Право и нравственность - Архив - Strategium.ru Перейти к содержимому

Право и нравственность

Рекомендованные сообщения

лекс

Последнее время стало слишком много моралистов на форуме.

Любопытна статья конца 19в. отечественного правоведа, которого иногда причиляют представителям "этического права"

Новгородцев П.И. Право и нравственность.

]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>

1Нажмите здесь!
 I

Человек по природе своей есть существо общежительное. Все сведения, сообщаемые нам историей, свидетельствуют о том, что люди никогда не вели одинокого существования, за исключением редких случаев нравственного подвижничества или невольного несчастья. Общение с другими в той или иной форме является для них насущной потребностью, вытекающей из всех свойств их природы.

Но, вынуждаясь самой природой к жизни общественной, люди не могут обойтись без взаимных недоразумений и столкновений. Они не могут жить разрозненно, а живя вместе, не могут постоянно оставаться в мире. Сходство потребностей заставляет их соединяться в общества, но оно же вызывает их и на споры, ибо сходные желания порождают стремление к обладанию одними и теми же предметами, а это, естественно, влечет за собой пререкания и споры. Не менее недоразумений вызывает и различие человеческих взглядов и стремлений, являющееся источником бесчисленных разногласий. Ни в каком обществе, сколько бы ни было оно интимным и тесным, не может установиться безусловного единства потребностей и мнений. Каждая личность, входящая в состав общества, если только она не подавлена внешними влияниями, представляет собой нечто особое и свое. Различие внутренних способностей и стремлений усугубляется разнообразием внешних положений, в которых находятся отдельные лица. Так в каждом обществе создается с естественной необходимостью почва для взаимных противоречий и столкновений. Чем выше общество по своему развитию, тем разнообразнее эти противоречия и тем серьезнее эти столкновения. Подобно тому, как в мире животных только низшие организмы отличаются однородностью своего состава, так и в мире общественных соединений простота и однородность организации являются признаком недостаточного развития. Усложнение жизни и рост культуры всегда приводят к внутреннему расчленению первоначально однородных союзов и создают сложную группировку лиц в зависимости от рода их занятий и общественных положений. И когда установившееся разделение общества па особые группы закрепляет противоположность частных стремлений, придавая им характер классовых и сословных различий, внутренняя рознь общественных элементов получает тем большую силу, что она опирается отныне на известную организацию.

К различиям индивидуальным, подающим повод к ежедневным жизненным пререканиям, присоединяются более крупные противоречия целых общественных групп. Отсюда возникают внутри отдельных обществ те серьезные столкновения, которые потрясают иногда основы всей общественной организации и ведут к перестройке ее на новых началах. Дальнейшее развитие общества может иногда уничтожить устойчивость классовых разграничений и резкую обособленность отдельных общественных групп, но оно не в силах устранить естественных различий, устанавливающихся в обществе вследствие индивидуальных особенностей его членов и разнообразия их жизненных положений.

Все эти естественные различия и противоречия еще более обостряются теми взаимными несправедливостями и обидами, которые представляют собой проявление человеческих страстей и преступной человеческой воли. Вместе с добрыми свойствами люди соединяют и злые — таков неизменный факт общественной жизни. Ни одно общество не избавлено от преступных и порочных натур, склонных посягать на чужое достояние, и ни в одном обществе взаимные недоразумения не обходятся без враждебных и страстных столкновений, препятствующих спорящим дружелюбно выйти из своего затруднения. Все это нарушает спокойствие общественной жизни, вызывает неприязненные и обостренные отношения. И если бы у людей не было средств к обузданию их противоречивых стремлений и к умиротворению враждующих общественных элементов, то самая жизнь в обществе сделалась бы тягостной и несносной, лишившись тех своих преимуществ, которых человек в ней ищет. Но такие средства всегда подсказывались человеку его миролюбивыми и общежительными наклонностями и с естественной необходимостью вырастали из основных потребностей общественной жизни, какими являются потребности мира и порядка. Эти средства суть нравственность и право.

[Cкрыть]

2Нажмите здесь!
 II

Потребность общения и противоречие частных стремлений (классовых и индивидуальных)— таковы две элементарные аксиомы, от которых должен отправляться каждый исследователь общественных явлений. Из этих аксиом должны исходить и мы при объяснении соотношения между нравственностью и правом. Ибо самое первое и основное определение, при помощи которого мы можем обозначить общественное значение юридических и нравственных норм, состоит в том, что все они в своей совокупности служат средством к поддержанию общения и к умиротворению противоречивых общественных стремлений. Право и нравственность являются силами, обуздывающими произвол человеческих страстей, вносящими мир и порядок во взаимные отношения людей и противопоставляющими эгоизму частных стремлений интересы общего блага и требования справедливости. В этом заключается их общая задача и их жизненная связь. Взаимно подкрепляя друг друга, они выполняют великое призвание— поддерживать самую основу общественности, т. е. ту связь отдельных интересов и стремлений, которая сплачивает людей в одно общее целое. Это общее призвание права и нравственности объясняет нам, почему в известные эпохи они до такой степени сливаются вместе, что нет возможности различить их специальные области и сказать, где кончается одна и начинается другая. В эпохи возрождающейся культуры, которые очень удачно называются эпохами первоначального единства, все проявления общественности остаются в нераздельном сочетании. Простота жизненной обстановки, которой соответствует такая же простота взглядов и всего общественного миросозерцания, способствует тому, что все здесь находится в зародыше и все подчиняется некоторым общим требованиям, по преимуществу религиозным. Религия служит основой и санкцией всех общественных предписаний, которые получают, таким образом, характер безусловной цельности и полнейшего единства вследствие единого источника их происхождения.

Последующее развитие культуры нарушает это первоначальное единство и ставит на его место известное обособление различных сторон общественной жизни. Это не значит, конечно, чтобы различные стороны общественного организма приобретали характер совершенно независимых друг от друга областей, не имеющих между собой ничего общего. Как настаивал на этом еще Савиньи, все проявления народной жизни всегда остаются неразрывно связанными между собой и подчиняются в своем развитии одному и тому же закону внутренней необходимости. Современные воззрения вновь воспроизводят эту мысль о единой закономерности, лежащей в основе всех общественных явлений. Нельзя поэтому говорить, о какой бы эпохе ни шла речь, о полной обособленности тех или других сторон общественной жизни, которые всегда и при всех условиях суть не более, как стороны некоторого единого явления. Однако эти стороны могут то сливаться до неразличимости, то обособляться и получать известную самостоятельность. В частности, это следует сказать и в отношении к нравственности и праву: от первоначальной слитности они переходят постепенно к взаимному обособлению, в результате которого получают характер отдельных, хотя и тесно соприкасающихся, областей. Как увидим далее, ни право без нравственности, ни нравственность без права не могут рассчитывать на прочное существование и развитие. Это доказывает их неразрывную внутреннюю связь, которую можно было бы предположить уже a priori ввиду неразрывного единства всей общественной жизни. Находясь в этой связи, они и развиваются совместно, повинуясь общему ходу исторического процесса и каждый раз свидетельствуя своими единовременными успехами о воздействии на них одного и того же закона общего развития. Прогресс в одной области рано или поздно отражается в другой, обусловливаясь при этом некоторым общим прогрессом всей социальной жизни.

Указать причины обособления права и нравственности и вместе с тем разъяснить их непрекращающуюся связь — таковы задачи настоящей статьи. Мы не имеем здесь в виду представить исторический очерк развития нравственности или права. Точно так же мы не задаемся целью выяснить те общие условия социальной жизни, от которых зависит прогресс обеих рассматриваемых областей в их целом. Эта сложная социологическая задача не может быть выполнена в пределах краткой статьи и едва ли вообще может быть удовлетворительно разработана при современном состоянии общественных наук. Но вполне возможно указать отдельные моменты в развитии взаимоотношения между нравственностью и правом и разъяснить некоторые ближайшие причины, влияющие на изменение этого взаимоотношения в истории. Ставя себе эту задачу, мы должны, однако, предварительно определить, в чем состоит различие между нравственностью и правом в то время, когда они достигают известной степени обособленности и приобретают самостоятельное значение. Это совершенно необходимо для наглядности и ясности всего дальнейшего изложения.

[Cкрыть]

3Нажмите здесь!
 III

В последнее время все чаще высказывается утверждение, что право есть minimum требований, предъявляемых обществом к лицу. Более важные для внешнего порядка юридические предписания охраняются более строгим контролем общественной власти, но по своему содержанию они представляются более ограниченными, чем нормы нравственные. Если прибавляют иногда к этому, что право есть minimum нравственных предписаний, или, как говорят иначе, —этический минимум, то в этом нельзя не видеть известного недоразумения. Несомненно, что к области права могут относиться не только действия, безразличные с нравственной точки зрения, но даже и запрещаемые нравственностью. Право, как увидим далее, никогда не может всецело проникнуться началами справедливости и любви. Но если оно вступает в известных случаях в противоречие с нравственными заветами, то его нельзя называть нравственным, даже и в минимальной степени. Это, конечно, не исключает того, что право находится под влиянием нравственности и отчасти воплощает в себе ее требования.

Только что сделанные замечания еще более подчеркивают мысль о том, что право есть minimum требований, предъявляемых обществом к лицу. Не будучи всецело нравственным, право дает известный простор личным интересам и стремлениям, даже в их эгоистическом и своекорыстном проявлении. Напротив, нравственность представляет собой более чистое воплощение альтруистических начал, и соответственно с этим ее требования имеют более всеобъемлющий и безусловный характер. Это проявляется по преимуществу в двух направлениях.

Во-первых, право, по сравнению с нравственностью, отличается точностью и ограниченностью своих предписаний. Подобно нравственности, оно ограничивает произвол отдельных лиц, налагая на них известные обязательства во избежание общих споров и столкновений. Но в то время как право ограничивает свои требования строго обозначенными пределами, устанавливая в каждом случае совершенно ясные и определенные предписания, нравственность, как мы понимаем ее в настоящее время, не ставит каких-либо границ для своих предписаний. Требуя от нас служения людям, исполнения закона любви, нравственность не определяет подробно ни формы, ни пределов этого служения, предоставляя нам самим найти в каждом отдельном случае соответствующий способ выполнения нравственных заветов. Для достижения нравственного совершенства нет и не может быть никаких заранее установленных рамок; это область постоянного стремления к добру, высшая цель которого переходит за пределы всяких личных соображений и расчетов, чтобы торжествовать победу над эгоизмом в подвигах самозабвения и самопожертвования. По глубокому замечанию Канта, «моральное состояние человека, в котором он всегда должен находиться, есть добродетель, т. е. моральное настроение в борьбе, а не святость, в виде мнимого обладания полной чистотой настроений воли». В отличие от этого право и для наиболее важных обязанностей, возлагаемых им на нас, — например, в области общественной,— всегда устанавливает сроки, размеры, формы, вводя, таким образом, свои предписания в определенные границы. Эта ограниченность права, по сравнению с безграничностью морали, является первой чертой их различия, заставляющей характеризовать юридическую область как minimum общественных предписаний.

Вторая черта различия состоит в том, что нравственность не удовлетворяется, подобно праву, требованием внешних действий, но вменяет людям в обязанность также и добрые чувства, без которых исполнение ее заветов лишается истинной цены. Для права безразлично, например, уплачивается ли долг по чувству честности, или же из одной боязни законного преследования; но для нравственности это не безразлично: она осуждает те действия, которые имеют одну видимость добрых, а на самом деле подсказываются своекорыстными побуждениями. Если право и принимает во внимание внутренние мотивы, то не при исполнении, а при нарушении закона, там, где требуется определить виновность лица, что, конечно, не может быть сделано без освещения субъективной стороны правонарушения. Юридический закон и здесь карает внешние деяния, а не внутренние помыслы, привлекая эти последние к своему суду лишь постольку, поскольку это требуется для его специальных целей, т. е. для установления фактов правонарушения.

Если, отправляясь от установленного здесь различия между правом и нравственностью, мы попытаемся открыть его в первоначальные эпохи общественного развития, мы не найдем здесь ничего подобного. Все обязанности, возлагаемые на лицо обществом, сливаются в одну неразличимую совокупность требований, за исполнением которых общество надзирает одинаково. Обязанность помощи и участия к ближним сама собой вытекает из близости связей, объединяющих те небольшие союзы, в которых замыкается первоначально общественная жизнь, — из общности труда и всего экономического быта вообще, отличающей эти первоначальные общественные соединения. В пределах союзов господствуют патриархальные отношения, при которых не может быть, конечно, ни строго определенных правовых норм, ни того разделения внутренних чувств и внешних обязанностей, которое является основным признаком обособления морали и права. В этих небольших обществах в основе взаимных отношений лежат не твердые начала права, а неопределенные требования власти, часто совершенно безграничной в своих распоряжениях. Взаимные пререкания разрешаются не на основании каких-либо заранее установленных правил, а в силу произвольного усмотрения старших. Как различить в эти эпохи нравственность и право, когда все здесь покоится на близкой связи тесного союза и ничего во взаимных отношениях не определяется с достаточной точностью и подробностью? С течением времени жизнь вносит и в эти отношения некоторую определенность: вместо произвольных решений старших она создает выработанные временем обычаи, в которых эти решения находят для себя известные обязательные границы; но пока сохраняется прежняя близость связей и несложность отношений, право не может достигнуть самостоятельного значения. Появление обычаев как некоторых твердых норм для судебных решений представляет собой только первый шаг к самостоятельности права, ибо на этой стадии своего развития право находится еще в значительной зависимости от колебаний нравственного чувства, в связи с которым создаются и применяются обычные нормы. К этому присоединяется отсутствие твердой и правомерно действующей организации, способной поддерживать действие этих норм в жизни. Результатом такого состояния права является его неопределенность, которая то открывает простор для произвола и силы, то приводит право к смешению с нравственностью.

Другую сторону характеризуемого здесь соединения двух областей представляет то распространенное в первоначальные эпохи общественное явление, которое выражается в принудительном характере нравственности. Контроль общественный простирается здесь и на такие отношения, которые по воззрениям позднейшего времени являются чисто нравственными и не подлежат поэтому принудительному регулированию власти. Тесные пределы общественных соединений, в которых подобное явление имеет место, облегчают более интенсивный надзор общества за своими членами.

Таковы общие черты того смешения права и нравственности, которое в различных видах и сочетаниях проявляется в более ранних формах общественной жизни.

[Cкрыть]

4Нажмите здесь!
 IV

Естественное развитие жизни приводит, однако, к тому, что право и нравственность обособляются друг от друга, не утрачивая своей связи, но приобретая более самостоятельное значение.

Объяснение этому прежде всего следует видеть в том, что в самих требованиях общества по отношению к исполнению своих предписаний заключается известная двойственность, рано или поздно приводящая к раздвоению этих предписаний на две самостоятельные области. Условия общественной жизни требуют, чтобы известные предписания исполнялись во что бы то ни стало, все равно, соответствуют они или нет желаниям и мнениям отдельных лиц. Сожитие людей в обществе было бы немыслимо, если бы такие деяния, как воровство и убийство, ставились исключительно в зависимость от добровольного усмотрения отдельных лиц. Общество должно требовать обязательного исполнения норм, запрещающих подобные деяния, одинаково от всех своих членов, без различия их воззрений. С другой стороны, развитое нравственное сознание признает истинную цену лишь за таким исполнением моральных требований, которое сопровождается соответствующим внутренним настроением. Одно внешнее исполнение без надлежащего нравственного чувства, с подобной точки зрения, не имеет никакого этического значения.

Таким образом, общество, с одной стороны, не может не требовать, чтобы некоторые элементарные правила нравственности с необходимостью осуществлялись его членами, помимо их субъективного усмотрения; с другой стороны, оно не может не желать такого осуществления нравственных норм, при котором действия вытекают из глубины нравственного чувства. Выход из этого двойственного требования заключается в том, что первоначально единая совокупность этических норм раздваивается на две особые области: та часть их, которая определяет самые основные условия общежития и требует усиленного надзора со стороны общества, обособляется в виде области специально юридической, тогда как другая часть выделяется в особую группу, под именем норм нравственных в собственном смысле этого слова. В известных случаях общество должно волей-неволей ограничивать нравственную свободу своих членов, которая неизбежно является свободой добра и зла. Устраняя в таких случаях принцип свободного осуществления этических велений и вводя начало принуждения, избегают печальной перспективы постоянных недоразумений, угрожающий признак которой был изображен некогда Гоббсом в виде «войны всех против всех». Но, беря под свою охрану известные отношения, общество вместе с тем должно предоставить своим членам известную свободу для их нравственного совершенствования.

Потребность подобного разграничения областей юридической и нравственной сказывается лишь в эпохи более развитой культуры. И для права, и для нравственности их тесная связь оказывается с течением времени неудобной; обе сферы отношений стремятся к отделению друг от друга. Отделение права от нравственности вызывается развитием общественной жизни, когда более сложные отношения и более частые столкновения отдельных лиц заставляют позаботиться об установлении более твердых основ юридического оборота. Обособление нравственности от права обусловливается развитием личности, когда пробудившееся индивидуальное сознание отказывается следовать во всем принудительному руководству общества и требует для своей духовной жизни свободы убеждений и действий.

[Cкрыть]

5Нажмите здесь!
 V

Что касается права, то оно с необходимостью должно рано или поздно выработать для себя такие формы, которые ставят его в известное противоречие с началом нравственной свободы и способствуют его обособлению от нравственности. Первым шагом к этому обособлению является установление правил, точно и подробно определяющих отношения отдельных лиц друг к другу и к обществу. И нравственность имеет свои законы и свои правила, но эти правила и законы указывают лишь общее направление человеческой воли, предоставляя нравственному чувству каждого отдельного человека определить подробности и избрать меру исполнения нравственных велений. Как уже было замечено выше, высказывая заповедь любви к ближним, нравственность не определяет точно способов и размеров проявления этой любви. Все это предоставляется нашей нравственной свободе. Отсюда постоянные и вполне допустимые колебания в исполнении нравственного закона, который у одних вызывает лишь слабую дань признания к его требованиям, у других — пожертвование всех своих сил и средств на служение нравственным целям. Внести сюда какие-нибудь точные требования— значит извратить самую сущность нравственности, которая необходимо предполагает свободу каждого в исполнении нравственного закона. Это не значит, конечно, чтобы в моральной области не было общих норм поведения: не может быть для каждого лица совершенно особой нравственности и своего особого кодекса правил. Это значит только, что нравственные заповеди не должны ни связывать свободы человека мелочными и подробными определениями его действий, ни тем более навязываться ему при посредстве актов принуждения и насилия. Они должны лишь руководить его свободной деятельностью и давать опорные пункты для его собственных решений. Коренные нравственные заповеди навсегда и для всех должны сохранить свое безусловное значение, но в отношении к осуществлению их человеку должна быть предоставлена полная свобода.

Совершенно обратно с этим, право, как только оно достигает известного развития, должно усвоить для себя твердые и определенные нормы, принудительно господствующие в жизни. Будучи призвано к тому, чтобы устранять споры, возникающие в обществе, оно должно выработать точные и подробные правила, определяющие устои общественной жизни. В то время, когда судебные приговоры постановляются по свободному усмотрению судей, они находятся в полной зависимости от всех колебаний их нравственного чувства. Не связанные в своих решениях ничем, кроме своей совести и своих нравственных воззрений, судьи могут постановлять различные приговоры в сходных случаях в зависимости от своего настроения и чувства. Но именно этого не может допускать развитый юридический оборот. Предназначенное для того, чтобы создавать надежную почву для разрешения споров, право само должно быть бесспорным. Имея своей целью охранять отдельных лиц от произвола, оно не может зависеть от субъективного усмотрения судей. Оно должно быть свободным от изменчивых и временных колебаний личного чувства, ибо только в этом случае может оно служить задаче установления общественного мира. Оно должно установить определенные нормы, наделенные авторитетной непререкаемостью и с неизменной последовательностью применяющиеся ко всем случаям, которые под них подходят. В этих качествах— твердости и определенности — заключается главный залог успешного действия права в жизни; без них оно лишается своего существенного значения. Эти свойства организованного правового порядка и составляют то, что называется положительным характером его. Стремление к усвоению этого характера составляет самую основную черту в развитии права.

В связи с этим стоят и дальнейшие свойства права, способствующие его обособлению от нравственности. Суд, берущий на себя разрешение споров, имеет первоначально столько же юридическое значение, сколько нравственное. Это в особенности следует сказать о тех случаях, когда спорящие стороны прибегают к суду по собственному желанию и добровольно подчиняются его решениям. Подобный порядок может оставаться только при недостаточном развитии юридического оборота. Но как только первобытная простота отношений сменяется их постепенно возрастающей сложностью, изменяется и значение суда. Чтобы с твердостью выполнять свою задачу умиротворения спорящих сторон, суд должен сделаться учреждением авторитетным и влиятельным, способным в случае необходимости подкреплять свои решения воздействием организованной силы. Одним словом, суд должен сочетаться с властью, господствующей над членами общества и вносящей мир и порядок в их отношения. Беря на себя охрану права, власть снабжает его той силой организованного принуждения, которая составляет одну из основных черт его отличия от нравственности. Имея в виду обеспечивать наиболее важные и основные условия общежития, без которых сама жизнь в обществе была бы немыслима, право не может быть предоставлено в своем осуществлении свободному усмотрению частных лиц. Оно должно находиться под охраной общественных органов, которые, формулируя его положения в виде общеобязательных норм, следят за их исполнением и карают за их нарушение. Угрозы, содержащиеся в законах, прямое побуждение к осуществлению юридических норм, наказание за их неисполнение — таков аппарат внешних средств, в которых выражается принудительный характер права и с помощью которых поддерживается его обязательное значение. Но чем более право усваивает подобный характер, тем более стремится оно к отрешению от непосредственной связи с нравственностью, идеалом которой является свободное осуществление закона независимо от контроля власти и силы принуждения.

[Cкрыть]

6Нажмите здесь!
 VI

С другой стороны, чем более право приобретает черты положительного и принудительного порядка, тем живее сказывается потребность в обособлении нравственности от тесного с ним союза. Эта потребность возникает обыкновенно в тех случаях, когда личное нравственное сознание отказывается следовать авторитету общественного мнения и заявляет притязания на свободу нравственных действий. С постепенным усложнением общественных отношений и с постоянно возрастающим разнообразием положений и мнений сама собой открывается возможность столкновений между нравственным сознанием отдельных лиц и убеждениями среды, к которой они принадлежат. Если в случаях подобных столкновений общество рассматривает все свои этические требования как нормы, подлежащие принудительному осуществлению, это должно вызывать протесты и противодействие со стороны лиц, не согласных с этими требованиями. Поступать сообразно с общей нормой, но вопреки своему нравственному решению для нравственно развитой личности представляется таким невыносимым внутренним противоречием, что рано или поздно она должна потребовать и завоевать для себя свободу в этом отношении. Принудительная система нравственности в случае несогласия лица с общими требованиями не оставляет иных выходов, как лицемерие для слабых и мученичество для сильных. Отнимая у человека возможность делать добро по собственному побуждению и постичь истину силой собственного внутреннего развития, она, в сущности, преграждает доступ к высшему нравственному совершенствованию. Что может быть тягостнее для развитого нравственного сознания, как не средневековый способ нравственно-религиозного воспитания при помощи костров инквизиции и государственного меча? Там, где водворяется подобная система, рано или поздно должен явиться и Лютер со своими протестами.

Известного психического принуждения со стороны окружающей среды, конечно, нельзя избегнуть и в отношении к области нравственной. Общество не может не высказываться относительно поведения своих членов, и чем сильнее говорит в нем голос нравственного чувства, тем резче и решительнее будет оно осуждать отдельных лиц за отступление от заветов морали. Общественное мнение воздействует поэтому с неизбежной необходимостью на нравственное настроение отдельных лиц, и устранить подобное воздействие не представляется возможным. Несомненно, однако, что требования окружающей среды могут претворяться в нашем сознании в наши собственные чувства и стремления, и что в этом случае психическое воздействие общества нисколько не исключает нравственного характера наших действий. И здесь есть возможность, что боязнь общественного осуждения вызовет у некоторых лицемерную видимость нравственного поведения, под которой может скрываться полное пренебрежение к нравственным началам. Но важно, во всяком случае, чтобы влияние общественного мнения на отдельных лиц не принимало в нравственной области характера прямого принуждения к исполнению нравственных предписаний. Важно, чтобы для личности оставалась возможность поступить по-своему и в иных случаях войти в противоречие с общественными требованиями во имя сознания высшей правды. Ибо идеалом нравственной жизни является то свободное исполнение свободно воспринятой нормы, в которй Кант полагал самую сущность нравственности.

[Cкрыть]

7Нажмите здесь!
 VII

Таковы общие условия, вызывающие постепенное обособление юридической области и моральной. Право всегда стремится к точным определениям и всегда связано с возможностью принуждения; нравственность требует для своего развития свободы, — вот основная причина, объясняющая это обособление. Мы не можем указать с полной точностью, какие именно отношения причисляются в результате этого обособления к каждой из двух областей: это определяется условиями места и времени. В истории случаются переходы юридических требований в моральные, и наоборот. Это объясняется как постепенной победой принципа нравственной свободы над началом юридического принуждения, так и изменением взглядов общества на известные действия, которые то предоставляются чисто нравственному усмотрению, то берутся под охрану права. Но если границы двух характеризуемых областей отличаются известной подвижностью и если всегда возможны переходы отношений из одной области в другую, то из этого не следует, чтобы нельзя было установить некоторые общие признаки, обусловливающие причисление известных норм к праву или морали. Эти признаки сами собой вытекают из того разграничения двух областей, которое было сделано ранее.

Прежде всего, как было уже замечено выше, право стремятся взять под свою охрану лишь важнейшие условия общежития, являющиеся необходимым залогом гражданственности. Поэтому наиболее характерными для юридической области следует признать те нормы, которые запрещают вторгаться в сферу чужих прав и нарушают чужую свободу. Без обязательного исполнения таких норм самое сожитие людей было бы немыслимо. На долю нравственности остаются те высшие этические требования, которые, завершая собой полноту нравственного общения лиц, не являются, однако, неизбежными условиями их сожития. Там, где свобода выбора может быть предоставлена отдельным лицам без ущерба для общественной безопасности, нет нужды прибегать к принуждению. Напротив, в отношении к этим высшим требованиям принуждение часто является противоречащим самой их природе. Это в особенности следует сказать относительно тех требований, исполнение которых предполагает соответствующее внутреннее настроение. Есть действия, до такой степени связанные с внутренними мотивами, что без наличия последних они теряют всякий смысл. Религиозный обряд, например, если он не проникнут внутренним чувством, не только лишается своего значения, но и превращается в недостойное лицемерие. Точно так же акты милосердия и любви к ближним, равно как и известный нравственный уклад личной жизни, столь тесно связаны с внутренним настроением лица, что здесь юридические нормы должны прекратить свое влияние из опасения нарушить нравственную свободу. Нравственное значение действий этого рода зависит от внутренних моментов: без настоящей любви и без истинного чувства они лишаются всякой моральной цены. Принуждение, внесенное в эту область в целях нравственного воздействия на людей, никогда не может достигнуть своей цели: милостыню оно превращает в вынужденную жертву, религиозный обряд — в пустую формальность. Вместо проявления внутренних чувств оно может добиться лишь чисто внешнего притворства. Бывают случаи, когда общество, прибегая к принуждению в этой области, имеет в виду не нравственную сторону известных действий, а лишь чисто внешние материальные их результаты. Так, например, оно может установить принудительные пожертвования со стороны отдельных лиц для какой-либо благотворительной и общеполезной цели. Принуждение к подобным материальным пожертвованиям вполне допустимо, если оно не ставит себе иных целей, кроме чисто внешних. Однако здесь следует соблюдать величайшую осторожность: общество должно предоставить своим членам известную сферу свободы, в пределах которой они могли бы беспрепятственно развивать свои нравственные силы. Это соображение приобретает особенное значение в тех случаях, когда речь идет о внутреннем мире человека, — об интимном мире его чувствований и мыслей. Это именно та область, за которую не должно простираться влияние права и которая должна быть предоставлена воздействию нравственности. Мы говорили выше о том, что нравственность, по сравнению с правом, представляет собой высший размер требований, предъявляемых к лицу. Именно как высшее и более трудное, она должна быть свободным идеалом, к которому человек возвышается добровольно, тогда как право, представляя собой более настоятельные и элементарные требования общественной жизни, должно быть принудительной мерой, осуществляемой всеми одинаково.

С этой же точки зрения объясняются и столкновения низших требований с высшими. Право, например, разрешает согнать с квартиры бедняка, не уплатившего вовремя деньги, ибо оно позволяет требовать своего, допуская в известных пределах эгоизм. Напротив, мораль при всех условиях требует сострадания к ближнему, она зиждется на любви, а любовь, по известному изречению, тем и отличается, что «не ищет своего». Во многих случаях то, что дозволяется правом, запрещается моралью, которая обращается к человеку с заповедями высшими и более строгими.

Разграничивая нравственность и право и утверждая практическую необходимость разделения их сфер, мы не можем, однако, отрицать несомненной и не прекращающейся связи их между собой. Жизнь приводит к их обособлению, но она не может устранить их взаимодействия. В заключение нашего очерка мы должны выяснить эту естественную связь нрава с нравственностью и указать на то взаимодействие, которое между ними существует.

[Cкрыть]

8Нажмите здесь!
 VIII

Прежде всего мы должны ответить на вопрос: в какой мере присущ праву нравственный элемент? Раздельное существование юридических и нравственных норм не ведет ли к тому, что право утрачивает черты нравственного порядка и становится, как часто говорят в наше время, простым продуктом силы?

Было время, когда философы и юристы считали возможным осуществление в праве безусловного нравственного идеала. В эпоху господства школы естественного права все были убеждены в том, что существует некоторое совершенное и вечное право — разумное, как сама истина, справедливое, как чистое воплощение правды. Если оно не осуществилось еще в действительности и если положительные законодательства страдают многими недостатками, то это объясняется отсутствием истинного просвещения среди правителей. Стоит разуму овладеть умами людей, и все несовершенные установления уступят место чистой идее справедливости.

Наивная вера этой рационалистической доктрины в безусловную силу разума сменилась более трезвым воззрением исторической школы, которая учила, что право создается всем ходом жизни народной и осуществляет свои задачи медленным путем естественного и непроизвольного воссоздания юридических норм из всего склада национальной истории. Однако и эта школа не была чужда излишней идеализации права, так как она видела в нем прямой продукт народного духа, а в его развитии — стройный процесс последовательного претворения этого духа в действительность. С этой точки зрения оказывалось возможным смотреть на положительное право как на строго логическую и стройную систему норм, которая также обладает известным законченным совершенством, хотя бы только и временным.

Мы слишком далеки теперь как от рационализма естественно-правовой школы, так и от идеализации школы исторической. Право, — так учит современная юриспруденция, — есть результат борьбы различных общественных сил — сложный продукт их взаимодействия. Отражая на себе следы этой борьбы и этого взаимодействия, оно никогда не может быть ни строго логическим, ни вполне совершенным. Стремясь к примирению различных общественных элементов, оно удовлетворяет их, насколько возможно, но никогда вполне. Отсюда вечное искание новой правды, которое не может прекратиться, как не могут исчезнуть общественные различия и разногласия.

Эта точка зрения слишком прочно опирается на факты действительности, чтобы ее можно было оспаривать. Столь же мало можно отрицать естественный вывод из этой точки зрения, согласно с которым право никогда не может стать вполне совершенным и справедливым. По удачному разъяснению Меркеля, «право не может отыскать точку опоры вне того мира противоположных интересов и сил, к которому оно само принадлежит и из которого оно черпает свою силу. Эта задача столь же неисполнима, как желание Архимеда найти вне мира точку опоры, с которой можно было бы привести его в движение. Развиваясь из противоречий и столкновений, право стремится сделаться силой, господствующей над всеми другими силами. Его цель на место хаоса сталкивающихся воль поставить закон одной верховной воли. Но это возможно только при помощи существующих факторов, и особенно самого могущественного из них. Затруднение увеличивается еще тем, что нельзя найти такого принципа, на искреннем признании которого могли бы сойтись все партии. Человеческие интересы не гармонируют между собой. Немыслимо поэтому, чтобы право когда-либо одновременно воздало должное всем законным интересам. Столь же мало способно оно урезать одинаково все притязания, ибо для этого не существует никакого масштаба. Оно неизменно будет содержать в себе элементы партийности и несправедливости».

Но если так, если право возникает из борьбы сил и в союзе с ними, как приходит оно в связь с нравственностью, в которую мы постоянно его ставим?

Отвечая на этот вопрос, мы прежде всего должны обратить внимание на указываемое Меркелем стремление права сделаться силой, господствующей над всеми другими силами. С самого начала праву присущ известный примирительный характер. Представляя собой результат взаимодействия и борьбы различных общественных сил, оно необходимо должно принимать во внимание их разнообразные притязания. Внося в общество порядок и мир, оно выполняет эту основную свою задачу не путем отрицания и подавления всех противодействующих элементов, а при помощи известного удовлетворения их требований. Способ и размер этого удовлетворения зависят, конечно, не от одной мудрости и предусмотрительности правящих инстанций; здесь необходима сила, без которой самые лучшие намерения остаются тщетными. Но именно эта необходимость заставляет право сделаться силой, господствующей над всеми прочими силами, и искать для себя воплощения в государственной организации. Право вместе с государством стремится приобрести суверенное значение в обществе и возобладать над противоборством общественных стремлений. Из этой примирительной миссии права в обществе, развившемся в государство, возникает особый государственно-правовой интерес, который действует наряду с интересами отдельных общественных групп, то усиливая их своей поддержкой, то ограничивая их в своих видах. Этот государственный интерес не есть только отражение того или другого классового интереса, и государственное господство не есть простое господство какого-либо одного общественного класса. Правящие инстанции сами по себе составляют особый класс, утверждение которого в обществе меняет общественную организацию и создает в нем новую комбинацию интересов и сил. Простой инстинкт самосохранения заставляет этот правительственный класс не разрывать союз с более могущественными общественными силами, но тот же инстинкт побуждает его принимать во внимание и интересы других, более слабых общественных групп. То, что слабо теперь, может сделаться сильным впоследствии, и, наоборот, сила настоящая никогда не может быть уверена, что она сохранит свое значение в будущем. Этот страх перед будущим, сочетаясь с исконной примирительной миссией права, и создает ту систему взаимоограничений и сдержек, которую мы называем правовым порядком. Здесь-то, в этой неуверенности силы перед будущим и в этой потребности упрочить общественный мир на более твердых началах, и заключается источник для нравственных элементов в праве. Это и дает возможность говорить о связи права с нравственностью и об отличии его от силы.

Господство силы как таковой есть господство произвольное и одностороннее, обусловленное исключительно ее наличным весом и случайным усмотрением. Напротив, признавая право, сила отказывается от этого одностороннего господства и сама подчиняется некоторым определенным условиям, ограничивающим ее произвольное проявление. Право не может существовать без силы, которая его поддерживает; но, с другой стороны, и сила не может существовать без права, ее ограничивающего, и истинная сущность права состоит в этой границе, полагаемой им для силы, а не в той опоре, которую дает ему сила.

Эта ограничивающая и умеряющая роль права проявляется в двух направлениях.

Прежде всего право вносит принципы ограничения и уравнения во взаимные отношения общественных классов и частных лиц. Являясь организующим началом общественной жизни, право не может выполнять этой функции иначе, как при помощи установления известных обязанностей и границ для частного произвола. Если бы право всецело прониклось началом справедливого уравнения всех, оно воплотило бы в себе чистую идею правды. Право действительное никогда не может стать подобным чистым отражением справедливости, но столь же мало может обойтись без известного осуществления нравственных начал, которые составляют его существенную принадлежность. Без нравственных понятий взаимоограничения и обязанности нет права, а есть только сила, проявляющаяся произвольно и стихийно, подобно силам природы.

Но этот принцип ограничения проявляется не только в отношениях подчиненных общественных сил, но также и в деятельности правящего класса. В видах собственной пользы этот класс должен ограничить себя путем установления известных норм, которым он подчиняется наряду с другими; он должен принять на себя известные обязанности, которые полагают предел его произволу. И если бы даже это самоограничение являлось результатом простого расчета, оно вместе с тем представляло бы собой невольную дань уважения силы к нравственным началам, ибо это, во всяком случае, свидетельствует о невозможности для власти всегда действовать только в качестве силы, о страхе ее перед будущим, о необходимости призвать на помощь нравственный момент самоограничения и вызвать, таким образом, нравственное сочувствие подчиненных. В этом смысле можно сказать, что справедливость как нравственный элемент права есть сама по себе сила, имеющая свойство подкреплять своим авторитетом другие силы, которые с ней соединяются. Рассматриваемая с этой стороны справедливость не есть отвлеченное от жизни и чуждое ей понятие — некоторое безусловное равенство, импонирующее людям одной своей идеальной привлекательностью: это жизненный принцип необходимого уравнения общественных сил, без которого самое общение их немыслимо.

Присутствие в праве этого нравственного элемента объясняет нам, почему оно постоянно приводится в связь с нравственностью и почему оно способно пользоваться не одним внешним, но также и внутренним авторитетом как явление, сопричастное нравственному миру. Нельзя не видеть, что подобный внутренний авторитет права представляет собой необходимое условие и для его успешного действия в жизни. Юридический закон вообще не требует со стороны подчиняющихся ему лиц внутреннего настроения и удовлетворяется одним внешним исполнением; но если бы в известном обществе право осуществлялось исключительно из страха принуждения, если бы оно никогда не подкреплялось внутренним сознанием его справедливости, оно было бы в высшей степени непрочно и ненадежно. «Если правовой закон, — так выражает эту мысль Тренделенбург, — не проникает в сознание граждан и не черпает оттуда своих соков, он дряхлеет, как дерево, которое лишилось своих соков».

В особенности это следует сказать о той области права, которая известна под именем права публичного и в которой речь идет об исполнении гражданского долга и общественных обязанностей. Здесь к собственно юридическому элементу необходимо должен присоединяться нравственный. Хотя и в этой области обязанности, предписываемые правом, подлежат точным определениям закона, однако при их исполнении мы ожидаем не одного формального отношения к делу, но и внутренней преданности принятым на себя обязательствам. От этого все публичное право, вся область общественно-политических прав и обязанностей проникается, при нормальных условиях, известным нравственным духом, вносящим животворные начала в общественную жизнь. Этот нравственный дух, возводящий чисто юридическое исполнение закона до степени нравственного служения долгу, не может быть вызван, конечно, законодательными предписаниями и принудительными мерами: он обусловливается наличием в обществе сознания обязанности и чувства преданности общему делу.

Но не одно публичное право нуждается в поддержке нравственного сознания. И частное право не может обойтись без этой поддержки. Если бы все частные отношения между гражданами покоились на одном внешнем страхе закона, это было бы не нормальное общение умиротворенных общественных элементов, а союз враждебных сил, едва сдерживаемых внешними механическими узами. Вот почему можно сказать, что при нормальных условиях все право со своими внешними предписаниями подкрепляется некоторой нравственной атмосферой, в которой оно действует и из которой оно черпает свою жизненную силу. Из этой именно атмосферы законодательство получает постоянно новые задачи, которые оно вынуждено разрешать, повинуясь запросам времени. Исторически можно проследить, как нравственное начало уважения и любви к ближнему, влияя на законодательство, постепенно видоизменяло действующее право. Сочетая свое действие с действием других прогрессивных сил истории, оно способствовало усовершенствованию права в смысле приближения его к нравственному идеалу. Требуя, чтобы правами наделялись все члены общества, чтобы личность уважалась всегда и во всем, оно содействовало ниспровержению вековых оков рабства и крепостничества, гуманизации карательной системы, установлению правосудия, равного для всех. Под влиянием альтруистических начал эгоизм немногих, первоначально пользовавшихся всеми правами, постепенно урезывается и ограничивается. Нравственное сознание со своими высокими и постепенно развивающимися требованиями ставит праву все новые и новые идеалы, предлагает все новые и новые задачи законодательному творчеству. Как мы видели выше, в самом существе права заключаются известные препятствия для полного усвоения им нравственной идеи. Но было бы глубоким заблуждением отвергать ввиду этого нравственный элемент и основанный на нем нравственный прогресс в праве. И с научной, и с практической точек зрения подобный взгляд на право должен быть отвергнут как односторонний и ложный.1

Воздействие нравственности на право сказывается, наконец, и в самом применении права на практике. Как бы ни была совершенна известная правовая система, она все же требует известного смягчения в своем приложении к жизни. По самому характеру своему требуя исполнения однообразного и неукоснительного, право в своих общих требованиях не может принимать во внимание индивидуальных особенностей отдельных случаев, а между тем индивидуальная сторона отношения часто препятствует применению закона во всей его силе и строгости. Вот почему не только в требованиях отдельных лиц, но и в судебных решениях отвлеченная правда закона должна смягчаться действием милости по отношению к конкретным случаям. Правда и милость должны царствовать совместно.

Но если нравственность оказывает столь разнообразное и могущественнное воздействие на юридический оборот, то и право, в свою очередь, имеет чрезвычайно важное значение для развития нравственности; и это вновь свидетельствует о живой и не прекращающейся связи двух рассматриваемых областей. В общем развитии человеческой культуры праву принадлежит та великая заслуга, что оно вносит в общественные отношения твердость и устойчивость, неизвестные ранее. Одних внутренних мотивов для людей недостаточно, чтобы сдержать проявления их враждебных страстей и устранить возможность общественных столкновений. Необходима твердая правовая организация, которая могла бы присоединить к внутренним мотивам сдерживающую силу внешнего закона и охранительный надзор власти. Только организация твердого правового порядка вносит в общество прочное и устойчивое замирение различных общественных элементов. Но когда достигается эта цель более прочного внешнего замирения, создается и лучшая почва для развития нравственных отношений. Под охранительной сенью закона, обеспечивающего общественный порядок, утверждаются и упрочиваются и связи нравственные. Не право их создает, конечно, но оно обеспечивает для них возможность счастливого и успешного развития, подобно тому как всякая внешняя охрана, которая не производит роста, а только способствует ему. С другой стороны, запрещая и карая злые проявления человеческой воли, право имеет известное воспитательное значение: оно уничтожает таким образом необузданный произвол человеческих страстей и в самом внутреннем мире человека оставляет следы своего воздействия. Вот почему так важно, чтобы весь правовой склад общественных отношений проникался нравственным духом и чтобы правовая жизнь народа протекала в здоровой атмосфере твердого порядка и законной справедливости.

Таким образом, если право и нравственность, отделившись друг от друга, избирают для себя самостоятельные пути развития, то они все же не утрачивают своего взаимодействия: там, где право отказывается давать какие-либо предписания, выступает со своими велениями нравственность; там, где нравственность бывает не способна одним своим внутренним авторитетом сдерживать проявления эгоизма, на помощь ей является право со своими средствами внешнего принуждения. С течением времени взаимодействие права и нравственности скорее крепнет, чем ослабляется, и, быть может, отдаленное будущее готовит нам новое единение обеих областей, при котором юридические нормы вернее будут отражать требования нравственного сознания, а внутреннее чувство чаще и полнее будет одухотворять собой внешнее исполнение закона.

1 В русской философской литературе чрезвычайно интересная попытка выяснить нравственные основы права сделана недавно в сочинении Влад. Соловьева «Оправдание добра» (СПб., 1897 (второе издание 1899г.)).

[Cкрыть]
Изменено пользователем лекс
Ссылка на комментарий

Закреплённые сообщения
йцукенгшщз

матчасть страшна

Ссылка на комментарий

лекс
матчасть страшна

Ну если предмет темы воспринимать в духе форумных "моралистов", то:

"- Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного?

- Да не согласен я.

- Что, с Энгельсом или с Каутским?

- С обоими.

- Это замечательно, клянусь Богом".

Ссылка на комментарий

Присоединиться к обсуждению

Вы можете оставить комментарий уже сейчас, а зарегистрироваться позже! Если у вас уже есть аккаунт, войдите, чтобы оставить сообщение через него.

Гость
Ответить в тему...

×   Вы вставили отформатированное содержимое.   Удалить форматирование

  Only 75 emoji are allowed.

×   Ваша ссылка автоматически преображена.   Отображать как простую ссылку

×   Предыдущее содержимое было восстановлено..   Очистить текст в редакторе

×   You cannot paste images directly. Upload or insert images from URL.

  • Ответы 2
  • Создано
  • Последний ответ
  • Просмотры 2390

Лучшие авторы в этой теме

  • лекс

    2

  • йцукенгшщз

    1

Популярные дни

Лучшие авторы в этой теме

Популярные дни

  • Сейчас на странице   0 пользователей

    • Нет пользователей, просматривающих эту страницу


Copyright © 2008-2024 Strategium.ru Powered by Invision Community

×
×
  • Создать...