Гражданская война в России (1917-1923)

[prinigo 3,642]

Уроки истории: правда о гибели белой Северо-Западной армииНажмите здесь!

 

Автор Николай Стариков

источник: Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Во время своего недавнего визита в Эстонию, я обещал вновь поднять тему трагической гибели белой Северо-Западной армии. Которую вполне сознательно обрекли на мучительную смерть власти Эстонии в конце 1919-го начале 1920 года...

Как Эстония уморила русских белогвардейцев в концлагерях

Египет, Ливия, Тунис – все это злободневно и отвлекает от нашей русской истории. А ведь есть вещи, которые забывать нельзя. Их обязательно нужно помнить. Недаром гибель Северо-Западной армии – табу в современной Эстонии.

Давайте вспомним, что же творилось на территории Эстонии сразу после её образования в 1918 году. Напомню, что такого государства никогда в мировой истории не существовало, на тот момент, когда Россия отвоевала кусок прибалтийской земли у Швеции, которая в свою очередь отняла земли эстов у Ливонского ордена.

Согласно Ништадскому мирному договору 1721 года Россия заплатила поверженной Швеции денежную компенсацию за полученные земли в размере 2 млн. золотых талеров (ефимок). То есть купила земли, на которых сегодня располагается Эстония, у Швеции. Никто и никогда не подвергал законность обладания ими русской короны.

В рамках «тюрьмы народов» – Российской империи – самосознание эстонцев доросло до такого уровня, что к началу ХХ века они почувствовали себя отдельным народом. Или, что вероятнее всего – они не чувствовали ничего, потому, что никакого освободительного движения на территории будущей Эстонии в царской России не было. В Польше было, в Финляндии было, было и в Закавказье.

Но нам всё равно надо попросить у наших соседей прощения. Ведь «отсталая» и «нецивилизованная» Россия не применяла к населению присоединённой Прибалтики стандарты, принятые в то время во всём «цивилизованном мире». Стоит извиниться за то, что, подобно апачам и могиканам, эстонцы не перекочевали с нашей грешной земли на страницы романов Фенимора Купера, чтобы только там и сохраниться в памяти благодарных потомков. Требует отдельного прощения и отсутствие резерваций – без них, увы, «цивилизованное человечество» обходиться в то время не могло, а Россия их так и не завела.

А потом грянула Первая мировая война, Февральская и Октябрьская революция. По условиям Брестского мира Эстония вновь поменяла хозяина, попав под власть германского кайзера. 24 февраля 1918 года Эстония объявляет о своей независимости, вернее говоря, это делает кучка политиканов, которую никто не выбирал, за считанные часы до вступления германских войск в Таллин.

Под скипетром кайзера Эстония становится марионеточным государством, во главе которого ставится немецкий принц. Однако едва в Берлине произошла революция, как в Таллинне посчитали за благо снова поменять форму государственности. И – хозяина. Истинным распорядителем прибалтийской земли становится Антанта, ориентируясь на которую эстонцы начинают строить своё государство.

Ну не может быть независимым и суверенным государство, у которого нет армии и полиции, просто, чтобы защитить себя самого! Поэтому начавшееся наступление Красной армии осенью 1918 года очень быстро уменьшает территорию «независимой» Эстонии. Только вмешательство британского флота помогает удержать эстонскую столицу от большевиков. А главную роль в их выдворении с территории новопровозглашённой страны играют русские белогвардейские формирования. Это так называемая Северо-Западная армия, которая под командованием генерала Юденича войдёт в историю попыткой захватить красный Петроград.

Сегодня уже мало, кто помнит, как отплатила «суверенная» Эстония, плясавшая под дудку британского и французского кабинетов, своим русским освободителям осенью и зимой 1919-1920 гг.

К середине ноября 1919 года маленькая белогвардейская армия генерала Юденича была окончательно отброшена от стен Петрограда. Во многом это произошло благодаря предательству эстонских войск, неожиданно бросивших фронт. Но речь сегодня не об этом. Разбитая белая армия быстро откатилась к границе новопровозглашённой Эстонской республики. Именно с её территории солдаты Юденича направлялись освобождать Петроград, до этого выбив большевиков с эстонской земли.

«К 14-му ноября 1919 года Юденич был окончательно разбит, а его армия подошла к эстонской границе и была интернирована» – так пишут в учебниках истории. За красивым иностранным словом «интернирование» скрывается страшная правда. Правительство Эстонии практически уморило воинов Северо-западной армии и множество гражданских беженцев страшной смертью. Подошедшие к границе воинские части белогвардейцев и гражданских беженцев на территорию Эстонии не пускают.

«Разгромленные, полностью деморализованные белые были отброшены к эстонской границе, – пишет Лев Давыдович Троцкий в своей книге «Моя жизнь». – Как только они её пересекли, правительство Эстонии их разоружило. В Лондоне и Париже никто о них и не вспомнил. То, что ещё вчера было Северо-западной армией Антанты, теперь погибало от холода и голода».

Несколько суток люди в лютый мороз ночевали прямо на земле. «…Русские полки не пропускаются за проволочное ограждение эстонцами. Люди кучами замерзают в эту ночь», – писал великий русский писатель Куприн сам находившийся в гибнущей армии.

Солдаты, взрослые мужчины могут выжить, большинство замёрзших – это женщины и дети.

Наконец, начинается пропуск на территорию Эстонии. Небольшими партиями, сквозь колючую проволоку. Всё оружие сдаётся, и это только начало. Эстонские солдаты прямо на морозе раздевают солдат, снимая новые английские шинели, отнимая ценные вещи и золотые кресты и кольца. После чего людей размещают на станции Нарва-2, в помещениях двух пустующих фабрик. Вокруг них снова колючая проволока. Так и должно быть, ведь эти фабрики, по сути – концентрационный лагерь! Условия в эстонском лагере хуже, чем в нацистском: нет кроватей, одеял, тёплой одежды. Нет медикаментов, нет вообще ничего!

Рядом на путях стоят тысячи вагонов с имуществом гибнущей русской армии. Там всё это есть, но командующий эстонкой армией генерал Лайдонер приказал реквизировать составы со всем их содержимым в пользу Эстонии. «С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 тысяч, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать при трескучем морозе на шпалах железной дороги», – писал очевидец о кошмаре, творившемся в Эстонии.

Напрасны протесты Юденича: его армия «союзниками» приговорена. Талабский полк белых, ведя бои с наседающими красными, вышел к эстонской границе последним. Солдаты и офицеры перешли по льду на эстонскую сторону и, как было оговорено, сдали оружие. Но в Эстонию их не пустили, а, направив пулемёты, погнали назад! На другом берегу уже были большевики. Под огнём с обеих сторон погиб весь полк.

У остальных «счастливцев» очутившихся в Эстонии, участь была ненамного лучше. В условиях эстонских концлагерей вспыхнула эпидемия тифа. От него умерли тысячи людей. В полках насчитывалось по 700-900 больных при 100-150 здоровых; число больных, не помещённых в госпитали, достигало 10 тыс., общее число заболевших составляло 14 тыс. Помощи от эстонцев не было никакой. Только когда тиф вышел за пределы русских бараков, власти стали предпринимать меры. Появились элементарные средства гигиены и… братские могилы.

«Когда был отдан приказ почистить бараки и госпитали от трупов, то их наваливали на повозки в несколько ярусов, сверху покрывали сеном, вывозили за город и сбрасывали на так называемое «трупное поле», – писал советский историк Н.А Корнатовкий в книге «Борьба за Красный Петроград».

«Как в Нарве, так и за её пределами северо-западники погибли от эпидемии тифа – указывает очевидец кошмара С.В. Рацевич – Никогда не забуду жуткую картину, открывшуюся мне… Один за другим на кладбище в Сиверсгаузен мчались грузовики с голыми скелетами, чуть прикрытыми рваными брезентами, парусами поднимавшимися кверху. Тела были кое-как набросаны».

Так Эстония встретила тех, кто помог освободить её от большевиков. Картина, как в Освенциме и Дахау – это и есть фундамент эстонской независимости.

Бывший министр Временного правительства Гучков пишет Черчиллю письмо с протестом: «…из Эстонии производятся массовые выселения русских подданных без объяснения причин и даже без предупреждения… Русские люди в этих провинциях бесправные, беззащитные и беспомощные. Народы и правительства молодых балтийских государств совершенно опьянены вином национальной независимости и политической свободы…»

Черчилль ничего не отвечает. Да и, что ему сказать? Кому есть дело до русских, когда идёт бурное строительство национальных государств? Случись такие зверства по отношению к полякам или к самим эстонцам – был бы повод повозмущаться. Геноцид русских, тем более желавших спасти свою страну, внимания и беспокойства не достоин.

Ту же картину, те же двойные стандарты, мы наблюдаем и сегодня. Почему молчат западноевропейские демократы? Куда смотрят наши правозащитники? Почему ищут «соринку» на своей Родине не замечая «бревна» в глазах прибалтийских соседей?

К концу февраля 1920 года армия Юденича перестала существовать. Общая численность выживших после тифа русских равнялось 15 тыс. человек. Они оборваны, обессилены и не имеют никакой работы. Однако издевательства и истребление оставшихся в живых борцов за Россию на этом не закончилось. 2-го марта 1920 года эстонское Учредительное собрание приняло закон о 2-х месячных обязательных лесных работах для всех мужчин от 18 до 50 лет, не занимающихся никаким постоянным трудом. Общее число мобилизуемых «по случайному совпадению» определялась как раз в 15 тыс. человек! То есть, новый закон касался только русских белогвардейцев.

Эстонское правительство фактически отправило их на каторгу!

Это не преувеличение. Ослабленных тифом людей посылают валить лес. Законов, определяющих зарплату и норму выработки, нет, военные рубить и пилить деревья не умеют. В день они зарабатывают по 10 эстонских марок, а питание одного человека стоит 50. «Мобилизованные жили впроголодь, одежда их быстро изнашивалась, – писал Н.А. Корнатовкий. – Размещение рабочих и санитарные условия были отвратительными. В браках была ужасная грязь, масса насекомых-паразитов, холод, сырость. Баня была редкостью, стирка белья и мыло – мечтою…»

Но и на этом издевательства эстонских властей не закончились. Редкие выжившие смогли остаться в независимой Эстонии. Русских выживали из страны точно такими же методами, как притесняют сейчас – не давали гражданства. Эстонцы получают эстонский паспорт бесплатно и навсегда. Русские эмигранты должны были покупать себе паспорт и вид на жительство на 6-месячный срок. Не купишь – тебе грозит штраф и высылка. Если хочешь получить постоянное гражданство, то ситуация не многим лучше. Когда русские пытаются его получить, то обычно получают отказ: из 2538 заявлений эстонские власти удовлетворяют 150! А вместе с заявлением надо заплатить 2000 эстонских марок. В случае отказа деньги не возвращали, прямо как в современном американском посольстве.

Начались притеснения по отношению к неэстонцам практически во всех сферах. Уже в 1920-м году мы увидим те же явления, что и сегодня: на концертах в Таллинне запрещено показывать более 50% номеров русских артистов. Русский язык подвергается преследованиям и дискриминации. Русские адвокаты лишены права практики, русские врачи должны подтверждать свои дипломы. А ведь Эстония была до 1918 года русской, провинцией и дипломы на всей территории страны были одинаковыми…

Вывод из всех этих фактов напрашивается очевидный. «Суверенная» Эстония и тогда, и сегодня является абсолютно несамостоятельным государством. Потому, что в ущерб своим гражданам и своей экономике не проявляет желание иметь хорошие отношения со своим громадным соседом.

Кто же стоит за её спиной? Кому нужно провоцировать Россию?

Если вы ещё не можете ответить на этот вопрос, сформулирую его по-другому. Кто был и является главным геополитическим противником Российской империи? Кто был главным антагонистом Советского союза? Кто сейчас хотел бы подчинить Российскую Федерацию своему влиянию?

Думаю, что любой из читателей сможет ответить на этот вопрос самостоятельно.

P.S. По оценкам историков от эпидемии тифа погибло около 4 тысяч чинов Северо-Западной армии и гражданских лиц. Похоронены они, в основном, в Нарве. Могилы воинов Северо-Западной армии долгое время находились в запустении. Совсем недавно, при активной поддержке энтузиастов русской истории, оно стало обретать должный вид.

Рядом могилы воинов Эстонской армии, также умерших от тифа. На могильных плитах… сплошь русские фамилии. Вот такая вот эстонская армия…

Ещё не все имена умерших тогда в Нарве известны. Синодик ещё не завершён. Работа продолжается. Память о тех, кто боролся за Россию, кто отдал за неё жизнь, крайне важна для нашего будущего.

Желающие помочь Андресу Вальме, который добровольно взял на себя функции смотрителя воинского кладбища Нарвы, могут связаться с ним по этому адресу: valme@mail.ru

Желающих узнать подробности гибели Северо-Западной и других белых армий, отсылаю к моей книге «Ликвидация России».

Вечная память павшим за Россию!

Николай Стариков

[Cкрыть]

Первый Кубанский походНажмите здесь!

 

В ночь на 23 февраля Добровольческая армия начала свой Первый Кубанский "Ледяной" поход, продвигаясь с боями из Ростова (совр. Ростов-на-Дону) к Екатеринодару и обратно на Дон. В поход выступили чуть более 4 тыс. человек, из которых 60 % составляли офицеры. Из 80 дней - 44 дня Добровольческая армия вела бои с превосходящими силами противника. Ей противостояли части Красной Армии под командованием Сорокина, которые насчитывали около 40 тыс. человек. В этих тяжелейших условиях (кратного численного превосходства красных) войска Белого движения сумели вернуться на Дон в составе 5 тыс. человек, пополнившись кубанцами. Этот поход является одной из героических страниц истории Белой Армии.

Памяти участников Ледяного похода

Мне от мыслей-видений не уснуть до утра:

Снова цепи-мишени, громовое «ура».

Умирали, как жили — кто во рву, кто в бою,

Мы — за нашу Россию, а они — за свою.

Шашки вон, эскадроны! И аллюр три креста!

Жизнь — дешевле патрона… Кто патроны считал

В те года моровые, в перехлёсте судеб?

Когда мы — за Россию, а они — за совдеп!

Мы родные гнездовья покидали с сумой,

Погасив нашей кровью их «пожар мировой».

Не считай чаевые и судьбу не кляни:

Мы дрались за Россию, за коммуну — они.

Нам покоиться рядом, жаль — в землице чужой,

Под терновой наградой за поход Ледяной…

Мы уходим, как жили. — Рысью, марш! Шашки вон!

Только мы — за Россию, а они за кого?

Стихи и песня Кирилла Ривеля.

[Cкрыть]

Усмирение Чечни белогвардейцами за 18 днейНажмите здесь!

 Весьма годная статья. Советую ознакомится.

Сталинисты обожают хвалить своего кумира за «жестокость» в отношении чеченцев. Мол, наказал сухорукий злых горцев, «всё правильно сделал». За русский народ выпил, чурок приструнил. Молодец, в общем.

Мало кто знает, что пресловутая «депортация» была лишь частью повсеместной практики — коммунисты переселяли русских в Центральную Азию, мордву в русские города, чеченцев вот тоже коснулось. Сгон племен туземцев туда-сюда — типичная колониальная политика, которой и руководствовался тов. Сталин. За время весьма гуманного переселения в Казахстан (с врачами, довольствием, подъемными), поголовье горцев выросло, они успешно установили криминальный контроль над новыми территориями и расползлись по всему Союзу. Чеченское засилье оказалось настолько жутким, что в 90-ые казахи (при поддержке местных русских) их вырезали поголовно. Такой вот «геноцид чеченцев».

Практически никто не знает, что именно большевики и дали чеченцам возможность стать кровожадными зверями. До революции они сидели смирно в своих аулах и плакали от каждого шороха, отдаленно похожего на фамилии «Бакланов» или «Ермолов». Грянул 17-й год, наступили окаянные дни. Как только обрушились государственные институты Российской Империи, горцы распоясались и начали по старой привычке резать русских. Данный народ никогда не был усмирён до конца, а лишь запуган. Они начали вольничать, когда на месте не стало терских казаков с нагайками и шашками.

Первые чеченские выступления ещё во время Великой Войны захлебнулись в крови. Терскому казаку очень сложно объяснить разницу между «мирным, дружелюбным чеченцем» и «богомерзким мятежником», поэтому никто и не пытался.

Позже, когда власть рухнула, фронт развалился и Белые завязли в боях с красными, последние решили установить на Кавказе Интернационал. «Гордых» вайнахов купили обещанием передачи им русских и казачьих земель, черные и зелёные стяги ислама уступили место красным. Звериная ненависть чеченцев к русским победила даже неприязнь к «неверными».

Два года спустя, весна 1919-го года — года разжженного железа. Чечня горит в огне восстаний. Русская кровь льется реками, полыхают станицы. На направлении Новочеркасска и Царицына идут жестокие бои с РККА, Белые еле справляются, нет никаких резервов.

Главнокомандующий Добрармии Деникин был поражен — Кавказ достался Белым в ходе абсолютно невероятного Второго Кубанского Похода (мы об этом писали), а теперь должен попасть в липкие от крови лапы горцев, которым ни один офицер Русской Армии не подал бы руки? В этой безнадежной ситуации он позвал к себе талантливого и жесткого генерал-майора Драценко.

Не видя сардонической улыбки Драценко, горцы мнили себя в безопасности. У них на это были веские причины: кроме красной Москвы их поддержали «независимые» «республики» Грузия и Азербайджан, а также Турция. Белые не признавали банановые республики в горах, поскольку выступали с лозунгом «За единую и неделимую Россию». Красные, ненавидящие Россию, и кавказцы, ненавидящие Россию, обнаружили, что у них есть отличная почва для военного союза. Следуя заветам Маркса и Энгельса, Кемаль и остальные зверушки поставляли чеченцам оружие. После операции Драценко «горское правительство» (смешно звучит, правда?) перебралось в Грузию, где оно продолжало свою политическую деятельность.

Генерал Драценко в одночасье понял, что воевать придется по-взрослому. Горцы выставили армию в 20 тысяч человек против наших. Силы Добровольческой Армии, ведущей жестокие бои по всем направлениям, находились в плачевном состоянии и не могли выделить много солдат на эту операцию.

Драценко решил, что не хочет тратить много времени на восставших чеченцев — время и так было в дефиците на протяжение всей войны. Проблему надо решить быстро. Нет, не методами Бакланова и Ермолова. Добрые царские колонизаторы уступили место человеку Гражданской, «самой страшной», Войны. Жестче. В десятки раз жестче. Русский Блицкриг уничтожил чеченское сопротивление за 18 дней. Три недели — даже меньше — и Чечня заплакала кровью. Это не война, а карательный рейд. Жесткая операция в условиях, когда нельзя тратить людей и время. «Она ставила целью показать чеченцам нашу силу, и разрушением нескольких аулов дока¬зать им, что с ними не шутят, а говорят языком железной действительности» .

Язык железной действительности. За горизонтом утопических идей и религий, где остаются лишь порох, огонь и сталь. На самом деле, Драценко не шёл воевать, просто пришёл убивать. Наказывать. Карать туземцев стальным русским сапогом. И я думаю, что главной его претензией к чеченцам был тот факт, что они ВООБЩЕ подняли руку на хозяина. Так как в распоряжении Драценко находились лишь очень малые силы (зато конченные отморозки, это люди, прошедшие всю Первую Мировую и половину Гражданской), он отказался от длинных, затяжных походов и длительного занятия аулов.

Всего четыре тысяч штыков и сабель. Среди них — остатки Александрийского 5-го гусарского полка (те самые, которые «Марш вперёд, труба зовёт, Чёрные Гусары! Марш вперёд, смерть нас ждёт, наливайте чары!»).

<div class="ipsSpoiler" data-ipsspoiler=""><div class="ipsSpoiler_header" onclick="spo_me(this);"><span class="spo_option">Описание</span><span class="spo_desc">Нажмите здесь!</span></div><div class=ipsSpoiler_contents>

]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

<span class="spo_close" onclick="this.parentNode.style.display='none';">[Cкрыть]</span></div></div>]]> Терские Казаки. Кубанские пластуны. Люди, поливавшие своей кровью карпатские вершины и подмосковные леса, мазурские болота и кубанские степи. Одним из них был полковник Павличенко, обитатель Русского Олимпа, получивший за Великую и Гражданскую Войны — девятнадцать(!) ранений. Девятнадцать. 19. Павличенко буквально пролил больше крови за Россию, чем в каждом из нас течёт. Во время Чеченской Кампании Драценко часть Павличенко однажды попала в засаду и он отстал, один. Вокруг — непролазные кавказские скалы и отдельные малые отряды красных горцев. Один из этих отрядов его окружил и, увидя офицерские погоны, предложил сдаться. В глазах чеченцев — хищная злоба, они горланят что-то на своём языке и скалят пасти. На устах Павличенко — дерзкая казачья улыбка. В руках — обнаженная шашка.«Не отдамся.»

И тут началось! Чеченцы бросились на него со звериной яростью, о спасении не могло быть и речи, Павличенко лишь хотел продать свою шкуру как можно дороже… Удары клинков сыпались на него как град, но он отбивался вновь и вновь. И начал наносить ответные удары. Каждый удар — мертвый чечен. Кучка врагов редела, и вскоре он остался один. Изрезанный, потный, полуживой. Сладкая мелодия смерти — крики умирающих горных гадов — замолкла. Победа осталось за Силой Русской Воли. Люди такого калибра покоряли Чечню под командованием Драценко. Его армия стала живым кошмаром для Чечни. Карающий меч в ночи. Кровавая буря смерти. Сам Шайтан пришёл в горы — наказать чеченцев за союз с большевиками.

<div class="ipsSpoiler" data-ipsspoiler=""><div class="ipsSpoiler_header" onclick="spo_me(this);"><span class="spo_option">Описание</span><span class="spo_desc">Нажмите здесь!</span></div><div class=ipsSpoiler_contents>

]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>Офицеры-александрийцы в 1917 году.

<span class="spo_close" onclick="this.parentNode.style.display='none';">[Cкрыть]</span></div></div>

На всю Чечню и 20 тысяч солдат Исламской Армии Вольных Джигитов им. Троцкого у Драценко было 12 орудий и 50 пулеметов. Полководец, решивший пощадить жизни своих подчиненных, использовал опыт Ермолова, грозы Кавказа. А кем приходился Ермолов? Генералом от артиллерии. Артиллерия Драценко зажигала аулы, стирала их с лица земли. А после огня… Если снаряд может пролететь мимо, то казак не промахнется. «Ворвавшимся в аул пластунам приказано было зажигать все, что могло гореть». Казаки жгли, жгли сколько могли и рубили всех, кого видели. Поднимали на штыки. Рубили шашками. Стреляли в упор. Племя Шамиля свернулось в фетальную позицию и молилось, уже не Аллаху, но солдатам Драценко. Аулы превращались в море огня; пленных не брали вовсе. Отряды приближались к аулам, обрушивали снарядный ад на них, резали, резали, резали, пока не немели руки, поджигали всё и гнали дальше, к следующему аулу. Каждый день — сотни мертвых чеченцев. Казаки прорезались сквозь толпы вайнахов, как раскаленный меч сквозь масло.

Аул Алхан-Юрт оказался упёртым — его защитники не хотели ни сдаваться, ни выходить на встречу казакам. Драценко принял решение развеселить своих солдат, дать им отдохнуть немного и устроить маленький фейерверк. Наши артиллеристы подошли вплотную к аулу и начали, в полном спокойствии, расставлять свои орудия в двухстах метрах от укреплений чеченцев. Те, ошеломленные такой дерзостью, впали в ступор. Шок не позволил им даже выстрелить. На их глазах орудие спокойно подъехало, встало на позицию и открыло огонь практически в упор. Естественно, чеченские позиции немедленно превратились в горящую гору дров, после чего чеченцы опомнились, и начали пулеметный огонь по нашим. Слишком поздно. Терцы с криком «Ура!» ворвались в аул и делали то, что казаки умеют лучше всего. Под казацкими клинками сотнями гибли горцы, истекали кровью, вопили, кричали, молились Аллаху (или Ленину) и умирали, умирали, умирали. К вечеру того же дня весь Алхан-Юрт был в руках белогвардейцев. По приказу Драценко было выпущено несколько чеченцев — чтобы они рассказали своим сородичам о том, что увидели. Потом прикончили сам рассадник. «Аул весь был предан огню и горел всю ночь и следующий день, освещая ночью далеко равнину Чечни, напоминая непокорным, что их ожидает». Они поняли.

На следующий день, рано утром, отряд демонстративно провёл психическую атаку на соседний аул Валерик (на этой неделе они ещё медленно воевали — иногда по два-три аула в день уничтожали). Артиллерия вновь заняла господствующие высоты, но в бой не вступала. Пластунские батальоны шли в бой шеренгами, как на параде. Чеченцы опять же начали стрелять только, когда пластуны подошли в упор — на этот раз по другой причине: чеченцев было настолько мало, что они не могли позволить себе никаких маневров. Большинство населения аула, услышав о деяниях Драценко, решило, что не хочет иметь дела с русскими шайтанами. Наши быстро захватили аул, подожгли всё добро, вырезали остатки защитников и сели отдохнуть. Они заслужили. «Сделал дело, курни смело».

После этого был недельный перерыв в боевых действиях, поскольку между командованием Добровольческой армии и чеченскими представителями начались переговоры. Инициатива переговоров на этот раз исходила — угадайте с трех раз — со стороны чеченцев. Все требования белогвардейского командования, поставленные перед «Съездом Чеченского народа», были выполнены. Ещё бы. Гордость гордостью, а жить хочется.

Однако, остались отдельные очаги сопротивления. Аул Цацен-Юрт решил доказать свою храбрость и отказался выполнять требования белого командования. Вскоре они об этом пожалели. Сам аул представлял собой четырехугольник, три стороны которого были прикрыты огромным кукурузным полем, и лишь с одной стороны к нему примыкал луг. Умные чеченцы решили, что здесь будет легко отразить атаки «белых гяуров». Лишь одна незначительная деталь нарушила планы чеченцев. Они не учли, что они воюют не против себе подобных, а против былинных героев, полубогов, выкованных огнем и сталью в условиях страшной войны. Казаки проигнорировали кукурузное поле и пролезли через лес, на три километра не доходящий до Цацен-Юрта, и двинулись по лугу. В течение получаса сокрушительный орудийный огонь стёр первую линию обороны. Драценко было не до шуток. Он приказал подвезти орудия вплотную.

Намёк был понят и чеченцы подняли на шестах белые тряпки. К неудивлению Драценко, теперь горцы теперь согласились на все его условия («Всё всё сделаем! Вай-вай не обижай!») и пускали кровавые сопли, умоляя грозного Белого Шайтана не жечь их аул. На другой день отряд вернулся в Грозный. На этом и закончилась операция по покорению Чечни. Даже с учетом того, что целая неделя ушла на переговоры, генерал Драценко нагнул Чечню за 18 дней. Молниеносный поход сломил волю к сопротивлению у горцев, на чём прекратились выходки против русских — до поражения Белых Войск в этом регионе. Что было после — всем известно. Осмелевшие от безнаказанности красные горцы уничтожили русское население тех краев, присвоили себе казачьи земли, станицы превратили в аулы.

Таким образом интернациональные красные свиньи в союзе с мусульманским отребьем устроили «геноцид русских в отдельно взятой губернии». Но отблеск героической эпопеи малочисленного отряда Драценко, заставившего чеченцев встать на колени и молить о пощаде, и сто лет спустя греет души русских людей.

[Cкрыть]

Первый день Слуцкого восстанияНажмите здесь!

 

Этот день белорусские патриоты отмечают как День героев.

Прекращение войны между советской Россией и Польшей дало возможность возобновить борьбу за независимость Беларуси. На территориях, которые покидали польские войска, но куда еще вступили большевики, формировались местные органы власти. В ноябре 1920 года была создана Слуцкая рада. Она провозгласила восстановление власти Белорусской Народной Республики на территории повета. По решению рады было начато формирование военных подразделений из местных жителей. Были созданы два полка - Слуцкий под командованием Павла Чайки (позже его сменил Ахрем Гаврилович) и Грозовский во главе с капитаном Лукой Семенюком. Их объединили в Слуцкую бригаду. Общее командование войсками осуществлял Антон Сокол-Кутыловский.

Бои между отрядами, сформированными преимущественно из крестьян, и большевиками продолжались более месяца. К полкам, сформированным по решению Рады, присоединились белорусские части армии генерала Станислава Булак-Балаховича - Белостокский батальон и Смоленский полк, а также партизанские отряды организации «Зеленый дуб».

Первоначально белорусам удавалось сдерживать войска противника и развернуть контрнаступление. Слуцкая бригада провела ряд успешных атак рядом в районе Копыля и Тимкович. Против белорусских отрядов безуспешно сражалась Омская дивизия Красной армии. На всем стокилометровом фронте Копыль - Тимковичи - Вызна большевики вынуждены были отступать. Белорусские отделы имели очень сильную поддержку со стороны местного населения, но им не хватало оружия и амуниции. В последующие дни боевые действия продолжились в районе у деревень Быстрицы, Васильчицы, Воробейчицы, Дашково, Василишки, Лютовичи и Морочь. Слуцкая бригада освободила от большевиков ряд населенных пунктов.

Разворачивалось активное антибольшевистское сопротивление. К крестьянской армии присоединялось все больше и больше людей.

Ситуацию переломило только решение Москвы перебросить на белорусский фронт дополнительные части Красной армии из центральной России, а также отряды, состоящие из бурят и китайцев. В конце декабря 1920 года повстанцы были вынуждены отступить на территорию Западной Беларуси, которую контролировали польские войска.

«Слуцкi збройны чын» стал примером для многих других жителей страны. Белорусы продолжали партизанскую борьбу против большевиков и после того, как Красная армия заняла территорию Слуцкого повета.

Слуцкое восстание вошло в историю как первое вооруженное выступление белорусов за независимость своей страны.

Документальный фильм [Cкрыть]

Кто помог красным победить в гражданской войне?Нажмите здесь!

 Недавно прочел занимательную литературу провокационного содержания. Не могу сказать, что во всем согласен, но вторая половина работы, посвященная гражданской войне вполне себе читабельна.

Ссылка на чтение: Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

В начале произведения, автор выводит гипотезу, что Красные были приведены к власти именно Антантой, а не при помощи немецкой разведки. И всячески пытается это доказать. Честно говоря, его теория и его доводы меня совершенно не убедили и не впечатлили.

Главы о ликвидации Романовых и о брестском мире - притянуты за уши и будут интересны только любителям конспирологии. Также смущает отсутствие источников в некоторых важных вопросах, из чего следует сделать вывод, что автор их домыслил из исторического хода, но не нашел им доказательств.

Но вторая половина оказалась весьма интересна и документальна.

По мне, автор книги не добился главной цели и не доказал причастность Антанты ко всем аспектам революции и гражданской. Более того, мне кажется, роль Англии и Франции просто напросто завышена в книге Старикова, поэтому автор и не смог найти доказательства во всех своих тезисах. НО он добился другого результата. Автор полностью развеял миф, что Антанта бок о бок сражалась за идеалы Белого Дела, была весомым и полезным союзником. Наконец-то появилась полноценная работа, которую можно противопоставить совдеповским историкам 60-70-х, которые в один голос утверждали об огромном вкладе интервенции в гражданскую.

Наконец нашелся человек, который с дотошностью собрал весь компромат на так называемых союзников и показал их настоящую личину - стремление к наживе, откровенное предательства русской армии, как союзников и главное, постоянно соблюдение только своих интересов.

Антанта не была союзником Белого Движения, а была лишь коммерческим партнером, который при любом удобном моменте и слабости русских, пытался их нае..ать. Особенно хороши главы Ликвидации и предательства белых армий и глава о потоплении русского/советского флота. Кто интересуется историей гражданской войны, главы 7-ой по 12 советую к обязательному прочтению

1. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
   
2. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
   
3. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
   
4. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
   
5. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
   
6. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.
   

Ну и те, кто ознакомился с этой книгой раньше меня, буду рад подискутировать на тему и прочесть ваше мнение о ней.

[Cкрыть]

Русская весна на Украине в 1919-омНажмите здесь!

 В переполненной событиями Гражданской Войне были горькие, отчаянные эпизоды — Ледяной поход, бои в Таврии — но имелись и триумфальные шествия. Такой период пришелся на время между Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. и Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. . Так, к концу весны 1919-го года, общее положение выглядело хорошо. На всех фронтах наши наступали, отбивая красных и в Донбассе, и на Кавказе; Царицын был зажат в тесное кольцо; армия готовилась к походу на Москву. Для этого она была разделена — на Западном участке фронта части Вооруженных Сил Юга России готовились к очищению Донбасса от коммунистов, чтобы уберечь левый фланг наступления на Москву. Добкорпус пробивался глубже на Украину. Здесь ситуация выглядела многообещающе: против 50 тысяч солдат ВСЮР стояло всего 100 тысяч красных, что в условиях Гражданской означало примерно пятикратный перевес в пользу белых (русские части спокойно отбивали атаки красных даже при десятикратном численном перевесе со стороны коммунистов). Добровольческая армия обрушилась на красную Орду, к концу мая захватив Славянск и отправив 8-ю и 13-ю советские армии в слезах за Северский Донец. Эти армии находились в столь плачевном состоянии, что Троцкий фактически признал их уничтожение, приказав сформировать новые центры обороны в Харькове и Екатеринославе (ныне Екатеринослав известен как Днепропетровск). Туда были направлены свежие подкрепления, состоящие из элитных (насколько это возможно в РККА) красноармейцев, коммунистов-матросов и красных курсантов. Оборона этих городов готовилась лихорадочно, вплоть до вооружения местного «пролетариата».

<div class="ipsSpoiler" data-ipsspoiler=""><div class="ipsSpoiler_header" onclick="spo_me(this);"><span class="spo_option">Карта действий</span><span class="spo_desc">Нажмите здесь!</span></div><div class=ipsSpoiler_contents>

<span class="spo_close" onclick="this.parentNode.style.display='none';">[Cкрыть]</span></div></div>

Одновременно Ворошилов встал во главе 14-й армии, которой было дано задание вывести из-под наших ударов 8-ю армию. Ворошилов, не имеющий военного образования, потерпел сокрушающую неудачу. У неудачи Троцкого и Ворошилова было грозное имя: Андрей Григорьевич Шкуро. Шкуро, кавалер орденов Святой Анны и Святого Станислава, обладатель золотого оружия «за храбрость», на тот момент командовал конной дивизией. 14-я армия бросилась к Юзовке и Славянску отчаянным рывком, но конники Шкуро их наглухо разбили, как и конную группу Махно, от которой остались лишь кровавые ошметки. Перевешав энное количество коммунистов и анархистов (и разослав рядовых красноармейцев по домам), Шкуро двинулся дальше и направился, добивая перепуганного Ворошилова, в сторону Екатеринослава. После этих боев командующий Добровольческой армией Юзефович произвел Шкуро в чин генерал-лейтенанта; одновременно он был утвержден командующим конным корпусом, состоящим из его прежней конной дивизии и 1-й Терской дивизии.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Генерал Шкуро

Атаки Махно продолжали наносить нашему наступлению чувствительный вред, и Шкуро был дан приказ сжечь рассадник бандитов. Оставив Терскую дивизию для поддержки Добкорпуса, наступающего на Харьков, он двинулся с остатками своего корпуса на Гуляй-Поле — столицу махновцев и склад их награбленного. В ходе тяжелых боев, в которых особенно отличились так называемые «жидовские сотни» Махно, анархисты всё же были разбиты и разбежались кто куда, оставив местную инфраструктуру и склад на милость Батьки Шкуро. Прежде, чем двинутся дальше, Шкуро перекурил и сжег Синельниковский железнодорожный узел.

Тем временем Май-Маевский освободил Харьков и перенес туда свой штаб; туда приехал и генерал Деникин, также был вызван Шкуро. Харьков встретил генерала Шкуро с радостью: в городе много слышали про его успешные операции против красных и махновцев, и устроили торжественную встречу, включающую в себя серию роскошных банкетов, в ходе которых ему были поднесены иконы и различные подарки. Пока Шкуро находился в Харькове, его Кавказская дивизия вела бои на левом берегу Днепра, в сторону Екатеринослава.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Дивизией командовал бывший начальник штаба, Шифнер-Маркевич. Им были отправлены триста партизан на другой берег Днепра — для диверсий, разведки и рейдов по красному тылу. 15-го июля им в ходе такого рейде удалось перебраться на другой берег, перерезать красных часовых и овладеть двумя батареями. Те были спешно перевернуты и открыли сокрушительный огонь по красной пехоте, которая впала в панику и сбежала, побросав оружие. Однако красные артиллеристы обстреляли мост, по которому прошли партизаны — они оказались отрезаны от основных сил дивизии. Этот рейд поставил Шифнера в тупик: с одной стороны, есть четкий приказ — оставаться на левом берегу Днепра, с другой — три сотни вежливых партизан, окруженные толпами красных маньяков… Шифнер быстро согласовал операцию со Шкуро и кинул всю дивизию на спасение храбрецов, переправившись через Днепр и двинулся на Екатеринослав. «Отборные» матросы и «революционный» пролетариат не устояли перед напором наших войск; несмотря на судорожно организованную (лично Троцким!) оборону города, Екатеринослав был быстро взят, а 13-я армия развалилась и растаяла. По свидетельствам Деникина, «Разгром противника на этом фронте был полный», а по словам председателя Реввоенсовета республики, 13-я армия «позорно разложилась».

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Екатеринослав, будущий Днепропетровск

Корпус Шкуро оказался в сложной ситуации. Победа в Екатеринославе далась легко, но занятие города никак не входило в планы командования, наступление было прямым нарушением общей директивы. Местные жители, пережив ужасы большевизма, встали перед Шкуро на колени и умоляли его не покидать город — настолько они боялись возвращения красных. Не в силах отказать горожанам, наши части остались в городе. Входящие в город части Шкуро приветствовались хлебом-солью, слезами, иконами, цветами. Как и везде, белые части воспринимались как освободители от красного варварства, красного насилия и красного террора. Духовенство города служило молебны в честь белых героев, рабочие добровольно работали на Добрармию по мере сил и возможностей, исправляя бронепоезда, ремонтируя пушки и огнестрельное оружие. Голодающий после красной оккупации город нуждался в хлебе, и Шкуро привез несколько поездов с мукой, предназначенных для его корпуса; он их бесплатно роздал продовольственным лавкам Екатеринослава, сохранив жизни очень многих людей. Благодарные жители ежедневно молились за Шкуро и его солдат, а большое количество жителей пополнило ряды ВСЮР.

Однако ситуация оставалась напряженной; город всё ещё находился в опасности. Сильно превосходящие силы коммунистов под командованием Дыбенко многократно переходили в контрнаступления и сделали всё, чтобы захватить город. Несмотря на все усилия, красный крокодил сломал свои зубы об Шкуро. Вместе с Шифнер-Маркевичем он оборонял Екатеринослав всеми силами, всеми доступными приемами тактики. Казаки маневрировали с изящным искусством, кружились в пространстве ста километров вокруг города и, танцуя по лезвию бритвы, наносили множество молниеносных, точечных ударов то там, то здесь, разбив армию Дыбенко сначала на мелкие куски, а потом размазав их в небоеспособное желе. С отступлением последних коммунистических отрядов, Екатеринослав был спасён.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Казаки Кубанского конного отряда особого назначения с сотенным значком, служившие под началом Шкуро. Известны как Волчья Сотня

После защиты от внешней угрозы, в все еще Екатеринослава оставались угрозы для общественного порядка: еврейские погромы. К Шкуро явилась целая делегация евреев Екатеринослава, высказавшая ему свое возмущение относительно зверств своих единоплеменников из числа большевиков, которые расправлялись над честными евреями также, как над русскими. Несмотря на все уговоры, в еврейском квартале вспыхнул антиеврейский погром — громились дома, насиловали женщин… Когда Шкуро услышал об этом, он бросился туда во главе своей Волчьей Сотни. На еврейский вопрос можно смотреть как угодно, но погром — это автоматическая потеря авторитета и дисциплины, и поэтому наши части железно пресекали такие безобразия. Среди погромщиков оказалось шестеро, переодетых в казачью форму. Пятеро из них на самом деле не были казаками и лишь надели форму, чтобы придать своему беспочвенному насилию признак легитимности; Шкуро приказал повесить их всех с надписью «За мародерство и грабеж».

Несмотря на наличие евреев в белых формированиях и частичной поддержки ими Белого движения, национальный состав комиссаров РККА породил глубокие антисемитские настроения. Шкуро твердил своим солдатам, что «не тот жид, кто еврей, а тот, кто грабит людей». Если простых евреев, за исключением наказуемых эксцессов, трогали редко, то евреям-красноармейцам не было пощады. Шкуро описывает случай столкновения с еврейским отрядом (вероятно, вступившим в РККА по призыву БУНДа) , сражавшимся под голубым национальным флагом. Этот батальон еврейских коммунистов был изрублен целиком: евреев могли простить, коммунистов могли простить, но евреев-коммунистов — никогда.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Шкуро со своими казаками

Помимо евреев и русских, Екатеринослав населяли немногочисленные украинцы-самостийники. Когда Деникин посетил освобожденный Екатеринослав, ему была устроена торжественная встреча в одном из многих русских общественных клубов города (интересно, сколько «русских клубов» можно найти в сегодняшнем «Днепропетровске»?). Украинофилы поднесли главнокомандующему хлеб-соль и пытались ему всячески угодить, но Деникин проводил жесткую линию по отношению к украинцам. В застольном тосте он обратился непосредственно к самостийникам и объявил, что «Ваша ставка на Петлюру бита». Позже он добавил, что Петлюра, попадись он белым, будет повешен как изменник. Простое население города относилось к «украинцам» с подозрением. Шкуро часто гулял по городу и вел беседы с простыми крестьянами и рабочими. Петлюру они считали чудаком и психопатом, абсолютно не понимая, как человек в здравом уме может требовать отделения Малороссии от России; его идеи находили отклик в маленькой кучке предателей, дезертиров, уголовников и проплаченных агентов. Скоропадского они также отвергали, считая его «панским царем», бракованной копией настоящего царя.

Шкуро очень тонко чувствовал чаяния днепровского населения, в первую очередь, их мечту о возрождении запорожского казачества. Он воспринимал эти мечты и, шире, весь малороссийский регионализм абсолютно естественным путем развития, и при этом важным орудием в борьбе с большевиками и сепаратистами, которых он презирал в равной мере. Как он говорил сам: «Взять в свои руки идею возрождения Малороссийского казачества и, руководя ею, направить по верному исторически и здравогосударственному пути — считаю в данный момент весьма полезным и даже необходимым… Этим путем у „щирых украинцев" будет вырвано оружие, которым они играют и „украинство", как лживый вражеский обман, само собою исчезнет из горизонта Малороссии».

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Освободив город от большевиков, накормив голодающих от последствий красной оккупации горожан и крестьян, решив национальный вопрос в городе, Шкуро покинул город вместе со своим корпусом в сторону Харькова, откуда он двинулся дальше. Екатеринослав же навсегда запомнил своего спасителя, обеспечившего город коротким покоем и относительным счастьем в безумном пламени Гражданской войны. Но запомнили его и красные: имя генерала наводило на них ужас, а при виде знамен Волчьей Сотни даже самые стойкие красноармейцы обращались в паническое бегство. Батька Шкуро был одной из самых ярких фигур этой эпохи и живым символом русского Юга, казаком и «хохлом», честно сражавшимся за сохранение Великой России, показав этим, что существует и другой, естественный путь южнорусской идентичности — без искусственного советского «украинства», без сумасшедшего сепаратизма ролевиков-самостийников.

Успехи же Белого движения продолжались: Шкуро остановил большевицкое контрнаступление на Харьков, разбив несколько пехотных дивизий противника и взяв в плен 7000 красноармейцев, в это же время протекал знаменитый Мамантовский рейд, сеющий панику и разор в красном тылу. Наши войска подбирались всё ближе и ближе к Москве, Курск и Орел пали под Белым натиском. Скоро Фортуна отвернется от белых, но летом 1919-го надежда и вера были на нашей стороне. Спустя 95 лет мы встречаем конец весны в тех же донбасских краях с той же верой и надеждой на Фортуну…

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

[Cкрыть]

Врангель и УкраинаНажмите здесь!

 

Ничуть не поддерживая травлю на Деникина, все же хочу выложить весьма интересную статью о, так сказать, внешней политике последнего лидера Белого Дела, Барона Врангеля. В частности, рассматриваются отношения с УНР и опровергается якобы союзническое отношения Врангеля к ним.

История — очень сложная дисциплина. Пытаясь осмыслить прошлое, я предпочитаю слоу хистори (по аналогу со «слоуфудом»). Вместо идеологизированной чуть более, чем полностью официальной истории берётся один надежный источник, который может дать намного больше целого учебника. Мы уже писали в общих чертах о том, как относились аутентичные русские к так называемым «украинцам», и сейчас мы обратим свой взгляд на одного аутентичного русского и ознакомимся с его жизненным опытом. Ценность, правдоподобность и значимость этого первоисточника сложно переоценить.

Пётр Николаевич Врангель, генерал-майор русской императорской армии, главнокомандующий Русской Армией и глава Русского Общевоинского Союза, являлся последним подобием легитимного правителя на территории России (после смерти Колчака) и центром силы для остатков России. К сожалению, барон Врангель стал руководителем Белого движения лишь на его последнем этапе, когда Россия почти уже совершила свой путь по Via Dolorosa. Тем не менее, он правил «последним клочком русской земли», русской Голгофой, разумно и ловко. Приказ о земле, привлечение царских кадров к Белому делу, нормализация отношений с другими антисоветскими силами — всё это заслуги Врангеля, который, в отличие от Деникина, обладал политической гибкостью и холодным разумом. К бессмертной доблести «цветных» частей он добавил дипломатическое мастерство, стоящее не меньше штыков и сабель.

Необразованные, наивные и лживые голоса утверждают, что это свидетельствует о признании Врангелем распада России, о смирении с развалом его святого Отечества. В качестве аргументов иногда приводятся цитаты «чёрного барона», якобы доказывающие его «дружеские» отношения, например, с независимой Украиной.

Цитаты звучат так:

1. «Дрались и с большевиками, дрались и с украинцами, и с Грузией, и Азербайджаном, и лишь немногого не хватало, чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии и кровью своей на полях сражений спаяли связь с регулярными частями. В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антибольшевицкие русские силы и разделяли всю Россию на целый ряд враждующих между собой образований».

2. «Украинский народ сам решит свою судьбу. Я докажу это украинскому народу не на словах, а на деле, можете от моего имени сказать украинскому крестьянину».

Первую цитату объяснить не так уж и сложно. Врангель здесь критикует Деникина и его абсолютный провал в деле консолидации антибольшевицких сил. Врангель говорит о конфликте Деникина с монархистами, о запрете Деникина нанимать людей из «Охранного отделения» в белую (контр)разведку и прочих мерах. Говорится именно о «разъединении антибольшевицких русских сил» — Азербайджан и Грузия в это число не входят, как и независимая Украина. Врангель говорит лишь о том, что конфликтов с ними можно было избежать, объединив все русские силы. Он упрекает Деникина в партикуляристской «добровольческой» политике, то есть политике, делающей упор не на русскости Белого движения, а на «боевом братстве» добровольческих частей. Врангель исправил эту ошибку и, к примеру, переименовал ВСЮР (объясните крестьянину, что такое «ВСЮР», ага) в «Русскую Армию». Никакой реальной поддержки украинского проекта здесь нет.

Вторую цитату ещё легче объяснить. Врангель сказал эту фразу отнюдь не представителям какого-то украинского правительства, а «зеленым» повстанцам. Причём малороссы сами предложили Врангелю союз, и он им помог больше, чем они ему: Врангель отправил крестьянам-повстанцам кучу оружия и боеприпасов вместе с группой офицеров, которая проверяла, используется ли оружие по назначению. Никакие политические вопросы здесь не решались и не могли решаться: повстанцы на Украине не представляли государство и не были связаны с УНР. Естественно, они и не были «украинскими националистами», а всего лишь рассерженными крестьянами. Которые, повторюсь, не имели никакого отношения к политическим «самостийникам». Выражение «украинский народ» стоит понимать как географический и социальный термин, а не политический субъект.

Реальное отношение Белого вождя в чёрной черкеске можно определить по его мемуарам, в которых он описывал разные стадии взаимодействия с украинсвующими самых разных мастей.

К началу Гражданской войны он находился на Украине, где провёл некоторое время у «гетмана Скоропадского». Он изложил свои мысли по поводу украинской независимости, прогерманской ориентации этого феномена и реальных настроений окружения Скоропадского, в котором находились блестящие царские офицеры:

«Украинские же сторонники этого союза не понимали, что они являются лишь слепым орудием германского правительства. Большинство этих сторонников были чужды идеи самостийной Украины и видели в создании Украины лишь частичное возрождение Великой России».

Далее он приводит отрывок из своего диалога с Его Светлостью Ясновельможным Паном Гетманом Всея Украины, в ходе которого Скоропадский пытался убедить Врангеля поступить на украинскую службу. Врангель, как убежденный контрреволюционер, желал бороться с большевизмом любым способом. В то же время Врангель, как убежденный русский патриот, не был готов служить узурпаторам и расчленителям России. В его воспоминаниях, изданных под названием «Записки», мы имеем возможность прочесть следующий диалог:

«— Я думаю, что мог бы быть наиболее полезным в качестве военноначальника, хотя бы при создании крупной конницы. К сожалению, поскольку я успел ознакомиться с делом, я сильно сомневаюсь, чтобы немцы дали тебе эту возможность. Но это другой вопрос. Я готов взять любую посильную работу, быть хотя бы околоточным, если это может быть полезно России. Я знаю, что в твоем положении истинные намерения приходится, может быть, скрывать, но не скрою от тебя, что многое из того, что делается здесь, для меня непонятно и меня смущает. Веришь ли ты сам в возможность создать самостоятельную Украину, или мыслишь ты Украину лишь как первый слог слова „Россия"?

Скоропадский горячо стал доказывать мне, что Украина имеет все данные для образования самостоятельного и независимого государства, что стремление к самостоятельности давно жило в украинском народе, а за последние много лет усиленно работала в этом направлении Австрия, и плоды этой работы значительны. В конце концов он стал доказывать, что объединение славянских земель Австрии и Украины и образование самостоятельной и независимой Украины, пожалуй, — единственная жизненная задача.

— Для меня еще большой вопрос, куда мне ориентироваться: на Восток или на Запад…

Этот вечер окончательно укрепил меня в моем решении, и на другой же день я начал хлопотать о билетах на Бобруйск и поспешил закончить все мои дела в Киеве».

Очевидно, что Врангель был готов на любой труд, лишь бы он шёл на благо России, но намерения Скоропадского он считал предательством и, не желая служить продолжению дела кавалера ордена Иуды, он покинул Киев, отправляясь на Дон, где в то время собирался цвет русской нации вместе с Корниловым.

После провала проекта Скоропадского он горько резюмировал:

«На Украине произошло то, что неизбежно должно было случиться. Посаженный немцами и державшийся немецкими штыками, Скоропадский пал, скрывшись в Германию. В Киеве предательски был убит герой Галиции, генерал граф Келлер».

Врангель прекрасно понимал, что расчленение страны во время войны означает автоматическое превращение отторгнутых территорий в колонии чужих сил. Отдельно стоит отметить, что граф Келлер, один из всего двух офицеров императорской армии, отказавшихся присягать Временному правительству, проявив чудо монархической доблести, был убит украинскими националистами. Петлюровцы подло расстреляли графа у памятника Богдану Хмельницкому в Киеве и добили генерала и георгиевского кавалера штыками.

Чёрный барон сражался бы и под командованием Скоропадского, если считал бы эту борьбу борьбой за Россию. Как и все честные русские люди, он вступил в Добровольческую армию, которая собрала под своими стягами настоящее русское воинство. Сам он объяснил свое решение так:

«Вся героическая борьба на Юге России, неразрывно связанная со священными для каждого русского патриота именами генералов Корнилова и Алексеева, велась под знаменем „Добровольческой армии". Каждый из нас, сознательно шедший на борьбу, предпочел именно это знамя знаменам Украинской, Астраханской и других армий».

Далее он долго не связывался с «украинствующими», поскольку был занят более интересными делами, чем общение с сектантами и сепаратистами: он воевал с большевиками. Когда Деникин оставил ВСЮР и передал командование Врангелю, Белое движение находилось в печальной ситуации. Однако, барону удалось исправить хотя бы политические ошибки Деникина. Ему удалось объединить большое число антибольшевицких сил, в том числе, упомянутые выше повстанческие отряды на Украине:

«Нам удалось установить с партизанами-украинцами связь, оказывая помощь оружием, патронами и деньгами. Среди населения правобережной Украины распространялись мои воззвания, призывающие украинцев к борьбе с большевиками. В двадцатых числах августа прибыла депутация от наиболее крупного партизанского отряда Омельяновича-Павленко, он был старый кадровый офицер одного из наших гвардейских полков, ведший борьбу под украинским желто-блокитным флагом. Прибывшая депутация была у меня. Стоявший во главе депутации старый полковник, георгиевский кавалер, произвел на меня хорошее впечатление. По его словам, население правобережной Украины озлоблено против большевиков, однако с 19-го года недобрая память о действиях добровольческих частей осталась, и это в связи с умелой пропагандой поляков поддерживало сочувствие к самостийникам».

Как мы видим, через посредничество полковника русской гвардии и генерал-поручика войск УНР Омельянович-Павленко удалось наладить связь с «народными повстанцами» на Украине. Самое интересное здесь — последнее предложение, в котором самостийники четко обозначены как чуждый, вражеский и вредоносный элемент, явно мешающий консолидации антибольшевицкого фронта. В целом, ситуация была похожей на Тамбовское восстание, с заменой эсеровской идеологии на украинскую. «Зеленое» восстание, получившее оружие от Белых и командиров из царской армии. Идеология мешала, но в целом эти силы были зависимы от Белых и действовали в их интересах.

О характере «украинцев», с которыми сотрудничали Белые на последнем этапе своей борьбы, свидетельствует и следующий отрывок, в котором Врангель дает им характеристику:

«В Крым прибыла делегация украинского национального комитета в составе председателя Маркотуна, генерального секретаря Цитовича и члена комитета Могилянского. Украинский национальный комитет являлся противником самостийной политики Петлюры. Он проводил мысль о единой России, выговаривая для Украины местную автономию. Комитет работал в тесном единении с галицким украинским правительством Петрушевича, провозглашавшего единение с Россией. Украинский комитет не имел за собой реальной силы, однако являлся дружественной нам организацией, имевшей некоторые связи как на западе, главным образом во Франции, так и на Украине и к тому же могущей быть использованной, как противовес украинцам-самостийникам.

18-го сентября атаманами Дона, Кубани, Терека и Астрахани был устроен в честь украинского комитета в помещении морского собрания банкет. Донской атаман от имени казаков приветствовал украинский комитет, являющийся выразителем идеи объединения во имя общей матери России, за которую провозгласил „ура". Отвечавший ему Маркотун подчеркивал гибельность самостийных течений, питаемых иноземцами, стремящимися к расчленению России. Он отметил достижения южно-русской власти, отказавшейся от непримиримой политики в отношении отдельных народностей, входивших в состав Великой России, и тем достигшей единения русских сил во имя борьбы с общим врагом».

И снова мы видим, что здоровые силы среди «украинствующих», по сути, не желали отделения от России и являлись врагами самостийников. Возможно, некоторые здесь увидят парадокс: с одной стороны, осуждение самостийников, с другой — непримиримость в отношении «как бы» сепаратистов. На самом деле это объясняется прежде всего не качествами этих не совсем-сепаратистов, но качествами Деникина. На посту главнокомандующего ВСЮР он вёл абсолютно вредительскую политику, иррационально отвергая даже сторонников Единой и Неделимой России. К примеру, он автоматически подозревал всех, кто примкнул к Белому движению после службы у Скоропадского, даже если это были кадровые царские офицеры, желавшие встать под знамена Добровольческой армии. Именно с этим и боролся Врангель: взломать оковы «партийной» политики, политического сектантства и искусственного разделения на «добровольцев», «келлеровцев» и так далее. Именно для этого он относился доброжелательно к организациям вроде украинского комитета, имевшим свои, отдельные от его убеждений взгляды, но также сражавшимся против большевиков за освобождение и возрождение Великой России.

Подводя итоги, можно сказать, что Врангель действительно сотрудничал с организациями и войсками, не являвшимися «белогвардейцами» в подлинном смысле этого слова, но именно этого он и хотел. Главной целью Врангеля была консолидация всех антибольшевицких сил на территории России, задача, с которой не справился Деникин, загубив Белое дело своим отказом от политической гибкости. Деникин видел в Белом движении подобие политической организации, а Врангель — общенациональное, неполитическое движение. Если главным критерием «порядочности» для Деникина было участие в Ледяном походе, то Врангель принимал всех на основе готовности сражаться против большевизма и за Россию. И в этом было его величие, его мудрость, вероятно, позволившие бы ему изменить ход истории, будь он на месте Деникина ещё в 1918. По своим убеждениям Врангель был русским патриотом и монархистом, идейным контрреволюционером и реставратором. У него не было политических амбиций, как их на самом деле не может быть у любого офицера императорской армии. Этим он навсегда останется в истории России, в истории русского сопротивления нашего Отечества силам III Интернационала. Да, он был согласен на сотрудничество со всяким, кто готов был стрелять в лицо коммунизму, но его собственное мировоззрение, возможно, лучше всего передают слова другого белогвардейца, Анастасия Вонсяцкого, будущего руководителя Всероссийской Фашистской Организации и автора «Записок Монархиста», в которых он и привёл эти слова:

«Ведь не может быть никаких на Руси Добровольческих, Северных, Южных, Донских, Кавказских, Астраханских армий, могут быть только две: республиканская — жидовская армия и монархическая — Романовская. Ведь не всё ли равно нам, стоит ли во главе государства Керенский, Троцкий или Скоропадский. Совершенно безразлично: все они узурпаторы, все — самозванцы… Первый без всякого Всероссийского Земского Собора объявил Россию демократической республикой, а себя — её президентом, второй — народным комиссаром какой-то рабоче-крестьянской, „чрезвычайной" республики, третий решил самоопределиться и приказом кайзера стал гетманом всея Украины…»

Именно этого — упразднения «добровольческих» и «южных» армий в пользу Русской Армии, объединяющей всех русских людей независимо от их положения, — и добивался Врангель всеми силами.

Армия Врангеля

[Cкрыть]

22 февраля - день начала Ледового походаНажмите здесь!

 УВАЖАЕМЫЕ ДАМЫ И ГОСПОДА!

22 февраля 1918 г. начался знаменитый "Ледяной поход" (1-й Кубанский) от Ростова-на-Дону до Екатеринодара с жестокими боями. Это было первым отступлением только что сформированной Добровольческой белой армии под командованием сначала Л.Г. Корнилова, а после его гибели - А.И. Деникина. Однако этот тяжелейший поход на пределе сил, связанный с огромными потерями, стал – вопреки ожиданиям торжествовавших красных – закалением и новым рождением Белого сопротивления.

В сущности, сначала это была не армия, а большой офицерский партизанский отряд, включавший в себя 36 генералов, 2103 офицеров и 1067 рядовых (в том числе 467 юнкеров и кадетов старших классов ). Столько воинов Русской Императорской армии, собравшихся на Дону после Октябрьского переворота, решили, что не имеют права сложить оружие и разойтись по домам в конце проигранной Великой войны, закончившейся оккупацией Отечества красным жидобольшевицким Интернационалом. Медицинский персонал насчитывал 148 человек - 24 врача и 122 сестры милосердия. С армией следовал обоз с беженцами. Поддержки от местной буржуазии и от донского казачества, прежде всего необходимых денежных пожертвований, добровольцы поначалу не получили, потому и вынуждены были покинуть Ростов перед занятием его превосходившими красными силами.

Корнилов все это тяжело переживал: «Мы уходим в степи. Мы можем вернуться, если только будет милость Божия. Но нужно зажечь светоч, чтобы хоть одна светлая точка была среди охватившей Россию тьмы...».

Было решено двигаться на Кубань на соединение с войсками Кубанской Рады. Численность и боевые средства Добровольческой армии были невелики. Неизвестность окружающей обстановки, холод и лишения довершало катастрофическое невезение. Так, белые безуспешно попытались взять Екатеринодар, потеряв при этом великого человека – своего командующего генерала Л.Г. Корнилова. 13 апреля в его штаб попал единственный снаряд, выпущенный красными. Было в этом невезении даже что-то мистическое.

Из Ледяного похода, несмотря на высокую смертность, вернулась уже знаменитая вооруженная сила, закаленная в тяжелых боях, которая совсем скоро наберет в свои ряды более 50-ти тысяч человек. Впоследствии офицеры-первопоходники становились костяком и других белых армий. О Ледяном походе написано множество книг, звание "первопроходник" стало одним из самых почетных в эмиграции. Потому что они были первыми, кто начал Белую борьбу, которой было суждено, искупая свои грехи и учась на ошибках, в боях и поражениях расти и дорастать до восстановления утраченного духовного понимания России.

Можно много в чем упрекать первых руководителей Белого движения, особенно политиков, далеко не сразу изживших свой феврализм или вообще не изживших его. Можно упрекать и военачальников, не всегда принимавших верные решения. Но невозможно отрицать жертвенный подвиг белых добровольцев, которому посвящена первая награда Белого движения: меч в терновом венце, наглядно выражающий суть русского христолюбивого воинства в годину лишений и смуты.

[Cкрыть]

Что празднуем 23 февраля?Нажмите здесь!

 Решил вынести отдельной темой, т.к. в теме ДС это уже смотрелось бы слишком непонятно. Там и так оффтоп, и простыню расстилать будет лишним.

Букав много, но прочитайте. Читается на одном дыхании.

В советское время для объяснения существования праздника 23 февраля был официально придуман миф о том, что в этот день Красная Армия наголову разгромила немецких империалистов под Нарвой и Псковом. Считается, что эту версию придумал лично Сталин в конце 30-х. В действительности же дело обстояло следующим образом. Большевики не только не пытались оказать сопротивления немцам (за исключением единичных случаев), они просто бежали, только заслышав, что немцы наступают. Немецкие отряды по 50-100 человек занимали города без единого выстрела. Фельштинский приводит курьезный случай: город Режица (ныне Резекне) был взят столь малочисленным отрядом немцев, что они смогли занять телеграф только через сутки, тупо не хватало людей. За неделю немцы без боев заняли Двинск, Минск, Полоцк, Режицу, Оршу, Псков, Юрьев, Ревель и другие города. В Минске тоже приключился курьезный случай: местные большевики под руководством Мясникова-Мясникяна, который возглавлял облисполком Западной области (по сути, глава Белоруссии), приготовились бежать из города, прослышав о том, что скоро к Минску подойдут немцы. Награбив денег, еды, ценностей и погрузив их на эшелон, большевики не смогли выехать из города, т.к. рабочие-железнодорожники отцепили от жд состава паровоз и потребовали, чтобы с ними расплатились за несколько месяцев работы. Торг шел всю ночь, в итоге большевики уступили и дали пролетариям денег, но те потребовали выдать на расправу нескольких партийных функционеров, которых они подозревали в воровстве. Тут большевики достали пулеметы, установили их на эшелон и сказали, что разнесут пролетариев к чертовой матери вместе со всем Минском, если их прямо сейчас не выпустят. Только после этого большевики смогли уехать в Смоленск.

Под Нарвой, где Красная Армия, по версии Сталина, наголову разгромила немецких империалистов, тоже случилась забавная история. Комендантом Нарвы был морячок Дыбенко, к тому моменту ставший наркомом по морским делам (по сути, министр ВМФ). Там же отирались отряды «венгерских интернационалистов» под командованием Белы Куна. Дыбенко с морячками вместо обороны города решил мотать куда подальше, причем немцы об этом не знали и, входя в город, готовились к сопротивлению. Сам Дыбенко, опасаясь попасть под трибунал, бежал в Самару, где залег на дно. Однако через некоторое время его нашли, исключили из партии и выгнали с поста наркома. В Пскове солдаты перед отступлением устроили грабежи и прикончили советского комиссара, которого послали для утихомиривания буйных солдат. В перестрелку с немцами вступило нескольких десятков красных солдат, остальные оставили город. После бегства большевиков местное население с ликованием встречало немцев. Сохранилось донесение старшего писаря 6-го корпуса по имени Василий Лемзаль. Он пишет: «Немцев встречали (жители, главным образом еврейская буржуазия) с хлебом-солью, обнимались, покупали папиросы и оказывали всяческое расположение. Усердие жителей доходило до того, что они выдавали всех большевиков, красногвардейцев, партийных работников других партий, даже таких организаций, как профсоюзов, с которыми немцы расправлялись решительно - они были расстреляны. Таких оказалось около 140 человек (это была месть немцев за взорванный красными пироксилиновый клад, в котором погибло около 300 немецких солдат и офицеров, - прим. автора). Жители передавали, что духовенство Пскова молилось за царя».

Совершенно неудивительно, что немцы, продвигаясь на 50 километров каждый день, брали города отрядами в 50-100 человек. Армия была сознательно разрушена большевиками, наркомом военных дел поставлен прапорщик(!) Крыленко, а население ждало прихода немцев, чтобы они освободили их от большевиков. Немецкий генерал Гофман писал в своих мемуарах: «Мне еще не доводилось видеть такой нелепой войны. Мы вели ее практически на поездах и автомобилях. Сажаешь на поезд горстку пехоты с пулеметами и одной пушкой и едешь до следующей станции. Берешь вокзал, арестовываешь большевиков, сажаешь на поезд еще солдат и едешь дальше».

В принципе, немцев можно было остановить, сил для серьезного наступления у них не было и при более-менее серьезном отпоре немцы бы не стали лезть дальше, предпочтя сохранить статус-кво на востоке. Но для этого Ленину пришлось бы создавать коалиционное правительство с остальными социалистическими партиями. У эсеров было достаточно сторонников, и, обозначив сопротивление, они могли добиться лучшего исхода, чем Брестский мир. То ли кураторы запретили Ленину, то ли он сам не захотел делиться властью, но он предпочел «похабный мир», от которого даже у большевиков полезли глаза на лоб.

Именно в этот день, 23 февраля, в Таврическом дворце было решено подписать чудовищный, невообразимый Брестский мир. Даже отпетые большевики понимали, что они собираются подписать (кроме Ленина). Например, против мира резко выступали Троцкий и Бухарин, а "патриот-государственник" Сталин, напротив, едва ли не единственный из видных большевиков поддержал Ленина и его похабный мир. Троцкий со своими сторонниками воздержался от голосования, что позволило позиции Ленина победить на голосовании в ЦК. Впоследствии за оказанную услугу Ленин назначил Троцкого военным наркомом.

На голосовании во ВЦИКе Луначарский проголосовал за мир и тут же заплакал прямо на трибуне, против высказывались даже Дзержинский и Урицкий, однако на голосование во ВЦИК они не явились, а Ленин разыграл спектакль, угрожая своей отставкой (ранее он разыграл похожий спектакль на голосовании по вопросу революции) и часть членов ЦК рангом пониже поддержала Ленина. Позиция Ленина победила при 126 голосах «за». 86 голосов было против мира и еще 26 воздержались от голосования. Тем не менее, это решение вызвало изумление у многих большевиков. Московское областное бюро РСДРП потребовало роспуска ЦК и новых выборов. В течение следующей недели сразу ряд городских комитетов большевиков негативно отозвался о решении заключить Брестский мир и потребовал роспуска ЦК. Часть потерявшихся в параллельных реальностях большевиков и вовсе требовала начала всемирной революции, в рамках которых необходимо продолжать борьбу с немцами. Тогда Ленин сменил пластинку и начал убеждать всех, что Брестский мир всего лишь передышка. Дескать, соберемся с силами и обязательно бахнем. Но бахнуть, впоследствии, не смогли даже по Польше…

К слову, на заседании в Таврическом дворце присутствовал английский журналист газеты «Манчестер гардиан» Филипп Прайс, восторженно писавший о гениальном решении Ленина подписать мир. Довольно забавно, что за пару недель до этого Прайс возмущался варварским решением Ленина разогнать все партии и не допустить создания коалиционного правительства, а теперь узрел гения в Таврическом зале и сразу же понял, что Ленин сделал все правильно. Английские журналисты они такие, не сразу гениев видят. К слову, другим журналистом, не жалевших хвалебных слов в адрес большевиков, был Артур Рэнсом, кадровый разведчик МИ5 и большой друг Ленина, Троцкого (на секретарше которого он даже женился) и Сунь Ятсена. Разбирал секретные архивы царского правительства, вывозил в Европу советские алмазы «по заданию партии», откликался на позывные S76. Потом вышел на пенсию, писал книги для детей. Про Прайса известно меньше, советская энциклопедия пишет о нем следующее: «Сделавшись под влиянием русской революции коммунистом, Прайс своими статьями и сообщениями о России значительно способствовал рассеянию той атмосферы лжи и клеветы, которую буржуазная пресса создавала вокруг Советской Республики. В 1924 г., не поняв сущности и значения так называемой стабилизации капитализма, поддался ликвидаторским настроениям и вышел из компартии».

Но вернемся к Бресту. Согласно условиям Брестского мира, Россия отдавала территории нынешних Украины, Польши, Финляндии, Белоруссии, часть Кавказа, Прибалтику. Армия и флот распускались. Черноморский флот передавался немцам. Россия должна была заплатить немцам контрибуцию 6,5 млрд марок и вернуть всё национализированное имущество немецким гражданам. На немецких граждан не распространялось действие большевистских декретов, они могли заниматься бизнесом и владеть собственностью. Немцы получали также особо выгодные таможенные тарифы для своих товаров.

В Германии подписание мира вызвало невероятный подъем. В церквях били колокола, немцы падали в обморок, не веря своему счастью, вся страна снова поверила в победу. Однако Брест все же не спас немцев от поражения, а поскольку страны Антанты не признали Брестский сепаратный мир, договор был расторгнут. Однако до его расторжения большевики успели отправить в Германию 93,5 тонны золота. Этим золотом немцы впоследствии расплатились с Антантой по условиям Версальского мира.

В общем, праздновать День защитника Отечества в такой день – это особый мазохизм. Но я не призываю никого устраивать акций протеста или демонстративно сжигать очередную пару подаренных носков. В конце концов, этот праздник прочно установился в качестве традиции и давно уже не имеет никакого отношения к Красной Армии, большевикам и даже к защитникам Отечества, а празднуется как День мужчин. Просто вспомните о том, что произошло в этот день 95 лет назад, когда будете получать в подарок пену для бритья или зажигалку.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

[Cкрыть]

i

Здесь будут обсуждаться все события данного периода истории. Все новые топики по этой теме будут влиты в общий котел.

Изменено 03.02.2015, 19:12:40 пользователем Roger Young

[feanya 1,670]

11 минуту назад, лекс сказал:

Вопрос с продовольствие только усугублял положение.... Даже не так...он стал спусковым механизмом в феврале 1917г.... Но его всё равно надо решать.... Плюс всплыли масса старых вопросов....

в Германии с продовольствием все было еще хуже к концу войны, но из-за изначально гораздо более низкого уровня соц. напряжения и сильной власти там так не рвануло, хотя было близко, ну а французы просто натурально в крови утопили у себя все намеки еще на раннем этапе

[Gulaev 8,185]

16 минут назад, romarchi сказал:

вплоть до подвала в Ипатевском доме.

В который, согласно протоколу осмотра, никто не заходил в течении нескольких лет - столько там было паутины А вот в цокольном этаже этого дома были обнаружены следы перестрелки ( пулевые отметины в противоположных стенах) и ранения одного или двух человек - два пятна крови размерами 15-20 см. Дальнейших следственных действий не проводилось. Следователя тут же отстранили и стали организовывать пышные похороны. Интересно, кого в гроб положили. Хорошо, если он просто пустой был, а ведь могли и первого встречного. Сказка о смерти Николая была выгодна всем. Белым, которые его в свое время свергли. Красным, которым наличие царя нафиг не нужно. Самому Николаю - покойника не будут искать и можно спокойно забрать заныканное бабло и жить-поживать на теплых островах..

 

24 минуты назад, лекс сказал:

Вопрос с продовольствие только усугублял положение

Злые языки утверждали, что хлеб в феврале 17 был, просто эшелоны с ним где-то там застряли. Ничего не напоминает?  В 91 в Москве не было мяса. Совсем. А в Текстилях на путях мясокомбината гнили эшелоны с тем самым мясом. Вонь стояла на полмосквы.

 

[лекс 12,071]

42 минуты назад, romarchi сказал:

Да дело думаю не в испуге... Представьте, человек, начиная с младых лет воспитывался тем же Победоносцевым как помазанник, хозяин земли Русской, коего народ любит и благоговеет. Он реально в это верил.

А тут на тебе - ладно чернь и либеральная интеллигенция, генералитет был за отречение (телеграммы комфронтов Алексееву). Народ, Армия - все против него. Он был ошарашен, сломлен... Далее уже просто плыл по течению, вплоть до подвала в Ипатевском доме.

События 1905-1907 могли показать ему иную картину нежели ту что рисовал Победоносцев...

ИМХО, он всё правление плыл по течению...

Если вон взять воспоминания Родзянко, то тот неоднократно пишет что подходил к Н2 по серьёзным вопросам, а Н2 уходил от их решения, часто вместо разговоров по-существу, начинал говорить об охоте...

Хотя надо сказать, что Родзянко носился с идеей ответственного правительства (с 1916)... И то что он излагал царю, это по-сути, проект конституционной монархии а британский манер. чем видать. сильно досаждал Н2.

 

29 минут назад, feanya сказал:

в Германии с продовольствием все было еще хуже к концу войны, но из-за изначально гораздо более низкого уровня соц. напряжения и сильной власти там так не рвануло, хотя было близко, ну а французы просто натурально в крови утопили у себя все намеки еще на раннем этапе

Согласен. Там с продовольствием ещё хуже было. Германия ещё в конце 1916г. предлагала мир Антанте на условиях статус-кво (перед войной).

 Но там в обозримом прошлом не было революции. В России она была десятью годами ранее. Не всё ещё улеглось.

Интеллигенты там не воспитывались десятилетиями в духе, что на Западе всё хорошо, а у нас всё плохо. Это не давно объединившаяся нация.

В Германии не было чехарды в управлении. Да были проблемы с Рейхстагом, что сильно досаждало Правительству, но не было такой критичной оппозиции.

И заметим, применительно к 1918г. (после Бреста) Людендорф описывает как основную проблему - вокзалы. Именно там основная агитация от солдат возвращающихся с восточного фронта (а далее описывается всё как в России 1917г.)

Изменено 13.01.2022, 07:32:05 пользователем лекс

[лекс 12,071]

11 минуту назад, Gulaev сказал:

Злые языки утверждали, что хлеб в феврале 17 был, просто эшелоны с ним где-то там застряли.

В своих воспоминаниях Родзянко описывает:

-случай с протухшим мясом (1916)

-случаи коррупции при обеспечении войск и тыла (1916)

-случай когда не поменяли воду в котлах в поездов везущих продовольствие в результате чего поезда при наступлении холодов массово вышли из строя (конец 1916 - начало 1917).

Последнее совпало с организацией Земгородом (во многом на нём потом формировались Советы) демонстраций посвящённым событиям января 1905г. (разогнали)... А потом понеслось....

 

Цитата

Ничего не напоминает?  В 91 в Москве не было мяса. Совсем. А в Текстилях на путях мясокомбината гнили эшелоны с тем самым мясом. Вонь стояла на полмосквы.

Помню в Горьком такая ситуация с мясом была в конце 80-х.

 

Изменено 13.01.2022, 07:32:43 пользователем лекс

[belogvardeec 18,250]

16 часов назад, feanya сказал:

а они были? Не ну Иванова он на Петроград то послал, с явно недостаточными силами, потом сам же после разговора с Рузским и остановил

интереснее было бы если бы не остановил. может и страна бы сохранилась и он сам. можно было бы Иванову и в помощь кого-то. Крымов там еще, были генералы верные. Зачем было слушаться так Рузского, который явно играл против Николая?

представим, если бы вместо Николая II был бы Петр I. моглы бы такое быть?))))

 

16 часов назад, feanya сказал:

испугался он того, что если он будет артачиться то его вместе с семьей просто отдадут восставшим солдатам.

это вряд ли могло произойти. А так всё похерил и семью свою.

 

16 часов назад, Gulaev сказал:

Отсутствие "верных генералов"

не может такого быть. 

Изменено 13.01.2022, 10:03:48 пользователем belogvardeec

[belogvardeec 18,250]

16 часов назад, Gulaev сказал:

А где же тут "проклятые большевики"? А нету! Разве что Великий Князь Владимир тайным большевиком был

ой, давай ты нам опять расскажешь сказки как большевики не вели антивоенную, антироссийскую , разлагающую агитацию в войсках. 

 

вас послушаешь - какой-то альтернативный серпасто-молоткастый мирок вырисовывается в ваших головах))) все кругом предатели и слабаки, а большевики единственные кто спас страну   

 

чуть ли царя не спасли, но увы, эсеры на местах перестарались, а Ленин вовремя не успел остановить. ну да и хрен с ними, царь все равно "тряпка" был, "ничтожный человечишко", ахахах)

 

 

Изменено 13.01.2022, 10:21:12 пользователем belogvardeec

[romarchi 4,284]

1 час назад, belogvardeec сказал:

Крымов там еще, были генералы верные.

Опять этот малограмотный пришел позориться... Крымов у него верный царю

Снова читаем настоящих, а не диванных белогвардейцев:

 

Генерал Крымов, повидавши Гучкова, М. В. Родзянко, Терещенко и других своих политических друзей, вернулся значительно подбодренный. По его словам, Временное правительство, несмотря на кажущуюся слабость, было достаточно сильно, чтобы взять движение в свои руки...

(с) Врангель

 

По воспоминаниям М. В. Родзянко Крымов выступал перед группой думцев, обещая поддержку армии в совершении переворота[3]

 

Вот говорят же неучу... не было, за редкими единицами, верных царю генералов. Но не понимает... Логичный вывод про прямоту извилин напрашивается...

[belogvardeec 18,250]

кстати, еще как мотив для илитки в свержении царя - ожидаемая победа в ПМВ над центральными державами. Все к этому уже шло, к 1917-му году стало ясно, что победа над Германией неизбежна. А кому достанутся плюшки? Царской семье и приближенным. А капиталистическая илитка останется за бортом праздника. Вот они и торопились, чтобы лавры и плюшки забрать себе. Но обосрались...

Изменено 13.01.2022, 11:19:09 пользователем belogvardeec

[feanya 1,670]

1 час назад, belogvardeec сказал:

это вряд ли могло произойти. А так всё похерил и семью свою.

в смысле вряд ли? Николай сейчас этими самыми восставшими солдатами был окружен.

 

1 час назад, belogvardeec сказал:

представим, если бы вместо Николая II был бы Петр I. моглы бы такое быть?))))

Петр бы не довел до такой ситуации, Петра солдаты любили и уважали, Николая - нет

 

1 час назад, belogvardeec сказал:

интереснее было бы если бы не остановил.

началсь бы резня, еще раз войска Иванова уже начали разоружать восставшие, сопротивления те не оказывали.

 

26 минут назад, belogvardeec сказал:

А капиталистическая илитка останется за бортом праздника.

Капиталистические илитки прежде всего боялись как бы народная масса не смела бы их вместе с царем, тем более что претензий к ним была то же вагон и маленькая тележка - ленский растрел, пожары на фабричных казармах все отлично помнили. И кстати эта капиталистическая илитка и без победы прекрасно себя чувствовала, продавая армии снаряды по цене в разы выше довоенных, это при том что их себестоимость снизилась

26 минут назад, belogvardeec сказал:

кстати, еще как мотив для илитки в свержении царя - ожидаемая победа в ПМВ над центральными державами. Все к этому уже шло, к 1917-му году стало ясно, что победа над Германией неизбежна.

на февраль 1917 года это близко не очевидно, это было очевидно весной 18 года, на момент весны 17 - позиционный тупик, да, Германия уже осознает что в войне она не победит, но и проигрывать не планирует, до вступления США в войну напрямую это и близко не очевидно. И еще, не погонись немцы за 2 зайцами в очередной раз - сразу перебрось они войска на Запад, думаю Кайзершлахт бы они провели успешно и добились бы мира на своих, пусть и ничейных условиях, Франция после бойни имени Нивеля находилась в плачевном состоянии, метяжи подавили кровью, но в случае очередных проблем все бы вспыхнуло с новой силой

 

26 минут назад, belogvardeec сказал:

А кому достанутся плюшки? Царской семье и приближенным

а что достанется народу? который эту самую войну оплачивал своей кровью и трудом?

и еще остается вопрос, а чтобы получила Россия за эту войну? Рекомендую поинтересоваться что по итогу получила Италия, оказавшая больший вклад в войну

Изменено 13.01.2022, 11:46:48 пользователем feanya

[Nesvidomii Volk 0]

1 час назад, belogvardeec сказал:

интереснее было бы если бы не остановил. может и страна бы сохранилась и он сам. можно было бы Иванову и в помощь кого-то. Крымов там еще, были генералы верные. Зачем было слушаться так Рузского, который явно играл против Николая?

представим, если бы вместо Николая II был бы Петр I. моглы бы такое быть?))))

При Петре нумеро уно - нет. Поскольку он своей семьёй особо не дорожил, а вот к Коле № 2 пришли чОткие ребята и объяснили, шо в Царском селе гарнизон ненадежен, а с Питера туда рвутся ребята, ну ОЧЕНЬ жаждущие романовской кровушки. И ВСЁ... сдулся Коля.

 

1 час назад, belogvardeec сказал:

17 часов назад, Gulaev сказал:

Отсутствие "верных генералов"

не может такого быть. 

Таа Ви, шо?! Хто там написал "Повсюду измена, трусость и обман"? Те генералы, которые располагали вооруженной силой, были, если мягко выразиться, не шибко монарху верны, а те, кто был верен - сколь либо значимой вооруженной силой не располагали.

[лекс 12,071]

2 часа назад, romarchi сказал:

Опять этот малограмотный пришел позориться... Крымов у него верный царю

....

Где-то в воспоминаниях Родзянко приводится описание ситуации в которой Крымов (толи в ноябре 1916, толи в январе 1917) высказывался за революцию.

 

2 часа назад, belogvardeec сказал:

кстати, еще как мотив для илитки в свержении царя - ожидаемая победа в ПМВ над центральными державами. Все к этому уже шло, к 1917-му году стало ясно, что победа над Германией неизбежна. А кому достанутся плюшки? Царской семье и приближенным. А капиталистическая илитка останется за бортом праздника. Вот они и торопились, чтобы лавры и плюшки забрать себе. Но обосрались...

Генералы исходили из того, что при революции неминуемо поражение в войне с Германией, чего допустить нельзя. Можно пожертвовать царём, но не Россией.

 

Ряд воспоминаний деятелей социалистической направленности:

 

Спойлер

Керенский А. Ф.

Россия на историческом повороте: Мемуары: Пер. с англ. — М.: Республика, 1993.

Когда в конце концов на 14 февраля был назначен день возобновления работы Думы, нас с Чхеидзе посетила делегация рабочих Путиловского завода, которые играли ведущую роль в рабочем движении столицы, и сообщила нам, что в день открытия Думы рабочие планируют провести массовую демонстрацию в ее поддержку. Демонстрация была отменена, поскольку, по тактическим соображениям, ’’Прогрессивный блок” принял решение не поддерживать этот план. Об этом было объявлено в письме, которое Милюков направил в газеты.

Как обычно, в канун открытия Думы Родзянко отправился с всеподданейшим докладом к царю.

’’Правительство, — сказал он, — все ширит пропасть между собой и народным представительством. Министры всячески устраняют возможность узнать Государю истинную правду... С прежней силой возобновились аресты, высылки, притеснения печати. Под подозрением находятся даже те элементы, на которые раньше всегда опиралось правительство, под подозрением вся Россия. Государственной думе грозят роспуском. При всех этих условиях никакие героические усилия... предпринимаемые Председателем Государственной думы, не могут заставить Государственную думу идти по указке правительства, и едва ли Председатель, принимая со своей стороны для этого какие-либо меры, был бы прав и перед народным представительством, и перед страной. Государственная дума потеряла бы доверие к себе страны, и тогда, по всему вероятию, страна, изнемогая от тягот жизни, ввиду создавшихся неурядиц в управлении, сама могла бы стать на защиту своих законных прав. Этого допустить никак нельзя. Это надо всячески предотвратить и это составляет нашу основную задачу”*.

Царь, явно раздраженный позицией Родзянко, предупредил его, что Думе будет позволено продолжить заседания лишь в том случае, если ’’она не допустит новых непристойных выпадов в адрес правительства”, и отказался дать согласие на просьбу Родзянко об удалении наиболее непопулярных министров. В ответ на высказанные Родзянко опасения по поводу реакции общественного мнения и его намеки на возможность насильственных действий снизу Николай заявил, что имеющаяся в его распоряжении информация свидетельствует ’’совсем об обратном”. На грани отчаяния Родзянко высказал свои ’’самые худшие предчувствия... и убеждение”, что это его последний доклад. ”Я по всему вижу, что вас повели на самый опасный путь... вы хотите распустить Думу... Еще есть время; еще возможно все изменить и дать стране ответственное правительство. Видимо, этому не суждено сбыться. Ваше Величество, вы выражаете несогласие со мной и все останется как было. ...Я вас предупреждаю, я убежден, что не пройдет трех недель, как вспыхнет такая революция, которая сметет вас, и вы уже не будете царствовать”. Пророчество Родзянко вскоре сбылось.

Такое негативное отношение к докладу Родзянко красноречиво свидетельствовало о том, что царь одобрял действия Протопопова и не имел ни малейшего намерения пойти на какие-либо изменения.

 

К исходу дня 27 февраля весь Петроград перешел в руки восставших войск. Прежняя государственная машина прекратила работу, а здания некоторых министерств и правительственных учреждений были заняты силами революции.

 

В Петрограде, несмотря на царивший там хаос, стали возникать новые организации. Сопротивление нашей власти если и было, то крайне незначительное, и единственно, чт нас тревожило, это возможные попытки сопротивления прежнего правительства в каких-нибудь других районах страны. Однако ситуация, сложившаяся в Царском Селе, позволяла надеяться, что и там оппозиция маловероятна. Вскоре мы узнали, что царь отдал приказ генералу Н. Я. Иванову, герою первой Галицийской кампании (1914 года), возглавить специальное армейское подразделение, захватить Петроград и восстановить там порядок. По прибытии на рассвете 1 марта в Царское Село все солдаты подразделения разбежались. Бежал и сам генерал, направившись обратно в Могилев.

 

Кроме всего прочего, почти полное отсутствие офицеров облегчило задачу проникновения в воинские казармы Совету. Его руководители быстро уяснили, какие преимущества даст им установление контроля над 150-тысячным Петроградским гарнизоном, и, захватив его, они в полной мере использовали эти преимущества. 27 февраля Исполнительный комитет Совета создал свою собственную, так называемую Военную секцию. Эта секция быстро наладила тесные связи со всеми районами столицы, и все два месяца, пока Гучков занимал пост военного министра, а Корнилов — пост начальника петроградского военного гарнизона, она на равных конкурировала с официальными военными властями.

Тем же вечером делегация только что созданной Военной секции Совета посетила полковника Энгельгардта. Делегаты обратились к нему с просьбой издать приказ, обращенный к тысячам солдат, которые, оставшись без командиров, не имели ни малейшего представления о том, что им надлежит делать.

Энгельгардт отказался. Он заявил, что первый приказ по петроградскому военному округу должен исходить от нового военного министра Гучкова, который вступит в должность, скорее всего, через несколько дней. Отказ полковника крайне расстроил солдатских депутатов Совета. Уходя, они объявили Энгельгардту, что ввиду его отказа в помощи они будут вынуждены сами издать такой приказ. По возвращении в штаб-квартиру Совета они и подготовили свой знаменитый Приказ № 1.

Раздел приказа, касающийся офицеров, заподозренных в контрреволюционной деятельности, был написан в значительно более мягких выражениях, чем те, которые использовал Энгельгардт. В нем не содержалась угроза смертной казни. Вопреки утверждениям, в нем ничего не говорилось об избрании офицеров в солдатские комитеты и указывалось на необходимость соблюдения в войсках строжайшей дисциплины. Кроме того, для защиты экономических, культурных и политических прав солдат приказ предусматривал создание солдатских комитетов во всех подразделениях Петроградского гарнизона. Приказ запрещал также выдачу офицерам оружия и предписывал комитетам надежно хранить его.

Кто-то один, или какая-то группа, подлинность которых до сих пор остается загадкой, со злым умыслом разослала этот приказ, предназначенный только для Петроградского гарнизона, по всем фронтам. И хотя эта акция и наделала много бед, отнюдь не она, вопреки абсурдным утверждениям многочисленных представителей русских и иностранных военных кругов, явилась причиной ’’развала русской армии”. Несправедливо и их заявление, будто приказ был разработан и опубликован если не непосредственно самим Временным правительством, то, по крайней мере, с его молчаливого согласия. Суть дела в том, что приказ был обнародован за два дня до создания Временного правительства. Более того, первым шагом этого правительства было разъяснение солдатам на фронте, что приказ этот относится не к ним, а лишь к Петроградскому гарнизону.

 

Сообщения о распространении революции стали поступать из сотен городов страны, движение приобрело общенациональный характер. Все это настоятельно вынуждало нас ускорить формирование нового правительства. К вечеру 1 марта Временный комитет лихорадочно работал над завершением правительственного манифеста, который предполагалось опубликовать на следующий день. В тот момент мы занимались в основном формированием министерств. Вопрос о верховной исполнительной власти в повестке дня не стоял, ибо большинство Временного комитета Думы все еще считало само собой разумеющимся, что вплоть до достижения совершеннолетия наследником престола Алексеем Великий князь Михаил Александрович будет исполнять функции регента.

Однако в ночь с 1 на 2 марта почти единодушно было принято решение, что будущее государственное устройство страны будет определено Учредительным собранием. Тем самым монархия была навечно упразднена и сдана в архив истории.

 

Утром 2 марта, выступая перед толпой в Екатерининском зале о составе Временного правительства, Милюков объявил о том, что Великий князь Михаил Александрович будет регентом и что решено установить в России конституционную монархию. Заявление Милюкова вызвало бурю негодования всех солдат и рабочих, собравшихся в Таврическом дворце.

В спешном порядке было созвано специальное заседание Исполнительного комитета Совета, на котором на меня обрушился град враждебных вопросов. Я решительно воспротивился попыткам втянуть меня в спор и лишь сказал: ”Да, план действительно таков, но ему никогда не дано осуществиться. Это просто невозможно, а потому и нет причин для тревоги. Со мной по вопросу о регентстве никто не консультировался, я не принимал никакого участия в обсуждении этой проблемы. В качестве крайней меры я могу обратиться к правительству и предложить ему выбор: либо отказаться от этого плана, либо принять мою отставку”.

Вопрос о регентстве ни в малейшей степени не волновал меня, однако внушить другим мою уверенность в неосуществимости этого плана было крайне трудно, а потому в это дело попытался вмешаться Исполнительный комитет. Он вознамерился послать к царю своих делегатов, а в случае неудачи — помешать воспользоваться поездом нашим делегатам. Однако тут они не преуспели, и приблизительно в 4 часа дня делегация Временного комитета Думы в составе Гучкова и Шульгина отбыла в Псков с целью потребовать отречения царя.

 

Когда наступила ночь 2 марта, члены Временного правительства собрались, чтобы обсудить другие, наиболее важные вопросы. Мы все по-прежнему с нетерпением ждали вестей от Гучкова и Шульгина. Мы понимали, что любая попытка передать власть регенту будет иметь тяжкие последствия, и из частных разговоров с коллегами я сделал вывод, что почти все они относятся к самому этому факту спокойно. Милюков из всех единственный, кто держался до конца, отстаивая эту идею. Гучков и Шульгин по причине отсутствия не могли изложить свою точку зрения. Однако все согласились с тем, что приближается критический момент.

 

Стихийное революционное движение из Петрограда перекинулось на фронт, и в 10 часов утра 2 марта генерал Алексеев, установив связь с командующими всех фронтов, а также Балтийского и Черноморского флотов, предложил им, ввиду катастрофического положения, умолить царя ради сохранения монархии отречься от престола в пользу наследника Алексея и назначить регентом Великого князя Михаила Александровича. Командующие во главе с Великим князем Николаем Николаевичем с удивительной готовностью согласились с этим предложением.

В 2 ч 30 мин Алексеев передал это решение царю, который почти тотчас же сообщил о своем отречении. Но царь отрекся от престола не только от своего имени, но и от имени своего сына, назначив своим преемником брата Михаила Александровича. Одновременно он назначил князя Львова Председателем Совета министров, а Великого князя Николая Николаевича — главнокомандующим вооруженными силами России. Однако за исключением ближайших советников царя никто в России ничего не знал об этом решении Николая И.

 

Когда они вернулись, Великий князь Михаил Александрович объявил, что примет трон только по просьбе Учредительного собрания, которое обязалось созвать Временное правительство.

Вопрос был решен: монархия и династия стали атрибутом прошлого. С этого момента Россия, по сути дела, стала республикой, а вся верховная власть — исполнительная и законодательная — впредь до созыва Учредительного собрания переходила в руки Временного правительства.

 

Спойлер

Шляпников А. Г.

Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х кн. Т. 2: Семнадцатый год. Кн. 1—2.— М.: Республика, 1992.— 496 с.

 

М. В. Родзянко в своих воспоминаниях, напечатанных в «Архиве Русской Революции», рассказывает достаточно подробно о том, как он старался умиротворить страну, предотвратить революцию и спасти царскую монархию *. 27 февраля по просьбе Родзянко в Петроград приехал брат царя Михаил, у которого в тот же день произошло совещание о создавшемся положении. Помимо Родзянко и Михаила Романова на совещании присутствовали еще члены Государственной Думы Некрасов, Дмитрюков и Савич. Собравшиеся предлагали Михаилу Романову спасти положение путем принятия на себя, явочным порядком, диктатуры над Петроградом, «понудить личный состав правительства подать в отставку и потребовать по телеграфу, по прямому проводу, манифеста государя императора о даровании ответственного министерства», пишет Родзянко. Такой смелый ход против Николая Михаилом привел последнего в замешательство. Михаил Романов выполнил лишь одну часть предложений М. В. Родзянко: он переговорил с царем по прямому проводу. При этих переговорах был председатель царского Совета министров князь Голицын, от которого собравшиеся на совещание потребовали ухода в отставку.

Наличие таких сведений и ходатайств склонило и штабных воротил в лице начальника штаба Ставки генерала Алексеева и генерал-квартирмейстера Лукомского на сторону М. Родзянко и других сторонников «ответственного министерства». Генерал Алексеев попробовал уговорить Николая II согласиться на просьбу генерала Голицына, но безуспешно. «Государь со мной просто не хотел. и говорить»,— заявил Лукомскому генерал Алексеев, вернувшись после доклада царю.

В ответ на мольбу князя Голицына об отставке и назначении «ответственного министерства», которая была продиктована страхом перед победоносным революционным движением и жаждой самосохранения, царь ответил телеграммой, составленной им собственноручно. В этой телеграмме, по воспоминаниям генерала Лукомского, царь указывал, что при создавшейся обстановке он не допускает возможности производить какие-либо перемены в составе Совета министров, и требовал «принятия самых решительных мер для подавления революционного движения и бунта среди некоторых войсковых частей Петроградского гарнизона». В той же телеграмме царь Николай предоставлял князю Голицыну «диктаторские» права по управлению в империи вне района, подчиненного Верховному главнокомандующему». Далее князю Голицыну сообщалось об отправке карательного отряда во главе с генералом Ивановым, которого царь тоже .снабжал «диктаторскими» полномочиями.

 

Передавая телеграмму Лукомскому для Алексеева, царь предупредил, что в ней изложено его «окончательное решение», которое он не изменит, а потому предлагал не докладывать ему ничего по этому вопросу. Однако, несмотря на категорическое заявление царя, Оба генерала, Алексеев и Лукомский, решили еще раз «умолять» Николая пойти навстречу советам из Петрограда, шедшим из трех различных источников. Но и эта попытка успеха не имела, царь был непоколебим, своего решения подавить революционное движение, потопить его в крови рабочих и солдат не менял. В силу этого решения начальник штаба Ставки генерал Алексеев послал приказание главнокомандующему Северным фронтом генералу Рузскому о немедленной отправке подготовленных частей в Петроград.'

Из всех посланных по приказанию царя воинских частей карательного назначения добралась до Царского Села45 только одна: батальон Георгиевских кавалеров. Вдогонку генералу Иванову из Ставки посылали телеграммы, которыми рекомендовали ему избегать кровавых столкновений и междоусобицы. В дальнейшем все посланные фронтами части по дороге, в частности на станции Луга, силами местного гарнизона разоружались или поворачивались назад. Батальон же Георгиевских кавалеров по прибытии в Царское Село был взят в агитационную обработку. Кроме того, революционные войска окружили вокзал, заняли все выходы и повели окружение поезда, прибывшего с эшелоном Георгиевских кавалеров. Местные власти из опасения расправы над прибывшими предложили «диктатору» отвести назад свои войска. Боевая предосторожность и агитация сделали свое дело. Батальон скоро перешел на сторону революции.

Отдав распоряжения председателю своего Совета министров о подавлении революции и генералу Алексееву о направлении в Петроград надежных частей войск, Николай II решил и сам отправиться в Царское Село. Свое пожелание и распоряжение о приготовлении поездов царь передал через дворцового коменданта генерала Воейкова вечером 27 февраля. Очевидно, «соглашательское» поведение двух генералов Ставки, малая воля и недостаточная активность, проявленные ими в деле запХиты его самодержавных прав, ускорили царский отъезд из Ставки. Генералы Алексеев и Лукомский находили отъезд царя опасным и пытались его отговорить.

 

Но он мотивировал свой отъезд желанием видеть свою семью и уговору не поддался.

Генерал Лукомский пишет в своих воспоминаниях, что он через генерала Алексеева предлагал Николаю, если он не хотел идти на уступки, направиться в «Особую армию», состоявшую из гвардейских полков, находившуюся в привилегированном положении даже на фронте, и на нее опереться в борьбе с революцией. Не знаем, что помешало царю последовать совету генерала Лукомского, но можно с уверенностью сказать, что эта попытка кончилась бы тем, что Николай II был бы приколот значительно раньше теми жё самыми гвардейцами. Утром 28 февраля царь выехал из Могилева.

 

Весь день .28 февраля царь пробыл в дороге. Утром 1 марта стало известно о его приезде на станцию «Дно». Опасаясь контрреволюционных намерений царя, железнодорожники станции «Дно» решили дальше царя с поездами не пропускать, до распоряжения из Петрограда. После переговоров железнодорожники получили распоряжение направить царские поезда в Псков.

 

«Решение подавить революцию силою оружия, залив кровью Петроград и Москву,— пишет генерал Лукомский в своих воспоминаниях,— не только грозило прекращением на фронте борьбы с врагом, а было бы единственно возможным только именно с прекращением борьбы, с заключением позорного сепаратного мира. Последнее же было так ужасно, что представлялось неизбежным сделать все возможное для мирного прекращения революции — лишь бы борьба с врагом на фронте не прекращалась». Сепаратное перемирие с немцами для подавления революции все же могло спасти царскую монархию лишь на время. Революционное движение, по мнению Лукомского, вспыхнуло бы опять и смело бы «не только правительство, но и династию». Идя на соглашение с революцией, монархический командный состав питал надежды таким путем сохранить династию и продолжить войну «до полной победы».

 

Во время пребывания Николая II в Пскове к вечеру 2 марта все командные головки высказались за поддержку требований Родзянко. Генерал Рузский на основании всех переговоров с Петроградом и Ставкой сделал царю доклад. Последнему не оставалось другого выхода, как отречение от престола, что он и согласился исполнить в пользу своего малолетнего сына. Ночью на 2 марта генерал Рузский сообщил в Ставку приказание царя составить проект манифеста об отречении. Генерал Алексеев поручил генерал-квартирмейстеру Лукомскому и начальнику дипломатической части при Ставке Базили составить проект царского отречения.

В то время, когда происходили все переговоры, изготовлялись проекты, отречения царя и изобретались мероприятия по спйсению династии Романовых, петроградские рабочие и солдаты высказывались решительно против царской монархии. «Долой царя! Арестовать царя! Почему царь на свободе?» — вот какие лозунги дня были тогда в столице. Попытка Милюкова днем позже выступить за конституционную монархию вызвала такую бурю возмущения, что кадетской партии пришлось бить отбой, опровергать заявления П. Н. Милюкова.

 

Во время приема царем А. И. Гучкова и Шульгина присутствовали: министр царского двора Фредерикс, генерал Рузский и один генерал вел протокол приема. В устном докладе членам Государственной Думы В. В. Шульгин рассказал подробно о том, как Гучков изложил Николаю II создавшееся в стране положение, ничего не упоминая о прошлом, а лишь «стараясь выяснить, до какой бездны мы дошли», закончив свою речь признанием, «что единственным выходом из положения было бы отречение царя- от престола в пользу маленького Алексея, с назначением-регентом великого князя Михаила». При последних словах Гучкова Рузский сообщил Шульгину, что «это уже дело решенное». 1

На речь А. И. Гучкова последовал и царский ответ. Тот же В. В. Шульгин так передавал речь Николая II: «Я вчера и сегодня целый день обдумывал и принял решение отречься от престола. До 3 часов дня я готов был пойти иа отречение в пользу моего сына, но затем я понял, что расстаться с моим сыном я не способен. Вы это, надеюсь, поймете. Поэтому я решил отречься в пользу моего брата» 52.

 

приписки генерала Алексеева:

«Сегодня утром императрица-мать прислала за мной, и мы долго разговаривали в ее поезде.

…

Ее величество сказала мне, что государь отрекся от престола по настояниям генерала Рузского, который был при нем в Пскове, когда прибыла депутация от правительства; по ее мнению, остальные генералы были согласны с ним, она считала весьма тяжелым, что пришлось настаивать на этом ♦***.

…

Самым главным вопросом в данной обстановке и наибольшими затруднениями является нежелание государя быть разлученным со своей супругой и детьми.

 

Спойлер

Суханов, Н. Н.

Записки о революции. Книга первая. Мартовский

переворот. 23 февраля – 2 марта 1917 года /Н. Н. Суханов. – М. ; Берлин : Директ-Медиа, 2017. –255 с.

 

– А династия? А как с Романовыми?

Милюков храбро бросился в бой, впрочем, не упуская случая прикрыть, где можно, свою наготу плащом защитного цвета.

– Я знаю, – говорил он, – что мой ответ не всех вас удовлетворит, но я его скажу. Старый деспот, доведший страну до полной разрухи, сам откажется от престола или будет низложен. Власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей.

 

Шум, протесты, крики «Долой династию!» стали явно угрожать, что оратор кончит свою речь не добром. И когда он вновь получил возможность говорить, он продолжал в таком духе:

– Господа, вы не любите старую династию. Ее, быть может, не люблю и я. Но сейчас дело не в том, кто что любит. Мы не можем оставить без решения и без ответа вопрос о форме государственного строя. Мы представляем его себе, как парламентскую и конституционную монархию. Быть может, другие представляют себе иначе. Если мы будем об этом спорить, вместо того, чтобы сразу решить, то Россия очутится в состоянии гражданской войны и возродится только что разрушенный режим. Это мы сделать не имеем права ни перед вами, ни перед собой…

Аудитория, однако, решительно не видела оснований, почему же, избегая спора, проволочек и гражданской войны, надо решить вопрос именно так, как бог положит на душу Милюкову, то есть в пользу Романовых, ненавистных и населению, и (sic!) самому оратору. Шум и протесты, не унимаясь, заставили Милюкова сделать ловкую диверсию по форме и капитулировать по существу.

 

Гучков и Шульгин в это время уже были недалеко от Пскова, куда они выехали утром для того, чтобы склонить царя к отречению в пользу Алексея при регенте Михаиле. Об этой поездке Исполнительный Комитет узнал только на следующий день, а как она была организована с технической стороны, я не знаю.

Политически же со стороны нашей «конституционной» буржуазии это была последняя попытка сохранить монархию и династию путем «coup d'etat».

Это была попытка на пустом месте воссоздать монархическо-романовский центр, сплотив вокруг него генералитет, большую часть офицерства и, следовательно, всей армии, чиновничества, цензовой, земской и городской буржуазии, то есть всей той «организованной общественности» и того старого государственного аппарата, которые представляли тогда огромную силу, с которыми открытый бой, открытая гражданская война слабой и распыленной демократии представляли бы смертельную опасность для революции.

Заправилы тогдашнего монархизма хотели поставить перед совершившимся фактом Россию, радикальную, республиканскую буржуазию, а главное – советскую демократию, позиции которой выяснились за истекшую ночь. Со стороны Гучковых и Милюковых эта поездка была не только попыткой «coup d'etat», но и предательским нарушением нашего факти- чески состоявшегося договора.

 

Допустим, вопрос о «третьем пункте», о форме правления, оставался открытым до момента формального окончания переговоров; но ведь Гучков и Милюков предприняли свой шаг за спиной у Совета в процессе самих переговоров… Это был шаг, достойный всякой буржуазии, у которой нет ни слова, ни чести, как нет отечества перед лицом своих классовых интересов.

 

– Неужели вы надеетесь, – сказал я наконец в качестве последнего аргумента, – что Учредительное собрание оставит в России монархию? Ведь ваши старания все равно пойдут прахом…

В ответ на это Милюков обмолвился знаменательной фразой. Фразу эту надо считать искренней, хотя бы по причине ее практической ненужности и «недипломатичности», а вместе с тем она в высокой степени характерна как для отношения Милюкова к монархии и династии, так и для отношения его к своим собственным коллегам и своему собственному месту среди них. За точность передачи я ручаюсь. Прямо в лицо своим тоарищам по кабинету премьер-министр Милюков, обращаясь к нам, сказал с ударением и видимым искренним убеждением:

– Учредительное собрание может решить что угодно. Если оно выскажется против монархии, тогда я могу уйти. Сейчас же я не могу уйти. Сейчас, если меня не будет, то и правительства вообще не будет. А если правительства не будет, то… вы сами понимаете…

В этих словах сказалась и вся трагедия «сознательного», но обанкротившегося монархиста, и вся гордая самоуверенность монопольного лидера целого класса, класса «господствующего», но… дурашливого, за которым нужен глаз да глаз.

 

В конце концов вопрос о «третьем пункте» был решен таким образом: мы согласились не помещать в правительствен-

ную декларацию официального обязательства, «не предпринимать шагов, предрешающих форму правления». Мы согласились оставить вопрос открытым и предоставить правительству или, вернее, его отдельным элементам хлопотать о романовской монархии. Но мы категорически заявили, что Совет со своей стороны безотлагательно развернет широкую борьбу за демократическую республику.

На этом мы сошлись применительно к содержанию прави тельственной декларации.

– Да, – заметил Милюков с оттенком раздражения, – мы не сторонники демократической республики…

Фигура умолчания, найденная нами в качестве выхода из положения, была, конечно, компромиссом. Но ясно, что этот компромисс был несравненно большим со стороны монархистов, чем со стороны Совета.

 

Спойлер

Чернов В.

Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905—1920 / Пер. с англ. Е.А. Каца. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. —430 с.

 

Нет ничего более красноречивого, чем документы из архива генерала Рузского, описывающие переговоры Родзянко с царем и ставкой.

27 февраля Родзянко телеграфировал командующему Северным фронтом генералу Рузскому о волнениях в столице, неспособности властей восстановить порядок и необходимости, чтобы царь немедленно создал новое правительство под руководством «того, кому могла бы доверять вся страна». «Промедление невозможно, промедление — это смерть, — написал Родзянко в таком же послании к царю и добавил: — Я молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на правителя». Прочитав телеграмму, царь сказал: «Опять этот толстяк Родзянко пишет всякую чушь, на которую я даже отвечать не стану». Родзянко послал ему вторую телеграмму: «Ситуация ухудшается.

 

Необходимо принять меры, потому что завтра будет уже поздно. Пришел последний час, решается судьба родины и династии». 27 февраля к Николаю II обратился и его брат Михаил. Ответ был таков: «Спасибо за совет, но я сам знаю, что должен делать». Наконец военный министр Беляев, который до того обещал заставить подчиниться всех и вся, мрачно сообщил из Петрограда, что «с несколькими полками, которые еще верны своему долгу», он ничего не может сделать и что «многие части уже присоединились к восставшим». Он требовал «скорейшего прибытия необходимого количества действительно боеспособных частей». Генерал Рузский почтительно обратился к царю со следующим предложением: «Репрессивные меры лишь обострят ситуацию», потому что армия на фронте «отражает настроения страны» и ее смогут удовлетворить только «немедленные меры». В ответ царь послал в Петроград ставленника Распутина и императрицы генерала Иванова с двумя батальонами георгиевских кавалеров. Северному и Западному фронтам было приказано выделить в распоряжение генерала Иванова пулеметную бригаду, два пехотных и два кавалерийских полка, «на которые можно положиться», во главе с «решительными генералами»*.

На следующий день, 28 февраля, начальник штаба главнокомандующего генерал Алексеев сообщил командующим фронтами, что царь (который волновался за императрицу и детей и нуждался в ее совете) отбыл в Царское Село и что хотя Петроград полностью или почти полностью в руках восставших, тем не менее важно, чтобы «части сохраняли верность своему долгу и присяге». В тот же день Алексеев прислал другую срочную телеграмму. Ему показалось, что обстановка в Петрограде меняется к лучшему:

«Временное правительство под председательством Родзянко, собравшееся в Государственной думе, предложило командирам воинских частей выполнять его приказы, направленные на восстановление порядка. В обращении к народу, распространенном Временным правительством, подчеркивается важность сохранения монархии для России, указывается на необходимость новых выборов и назначения правительства. Я с нетерпением жду прибытия Его Величества, чтобы подать рапорт с просьбой удовлетворить желание народа. Если эта информация верна, то способ ваших действий меняется; умиротворение будет достигнуто с помощью переговоров».

Однако информация оказалась неверна. Никакого Временного правительства еще не существовало. Благие намерения думских лидеров были восприняты как факт. 1 марта прибыла совсем другая новость. Начались беспорядки в Кронштадте. Контр-адмирал Курош был беспомощен и «не мог поручиться ни за одну часть». Адмирал Непенин не сумел помешать Балтийскому флоту присягнуть Думе. Москва была охвачена восстанием, войска перешли на сторону мятежников. Ставка тревожилась за царский поезд. В тот же день Северный фронт по прямому проводу сообщил в ставку: великий князь Сергей Михайлович настаивает, чтобы царь назначил Родзянко премьер-министром, пока не стало слишком поздно. Генерал Алексеев набрался мужества обратиться к царю с тем же предложением, так как «лидеры Думы во главе с Родзянко еще могут предотвратить общую катастрофу, но каждый час уменьшает последний шанс на сохранение и восстановление порядка и способствует захвату власти крайне левыми элементами». 2 марта Алексеев узнал, что «гарнизон Луги перешел на сторону комитетчиков», а потому придется вернуть части генерала Иванова обратно на фронт. Но хуже всего то, что «вся семья императора находится в руках мятежных солдат, которые захватили Царскосельский дворец». Царь телеграфировал Иванову, чтобы тот не предпринимал никаких мер до получения его личною приказа. Николай согласился вернуть части на фронт и разрешил генералу Рузскому начать телеграфные переговоры с Родзянко, которого царь ждал для личной аудиенции.

Телефонные разговоры Рузского и Родзянко были очень любопытными. Сначала Рузский спросил, почему Родзянко отказался от поездки в Псков и личных переговоров с царем. Родзянко отговорился тем, что он «не мог оставить возбужденный народ без своего присутствия... Люди доверяют только мне и выполняют только мои приказы».

Однако на самом деле все обстояло куда прозаичнее. Железнодорожники отказались выделить Родзянко поезд без специального разрешения Исполнительного комитета (Совета рабочих депутатов). Когда Родзянко обратился к комитету, левая секция последнего ответила:

«Родзянко нельзя позволять ехать к царю. Мы еще не знаем намерений ведущих групп буржуазии, «прогрессивного блока» и думского комитета, и никто не может их гарантировать... Если на стороне царя еще есть какие-то силы, то «революционная» Дума, которая «перешла на сторону народа», наверняка договорится с царем задушить революцию. А то, чего царь не сможет сделать в одиночку, он легко достигнет с помощью Думы и Родзянко — иными словами, соберет войска и двинет их на Петроград, чтобы установить там «порядок»2.

Сначала Исполнительный комитет отказал Родзянко, но после вмешательства Керенского все же выделил ему поезд. Однако было уже слишком поздно.

Заявление Родзянко «они доверяют только мне и выполняют только мои приказы» было чудовищным искажением истины. Возникает только один вопрос: хотел ли он таким способом увеличить свои шансы на пост премьер-министра или просто хвастался? Позже в воспоминаниях Родзянко описал свою неудачу с поездом и множество других подобных случаев. Когда группа солдат Преображенского полка привела к нему реакционного царского министра Щегловитова, Родзянко, «ошарашенный этой произвольной акцией, любезно пригласил Щегловитова пройти в кабинет». Изумленные дружелюбным отношением председателя «революционной» Думы к лидеру махровых реакционеров, «солдаты наотрез отказались освободить его», а когда Родзянко попытался «употребить власть», солдаты «тесно окружили своего пленника и чрезвычайно дерзко показали на свои винтовки». На следующий день экипаж Второго флота «нахально заявил», что Родзянко «нужно расстрелять как буржуя» и что «матросы приведут этот акт в исполнение без всякого сожаления».

Родзянко и другие лидеры Думы могли только мечтать о том, что они в состоянии руководить революцией и поймать ее в свои дипломатические сети. Рыба была слишком велика для рыбаков.

Часть лидеров «прогрессивного блока» собралась на тайное совещание без участия вновь избранных членов Чхеидзе (отклонившего приглашение) и Керенского*. Гучков сразу приступил к делу:

«В этом хаосе мы должны прежде всего думать о спасении монархии. Видимо, нынешний монарх править больше не должен. Но можем ли мы спокойно ждать, пока этот революционный сброд уничтожит монархию? А это неминуемо случится, если мы выпустим инициативу из своих рук... Поэтому мы должны действовать тайно, быстро, не задавая вопросов и не слушая ничьих советов. Мы должны поставить их перед свершившимся фактом. Мы должны дать России нового монарха... Под этим знаменем мы должны собрать всех, кого можно... Сопротивляться! Мы должны действовать быстро и решительно!»

Он предложил отправиться к царю и убедить его отречься. Резоны Гучкова были просты:

«Я знал, что если он передаст судьбу династии в наши руки, это будет означать, что никакой революции нет. Император отречется от престола добровольно, власть перейдет к регенту, который назначит новое правительство. Государственная дума, которая подчинилась указу о роспуске и взяла власть только потому, что старые министры бежали, передаст власть новому правительству. Так что с точки зрения закона революции не будет...»

Сказано — сделано. На рассвете, когда «революционный народ еще спал», Гучков и Шульгин сумели убедить начальника вокзала дать им поезд и поехали добиваться «добровольного отречения».

Тогда генерал Рузский попросил Родзянко о новой услуге: сначала предложить Николаю доверить Родзянко сформировать правительство, которое будет отчитываться только перед самим царем, но постепенно добавить новое требование: правительство будет подчиняться законодательным органам.

«Его Величество и вы, — ответил Родзянко, — видимо, не понимаете, что происходит. Началась одна из самых страшных революций на свете, и справиться с ней будет очень нелегко... Возникла такая анархия, что Дума и я попытались взять власть в свои руки и руководить этим движением. К несчастью, добиться успеха мне не удалось. Страсти разгорелись так, что обуздать их нет никакой возможности. Войска полностью деморализованы. Ненависть к Ее Величеству Императрице достигла предела. Династический вопрос стоит очень остро. Чтобы избежать кровопролития, мне пришлось • посадить всех министров, за исключением военного и морского, в Петропавловскую крепость, и я очень боюсь, что та ; же судьба ожидает меня самого».

Родзянко уже забыл свое предыдущее заявление: «Люди доверяют только мне и выполняют только мои приказы». Он забыл неприятный инцидент с солдатскими винтовками. Он приписывает народу собственную ненависть к царице, погубившей династию, и говорит не правду, а только то, что служит его целям. Когда генерал Рузский спросил, что означает •фраза об «остроте династического вопроса», Родзянко «с болью в сердце» ответил: «Ненависть к династии дошла до предела... Слышны грозные требования, чтобы царь отрекся от престола в пользу сына, регентом при котором будет Михаил. В случае такой смены весь народ поддержит войну до по- . бедного конца... Я сообщаю вам это с искренней скорбью, но что делать! Прекратите отправку частей, потому что они не станут действовать против народа... У меня сжимается сердце, когда я вижу, что происходит».

Рузского это не убедило; впрочем, слова Родзянко вряд ли могли убедить кого бы то ни было. Если ненависть к династии «дошла до предела», то кто предъявляет «грозные требования» о замене Николая Алексеем и Михаилом? «На самол' деле царь, царица, Алексей и Михаил были для восставши? на одно лицо. «Хрен редьки не слаще», — говорили солдаты»3 Династия в целом так же, как самодержавие и война, вызывали у народа не равнодушие, а ненависть. Либо Родзянко понимал этого, либо не хотел расстраивать умеренно либерального генерала такими новостями. На вопрос о том, удастся ли успокоить людей обещанием создать правительство народного доверия, Родзянко ответил еще одной путаной речью: «Я сам вишу на волоске... Анархия зашла так далеко, что прошлой ночью я был вынужден назначить Временное правительство... Смена власти может быть добровольной и абсолютно безболезненной для всех, и тогда все кончится через несколько дней; я могу сказать только одно — кровопролития и ненужных жертв не будет. Я этого не позволю».

Здесь Родзянко выглядит настоящим диктатором, даже сверхдиктатором, якобы «назначившим» Временное правительство (на самом деле он был всего лишь кандидатом в премьер- министры, которого вскоре отвергли не только левые, но даже кадеты, предпочтя ему князя Львова), и в то же время человеком, «висящим на волоске». Однако даже в этой «висячей» позиции он все еще верит (или притворяется, что верит), будто может кому-то что-то «позволить» или «не позволить».

Военные власти в ставке и на разных фронтах не знают, что делать. Ставка больше не осмеливается сообщать новости о том, что происходит в Петрограде. Генерал Данилов сообщает генералу Лукомскому: «Вы с генералом Алексеевым хорошо знаете характер императора и то, с каким трудом от него можно добиться определенного решения; весь вчерашний вечер и часть ночи ушли на то, чтобы убедить его принять требование о назначении правительства народного доверия. Его согласие было получено только в два часа ночи». Теперь все эти усилия пошли прахом; царю предстояло принять еще более ответственное решение.

Генерал Алексеев спрашивает командующих армиями, какого те придерживаются мнения. Он напоминает, что «все перемещения и снабжение армии по железной дороге находятся в руках петроградского Временного правительства» и что лучше избежать «соблазна принять участие» в этом перевороте, поскольку оно не приведет ни к чему, кроме краха армии. «Независимость России и династию» нужно спасти любой ценой, «даже если уступки окажутся очень большими». Первым откликается великий князь Николай Николаевич.

Он «коленопреклоненно» обратится к царю, заклиная его «святой любовью к России и цесаревичу», и скажет; «Другого пути нет; осени себя крестом и вручи свое наследство ему». Генерал Брусилов также собирается просить царя «избежать неминуемых катастрофических последствий» и «спасти династию, передав престол законному наследнику». Генерал Эверт сообщает, что «армия в ее нынешнем состоянии не может подавлять внутренние беспорядки», что «прекратить революцию в столицах невозможно», а потому остается только один выход; принять предложение председателя Думы.

Выдержать этот перекрестный огонь Николай II был не в состоянии. Будучи не в силах связаться с женой, которая являлась его неизменным советчиком, и особенно узнав, что его сын и наследник находится в руках восставших и является заложником, царь впал в типичное для него состояние «манекена» и с каменным лицом подготовил ответ Родзянко. Ради России он готов на любые жертвы, а потому «согласен отречься от престола в пользу моего сына при условии, что тот останется со мной до совершеннолетия, а его регентом станет мой брат Михаил Александрович».

Именно в таком состоянии нашли Николая посланцы Думы Гучков и Шульгин. Когда Гучков начал объяснять необходимость отречения, генерал Рузский прошептал: «Этот вопрос уже решен. Вчера был трудный день. Была буря».

Гучкова ошеломила легкость, с которой Николай согласился отречься от престола. Вся сцена произвела на него «болезненное впечатление своей банальностью», и он заподозрил, что имеет дело «с ненормальным человеком, у которого понижены сознание и чувствительность». Придворные бормотали, что царь расстался с троном так, словно речь шла «о передаче эскадрона солдат». Шульгин внезапно почувствовал, что «это была маска, а не настоящее лицо императора, что его настоящее лицо видели либо очень немногие, либо вообще никто». Беседа была краткой. «Спокойно, просто и точно», с «легким иностранным акцентом гвардейского офицера» Николай уладил проблему:

«Я решил отречься от престола. До трех часов дня я думал, что могу отречься в пользу моего сына Алексея. Но теперь изменил решение в пользу моего брата Михаила... Надеюсь, вы поймете отцовские чувства...»

Видимо, «нитью Ариадны», которая помогла Николаю выбраться из лабиринта, стали доставленные из Царского Села три письма императрицы, датированные 1, 2 и 3 марта. Она продолжала надеяться до последнего. Суть проблемы казалась ей ясной: «Две тенденции, Дума и революция, две змеи, которые, как я надеюсь, откусят друг другу голову, — вот что спасет ситуацию». Николай должен был терпеть и ждать. Императрица боялась, что в ее отсутствие Николая заставят даровать России что-то вроде «правительства народного доверия или конституции». «Это настоящий кошмар — думать, что тебя, не имеющего за плечами армии, могут заставить сделать что-то в таком духе». Царица с гипнотической настойчивостью твердит мужу: «Если тебя заставят пойти на уступки, ты ни в коем случае не будешь обязан выполнять свои обещания, потому что они были получены недостойными методами... Когда власть снова окажется в твоих руках, такое обещание не будет иметь силы... Если мы будем вынуждены подчиниться обстоятельствам, Бог поможет нам освободиться от них».

Трудно судить, насколько последний русский император разделял мысли и чувства своей политической Эгерии. Во всяком случае, царица не сомневалась в том, что отречение Николая в пользу Михаила было лишь маневром:

«Я прекрасно понимаю твои действия, мой герой! Я знаю, что ты не мог подписать ничего противоречащего твоей коронационной клятве. Мы понимаем друг друга так, что не нуждаемся в словах; клянусь тебе собственной жизнью, мы еще увидим тебя на троне, снова вознесенного твоим народом и твоими солдатами к славному царствованию. Ты спас своего сына, свою страну, свою священную чистоту, и (Иуда Рузский!) будешь коронован самим Богом на этой земле, в твоей собственной стране».

Эта неутомимая женщина хотела, чтобы ее муж сразу после отречения составил план реставрации. «Я чувствую, что армия восстанет... У тебя есть какие-нибудь планы?» — с лихорадочным нетерпением спрашивает она4.

Тогда для Гучкова и Шульгина была дорога каждая минута. Они не имели права вернуться слишком поздно: нужно было привезти народу и населению Петрограда нового царя. Кто будет этим царем, Алексей или Михаил, значения не имело. Генерал Данилов обратил их внимание на то, что отречение в пользу брата в обход малолетнего сына не предусмотрено законом о престолонаследии. Но делегаты резонно ответили: «Предположим, что это ошибка. Нам нужно выиграть время. Михаил процарствует некоторое время, а когда все утихнет, обнаружится, что он не имеет права царствовать, после чего престол перейдет к Алексею Николаевичу»-5.

Иными словами, наследник, его отец и мать на время «выходили из игры». Расхлебывать заваренную ими кашу должен был великий князь Михаил Александрович. В случае неудачи он бы поплатился головой; в случае успеха все плоды достались бы другому. Корона, которую Гучков и Шульгин везли Михаилу, была настоящим «даром данайцев».

Их волновало только одно: как можно скорее поставить революционеров «перед свершившимся фактом». Они боялись, что могут прибыть слишком поздно и столкнуться с совсем другим фактом — Российской республикой, провозглашенной какими-нибудь «мерзавцами».

Делегаты вернулись с манифестом об отречении в пользу Михаила. На фронте еще распространяли предыдущий манифест о создании «правительства народного доверия». По телеграфу уже сообщили новость о «царе Алексее». Царский поезд двигался в направлении, противоположном направлению делегатов: в Могилев, где находилась ставка. А затем произошло следующее...

«Никто не знал, какие чувства боролись в душе Николая II, отца, монарха и человека, когда в Могилеве, глядя на Алексеева усталыми добрыми глазами, он не слишком решительно сказал:

— Я передумал. Будьте добры, пошлите эту телеграмму в Петроград.

На листке бумаги четким почерком императора было написано согласие на то, чтобы трон занял Алексей.

Алексеев никому не показал эту телеграмму, чтобы «не смущать умы». Он хранил ее в бумажнике и передал мне [генералу Деникину. — Примеч. авт.] в конце мая, когда сложил с себя обязанности главнокомандующего»4.

Гучков и Шульгин, понятия не имевшие о новом повороте мыслей царя, примчались в Петроград. Гучков, которому не терпелось обрадовать народ сообщением о новом царе, пошел на огромный рабочий митинг в железнодорожных мастерских. Эффект был поразительный: рабочие хотели немедленно арестовать самозваного «переговорщика». Ему удалось сохранить свободу с большим трудом.

Тем временем в отсутствие Гучкова и Шульгина Милюков, говоривший в Екатерининском зале Таврического дворца о создании Временного правительства, попытался использовать тот же маневр. «Старый деспот, который довел Россию до полной разрухи, будет вынужден отречься от престола, иначе его свергнут. Власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу. Наследником станет Алексей». Тут же начались крики и суматоха. «Как, опять старая династия?» Милюков поторопился исправить впечатление. Хотя он сам не испытывал любви к этой династии, но нарисовал картину России как парламентской конституционной монархии. Однако другие предпочитали республику. Диспут закончился предложением созвать Учредительное собрание с участием обеих сторон; мол, это позволит избежать гражданской войны. Но даже слух о временном сохранении старой династии подействовал на людей как взрыв бомбы. Тщетно Милюков пытался объяснить представителям демократических Советов, что Романовы не опасны, что из двух кандидатов на престол «один — больной мальчик, а другой глуп как пробка»7. «Поздно вечером в Таврический дворец ворвалась большая группа чрезвычайно возбужденных офицеров, которые заявили, что не вернутся в части, пока Милюков не отречется от своих слов». Членам Временного комитета Думы других способов убеждения не понадобилось. Милюкову пришлось покривить душой и заявить, что его «слова о временном регентстве великого князя Михаила при наследнике престола Алексее отражают только его личное мнение»8.

Попытка спасти династию была готова закончиться полным фиаско. Большинство «прогрессивного блока» чувствовало, что пора бить отбой. На следующий день, 3 марта, члены Временного комитета и вновь созданного Временного правительства собрались в доме неудачливого претендента на трон, заранее согласившись оставить решение за Михаилом и не оказывать на него давления. Щедрое предложение брата не доставило великому князю никакого удовольствия. Бурный обмен мнениями все же состоялся. Хотя Милюков соглашался, что отречение царя не только за себя, но и за сына делает ситуацию очень уязвимой даже в законодательном смысле, это *не мешало ему уговаривать Михаила принять корону. Им требовался символ власти, к которому привыкли массы; без него Временное правительство было бы «дырявой баржей». Конечно, всем присутствовавшим пришлось признать, что эта попытка связана с риском для великого князя, но игра стоит свеч. «Кроме того, за пределами Петрограда было вполне возможно собрать воинские части, необходимые для обеспечения безопасности великого князя»9. Роли переменились: крайне левый член «прогрессивного блока» сейчас был более правым, чем его коллеги; его позиция доказывала, что представители • Совета не зря отказывались выделить поезд для делегатов Думы. Ради спасения династии он был готов начать гражданскую войну. Шульгин с воодушевлением пишет:

> «Серый от бессонницы, абсолютно охрипший от выступлений в казармах, он не говорил, а квакал, но квакал мудрые и глубокие слова... самые великие слова в его жизни: «Ваше Высочество, если вы откажетесь... это будет означать крах. Потому что Россия лишится своей оси. Монарх — это ось... единственная ось страны. Массы, русские массы... вокруг чего они сплотятся? Начнется анархия... хаос... кровавая мешанина... Монарх — это единственная, до сих пор единственная... концепция власти в России. Если вы откажетесь... некому будет присягать. Но присяга — единственный ответ, который может дать народ... всем нам... то, что делалось... делалось с его санкции, с его одобрения, с его разрешения... без такой присяги не будет ни России, ни государства! Не будет ничего»10.

Но поддержал Милюкова только Гучков.

«Нам было абсолютно ясно, — писал Родзянко, — что великий князь не процарствует и нескольких часов. В стенах столицы должна была пролиться большая кровь, которой было бы отмечено начало гражданской войны. Нам было ясно, что великого князя немедленно убьют вместе со всеми его сторонниками, потому что в его распоряжении не было надежных войск, а на армейские части рассчитывать не приходилось».

После общего обмена мнениями Михаил вызвал Родзянко в соседнюю комнату.

«Великий князь Михаил спросил, смогу ли я гарантировать ему жизнь, если он примет трон, и мне пришлось ответить отрицательно; повторяю, у меня не было частей, достойных доверия. Даже тайно вывезти его из Петрограда было невозможно: из города не выпускали ни одного автомобиля, ни одного поезда»11.

Великий князь удалился, чтобы подумать. Потом он вернулся и начал говорить. «В данных условиях я не могу принять трон, потому что...» Не закончив фразу, он заплакал. Милюков и Гучков сказали, что после всего случившегося они и хотели бы вернуться во Временное правительство, но теперь не могут оставаться его членами. «Заговорщик» и «дворцовый революционер» Терещенко грозил застрелиться. Только Керенский испустил вздох облегчения: он с трудом нашел солдат для охраны дома великого князя, и можно было с минуты на минуту ждать вторжения какой-нибудь революционной части. Все было кончено. Михаил подготовил манифест, в котором заявил, что «примет государственную власть» только в том случае, если ему ее предложит Учредительное собрание.

И думские «революционеры поневоле» расстались, в конце концов признав общей платформой созыв Учредительного собрания. Позже Шульгин вспоминал:

«Если бы два дня назад кто-нибудь сказал мне, что я буду слушать это требование [о созыве Учредительного собрания. — Примеч. авт.\ и не возражать, даже понимая, что другого выхода нет; если бы кто-нибудь два дня назад сказал, что я собственноручно напишу отречение Николая II, я назвал бы его сумасшедшим или подумал, что сумасшедший я сам. Но сегодня я не мог возражать. Да, Учредительное собрание на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования».

Им снова пришлось договариваться со ставкой. Там даже не слышали об Учредительном собрании. Там начали распространять милостивый манифест о правительстве народного доверия. За ним последовал еще более милостивый манифест об отречении от престола. Сначала им предстояло объявить царем малолетнего Алексея, но по пути из Могилева в Петроград Шульгин сообщил всем, кому мог, о царе Михаиле II. Теперь нужно было все начинать сначала.

Снова на одном конце прямого провода Родзянко, а на другом — генерал Рузский. Родзянко просит Рузского не публиковать манифест о передаче царской власти Михаилу:

« — Люди примирились бы с его регентством и передачей трона цесаревичу, но провозглашение Михаила императором абсолютно неприемлемо... Мы с величайшим трудом сумели удержать революционное движение в границах приличий, но ситуация пока не нормализовалась и гражданская война еще возможна.

Рузский с мрачной иронией отвечает:

— Какая жалость, что вчера делегаты сами не знали, чего они хотят.

— Винить делегатов не приходится, — говорит Родзянко и начинает выгораживать себя, мешая правду с ложью: — Неожиданно солдаты подняли мятеж, равного которому я никогда не видел. Точнее, не солдаты, а мужики от сохи, предъявившие все свои мужицкие требования. Мы только и слышим, как толпа кричит: «Землю и волю!», «Долой династию!», «Долой Романовых!», «Долой офицеров!». И во многих частях действительно начали убивать офицеров. К ним присоединились рабочие, и анархия достигла своего апогея».

На самом деле за прошедшие дни никакого изменения к худшему не произошло, но теперь Родзянко и другие начинали понимать суть происходящего; «апогея» анархия достигла только в их воображении. Родзянко противоречит себе. Сначала он пугает своего собеседника: «Провозглашение Михайла императором только подлило бы масла в огонь, после чего началось бы беспощадное истребление... Мы потеряли бы всю власть, и некому было бы подавлять народные волнения». Но йотом вновь подает ему надежду: «За ночь солдат мало- помалу удалось призвать к порядку... Верховный совет [несуществующий орган. — Примем авпи] будет действовать до конца войны... вместе со Временным правительством». Однако «реставрация династии вполне возможна», потому что «обязательно будет одержана решительная победа», после которой поднимется «волна патриотических чувств».

Но генерал Рузский по-прежнему желает знать, как обстоит дело с правительством и что делать с царским указом о назначении Николая Николаевича главнокомандующим. Родзянко отвечает, что «препятствий для опубликования указа нет» и что армию можно доверить одному из самых влиятельных членов царской династии. И действительно, никто против этого не возражал, потому что указ скрыли от мятежного Петрограда. Отвечая на вопрос о правительстве, Родзянко снова говорит о «Верховном совете, правительстве народного доверия, работе законодательных органов вплоть до решения Учредительного собрания относительно конституции». Когда Рузский спрашивает, является ли Родзянко председателем Верховного совета, тот поправляется: на самом деле речь шла о Временном комитете Лумы, которую он возглавляет.

Следовательно, после неудачной попытки сохранить династию лидеры Думы мечтали создать на основе «Временного комитета» их частной конференции Верховный совет, которому принадлежала бы вся власть в стране. Они мечтали восстановить монархическую Думу, которая смиренно подчинилась указу о роспуске, и даже монархический Государственный совет, возложив на революционное Временное правительство ответственность за все прошлые неудачи.

Что решила ставка после этого обмена мнениями? Генерал Рузский сделал два предложения: 1) отдавать приказы командующим армиями должна только ставка, а не правительство; 2) для восстановления порядка все командующие должны оставаться на своих постах, поскольку «они являются единственной авторитетной местной властью, к которой каждый обращается за помощью». Иными словами, фронт ; должен был стать независимой республикой командующих до тех пор, пока «великий князь не примет на себя главное командование».

Даже этот самый умный из царских генералов искренне - верил, что в эру революции армия и страна могут жить отдельно друг от друга. Он вел себя так, словно современная война не уничтожила понятие о солдате как постоянном обитателе цазарм, заменив его понятием «человек с ружьем», связывавшим фронт и тыл тысячами прочных нитей; словно мышление солдат могло отличаться от мышления народа в период величайшей революции, которая неизбежно являлась величайшей духовной революцией!

Из беседы с Родзянко генерал Алексеев сделал вывод (который тут же сообщил командующим армиями), что «в Го- . сударсгвенной думе и ее Временном комитете нет единства;

левые партии, поддержанные Советом рабочих депутатов, приобрели большое влияние» и оказывают «сильное давление» на Родзянко; «рабочие депутаты распропагандировали части Петроградского гарнизона, в результате чего последние стали представлять опасность для всех, в том числе и для умеренных членов Временного комитета». Члены Лумы разделяли враждебное отношение генерала Алексеева к этим явлениям. Но Алексеев отмечал, что «сообщениям Родзянко не хватает прямоты и искренности». У него была собственная информация о положении в Петрограде. «2 марта обстановка в Петрограде была гораздо спокойнее», «слухи об убийствах офицеров солдатами — полная чушь». Он даже подозревал бедного Родзянко в желании с помощью фальшивой информации «подтолкнуть представителей армии к принятию чрезвычайных мер». Алексеев рке мысленно готовил совещание командующих армиями, «коллективный голос» которых должен был помочь разработать меры, способные «повлиять на ход Событий». Как сообщает генерал Лукомский, после отправки этой телеграммы Алексеев сказал; «Я никогда не прощу себе, что поверил в искренность некоторых людей, прислушался к ним и послал телеграмму командующим армиями об отречении царя».

Революция уже грозила вступить в конфликт с главным командованием, взгляды которого были еще более правыми, чем взгляды членов «прогрессивного блока». В свою очередь, «прогрессивный блок» следовал за революцией, сопротивляясь на каждом шагу и скрипя зубами.

На первый взгляд «прогрессивный блок» преуспел. С точки зрения закона революции действительно не было. Царь добровольно отрекся от престола в пользу Михаила, а Михаил отрекся от престола в пользу Учредительного собрания. Существовало Временное правительство (ниже мы рассмотрим, как и для чего оно было создано) во главе с князем Львовым. Но у Гучкова и Шульгина был указ царя, подписанный за час до отречения последнего, согласно которому «князь Г.Е. Львов назначался председателем Совета министров». Тот же фокус был проделан с назначением Николая Николаевича главнокомандующим. Однако это было еще не все. В архиве генерала Рузского хранится телеграмма, отправленная царю генералом Алексеевым. «Для обеспечения полного порядка и спасения столицы от анархии» Родзянко просит ставку «немедленно назначить командующим Петроградским военным округом смелого и энергичного генерала, популярного у населения и способного оказать на него влияние». От лица думского Комитета он предлагал генерал-лейтенанта Корнилова. Алексеев считал, что это может «успокоить столицы и восстановить порядок среди частей гарнизона». На телеграмме Николай написал: «Исполнить».

Короче говоря, делать революции было нечего: все уже обдумали и решили за ее спиной. После этого народ мог разойтись по домам. В юридическом смысле слова никакой революции не было вообще. Ее попросту исключили. Но оставалась маленькая неувязка: революция могла не понять, что ее исключили. Когда Шульгин обратил внимание Керенского, Милюкова, Родзянко и других на то, что Львова назначил премьер-министром царь, они «объяснили, что знали об этом, но тщательно скрывали, чтобы не подрывать авторитет князя Львова» п.

Царское назначение генерала Корнилова, который должен был бороться с революцией и восстанавливать порядок, скрывалось не менее тщательно. Только публикация архива генерала Рузского пролила полный или почти полный свет на последнюю фазу февральских событий 1917 г. и позволила восстановить попытку думских «революционеров поневоле» подавить революцию. Но революция обладала такой силой, что мимоходом смела все карточные домики, искусно построенные опытными в интригах политиканами.

Сначала казалось, что Дума сумела почти полностью реализовать свои планы. Временное правительство, созданное из ее членов, было признано всеми. Однако есть один любопытный факт. Несколько царских министров, добровольно подвергшихся аресту, узнали по телефону о составе Временного правительства. Первым нарушил молчание Кривошеин, «старый волк» российского консерватизма.

Не обращаясь ни к кому в отдельности, он сказал:

— Это правительство имеет один серьезный... очень серьезный недостаток... Оно слишком правое... Да, правое. Пару месяцев назад оно бы удовлетворило всех. Это могло бы спасти ситуацию. Но сейчас оно чересчур умеренное. В этом его слабость. А сейчас требуется сила... Это, господа, уничтожит вашего большого ребенка, революцию, и нашу общую родину, Россию.

 

Собственно, глобальных противоречий в описании фактических обстоятельств нет.

Чернов вон берёт в кавычки фразу о добровольном согласии Н2.

БГ, что споришь, то про "добровольность" подписания акта об отречении? 

 

Из Вики:

Цитата

В январе 1917 Крымов выехал в Петроград. По воспоминаниям Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.  Крымов выступал перед группой думцев, обещая поддержку армии в совершении переворота:

Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен и на фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим. Очевидно, иных средств нет. Все было испробовано как вами, так и многими другими, но вредное влияние жены сильнее честных слов, сказанных Царю. Времени терять нельзя.

 

Изменено 13.01.2022, 13:35:06 пользователем лекс

[belogvardeec 18,250]

2 часа назад, feanya сказал:

началсь бы резня, еще раз войска Иванова уже начали разоружать восставшие, сопротивления те не оказывали.

потому что их было мало. удивительные там события были. Надо было просто дождаться пополнения с фронта, а не идти малыми силами. Иванов не дождался. 

 

52 минуты назад, лекс сказал:

БГ, что споришь, то про "добровольность" подписания акта об отречении

ну так воспоминания... мемуары... в суде не доказано). 

 

сторонники у Государя были. тот же Келлер и другие. почему он не обратился к ним??? сказал бы, братие, меня вынудили предатели России. Повесить их! но нет, молча всё, как вы сказали вплоть до ипатьевского подвала. причем он уже видел все к чему привело его отречение. но не сделал и попытки сопротивления. странно это. 

 

с другой стороны, если все оказались предателями... то... могут ли все быть предателями? и вся Дума и все окружение царя, все генералы, офицеры заговорщики? тоже весьма странно. 

Изменено 13.01.2022, 14:21:07 пользователем belogvardeec

[Kapellan 19,505]

7 минут назад, belogvardeec сказал:

почему он не обратился к ним???

Слушай, если бы он не был безвольной тряпкой, то и отречения бы не было.

[feanya 1,670]

43 минуты назад, belogvardeec сказал:

Надо было просто дождаться пополнения с фронта, а не идти малыми силами. Иванов не дождался. 

Ага, а за это время воставшие в Петрограде захватят Царя.

Не было у Иванова времени ждать, опять же - дольше ждешь - сильнее разпропагандируются войска

45 минут назад, belogvardeec сказал:

с другой стороны, если все оказались предателями... то... могут ли все быть предателями? и вся Дума и все окружение царя, все генералы, офицеры заговорщики? тоже весьма странно. 

если все вокруг предатели, то проблему нужно искать прежде всего в себе

[Gulaev 8,185]

7 часов назад, belogvardeec сказал:

ты нам опять расскажешь сказки как большевики не вели антивоенную, антироссийскую , разлагающую агитацию в войсках.

Кто вел? Сталин из Туруханского края? Ленин с присными из Швейцарии? Троцкий, который тогда большевиком не был? В Питере на февраль 17 находились Молотов и Ворошилов. И заняты они были не агитацией, а спасением собственной жизни - бегали по подвалам и чердакам от охранки (Вот когда Ворошилов из нагана шмалять наблатыкался) "Партия большевиков была полностью дезорганизована и почти разгромлена"(с) История Гражданской войны в СССР. Кстати, эта фраза есть только в издании от 1935 года, когда в редколлегию входили те, кто во всем этом участвовал. А вот в издании 1960 года все совсем не так - там большевики весело и с песнями свергают царя 

Что поделать, если факты говорят - царя свергли его же приближенные. Причина одна - попытки сепаратных переговоров с немцами. Сепаратный мир - нож острый и капиталистам, которые с военных заказов деньги имеют и генералам, которые с этого имеют ордена и должности. Естественно, свержение царя всячески поддерживали "союзники" - им выход России из войны тоже не нужен. Вот Николашу и попросили "добровольно" отречься.

 

[belogvardeec 18,250]

3 часа назад, Gulaev сказал:

Кто вел? Сталин из Туруханского края? Ленин с присными из Швейцарии? Троцкий, который тогда большевиком не был?

ой да харош уже. большевики были и на февраль 17го и раньше. и в советах участие принимали и т.д.. конечно главную свою роль они сыграли позже.

Да и говорил я вовсе не про февраль, а  про более позднее время, апрель и лето. вот самый расцвет большевистской пропаганды в войсках. Всякие ленины были уже здесь.

 

Цитата

Что поделать, если факты говорят - царя свергли его же приближенные. Причина одна - попытки сепаратных переговоров с немцами. 

отта!   есть у нас ванга олегард, но он по будущему спец. А ты такой же только по прошлому)

ну и где же ты такое вычитал, дружище?

 

если бы Николай II хотел сепаратного мира, а не продолжеия войны до победного конца, он бы его заключил и подавил революцию. А он отречение подписал как раз за того, чтобы не было сепаратного мира с немцами, а продолжалась война до победы, которая была в шаге.

 

но у слабаокв всегда так - когда выбирают позор, получают и позор и все то, что хотели бы избежать.

Изменено 13.01.2022, 20:53:08 пользователем belogvardeec

[Feas 2,612]

Спойлер

 

[Gulaev 8,185]

7 часов назад, belogvardeec сказал:

если бы Николай II хотел сепаратного мира, а не продолжеия войны до победного конца, он бы его заключил

Так не успел - попросили его из царей вон. А работа по подготовке сепаратного мира шла.

"Еще в 1915 году, в разгар бегства русской армии из Голиции, в Петроград пришли письма от фрейлины русской императрицы М.А.Васильчикоыой из Австрии, где она постоянно жила в своем имении (!)... Фрейлина прислала три письма Николаю с предложением мира от имени Вильгельма.

...В апреле 1915 года царица получила письмо от своего брата, герцога Гессенского, предлагавшего начать переговоры о мире..."(с)

В июле 1916 года в Стокгольме встречаются германский представитель Варбург и товарищ председателя Государственной Думы Протопопов. Варбург изложил условия, на которых Германия согласна заключить мир.

После доклада об этой встрече Николаю ("Я чувствовал, что он остался очень доволен моим докладом"(с) Протопопов) Протопопова назначают министром. Дума в ярости.

13 (26)февраля  1917 года австрийский министр иностранных дел, граф Чернин получил предложения из России о мире. Это уже не предварительные ласки намеки - это уже конкретные предложения.

Вот тут-то и началась у сторонников "войны до победного конца" паника. Шеф, все пропало, гипс снимают! Однако, английский посланник Бьюккинен сумел направить энергию паникующих дегенератов в нужном направлении. И - вуаля, царь отрекся, война продолжается под рукоплескания Англии и Франции. 

[Disa_ 2,328]

короче большевики подхватили падающее знамя российской государственности выбитое из рук монархии нац-предателями и продолжили славное дело процветания страны

что ж возможен и такой вариант истории, история ведь что дышло куда повернул туда и вышло

большевики правда обиделись бы на такой поворот - у них украли все лавры уничтожения империи которыми они так гордились, да только кто их спросит они ж покойники

[romarchi 4,284]

3 часа назад, Gulaev сказал:

Так не успел - попросили его из царей вон. А работа по подготовке сепаратного мира шла.

Да не... Царь такой же адепт войны до победного, как и временьщики. 

 

3 часа назад, Gulaev сказал:

"Еще в 1915 году, в разгар бегства русской армии из Голиции, в Петроград пришли письма от фрейлины русской императрицы М.А.Васильчикоыой из Австрии, где она постоянно жила в своем имении (!)... Фрейлина прислала три письма Николаю с предложением мира от имени Вильгельма.

...В апреле 1915 года царица получила письмо от своего брата, герцога Гессенского, предлагавшего начать переговоры о мире..."(с)

В июле 1916 года в Стокгольме встречаются германский представитель Варбург и товарищ председателя Государственной Думы Протопопов. Варбург изложил условия, на которых Германия согласна заключить мир.

Да, со стороны ГИ шли предложения. 

 

3 часа назад, Gulaev сказал:

13 (26)февраля  1917 года австрийский министр иностранных дел, граф Чернин получил предложения из России о мире.

Как бы не совсем... или даже совсем нет. Вот что пишет сам Чернин:

 

В последние дни февраля 1917 года произошло любопытное событие: 26-го февраля ко мне явился один господин, представивший мне доказательство, свидетельствующее, что он является полноправным представителем одной [157] нейтральной державы. Он сообщил мне, что ему поручено дать мне знать, что воюющие с нами державы, или, во всяком случае, одна из них, готовы заключить с нами мир, и что условия этого мира будут для нас благоприятны. Он особенно подчеркивал, что об отпадении Венгрии или Чехии от двуединой империи не будет больше и речи. Мне было предложено, в случае готовности пойти навстречу этому предложению, немедленно сообщить мои условия тем же путем, причем мне было предложено иметь в виду, что это предложение враждебной державы потеряет всякое значение, если только оно станет известным третьей державе, дружественной нам или той.

Мой собеседник не мог сказать ничего большего, но из последних слов следовало, что предложение исходит от одной из неприятельских держав без ведома других.

Я ни минуты не сомневался в том, что дело идет о России, и мой собеседник подкрепил мое предположение, хотя он определенно подчеркнул, что утверждать этого он не может...

... Желая как можно скорее добиться полной ясности и не терять [158] ни минуты времени, я немедленно ответил, что я прошу неприятельскую державу командировать доверенное лицо в нейтральное государство, куда я со своей стороны тотчас же направлю нашего представителя, при чем прибавил, что надеюсь, что эта встреча приведет к благотворным результатам. На эту вторую телеграмму я уже больше ответа не получал. Семь дней спустя, 7-го марта, царь был свержен с престола.

 

Короче некий мутный тип, непонятно кто и откуда что-то там намекал. И всё... Что это было - хз вообще. Но нет доподлинных подтверждений попыток царя пойти на мир. Тем более он не мог это сделать самолично. Без привлечения главы МИДа Покровского.

Скорее всего это был представитель прогерманской элитки РИ. О чем подозревал и сам министр:

Покровский «чувствовал себя на своем новом посту нехорошо», просился у царя в отставку, жалуясь на совершаемые без его ведома закулисные попытки камарильи заключить сепаратный мир.