Поиск по сайту

Я всё думаю, почему в наше время фашизм популярнее коммунизма. И кажется мне, это из-за разницы в том, как они потерпели крах. Коммунизм сгнил сам по себе и самоуничтожился. А фашизм был сокрушён военной силой. Понимаете? У адептов фашизма создаётся впечатление, что если бы не поражение в войне, всё было бы замечательно. А значит, можно попробовать повторить всё ещё раз. Как мне кажется, лучший способ доказать несостоятельность фашизма - показать, что северная Корея скорее фашистское государство, чем коммунистическое :). Серьёзно, у них такой накал национализма, что не уступит Гитлеру. Абсолютная власть партии. Культ вождя. Крайний милитаризм. Да и система перелдачи власти по наследству - как-то не очень по-коммунистически, не правда ли? Но даже если кто-то не согласится с этим, я могу добавить, что военный разгром — закономерный итог существования фашистского режима. Агрессивная, авантюристическая внешняя политика ведут его всё к новым войнам, и итог тут один — либо мировое господство, либо гибель. Но, - скажете вы, - не все фашистские режимы погибли в войнах. Франко и Пиночет ни с кем не воевали. Да, это так. Но каков итог этих режимов? Они мирным путём передали власть демократическим правительствам. А это ставит жирный крест на идее Третьего пути. Нет никакой фашистской альтернативы, фашизм приводит к либерализму. Либо гибнет. Иного не дано. Плохо одно — доказав несостоятельность фашизма, я не могу доказать жизнеспособность коммунизма. Главный марксистский критерий истины — практика — работает против него. Ведь все коммунистические государства гибли, стагнировали, перерождались, в общем, делали всё что угодно, но только не развивались так, как предписывает марксизм-ленинизм. Единственное, что мы можем сделать в такой ситуации — сказать, что они строили коммунизм неправильно. А как правильно? Я говорю — марксизм нуждается в доработке. А большинство коммунистов считает, что никакой доработки не надо (доработка = ревизионизм = анафема), а просто во всех коммунистических государствах искажали учение Маркса — Ленина, и вот если делать всё буквально по писанию, то придёшь к коммунизму. Всё это не внушает оптимизма. Очевидно, что коммунисты вроде Максютара, застрявшие в начале 20 века, будут бесконечно наступать на одни и те же грабли. Но жизнь берёт своё. Возьмём для примера КПРФ. На словах они сколько угодно могут постулировать верность марксизму-ленинизму, а на деле допускают смешанную экономику, патриотизм, уважение к религии — в общем, приближаются к моему левому евразийству. Неискоренима привычка использовать цитаты из классиков марксизма как священное писание, начётнически. Но параллельно с этим развивается прогрессивная практика, исходящая из реалий жизни. Вот эту-то практику и должны использовать современные теоретики, подвести под неё теорию, кодифицировать её. Это и станет ответом коммунизма вызовам современности. Ответом, диалектически основанным на практике. Мне кажется, разрабатывая доктрину левого евразийства, я отчасти выполняю эту задачу. Я прекрасно понимаю, что мои опусы мало кто читает, но всё же кто-то обращает на них внимание, они получают некоторые резонанс. Может быть, это подтолкнёт кого-нибудь из настоящих теоретиков к правильным мыслям.

Мыслить нужно диалектически. Как известно, в любом процессе сначала идёт единство и борьба противоположностей, затем происходит переход количества в качество, а завершается цикл отрицанием отрицания. Так и с освободительным движением.Перейдём от теории к практике. В общественном движении можно выделить две стороны — условно либеральную и консервативную. На протяжении всего нового и новейшего времени либералы успешно теснили консерваторов. И до поры до времени это играло прогрессивную роль. Низшие классы добились политического равенства, рабочие — социальных гарантий и снижения эксплуатации, женщины — эмансипации, цветные — повсеместного осуждения расизма и национализма, сексуальные меньшинства — толерантности. В результате было построено новое, демократическое общество. Количество перешло в качество.Но перейдя в качество, оно обозначило предел, дальше которого освободительное движение превращается из созидательной в разрушительную силу. Действительно, чего требуют современные либералы и европейские левые? Насаждение мультикультурализма в Европе губит национальные культуры этих стран, способствует росту преступности, наркомании и социального паразитизма. Абсолютизация западной демократии служит поводом для нападений на развивающиеся страны и санкций против них. Защита ЛГБТ дошла до того, что США пытаются навязывать гомосексуализм другим странам, а в самих западных странах количество геев неуклонно растёт, снижая рождаемость. Защита прав женщин перешла в ущемление прав мужчин. Защита от семейного насилия, доведённая до абсурда, подрывает институт семьи. Воинствующий плюрализм и антиклерикализм породили духовный вакуум, разрушающий мораль общества. Защита прав национальных меньшинств привела к росту пещерного национализма и разрушению государств.Наступило отрицание отрицания. Либерализм больше не прогрессивен. Дальше он ведёт никуда. Он должен неизбежно сойти с исторической арены.Кто же образует новую дихотомию прогресса и реакции? Реакционный лагерь никогда не меняется. Это всё те же консерваторы — конечно же, обновлённые и пополнившиеся неоисламистами. Прогрессивным же лагерем теперь являются коммунисты. Именно переход к коммунизму становится насущной задачей теперь, когда почти достигнута всеобщая компьютеризация и автоматизация труда. Это позволяет перейти к новой, доселе невиданной исторической формации, формации коллективной собственности на средства производства, которая позволит максимально реализовать творческий потенциал человека. Коммунисты не отказываются от достижений либерализма, добытых на предыдущем витке истории, таких, как демократия и равноправие, но они не поддерживают современных борцов за толерантность и политкорректность, которые ведут Запад к погибели. В таких условиях переход части коммунистов на традиционалистски-патриотические позиции вполне закономерен. Это не предательство левого дела, а реакция на изменившиеся исторические реалии. Но важно понимать, что от этого коммунисты не станут консерваторами, а останутся их главными оппонентами на новом этапе диалектического процесса истории.

Этот опрос наверное придётся дорабатывать. Пишите ваши предложения! ________________________ добавлено 2 минуты назад Чёрт! Как поменять название?

Колебания автора о целесообразности написания этой статьиЯ долго колебался писать ли статью о КПРФ. Отношение к этой партии и ее лидерам у меня очень сложное. Это не нечто безразличное и отстраненное - ко многим идеям, политическим требованиям и историческим оценкам я отношусь с глубокой симпатией, искренне разделяю их. С другой стороны, я не могу отделаться от глубинного раздражения, которое внушают мне лидеры, аппаратчики, активисты КПРФ. Странная смесь глубокой симпатии с резкой неприязнью... Это не только мое личное отношение - что-то подобное смутно ощущают многие и многие... Попробуем в этом разобраться.КПРФ не является идейной преемницей КПССИдейная платформа нынешней КПРФ пока никем всерьез не разбиралась.С одной стороны, мы видим, что КПРФ объявляет себя наследницей КПСС, претендует на преемственность (и теоретическую и организационную) с правящей (и единственной) партией советского периода. Такая прямая преемственность вроде бы предполагает непрерывность идейного теоретического наследия. Т.е. мы в праве предположить, что идеологической основой КПРФ является развитие основных политических и идейных позиций той версии марксизма, которая сложилась в СССР к концу 80-х годов. А раз так, то мы ожидаем от КПРФ ортодоксально марксистских рефлексий относительно причин краха СССР, соответствующей оценки мировой ситуации, внятного объяснения того, в чем состояли фундаментальные теоретические и практические ошибки КПСС, бывшей правящей партиеи, создавшей и укрепившей континентальную конструкцию СССР и в одночасье исчезнувшей с исторической арены, оставив после всего грандиозного интеллектуального, индустриального, административного, военно-стратегического и социального наследия - пенсионный дымок и пару истеричных газет, да «красного дьякона» с пустой кастрюлей на анпиловском грузовичке...Таких рефлексий нет, искать их мы будем тщетно. В этом вопросе вместо реальной преемственности - завуалированный (но от этого не менее радикальный) разрыв. Приводимые объяснения - почему же все-таки так произошло? - поражают своей нелепостью или прямой принадлежностью к совершенно чуждому идейно-теоретическому контексту. Все объясняется либо «заговором», либо «проникновением в партию чужеродных - в том числе «расово» - элементов», либо «успешной операцией американских спецслужб», либо «национальным сепаратизмом республик», либо «предательством», либо «сатанизмом Горбачева», либо «русофобией». Никакого адекватного классового, социально-экономического, марксисткого анализа нет и в помине. Про классы, «пролетариат», «трудовое крестьянство», «циклы капитала» вообще не идет речи.Вплоть до последней минуты своего существования КПСС (и ее последнее российское воплощение РКП) следовали в русле классического советского дискурса с вкраплением осторожной социал-демократии в горбачевский период. Т.е. советская идеология, как она существовала исторически, варьируется от революционного большевизма (ленинизм) через социалистическую государственность (сталинизм) к легкому (и незавершенному) реформированию основных марксистских доктрин в социал-демократическом ключе (Горбачев). Советским марксизмом - «преемницей» которого объявляет себя КПРФ - может называться только что-то, что принадлежит этому циклу, имеющему ясные этапы и совершенно однозначную характеристику - что сюда может быть включено, а что нет. В основных программных и теоретических документах КПРФ нет ничего подобного остается совершенно непонятным, преемницей какого конкретно этапа советской истории является КПРФ, как она оценивает каждый из них, какой анализ дает логике развития советского марксизма и советской государственности.Что означает это наблюдение? То, что идеологическая преемственность КПРФ в отношении КПСС является абсолютно голословной и по существу фиктивной. Такой преемственности, которая вообще игнорирует непрерывность идейного, политико-экономического дискурса, не бывает. В идейно-политическом смысле КПРФ - это нечто абсолютно новое, никак не вытекающее из основной линии развития советского марксизма, который был безусловной и ортодоксальной платформой КПСС.Мы сейчас не будем выносить суждения относительно того - хорошо это или плохо. Мы просто вскрываем вопиющее несоответствие: КПРФ утверждает тезис о своей «преемственности», хотя таковой не существует и близко.КПРФ не является левой партиейВ нынешней идейной платформе КПРФ присутствуют элементы, которые не могут быть отнесены не только к ортодоксальному марксизму - как советскому, так и западному, -- но даже к общему, широко понятому спектру левых идеологий. Есть целый ряд отчетливых позиций, постоянно и настойчиво озвучиваемых лидерами КПРФ, - в частности, Геннадием Зюгановым, -- которые совершенно не вписываются в левые идеологически рамки. К примеру, КПРФ провозглашает в качестве высших ценностей Государственность, державность, верность нравственным устоям, национальным корням, религиозной системе ценностей, Православию.В политическом смысле в любой партийной системе данный блок тезисов характеризует именно правые, консервативные партии и движения - республиканского или даже крайне правого толка. Так как в текстах видных идеологов КПРФ сплошь и рядом наличествуют скрытые и подчас явные намеки на этническое или расовое происхождение того или иного политического или государственного деятеля, а для периферийного слоя КПРФ вообще характерен откровенный антисемитизм и даже расизм в сочетании с православно-монархическими настроениями, то можно сделать вывод о доминации именно крайне правых элементов.Исторический анализ идеологов КПРФ оперирует преимущественно формулами геополитики, где преобладают термины «атлантизм», «евразийство», «глобализм», «мондиализм», «русская цивилизация», «пространственные константы», «консервативная революция» и т.д. Такая модель политического анализа является вообще совершенно оригинальной и не встречается ни у левых, ни у правых политических партий.Но правизна КПРФ не заканчивается политикой. Самое странное, что лидер КПРФ Г.Зюганов постоянно в общем потоке внешне левой риторики - о «социальной защите» и «пересмотре результатов приватизации» -- упоминает на одном дыхании странную фразу - «задушили налогами», т.е. ратует за понижение налогов (за что фракция КПРФ в Госдуме регулярно и последовательно голосует). Здесь уже налицо вообще вопиющее противоречие, так как ни одна - даже самая экстравагантная -- партия левого толка ни в одной стране мира никогда и ни при каких условиях не голосует за снижение налогов. Это, напротив, главное требование всех либеральных партий - т.е. экономически «правых». Как бы ни сильна была в определенных случаях путаница между «правыми» и «левыми», самым последним и самым надежным критерием является именно вопрос о налогах. Это абсолютный критерий: «правые» всегда и во всех обстоятельствах- за снижение налогов, «левые» всегда и во всех обстоятельствах- за их повышение. Сложно себе представить «православного марксиста», но представить себе «левого» поборника снижения налогов вообще немыслимо.Итак, в программе и практике КПРФ наличествуют в качестве констант консервативные, крайне правые и даже либеральные элементы.В таком случае нельзя говорить не только о преемственности КПРФ в отношении КПСС, но даже о принадлежности ее к разряду левых партий.Оказывается, КПРФ - это что-то совершенно особенное, уникальное, экстравагантное и необычное, возникшее совершенно недавно и основанное на особой идейной платформе, не поддающейся лобовой классификации.Электоральный секрет успеха КПРФВместе с тем, несмотря на шокирующую идейную мешанину, мы можем констатировать, что КПРФ имеет устойчивую поддержку в широких народных массах современной России. Более того, следует обратить особое внимание на то обстоятельство, что все политические партии и движения, которые пытались выдвинуть более последовательные и рациональные идеи, частично наличествующие в мировоззрении КПРФ, терпели сокрушительное поражение.Прямые наследники разных этапов собственно советской идеологии, - партии Шейнина, Анпилова, Тюлькина, Умалатовой и множество других, -- которые последовательно и непротиворечиво воссоздают ленинизм, сталинизм, брежневизм и т.д. в своих программах и идейных платформах, не пользуются никакой поддержкой населения, несмотря на то, что в их доктринах есть теоретическая логика и последовательность. Еще плачевнее обстоит дело с социал-демократами, наследующими основные политические тенденции горбачевского периода, - партиями Г.Х.Попова, А.Н.яковлева, И.Рыбкина и т.д., -- упорно занимающими последние места в электоральных списках. Не лучше положение откровенных националистов, расистов, православно-монархических и антисемитских блоков, которые неизменно проваливаются.Мы вынуждены констатировать, что огромными массами населения поддерживается именно экстравагантная и противоречивая идейная конструкция КПРФ, а все логичные и последовательные идеологические модели, доведенные до уровня минимальной последовательности и рациональной непротиворечивости упорно отвергаются.Конечно, многие спишут это обстоятельство на политические технологии и успешные предвыборные компании. Но это явно не так. Группа угрюмых косноязычных с непривлекательными унылыми лицами чиновников в полный рост, в безобразно выстроенном кадре, что-то невнятно бормочут про «олигархов», идут по улице с гвоздиками, неаппетитно выставляя откормленные животы, вяло поплясывают в какой-то провинциальной луже с напуганными старушками... Это пи-ар? Нет, это не пи-ар, это какой-то ужас, этим можно только испугать или усыпить. Любой шизофреник на этом фоне мгновенно становится ньюс-мэйкером: пример- Шандыбин, а ведь в народе подобных остроумных идиотов - море, каждый второй сантехник или газовщик - это сто шандыбиных, любой из них оживил бы Думу на много порядков. Все-таки это не пи-ар...Значит секрет в другом.Кто стоял за «сменой вех»?Мне кажется, сегодня следует пролить свет на некоторые идеологические подробности истории становления КПРФ тем, чем она является сейчас. Это имеет самое прямое отношение к автору этих строк.я познакомился с Геннадием Андреевичем Зюгановым в 1991 году. Нас представил друг другу Александр Проханов. Зюганов был тогда крупным партийным чиновником с консервативными (в смысле антиреформаторскими) симпатиями. Никаких идей он не высказывал, чувствовал себя довольно спокойно и уверенно. Типичный советский аппаратчик без характерных деталей....го самочувствие резко изменилось после путча. Теперь он сидел в приемной газеты «День» с озабоченным лицом, его спокойствие было поколеблено неприятной тенью неуверенности в будущем. Этой щелью в самочувствии - только что была партия, авто, аппарат, система, и вдруг ничего нет - активно воспользовался Проханов.Проханов - эстет позднесовесткого разложения, бывший участник шизоидного «южинского» кружка, он сделал выбор триумфального, чрезмерного служения духу позднего советизма, стал певцом брежневского периода, но что-то от южинского в нем осталось. В эпоху реформ эта глубоко запрятанная в советское время сторона его души проявилась с новой силой в прохановской образной публицистике - в мамлеевских героев были переряжены немцовы и чубайсы, хакамады и грефы, черномырдины и березовские. Это, безусловно, социальный и безвкусный кич, но сегодня время кича, и никого этим не удивишь - можно подумать, что все остальное не кич...Так вот, корректному выбеленному аппаратчику Зюганову, внезапно оставшемуся без аппарата - как инвалид без ног - Проханов стал усердно вставлять в освободившееся время и место в мозгу продукты своих видений. Но откуда он их сам брал, будучи типичным продуктом не сильно образованной, но зато сильно пьющей позднесоветской писательской среды? Иными словами, одна, даже насыщенная галлюцинациями, пустота не способна заполнить другую - стерильную, но настырно решившую вернуть себе утраченное любой ценой.Это время - с 1991 года -- начинаются интенсивные контакты Проханова и Зюганова с автором этих строк. Здесь следует сделать несколько пояснений: с начала 80-х годов я с узкой группой единомышленников разрабатывал особую идеологию, которую точнее всего определить как «неоевразийство». Это было уникальное сочетание классических евразийских идей с теориями «третьего пути», «консервативной революции», теориями европейских «новых правых». Важное место в этой идеологии играла геополитика и ее методы. Данная идеология изначально не имела никакого отношения к советизму, резко отвергала все разновидности марксизма, отличалась подчеркнутой национально-консервативной и религиозно-традиционалистской ориентацией. Она позиционировалась на одинаковой дистанции как от коммунизма (социализма), так и от западной либеральной демократии. Она была державной, религиозной, имперской и национальной, но вместе с тем антизападной и антисоветской.В этом направлении велась огромная, методичная работа по отысканию и переводам классиков этой идеологии, изданию их трудов, применению определенных методов к анализу отечественной истории. В качестве основных концептуальных инструментов выступал анализ «парадигм», «история религий», «геополитика», «теория заговора», «исследование рас» и т.д. К концу 80-х годов идейный корпус «неоевразийства» приобрел более или менее законченную форму. Он-то и стал основным стержнем того множества материалов, интервью, переводов и публикаций, которые я принес в газету «День» Проханову. Многие статьи писались под псевдонимами, другие - от лица вымышленных авторов и исторических фигур, некоторые материалы время регулярно публиковало агентство «День-континент», в круглых столах участвовали как российские так и европейские «неконсервативные» генералы и политики.Конечно, помимо этой линии в «Дне» на сто голосов ныли писатели-почвенники, бессмысленные патриотические политики из ФНС, РОСа, Верховного Совета, различные экстравагантные «академики солнца», буйные антисемиты и тихие православные. В какую-то единую линию собираемый Прохановым собачий хор несогласных, естественно, не складывался - от большинства завсегдатаев патриотического издания того периода сегодня остались лужицы отекших сентенций... Другое дело настойчиво и последовательно утверждаемая «неоевразийская идеология». В тот момент - даже, вероятно, без ясного осознания самим Прохановым - именно она стала осью того, в чем нуждался экс-аппаратчик Зюганов. Проханов облучал Зюганова магистрально, я- периодически. Но в конце концов, на переломном моменте перехода от бывшей и запрещенной КПСС к новой КПРФ это влияние оказалось решающим (в идейном смысле).И в данном вопросе важнейшую роль сыграла сама неопределенность персоны Зюганова. Он- неотчетливый человек, мысль продумывает трудно, с неохотой. Идеям не доверяет, интуитивно старается их обойти. Но вместе с тем, он чутко прислушивается к конъюнктуре - а уникальность «Дня» того периода состояла в том, чтобы эту конъюнктуру, эти бессознательные пласты населения, выводить, активиривать, разогревать, провоцировать. Это, действительно, был орган «евразийского пробуждения», тогда как «Советская Россия» своим монотонным возмущением лишь усыпляла, ориентируясь при этом на разбавленную версию основных тем «Дня».В критический момент идеологического выбора Зюганов сделал ставку на «неоевразийский популизм», общие контуры которого были описаны и софрмулированными мной и моими коллегами в газете «День». И именно на этом этапе была сформирована идейная платформа КПРФ. ...сли применить к расшифровке этой платформы ключ евразийской (и особенно неоевразийской идеологии), все становится на свои места.На самом деле, общеизвестно, что «евразийство» исторически было преимущественно правым, консервативным, традиционалистским, имперским и державным, но вместе с тем существовала и его левая версия - т.н. «национал-большевизм». Русские «национал-большевики» (Устрялов, «смено-веховцы») были русскими националистами-консерваторами с евразийскими взглядами, которые, однако, восприняли режим большевиков как новое парадоксальное выражение русского национализма и империализма. Иными словами, это была имперско-консервативная и совершенно небольшевистская трактовка большевизма (хотя и позитивная, с оговорками).Это левое евразийство («национал-большевизм») стало для меня самого понятным и приемлемым ровно в момент краха СССР; перед лицом западнической либерал-демократии я, вчерашний антикоммунист, сказал только что рухнувшему советизму «да», признав правоту левых евразийцев, которых раньше не понимал и отвергал. В этот же самый момент -но исходя, скорее, из конъюнктуры, нежели из убеждений - Геннадий Андреевич Зюганов сделал симметричный шаг, сказав (вернее, выказав) «да» евразийству. Однако, это «да», эта резкая «смена вех» от коммунизма к консервативному национализму имперского типа (основанному на идеях «консервативной революции» и «третьего пути») осуществились Зюгановым тихо и тайно, возможно даже тайно от самого себя, от самых близких товарищей. Внешне декларировалась преемственность. И она действительно была - но только в отношении формы, оставшихся партийных аппаратных структур, «связей, паролей и явок». Идеи же были совершенно новыми и беспрецедентными для марксистского контекста, немыслимыми для него. КПРФ - партия левого евразийстваТеперь все становится на свои места. Нелогичные и даже абсурдные моменты полностью проясняются. Зюганов в качестве лидера КПРФ с максимальной эффективностью для партии и себя самого использовал несколько разнородных элементов: ностальгию старшего поколения по «светлому советскому прошлому», партийные и аппаратные связи и структуры (этому контингенту ничего про евразийство не говорилось, но, напротив, говорилось только про «преемственность») и смутное, бессознательное «евразийство» россиян, их патриотические, державные, консервативные, почвенные предпочтения, их цивилизационно-культурный код, который всплыл и обнажился после того, как рассеялась жесткая тоталитарная марксистская догматика (к этой категории обращены зюгановские речи и тексты из открыто «евразийского» арсенала - вспомнить хотя бы его «Географию Победы», с подзаголовком «Основы российской геополитики», списанную в основных чертах и без ссылок с моего учебника «Основы Геополитики»). И именно это наложение двух идейно различных, но синтезируемых в евразийстве (особенно в его левой версии) реальностей стало основой невероятного успеха КПРФ в течение 90-х годов - особенно если учесть, что на сей раз «коммунисты» (а точнее, «левые евразийцы») сами были жертвой тоталитарного идеологического преследования со стороны либералов-западников.КПРФ Зюганова, таким образом, является не коммунистической, не социалистической, не националистической, но именно лево-евразийской партией. При таком отношении к ней все становится логичным и понятным. ...сли же мы будем исследовать КПРФ, следуя за формальными тезисами ее вождей, то безнадежно запутаемся с самого начала.Личность лидера КПРФГеннадия Андреевича Зюганова сегодня критикуют все и с разных сторон. Рассудочным коммунистам не может быть внятен его евразийский демарш, это, действительно, фундаментальный развод с марксизмом. Новопоявившимся националистам и правым консерваторам непонятны его апелляции к коммунизму. Идейные критикуют его за оппортунизм. «Центристы» -- с полным отсутствием позвонков - напротив, укоряют его в радикальности. Для либералов-западников он вообще- «исчадие ада».На самом деле, как и всегда в подобных случаях, грехи и добродетели растут из одного корня - слабые черты человека (и политика) суть обратная сторона его сильных черт. Зюганов сделал ставку на неартикулированный, подразумеваемый, ускользающий, двусмысленный лево-евразийский популизм. И именно он - этот популизм -- был (и отчасти остается) затребован политической конъюнктурой российских 90-х. Невнятность Зюганова не его недостаток, это, скорее, производное от общей невнятности всего общества. Пока есть ЛДПР и «...диная Россия» -- как крайние случаи политического бреда, в первом случае, и политической немоты, во втором - для Зюганова еще не все потеряно. Он туманнее многих, но и яснее многих - можно подумать, что сама высшая власть ясно отдает себе отчет в том, что ей делать и куда ей идти... У Зюганова, по меньшей мере, есть вектор. Этот вектор, правда, не его. Он его позаимствовал у евразийства, но это второстепенно. Пока второстепенно. И будет второстепенным еще некоторое время, если политический и мировоззренческий расклад в обществе останется таким, какой он есть.И лишь на следующем этапе политической истории России нам всем понадобится нечто более последовательное и более артикулированное, нечто ясное и непротиворечивое, опирающееся не просто на конъюнктуру и интуицию, не просто на популизм, но на осмысленный и полноценный проект, на сильную волю, на ясную и стройную теорию, на внятный метод и отточенную организацию.Электорат КПРФ - это электорат евразийский, точнее, лево-евразийский. ...сть еще и право-евразийский электорат, и есть евразийский центр. я думаю, что, увы, еще какое-то время порядок в этом вопросе наведен не будет, и россияне будут голосовать любыми своими органами, только не головой. Но это наше российское право, голосовать тем, чем хотим.КПРФ - это очень серьезно, но евразийство - еще серьезнее, и шире, и глубже, и основательней, и свежей. Перспективы у КПРФ есть, но рано или поздно ограниченность этой модели обнаружится.В том виде, в каком КПРФ существует сегодня, к власти в стране она не придет. Никогда. Это не ее задача, не ее профиль, не ее цель. Он делает сегодня максимум, что может. И баланс в целом положителен. Напрасно сетуют некоторые, что она занимает чужое место. Да, занимает. Но если вы сильнее- придите- и сбросьте Зюганова с трибуны. А если вы не способны, то не скулите и не нойте. Политика - дело сильных и решительных мужчин.И все же, я глубоко сомневаюсь, что КПРФ можно расколоть, трансформировать в какую-то еще более бледную и невыразительную «социал-демократию». Куда уж бледнее... КПРФ уйдет тогда, когда мы кожей почувствуем ветер иного исторического цикла. Когда начнется истинный ужас, и мы всерьез осознаем, что атлантизм и глобализм обрекли нас на гибель, и что заклинаниями больше тут не отделаешься. Но вместе с КПРФ должны будут уйти и все остальные - все те временщики, которые наивно верят в мантру: «мы пришли всерьез и надолго». Многих не будет уже завтра. А КПРФ еще продержится.я убежден, что у евразийства огромное политическое будущее. И придет время Геннадию Андреевичу Зюганову сдать в кассу идеологий выданный в критический момент мировоззренческий кредит. Но важно до этого подготовить надежную и серьезную, основательную и живую, молодую и эффективную смену. И тогда это произойдет безболезненно. И мы искренне поблагодарим его за его отличную и верную службу народу и Отечеству.

Эту статью я хочу посвятить развитию политических взглядов моего верного оруженосца соратника по борьбе и завсегдатая моей личной страницы Александра Попова. Некоторые считают, что у А. Попова каша в голове. Но моё научное открытие заключается в том, что я обнаружил в этой каше достаточно стройную и даже по-своему изящную политическую теорию. Итак, А. Попов постоянно использует в своей речи термины «анархо-коммунизм» и «национал-коммунизм». Можно подумать, что он смешивает два этих несовместимых явления. На самом деле всё интереснее. Эти понятия он рассматривает как разные этапы в развитии коммунистических режимов. Начинается строительство коммунизма с национал-коммунистического режима, а заканчивается анархо-коммунистическим. Рассмотрим эти этапы подробнее. Итак, что такое анархо-коммунизм? Это, по сути, коммунизм без государства. Экономический базис коммунистический, а государственной надстройки нет. За такое общество сражался батька Махно, его теоретиками были Бакунин, Кропоткин и Гарин-Михайловский. Но ведь и марксизм предусматривает отмирание государства при коммунизме. Только по Марксу это произойдёт не сразу, а в конце развития коммунистической формации, когда коммунистические общественные отношения достаточно сформируются, а производительные силы — разовьются. Здесь марксизм смыкается с анархизмом. Поэтому Попов и рассматривает анархо-коммунизм как завершающий этап в развитии коммунизма. Но поначалу всё будет не так. Сначала коммунистическому режиму придётся вести жестокую борьбу за выживание в окружении враждебных буржуазных режимов. Производительные силы будут недостаточны для полноценного оформления коммунистических отношений, вынуждая сохранять элементы старого, капиталистического строя. Недобитые реакционные классы будут постоянно пытаться сеять смуту внутри коммунистического государства, пытаясь реставрировать капитализм. Внутренних врагов несомненно будут подстрекать враги внешние. Чтобы противостоять всем этим нешуточным угрозам, ранний коммунистический режим должен оформиться в виде жёсткой централизованной диктатуры пролетариата, которая будет беспощадно уничтожать внутренних врагов и бескомпромиссно отстаивать интересы коммунистического государства перед врагами внешними. Это и есть национал-коммунизм по Попову, первый этап формирования коммунистического режима. И он будет держаться до тех пор, пока не приведёт к власти коммунистов в наиболее развитых странах мира и не создаст достаточно развитые для коммунизма производительные силы. После этого произойдёт переход к анархо-коммунизму. Мой жизненный опыт говорит мне, что на данном этапе нет и не может быть других целей в жизни человека, кроме процветания русской нации. И если ради этого процветания мы должны будем утопить в крови другие народы - мы сделаем это не задумываясь, под знаменем Сталина! Любые политики, партии, государства должны оцениваться только с позиции их отношения к русским. Кто за русских - тот наш друг, кто против русских - того мы уничтожим. Исторически, практически все сколько-нибудь долго существовавшие коммунистические режимы представляют собой примеры национал-коммунизма разной степени успешности. Эталонной моделью является сталинизм в СССР. Но самый успешный пример — это умеренный маоизм в современном Китае. Китайцы исправили главную ошибку коммунистов — не стали забегать слишком далеко вперёд в экономике, позволили ей развиваться по капиталистическим рельсам ради того, чтобы быстрее росли производительные силы, приближая переход к действительно социалистической экономике. Для анархо-коммунизма же пока ещё не пришло время. Все попытки его строительства ранее потерпели быстрый и неизбежный крах, ибо не соответствовали уровню производительных сил. Лени пытался строить анархо-коммунизм в России в 1917 — 1918 году, но потерпел неудачу и в конце концов в стране воцарился национал-коммунистический режим Сталина. Даже враг Сталина Троцкий отмечал закономерность его победы ввиду отсталости экономики и общества в России. Итак, главное — не забегать вперёд. Мы должны строить государственный капитализм, держа его в ежовых рукавицах национал-коммунизма, но помня, что это — временные меры.

Вопрос может показаться абсурдным. Как левые могут быть консерваторами? Это ведь удел правых! На протяжении большей части XX века социалисты и коммунисты были главной революционной силой в мире, главными возмутителями спокойствия и расшатывателями существующего порядка. Революционным был весь спектр левых: от арабских социалистов, до ултьтралевацких террористических организаций.Но после 1991 года всё изменилось. Посмотрите на современный мир. Какова сейчас перспектива социалистической революции? За исключением Латинской Америки, она везде близка к нулю, и сами левые это прекрасно понимают!Кто сейчас делает революции? Бархатные революции, Цветные и Оранжевые революции, Арабскую Весну? Есть ли среди движущих сил этих переворотов коммунисты и социалисты? Да есть, но их там исчезающе мало и они представлены маргинальными организациями троцкистско-анархического толка. Ключевую роль во всех этих переворотах играют либералы и ультраправые — нацисты, либо исламисты. Вот кто является революционерами в наше время!И это неудивительно, учитывая, какие силы поддерживают оранжевые революции. Воинствующие либеральные режимы США и Европы, реакционные миллиардеры, либеральные фонды, исламистские монархии персидского залива — вот кто стоит за современными революциями.А какова же роль коммунистов и социалистов в этих событиях? Они либо представляют собой силы свергаемого режима (Сирия, Ливия, Саддамовский Ирак), либо поддерживают его против революционеров, как поддерживали Януковича украинские коммунисты против майдана, как поддерживает Путина КПРФ против белоленточников. Это революционные силы? Нет! В современной политической карте это будут консерваторы и реакционеры!Не спешите говорить своё «фи». Давайте разберёмся с этим подробнее.Что означает революционность в современном мире? Это продвижение идей крайнего либерализма и дикого рынка, либо крайнего национализма, граничащего с нацизмом, либо средневекового исламизма. В понятиях XX века все эти течения крайне реакционны. Все они несут народам нищету, хаос, угнетение и страдания. Но в современном мире это революционеры!А коммунисты? В современном мире они не могут добиться новых завоеваний и вынуждены уйти в оборону, то есть, отстаивать ранее завоёванные достижения от происков правых революционеров. Вот и получается, что в наше время левые — это консервативнвая сила. Они сражаются за сохранение ранее полученных социальных гарантий, государственного сектора экономики, миролюбивой внешней политики — всего того, что пытаются уничтожить современные революционеры. Коммунисты отстаивают память советского прошлого, выступают за восстановление СССР и Варшавского блока - всё это консервативные цели, стремление возродить прошлое.Такова суть современного левого консерватизма — борьба за сохранение социалистических завоеваний. Это оборонительный этап освободительного движения в эпоху торжества реакции.Когда-нибудь маятник вновь качнётся в правильную сторону, и мы снова станем революционной силой. Но пока нам это не по зубам. Пока мы — консерваторы.

Этот разговор произошёл у меня с Bes`ом в личке. Мне показалось, что было высказано достаточно интересных мыслей, чтобы выделить его в отдельный топик. Далеко не во всём я согласен с Бесом, так как для меня фашизм неприемлим, да и национализм я не люблю, но он навёл меня на определённые размышления. P.S. Максютару не читать во избежание воспламенения пятой точки под воздействием третьего пути Аорс: Это сложный вопрос. сам я считаю себя неокоммунистом, Максютар называет ревизионистом, но я, конечно, намного правее его. Не так давно я и сам был троцкистом, но жизненный опыт, в том числе общение с Максютаром привели меня к более умеренной позиции. Вообще, в наше время грань между коммунизмом и социализмом тонка. Вот КПРФ - это кто такие? А многие европейские компартии? ________________________ добавлено 1 минуту назад Кстати, тест на национал-социализм: вы за кого голосуете - за КПРФ или за ЛДПР? Bes: КПРФ - патерналисты. Если играть в ХоИ3 помните серенькие такие. Европейские компартии - это социал демократы или антиглобалисты, или просто евроскептики. Не коммунисты они совсем. За КПРФ. Из системных партий они ближе всего к правому социализму. По крайней мере их молодняк. А у ЛДПР вообще нет идеологии. Это центристские популисты-оппортунисты Аорс: Правильный выбор. ЛДПР - это даже не центристы, а стопроцентные националисты, но при этом марионетки Путина. КПРФ же - умеренные левые националисты и партия национальной буржуазии в противовес буржуазии компрадорской. Bes: ЛДПР и Путин не националисты. Вся нынешняя власть, это центристы пытающиеся встроится в мировую систему вместо того чтобы сжечь ее огнем идеи. Я поддерживаю многие достижения Путина, в первую очередь на внешней арене, плюс ставлю ему в заслугу первые 10 лет его правления, когда он просто как обычный механик с отверткой подкрутил сломанные механизмы в управлении и промышленности разрушенные предателями в 90-х. КПРФ - согласен, левые националисты правильное определение. Есть даже взгляд, что Русский национал-социализм правильно называть социал-национализмом, чтобы подчеркнуть приоритет первой части и отгородится от рейховского расизма. Ибо для Евразии расизм - это разрушительная идея. В этом плане очень хорошо, что между настоящим фашизмом и Сталинизмом нет противоречий - по сути это одно и то же. Вообще гитлер был очень своеобразным и слишком эксцентричным, по сути расизм был им добавлен в идею чисто от себя. В чистом виде коммунизм, национал-социализм и капитализм - это экономические системы, и такие понятия как либерализм, демократия, расизм - это все в них лишнее и может быть удалено или заменено без ущерба для самой идеи. Аорс: Путин, по-моему, консерватор, но не европейского типа, а доморощенный, что-то вроде Эрдогана. А вот жирик - определённо националист. Социал-национализм тоже зашкварен: так называется партия украинских нацистов, сформировавшая батальон "Азов". Фашизм зашкварен в советской исторической традиции. Если вы левее Муссолини, то лучше уж называйтесь правым социалистом, тогда к вам никаких вопросов не будет. Эти слова порадовали бы Максютара На самом деле, разница существенная: в сталинизме гораздо выше роль плана и сохраняется некий показной интернационализм в противовес откровенному шовинизму фашистов. Также, в сталинизме сохраняются демократические институты, пусть и фиктивные. Но некоторые сталинсты всерьёз считают, что при Сталине была демократия. Не могу согласиться. Коммунизм - это да, чисто экономика, при нём даже монарх может быть у власти, как в КНДР. А для фашизма крайне важен культ вождя и великодержавный шовинизм. Расизм Гитлера - это развитие воинствующего шовинизма Муссолини. В отличие от фашизма, коммунизм допускает (а как я считаю, даже в некотором роде предполагает) демократию и вместо шовинизма там либо патриотизм, либо крайний интернационализм. Bes: В принципе согласен. Я же не сказал идентичны, я сказал нет неизгладимых противоречий. То есть я имел ввиду возможность союза между странами фашизма и сталинизма. Или Тактического временного союза между партиями данных идеологий в европе или азии для прихода к власти. Расизм Гитлера да, развитие шовинизма - но развитие необязательное. Именно поэтому мне гораздо больше по душе Японский фашизм - фактически милитаристский патернализм. Что касается Сталинизма и национал-социализма, я где то писал Максютару, что если представить эти идеологии на графике с осями "национал" и "социализм" то первому надо добавить по первой оси, а второму по второй - и они совместятся. Именно этим объясняется возможность снижения шовинизма в Сталинизме. Что касается госплана - то Фашизм это гигантская корпорация, а план есть в любой корпорации. Главное, что никто не прибил идеологии гвоздями к страницам учебников и никто не запретил их смешивать. Советские ученые в свое время разработали концепцию конвергенции, правда они имели ввиду конвергенцию капитализма и коммунизма. СССР отверг данную концепцию и пал. А вот Китай ее принял и жив. Но ведь если вдуматься, какую идеологию мы получим, если смешать капитализм и социализм?. И кто мешает добавить туда национализм?. И тогда взглянув на китай нынешний - мы можем увидеть что?. По сути нынешний КНР - это страна национал-социализма. Китайцы ведь жуткие расисты и шовинисты. Аорс: В своё время Бухарин писал о государстве-Левиафане, государстве-корпорации как закономерном итоге империализма. Он называл это госкапитализмом (не путать с ленинским пониманием госкапитализма), полагал, что такое государство можно уничтожить только если его сильно расшатать войнами, и считал при этом страшным злом. Но парадокс в том, что такое государство-корпорация впервые сложилось именно в СССР. Советская экономика - это не социализм, а именно государственный капитализм, как в варианте НЭП, так и в сталинском варианте, а в варианте военного коммунизма - даже в гипертрофированном виде. Так что могу согласиться, что в экономическом плане коммунистические и фашистские страны похожи. Но при этом, если фашисты видят в такой экономике конечную цель, то для коммунистов это лишь переходный этап к коммунизму. Часто они называют такой строй социализмом, что неверно. Троцкий называл его рабочим государством. Дэн Сяопин же доказал, что такой псевдосоциализм может существовать достаточно долго, так как достижение коммунизма - довольно-таки отдалённая перспектива. Я также хочу акцентировать внимание на разграничении национализма и патриотизма. При коммунизме не может быть национализма. Национализм - это представление о превосходстве своей нации над другими, патриотизм же - просто любовь к Родине и своему народу. Просто у китайцев исторически сложилось представление о своей стране, как о центре Вселенной. Ведь большую часть его существования, Китай окружали более отсталые и малочисленные народы. Bes: Интересные мысли. Я пока не готов на это ответить. С большей частью я согласен. Могу только сказать, что Бухаринский левиафан для меня почти идеал государства. Вы где то подхватили неверное определение. Представление о превосходстве своей нации над другими - это шовинизм. Любовь к своей родине и народу - правильно, патриотизм. А национализм как гласит определение - это обостренная любовь к Родине и своему народу, то есть обостренный патриотизм. Но национализм не обязательно требует ненависти к другим народам. Аорс: Для меня важно, что патриотизм - это преданность своему государству, в то время как национализм часто движет сепаратистами, так как они свой народ ставят превыше государства.

Каким должен быть флаг России с точки зрения левого евразийства? С одной стороны, он должен иметь преемственность с советской символикой, с другой - с русской имперской, с третьей - с империей Чингисхана. Мне кажется, идеально подойдёт флаг национал-большевиков, если в нём красное (или чёрное) поле поменять на жёлтое. По гамме получится соответствие имперскому триколору Александра II. Серп и молот обозначают связь с коммунизмом. Золотое поле отсылает к Золотой Орде. Белое яблоко в центре флага также соответствует восточным традициям - такие круглые символы есть на флагах Японии и Бангладеша. Таким образом, данный флаг сочетает в себе все наши исторические корни, всё что нам дорого и ненавистно нашим врагам. Поистине, его можно рассматривать как флаг национальной консолидации россиян.

Разработка концепции неокоммунизма привела меня к левому евразийству. Прошу не путать это с тем, что было во Франции в 1920-е годы. Левое евразийство в моём понимании — это синтез неоевразийства и умеренного коммунизма. Итак, постараемся кратко сформулировать основные его постулаты. Россия — это не Европа. И даже не продолжение Киевской руси, хотя её корни уходят и туда. Российское государство возникло как улус Золотой Орды и являлось частью туранского суперэтноса, степной цивилизации. До сих пор поведенческие установки русских сближают их не с европейцами, а скорее с тюрками и монголами. В ходе своего развития Россия модернизировалась, вестернезировалась, но частью Запада так и не стала. На Западе нас не считают европейцами. У каждой цивилизации свой путь развития. Давно доказано, что истматовская пятичленка формаций верна только для Западной Европы, а в других частях света исторический процесс шёл существенно по-другому. Я не отрицаю, что конечной целью исторического развития России, как и всего человечества, является коммунизм. Неизбежность этого процесса обоснована в «Капитале» Маркса. Но путь России к коммунизму не таков, как западноевропейский, описанный Марксом. Первыми на собственный путь России к коммунизму указали Ленин, и, как ни странно, Троцкий. Они теоретически, а затем на практике, можно сказать, экспериментальным путём, доказали, что буржуазная революция в России будет носить необычный характер. Поскольку русская буржуазия слишком слаба, чтобы удержать власть, буржуазная революция перерастёт в социалистическую. Но социалистическая революция не привела к созданию социалистического государства, поскольку для этого не было материальных и социальных предпосылок. Вместо этого она породила рабочее государство — режим с государственно-капиталистической экономикой и коммунистической партией у власти. В то же время, на Западе социалистической революции тоже не произошло. Вместо этого там зародилась социал-демократия, постулировавшая эволюционный путь перехода от капитализма к социализму. Таким образом, сформировалось две переходных формации. Разница между ними — это цивилизационное различие между Востоком и Западом. Наш путь более традиционный, авторитарный, государственный. По этому пути вслед за нами пошли многие страны Азии, Африки и Латинской Америки. И я считаю, что историческая задача России — вести угнетённый восток к свободе и коммунизму. В этом проявляется мессианская роль русского народа, который несёт спасение другим народам. Крах 1991 года заставляет внести в модель рабочего государства ряд корректировок. Во-первых, экономика должна быть не чисто плановой, а смешанной. Плановая экономика не может обеспечить потребителей достаточным количеством товаров в условиях слабого развития производительных сил. Во-вторых, диктатура коммунистической партии (или нескольких левых партий) должна сохраняться, но внутреннее устройство этой партии должно быть демократичным, со свободой дискуссий. Это предохранит её от вырождения, а идеологию — от выхолащивания. В-третьих, должна быть свобода информационного обмена. В наш компьютерный век немыслимо прятать от народа правду за цензурой. Даже если создать китайский фаервол, его всё равно обойдут с помощью Тора и подобных программ. Это накладывает на власть большую ответственность в плане пропаганды и поддержания порядка. Необходимо обеспечивать себе реальное доверие населения. Пока на Западе будет сохраняться капитализм, пусть и в форме социал-демократии, он будет враждебен нам. Защищать восточные страны от империалистов и вести их к коммунизму должно рабочее государство, зародившееся в России. Такова его историческая миссия, и такова миссия нашего народа.

Любое восстание только тогда можно оценить положительно, когда оно приносит пользу, то есть когда после него народу становится лучше жить, чем до него. Это во многом определяется программой восстания. По реалистичности программы все восстания можно разделить на следующие категории: 1) С реалистичной программой, разработанной до восстания (Пример — американская буржуазная революция). 2) С программой-импровизацией, возникшей в ходе восстания (Октябрьская революция) 3) С утопической программой (восстание тайпинов). 4) Беспрограммные (Крестьянская война в священной Римской Империи) 5) «Антивосстания» - контрреволюционные перевороты (переворот Пиночета в Чили) Лишь в немногих случаях восстания имеют тщательно проработанную реалистичную программу устройства общества. К таковым можно отнести многие буржуазные революции. Но не все. Например, у Февральской революции хорошей программы не было. Гораздо чаще восстания имеют либо утопическую программу, которую невозможно воплотить в жизнь, либо вообще не имеют программы. Таково большинство стихийных народных восстаний, восстаний рабов, крестьянских войн и тому подобных мероприятий. Такие восстания терпят крах из-за отсутствия хорошей программы, либо победив, начинают воспроизводить старый порядок, только с переменой правящих лиц, но есть и другой путь. В некоторых случаях, уже в ходе самого восстания стихийно складывается достаточно реалистичная программа социального устройства. Складывается она на основе опыта практических действий. Такова была Октябрьская революция в России. Сначала у большевиков была утопическая, нежизнеспособная программа, основанная на их идеологии. В 1917 — начале 1918 гг. эта программа потерпела крах и большевикам пришлось заново строить государство в ходе Гражданской войны. И они построили! Последним штрихом стал НЭП. В результате сложилось достаточно стабильное рабочее государство, хотя большой вопрос, было ли оно лучше империи и стоило ли вообще начинать. Во всяком случае, оно покончило с пережитками феодального строя в России. Эта победа была достигнута благодаря тому, что большевики смогли абстрагироваться от утопической теории, которую сам Ленин сформулировал в «Государстве и революции» и перешли к действиям, основанным на опыте практической деятельности. А ведь практика — критерий истины. Устройство Советской России не было предсказано ни Марксом, ни самим Лениным, но именно оно стало действующей моделью для всех социалистических государств. Поскольку это устройство сложилось на основе опыта строительства социализма в неевропейской стране, его можно назвать евразийской альтернативой капитализму. Наконец, можно выделить в особую категорию восстаний - контрреволюционные перевороты. Зачастую у них есть программа, и даже хорошо проработанная, но она насквозь реакционная, то есть, ведёт не к прогрессу общества, а к регрессу. Примером таких переворотов с участием широких народных масс можно назвать две оранжевых революции на Украине.

Что было бы ? Если коммуняки выйграли в холодной войне.