In principio erat verbum - Сердце искателя приключений.Фигуры и каприччо. - Strategium.ru Перейти к содержимому

In principio erat verbum

Рекомендованные сообщения

Ustaše

vfw80o-wiF0.jpg

Dulce et decorum est pro patria mori.

Сладка и прекрасна за родину смерть.

© Гораций

Истинная свобода существует только тогда, когда смысл верности, героизма, жертвы сможет возобладать над мелкими ценностями материальной, хозяйственной и политической жизни. © Юлиус Эвола

Нажмите здесь!
 Равенство исключает свободу; равенство не оставляет места для чистой свободы, при нем может существовать лишь множество отдельных свобод, прирученных, механизированных и взаимно ограничивающих друг друга.

Каждый обладает свободой настолько, насколько он того заслуживает, в зависимости от своего склада, личного достоинства либо исполняемых обязанностей, а отнюдь не на основании своей элементарной абстрактной принадлежности к человеческому роду или «гражданам».

Опасность пробуждает дух.

Неустанно и бескомпромиссно мы выступаем против снижения духовного уровня, что вошло у современного человека в привычку.

Мы сопротивляемся потере всякого высшего смысла в жизни, материализации, социализации и стандартизации, которым все подчинено.

Мы желаем быть угрозой, вызовом и обвинением всему тому, что слабо, стремится к компромиссам и порабощению общественным мнением и мелочным приспособленчеством к текущему моменту.

Мы выражаем непоколебимый протест против тирании всего экономического, и социального, каковая нагло пропитывает все вокруг, и против низведения всякого возвышенного мировоззрения до уровня ничтожного гуманизма.

[Cкрыть]

Грандиозный маскарад зла смешал все этические понятия. То, что зло является под видом света, благодеяния, исторической необходимости, социальной справедливости, вконец запутывает тех, кто исходит из унаследованного комплекса этических понятий; для христианина же, опирающегося на Библию, это подтверждает бесконечное коварство зла. © Дитрих Бонхёффер

Нажмите здесь!
 Кто устоит? Не тот, чья последняя инстанция—рассудок, принципы, совесть, свобода и порядочность, а тот, кто готов всем этим пожертвовать, когда он, сохраняя веру и опираясь только на связь с Богом, призывается к делу с послушанием и ответственностью; тот, кому присуща ответственность, и чья жизнь—ответ на вопрос и зов Бога. Где они, эти люди?

Христос избегал страданий, пока не пробил его час; а тогда— добровольно принял их, овладел ими и преодолел. Христос, как говорится в Писании, познал своей плотью все людские страдания как свое собственное страдание (непостижимо высокая мысль!), он взял их на себя добровольно, свободно. Нам, конечно, далеко до Христа, мы не призваны спасти мир собственными делами и страданиями, нам не следует взваливать на себя бремя невозможного и мучиться, сознавая неспособность его вынести, мы не Господь, а орудия в руке Господа истории и лишь в весьма ограниченной мере способны действительно со-страдать страданиям других людей. Нам далеко до Христа, но если мы хотим быть христианами, то мы должны приобрести частицу сердечной широты Христа - ответственным поступком, в нужный момент добровольно подвергая себя опасности, и подлинным со-страданием, источник которого не страх, а освобождающая и спасительная Христова любовь ко всем страждущим. Пассивное ожидание и тупая созерцательность - не христианская позиция. К делу и со-страданию призывают христианина не столько собственный горький опыт, сколько мытарства братьев, за которых страдал Христос.

Неизмеримо легче страдать, повинуясь человеческому приказу, чем совершая поступок, сделав свободный выбор, взяв на себя ответственность. Несравненно легче страдать в коллективе, чем в одиночестве. Бесконечно легче почетное страдание у всех на виду, чем муки в безвестности и с позором. Неизмеримо легче страдать телесно, чем духовно. Христос страдал, сделав свободный выбор, в одиночестве, в безвестности и с позором, телесно и духовно, и с той поры миллионы христиан страждут вместе с ним.

"...О разлуке, которая вам предстоит, мне бы хотелось кое-что сказать. Стоит ли говорить, насколько тяжело для нас расставание. Вот уже три четверти года я оторван от всех тех, к кому привязан, и за это время собрал кое-какой опыт, которым хочется поделиться...

Во-первых, ничто не может возместить отсутствие милого нам человека, тут даже нечего и пытаться; нужно просто постараться все перетерпеть и выдержать; это звучит поначалу очень жестоко, но в этом кроется вместе с тем и утешение; ведь если пустота так и остается незаполненной, люди оказываются связанными ею друг с другом. Неверно говорят, будто Бог заполняет пустоту; Он вовсе не заполняет ее, напротив. Он оставляет ее незаполненной и помогает нам тем самым сохранить нашу старую привязанность, пусть это и

сопряжено с болью. Далее, чем прекраснее и полнее воспоминания, тем тяжелее дается разлука. Но чувство благодарности преображает муку воспоминания в тихую радость. То, что было прекрасно в прошлом, носишь в себе не как занозу, а как драгоценный дар. Нужно остерегаться перебирать воспоминания, отдаваться им, точно так же как нельзя любоваться дорогим подарком то и дело, но лишь в особые часы; а в остальное время просто владеть им как сокровищем, в котором можно быть уверенным,—вот тогда от прошлого исходит непрестанная радость и сила. Далее, период разлуки нельзя считать потерей для совместной жизни, бесполезным временем, во всяком случае, он не должен быть таким; напротив, в этот период, несмотря на все проблемы, формируется на удивление сильная общность. И еще: я здесь особенно понял, что с фактами всегда можно справиться и что лишь забота и страх перед ними раздувают их до невозможности. От первых мгновений бодрствования до отхода ко сну мы должны поручать близкого нам человека Богу, а наши заботы о другом превращать в молитвы за него."

[Cкрыть]
Ссылка на комментарий

Закреплённые сообщения
Ernst Jünger

y_c14e682a.jpg

Стереоскопическое наслаждение

Берлин 1929г.

Коралловые рыбки в аквариуме. Одна из них имела совершенно непревзойдённую окраску: глубокий тёмно-красный фон, бархатистые чёрные полосы, оттенки, возможные только в тех уголках земли, где острова обрастают плотью. Её кремовидное тело выглядело столь мягким, столь насыщенным краской, что казалось, будто раздавить его можно легким нажатием пальцев.

Глядя на рыбок, я постиг одно из высочайших наслаждений, а именно стереоскопическую чувствительность. Такое восхищение цветом основано на восприятии, которое улавливает больше, чем чистый цвет. В моём случае добавилось нечто, что можно было бы назвать тактильной ценностью цвета,- чувство кожи, которое делало приятной мысль о прикосновении.

Тактильная ценность присутствует, прежде всего в очень лёгких и очень тяжёлых, а также в металлических цветах; соответственно, художники умеют использовать их так, чтобы они передавали чувство кожи, как Тициан - в изображениях одежд или Рубенс - в изображении тел, которые Бодлер называет"подушками из свежего мяса".

Это своеобразие присуще даже целым видам живописи, например, пастели, и неслучайно пастельная живопись предпочитает в качестве сюжета прелестную женскую головку. Она относится эротическим искусствам, и есть нечто символическое в том, что её "бархатистость", этот первый цветущий оттенок её красок, исчезает столь скоро.

В частности,стереоскопическое удовольствие мы получаем от колорита тела, пятен листвы, мазка, глазури, прозрачности, лака и фона, скажем, текстуры деревянного столба, обожённой глиняной вазы или меловой пористости стены, покрытой известкой.

Воспринимать стереоскопически значит извлекать из одного и того же тона сразу два чувственных качества, причём посредством одного и того же органа чувств. Это возможно лишь тогда, когда какое-то одно чувство, помимо собственной способности, приобретает способность другого.

Красная пахнущая гвоздика - это ещё не стереоскопическое восприятие. Напротив,стереоскопически мы могли бы воспринимать бархатисто-красную гвоздику и коричневый запах гвоздики, благодаря которому обоняние наполняется не простоароматом, а ароматом пряностей.

В связи с этим интересно взглянуть на стол уставленный яствами. Так, аромат приправ,фруктов и фруктовых соков мы не только обоняем, но и пробуем на вкус; иногда, как в случае с рейнскими винами, он имеет цветовые оттенки. Бросается в глаза проникновение вкуса в сферу тактильного чувства; оно бывает настолько мощным, что во многих блюдах,перевешивает удовольствие от консистенции, а в некоторых случаях собственно вкус, и вовсе отступает на второй план.

Неслучайно, пожалуй, что мы часто наблюдаем это на примере особенно утончённых вещей. К ним относятся пена, благодаря ей шампанское занимает особое место среди вин. Ещё к ним относится спор о том, чем же собственно, замечательны устрицы, и он будет оставаться неразрешённым до тех пор, пока мы не привлечём тактильное чувство. Вкус вынуждают перешагнуть его границы, и он воздаёт сторицей, когда ему приходит на помощь капля лимонного сока. Подобным же образом кёльнская вода кажется многим скорее освежающим напитком, нежели духами, и оттого-то к ней охотно добавляют каплю мускуса.

Барон Ферст в своей “Гастрософии" замечает, что особенно вкусны именно те вещи, которые пребывают на грани природных царств. Это замечание справедливо в той мере, в какой мы касаемся предельных случаев, то есть "вообще несъедобных вещей". Их более тонкая и скрытная прелесть предполагает более мощную инструментовку тактильного чувства, и бывают случаи, когда оно почти всецело берёт на себя роль вкуса. Вообще, тактильное чувство, из которого выводимы все остальные чувства, играет особую роль в познании. Подобно тому, как, лишившись понятий, мы снова и снова вынуждены прибегать к созерцанию, так и в случае различных восприятий мы непосредственно обращаемся к тактильному чувству. Оттого-то нам нравиться касаться кончиками пальцев новых, редких и ценных вещей - это столь же наивный, сколь и культивированный жест.

Но вернемся к стереоскопии. Она схватывает вещи внутренними щипцами. То, что здесь задействовано только одно чувство, которое как бы, раздваивается, придаёт хватке немалое изящество. Истинный язык, язык поэта, отличают слова и образы, схваченные именно так: слова, давно известные нам, распускаются подобно цветам, и кажется, будто из них струится чистое сияние, красочная музыка. Таково звучание потаённой гармонии, об истоке которой Ангелус Силезиус говорит:

Die Sinne sind im Geist allein Sinn und Gebrauch:

Wer Gott beschaut? der schmeckt, fühlt, riechtund hört ihn auch.*

*Все чувства в духе едины и ощущают одно:

Созерцающий Бога, осязает, вдыхает и слышит его.

Любое стереоскопическое восприятие вызывает нечто похожее на обморок, когда чувственное впечатление, обращённое к нам сначала своей поверхностью, вдруг раскрывает свою глубину. От удивления мы резко переходим к восторгу, и этот великолепный скачёк вызывает потрясение, которе подтверждает нашу догадку - мы чувствуем, как игра чувств внезапно приходит в движение, словно таинственная вуаль, словно чудесный занавес.

На этом столе нет ни единого яства, не приправленного хотя бы одной крупицей вечности.

Ссылка на комментарий

Ernst Jünger

ew3QL1GsjB0.jpg

«Долгие времена спокойствия благоприятствуют определенным оптическим обманам. К таковым относится и предположение, что неприкосновенность жилища якобы основывается на конституции, гарантируется ею. В действительности она основывается на главе семьи, который в сопровождении своих сыновей, появляется у двери с топором в руке.»

© «Уход в лес» Эрнст Юнгер.

Ссылка на комментарий

Praetor95
                                           23XjKogOpKw.jpg

Самурай должен прежде всего постоянно помнить — помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги — что он должен умереть. [...] 
[...] Но если он не помнит о смерти, он будет беззаботен и неосторожен, он 
будет говорить слова, которые оскорбляют других, тем самым давая повод для споров. [...] 
[...] Все эти несчастья идут от того, что он не помнит все время о смерти. 
Тот же, кто делает это, будет, как и полагается самураю, говоря самому или отвечая другим, тщательно взвешивать каждое слово и не вдаваться в бесполезные споры. Самурай не позволит никому заманить себя в ловушку, где он внезапно может оказаться в безвыходном положении, и потому избегнет зол и бедствий. И верхи, и низы, если они забывают о смерти, склонны к нездоровым излишествам в еде, вине и женщинах, поэтому они умирают преждевременно от болезней печени и селезенки, и даже пока они живы, болезнь делает их существование бесполезным. Но те, у которых всегда перед глазами лик смерти, сильны и здоровы в молодости, а поскольку они берегут здоровье, умеренны в еде и вине и избегают женщин, будучи воздержанными и скромными во всем, болезни не иссушают их, а жизнь их долга и прекрасна. 
Тот, кто живет в этом мире, может потакать всем своим желаниям; тогда 
его алчность возрастает так, что он желает того, что принадлежит другим, и не довольствуется тем, что имеет, становясь похожим на простого торговца. Но если он всегда смотрит в лицо смерти, он не будет привязан к вещам и не проявит неуемности и жадности, станет, как я говорил прежде, прекрасным человеком. 


Daidōji Yūzan. Budō Shoshin-shū
 
Изменено пользователем Praetor95
Ссылка на комментарий

Гость
Эта тема закрыта для публикации сообщений.
  • Ответы 3
  • Создано
  • Последний ответ
  • Просмотры 2715

Лучшие авторы в этой теме

  • Ernst Jünger

    2

  • Praetor95

    1

  • Ustaše

    1

Лучшие авторы в этой теме

  • Сейчас на странице   0 пользователей

    • Нет пользователей, просматривающих эту страницу


Copyright © 2008-2024 Strategium.ru Powered by Invision Community

×
×
  • Создать...