aar Мемуары графа ди Кавура

[Дмитрий74 391]

1852. Апрель – июнь. Суровые нравы голубей

 

«Зато у нас хватает людей, чтобы отыскать Бурбонов и договориться с ними!» - Кавур дочитал доклад о смене правительства и политического курса в очередной стране Европы и наскоро набросал текст поздравлений ещё одному свежесформированному кабинету. Весна выдалась относительно тихой: недавно пришедшие к власти политики присматривались друг к другу и размышляли о влиянии новых лиц на расстановку сил в Европе. Турин не считал нужным проявлять излишнюю инициативу в международных делах: агенты МИД и секретных служб Сардинии были задействованы в розыске, установлении контактов и ведении переговоров с разбежавшимися по иностранным столицам представителями пармского правительства, а после решения этих задач должны были переключиться на тосканское направление. Камилло надеялся, что шпионы и посланники извлекли уроки из недавних провалов и сумеют реабилитироваться в ходе новых операций.

Экономика и торговля оживились после войны, а дипломатическая переписка переключилась с военной повестки на вопросы таможенных тарифов и промышленного импорта. Выросший спрос подтолкнул правительство к строительству железной дороги на острове Сардиния: терпеть задержки в поставках минералов с тамошних шахт становилось крайне неразумно.

По предложению Кавура было учреждено новое министерство, отвечавшее за колониальную политику. В настоящее время никаких заморских экспедиций не проводилось и пресса вновь заговорила о создании синекуры для приближённых к либеральной партии бездельников, но публика помнила об аналогичных разговорах по поводу создания Департамента топографии и геологии при военном министерстве и о выдающейся роли, которую сыграли офицеры-картографы в северо-итальянской кампании 1851 года. Сардинцы доверяли своему правительству и считали, что каждая лира уплаченных налогов используется с толком, что бы там ни утверждала крикливая оппозиция.

Парма потихоньку привыкала жить по сардинским законам, тем более, что они очень выигрывали от сравнения с установленными при Бурбонах порядками. Организация плебисцита, впрочем, оказалась делом непростым и официальное решение о присоединении новой провинции к Пьемонту ожидалось только в начале следующего года.

Военная операция в Южной Германии развивалась более, чем успешно. Пройдя через тирольские перевалы форсированным маршем всего за три недели, армия герцога Фернандо в начале апреля обрушилась на неготовую к обороне столицу Баварии. Небольшой мюнхенский гарнизон капитулировал при первых признаках подготовки к штурму. Бросок на север предотвратил сосредоточение баварского корпуса под Нюрнбергом: разрозненные части противника вынуждены были отступать по разным дорогам, а артиллерию и обозы пришлось и вовсе бросить. 70 новеньких орудий и множество телег с провиантом и боеприпасами стали приятным дополнением к и без того внушительным силам вторжения. К июлю основные баварские земли контролировались сардинскими гарнизонами. Оставалось разгромить главные силы неприятельской армии и занять анклав в Пфальце, чтобы самый последний упрямец при вражеском дворе осознал бессмысленность продолжения войны. Несомненно, эта задача была по силам победоносной армии герцога Фернандо, однако сардинские успехи вызвали обеспокоенность Пруссии. Кавуру пришлось лично выехать в Берлин, чтобы убедить союзников в отсутствии агрессивных намерений и глубоком уважении к интересам короля Фридриха-Вильгельма ІІ в Южной Германии. Попутно был заключён ряд интересных внешнеторговых сделок и согласованы вопросы снабжения армии во время марша на Пфальц.

Смена правящего кабинета в Петербурге привела к заморозке серии сложных переговоров с участием Пруссии и Турции. Новый русский канцлер попросил тайм-аут для того, чтобы упорядочить недавно принятые дела и выработать последовательную политическую позицию по всему спектру вопросов, затронутых дипломатическим обсуждением.

Британское правительство подтвердило приверженность ранее достигнутым договорённостям и выразило интерес к углублению связей с Сардинией.

Намечавшийся кризис в отношениях между Бельгией и Португалией разрешился бескровно: в Лиссабоне, вопреки всем законам биологии, но в полном соответствии с общемировыми политическими тенденциями, «голуби» заклевали «ястребов» и бельгийские действия по колонизации Западной Африки перестали восприниматься так остро. Это радовало Турин: в рамках двустороннего конфликта сардинские симпатии были на стороне Бельгии, однако, эскалация напряжённости и вовлечение третьих стран, в перспективе, вели к крайне нежелательной ссоре с дружественной Испанией, покровительствовавшей португальцам.

Размышления о том, кому и зачем понадобилось далёкое Конго, напомнили о новом министре и нанятых им чиновниках. Кавур позвал секретаря: «Чезаре, будьте добры, разошлите руководителям департаментов колониального министерства приглашение отобедать у меня в ближайший четверг. Мне самому интересно, что такого уж полезного они могут предложить Сардинии за своё жалование!»

 

[Дмитрий74 391]

1852. Июль – сентябрь. День рождения итальянского империализма

«Зато мы открываем новые школы!» - Камилло смотрел на пачку свежих европейских газет, материалы которых чуть менее, чем полностью состояли из насмешек над провалами секретных служб Сардинии. Кавур не мог совсем не думать о том, что, благодаря утверждённой недавно парламентом амбициозной реформе системы образования, читать эти газеты сможет практически каждый подданный Его Величества Витторио Эммануила ІІ, но новые времена, вне всякого сомнения, требовали новых решений. Расширяющиеся цеха, железные дороги, паровой флот – всё это создавало нужду в грамотных, владеющих основами геометрии и физики людях даже на низовом уровне, не говоря уж об управленцах.

Масштабные капиталовложения в инфраструктуру приносили как финансовые, так и политические дивиденды. Железнодорожная ветка к Ла Специи была близка к завершению, Пармская дорога – достроена наполовину, магистраль на острове Сардиния – примерно на треть и теперь, когда инженеры предложили реалистичные проекты трансальпийских туннелей, можно было говорить о близких перспективах полного покрытия королевства сетью рельсовых путей. Рост производства и торгового оборота не только способствовал увеличению налоговых поступлений, но и подтолкнул Британию к заключению ряда коммерческих соглашений, подкреплённых гарантиями политической поддержки на международной арене.

Гарантии Турину были нужны. Замысел быстрого присоединения малых итальянских государств на волне объединительных настроений в Италии и антивоенных протестов в Австрии потерпел явный провал. Все попытки сардинской агентуры создать сколько-нибудь убедительный повод для вторжения в Тоскану не только не привели к желаемому результату, но и серьёзно скомпрометировали политику Рисорджименто. Так, протест против задержания генуэзских рыбаков, занимавшихся промыслом в тосканских водах был полностью дезавуирован изъятыми штурманскими картами с пометками о графике патрулирования морской стражи. Всякий, кто видел копии этих карт, опубликованные тосканской прессой, безусловно должен был прийти к выводу о том, что рыбаки вполне сознательно избегали встреч с пограничниками, а утверждения сардинского МИД об агрессивном и недружественном поведении соседа полностью лишены оснований.

Бессмысленной оказалась и попытка обвинить Тоскану в намерениях разместить у себя австрийский гарнизон. Герцог Леопольдо ІІ отреагировал на это принятием закона о полном запрете иностранного военного присутствия на территории герцогства и Кавуру пришлось официально признать свою неправоту в обмен на неформальное разрешение фуражирам корпуса Фанти продолжить закупки необходимых припасов у тосканских фермеров: снабжать войска иначе, до завершения строительства дороги к Ла Специи, было слишком уж дорого.

Даже испытанный козырь сардинских спецслужб – заговорщики из «Молодой Италии» – был бит. Местные жандармы сумели расколоть революционеров на «республиканцев» и «савойцев». Споры о том, правомерны ли притязания правящей в Турине савойской династии на власть над всей Италией или же нация должна раз и навсегда избавиться от монархии, сорвали подготовку к мятежу, да и вообще лишили Сардинию значительной части приверженцев в Тоскане.

Рано или поздно, необходимый казус белли, разумеется, должен был появиться, однако отсрочка присоединения Тосканы увеличивала вероятность вмешательства иностранных государств. Аннексия Пармы стала поводом для шуток газетчиков, но оккупация Тосканы могла повлечь настоящие осложнения в виде правительственных нот и дипломатических протестов.

С учётом обстоятельств, скорейшее прекращение ненужной войны с Баварией приобретало особую важность. И берсальеры герцога Фернандо, как всегда, не подвели. 85тысячная армия пересекла Южную Германию за месяц и, в конце июля, вышла к Рейну. Ей противостояли 65 тысяч баварских солдат под командованием принца Карла Баварского. Командующий сардинским авангардом генерал де Маньи сумел обмануть противника, имитировав попытку форсирования реки у Висбадена. Два эскадрона драгун и батальон лёгкой пехоты, переправившись на лодках, всю ночь отчаянно грохотали молотками по жестяным вёдрам, создавая впечатление наведения переправы для главных сил. Поверив этому представлению, принц Карл отдал приказ первому корпусу совершить ночной марш и сбросить силы вторжения в реку стремительной контратакой. Контратаковать оказалось некого: под утро драгуны и застрельщики вернулись на северный берег Рейна. Зато отряд генерала Ла Мармора беспрепятственно навёл понтонный мост у Штромберга и переправившаяся армия разрезала баварские силы на две части. Сил на ещё один форсированный переход, а тем более на сражение после такого перехода у солдат принца Карла уже не было и баварскому командующему оставалось надеяться на стойкость разрозненных корпусов в обороне. С учётом превосходства закалённых войск герцога Фернандо в численности, артиллерии и боевом опыте, исход операции был предопределён. Второй баварский корпус крон-принца Леопольда продержался на позициях у Бад-Кройцнаха всего три часа, деморализованные главные силы принца Карла у Финтена были опрокинуты и того быстрее, гарнизон Майнца предпочёл капитулировать без боя. Потери герцога Фердинанда составили десять тысяч убитыми и ранеными. Армия Баварии просто перестала существовать: те, кому удалось избежать смерти или плена, дезертировали. Победителям досталось более 100 орудий, 60 тысяч ружей, множество обозных телег и зарядных ящиков. Пленные утверждали, будто Карл Баварский пал в битве, а крон-принц Леопольд получил тяжёлые ранения, однако в баварском королевстве не осталось официальных газет, которые могли бы подтвердить или опровергнуть эти печальные для правящей династии известия.

Военные цели операции в Южной Германии были полностью достигнуты и армия, с богатыми трофеями, триумфально вернулась домой через территорию союзной Франции. В Баварии были оставлены небольшие гарнизоны на время, необходимое для заключения мира. Условия, выдвинутые Сардинией, были более, чем мягкими: от короля Максимилиана не требовалось ничего, кроме чисто символических репараций, скорее, обозначающих победителя, чем имеющих какое-то финансовое значение.

По настоянию герцога Фернандо, отличившиеся в кампании офицеры были щедро вознаграждены: командиры обоих корпусов, де Сонне и Франчини получили маршальские жезлы; прекрасно проявившие себя командиры дивизий, Ла Мармора и де Маньи, стали генерал-лейтенантами и возглавили корпуса. Маршал Франчини должен был занять пост начальника штаба в формирующейся армии Фанти, а де Сонне поручили неслыханное прежде дело: создание Национальной Гвардии. Захваченные в Баварии трофеи позволяли вооружить народную милицию, благо, в желающих нести королевскую службу, после блистательных побед над австрийцами и баварцами, недостатка не было. Конечно, корпус, вооружённый трофейными ружьями и укомплектованный по милиционному принципу, не мог сравниться с регулярными частями, но, в качестве стратегического резерва, представлял немалую ценность. Кроме того, экономия на вооружении и экипировке позволяла, не ослабляя армии, немедленно профинансировать систему образования, приступить к так долго откладываемой налоговой реформе, наконец, найти применение заговорщикам и революционерам с присоединённых недавно территорий: бунты в Милане и Парме были правительству совершенно ни к чему.

Мировая обстановка оставалась сравнительно спокойной, хотя опытный глаз бывалых дипломатов замечал тревожные тучки на горизонте. Франция с Бельгией заключили военный союз. Мотивы Бельгии были вполне понятны, но какие цели мог преследовать Бонапарт, подписывая это соглашение? Насколько анти-прусским является союз Парижа и Брюсселя? Эти вопросы не могли не беспокоить Сардинию. В конечном итоге, логика противостояния с Берлином могла толкнуть Вторую Империю в объятия Вены, а союз между Францией и Австрией оставался самым ужасным из всех мыслимых вариантов развития европейской дипломатии, по крайней мере, с точки зрения Кавура.

Австрийские эмиссары активно действовали в Персидском Заливе. Османская Империя пока не проявляла беспокойства, однако бесконечно долго игнорировать потенциальную угрозу Багдаду, несомненно, не могла. Этот конфликт был, пожалуй, на руку Сардинии, поскольку создавал дополнительные мотивы к сотрудничеству Турина и Стамбула.

Все ведущие страны без устали искали новые рынки сбыта и, вообще, способы улучшения торгового баланса. Задача, на первый взгляд, безобидная, но Камилло издавна знал одну сицилийскую семью, торгующую оливками. Это была очень дружная, гостеприимная, трудолюбивая и религиозная семья. Их торговая кампания называлась без затей: «Наше дело» или, по-итальянски, «Cosa nostra». Всякий раз, обмениваясь тёплыми поздравлениями и подарками к праздникам, Кавур истово молился о том, чтобы его отношения с этой прекрасной семьёй всегда сводились только к подобным ритуалам, выражающим неподдельный интерес и неизменную привязанность друг к другу.

Кстати, о праздниках. 9 июля 1852 года следовало считать днём рождения колониальной политики Сардинии. Отплытие небольшой экспедиции к Африканскому Рогу положило начало итальянской колонизации побережья Красного Моря. Казалось бы, что могут изменить пару сотен торговых приказчиков да пару дюжин монахов-бенедиктинцев на территории, размером с пол-Европы? Однако эта горстка отважных первопроходцев верила, что может изменить всё. Огромный экзотический континент не знал цивилизации. И цивилизация приплыла знакомиться.

[Дмитрий74 391]

1852. Октябрь – декабрь. Диалектика горбов.

«Зато я теперь официально возглавляю кабинет!» - Кавур достаточно иронично относился к недавнему повышению, сводившемуся, фактически, к открытому признанию его роли в политической жизни страны и Европы. Высокий пост не изменил круга проблем, требующих неотложного решения и не дал новых возможностей для этих решений, хотя и добавил немного формальных оснований для кипучей деятельности всесильного графа. Теперь, вместо «мне и многим моим друзьям кажется целесообразным» можно было сказать: «Повелеваю!», а вместо скромных бланков министерства торговли использовать гербовую печать премьер-министра. Но Камилло не видел смысла в том, чтобы держать на государственной службе тупиц, не понимающих, что любое его пожелание, в какой бы мягкой и доброжелательной форме оно ни было высказано, подлежит немедленному исполнению.

Политика обновлённого либерального правительства оставалась, таким образом, весьма последовательной и преемственной. Строительство железной дороги к Ла Специи было, наконец, завершено, а запланированные работы по прокладке трансальпийских туннелей – начаты в срок. Проект савойской магистрали мог привести к охлаждению отношений с Францией, поскольку недвусмысленно указывал на позицию сардинского правительства касательно территориальных претензий Бонапарта, но экономика диктовала необходимость этого рискованного, с внешнеполитической точки зрения, шага: продукция промышленных предприятий и винных заводов сама себя через Альпы не перевезёт.

Неизменным оставался и курс колониальной политики. Миссионеры и торговцы сумели органично вписаться в жизнь аборигенов Африканского рога, постепенно привыкавших к сардинскому присутствию и включавшихся в тщательно продуманные торгово-посреднические цепочки. В конечном итоге, тот, кто определяет экономический уклад и контекст культурной жизни на этих огромных и диких территориях, должен был получить и политическую власть над ними. Быть может, племенные жрецы и вожди неспособны сформулировать подобную мысль достаточно чётко из-за отсутствия в местных языках необходимых для этого абстрактных терминов, но опасность изменений в устоявшемся образе жизни сомалийцев достаточно хорошо ощущалась на уровне инстинктов племенной верхушки. Донесения чиновников торговых и религиозных миссий указывали на необходимость формирования колониальных войск, способных охранять покой европейских поселенцев в случае каких-либо конфликтов.

Неприятный сюрприз преподнесли пармские Бурбоны. Герцог Карло сумел нанять несколько тысяч бандитов в итальянских городах и совершал дерзкие партизанские рейды на небольшие гарнизоны, полицейские участки и склады строительных материалов почти достроенной Пармской железной дороги. Направленный для борьбы с налётчиками корпус маршала Фанти пока не мог похвастаться особыми успехами: открытых столкновений бандиты Карло Бурбона избегали, а в мелких стычках и засадах на апеннинских перевалах у бывших контрабандистов и разбойников было явно больше опыта, чем у новобранцев недавно сформированного корпуса. Кавур распорядился прикомандировать к штабу Фанти несколько офицеров-пограничников и нанять горных проводников из числа местного населения. У графа возникла, помимо этого, идея о возможном использовании изворотливости партизан Карло Бурбона в пропаганде и дипломатии, но реализовать её предстояло чуть позже, когда армия герцога Фернандо, вернувшаяся из похода в Южную Германию, завершит развёртывание на границе с Тосканским герцогством…

Баварское королевство оказалось, к счастью, достаточно благоразумно, чтобы принять мягкие условия мира, выдвинутые Сардинией. Турин получал чисто символические репарации, лишь частично компенсировавшие военные расходы, но, откровенно говоря, поход в Южную Германию был и без того прибыльным, а не убыточным. Огромные трофеи, захваченные армией Пьемонта, позволили сформировать 30-тысячный Корпус Национальной Гвардии, полностью вооружённый добытыми в Баварии ружьями и пушками, а захваченных армейских фургонов хватило не только для комплектации обоза нацгвардейцев, но и для организации подразделений снабжения корпуса Фанти. После подписания мира сардинские гарнизоны эвакуировались из баварских крепостей и вновь влились в состав армии герцога Фернандо, отдохнувшей и отпраздновавшей победу в лагерях неподалёку от столицы, а в ноябре – переброшенной на юг, на флорентийское направление. Вопрос присоединения Тосканы откровенно перезрел и требовал немедленного решения, благо, железная дорога на Ла Специю позволяла, наконец, справиться с армейской логистикой.

Мировые новости казались умеренно тревожными. Разногласия между Францией и Пруссией были успешно урегулированы в ходе переговоров, но обращала на себя внимание небольшая странность: позиция Пруссии, серьёзно пострадавшей в ходе Восточной войны, оказалась гораздо воинственнее, чем у Франции, способной выставить на фронт сильнейшую армию на континенте.

Британия расторгла ряд международных договоров с Бельгией, Нидерландами и Китаем, мотивировав это стремлением дистанцироваться от чужих конфликтов. Кавур не брался однозначно утверждать, что Лондон готовится разжечь конфликты собственные, но, так или иначе, разрыв международных связей указывал на пересмотр внешнеполитической линии Британской Империи.

В Португалии вновь, в который раз, сменилось правительство. Говорить о политике нового кабинета Её Величества Марии ІІ было рано, но задуматься о ней, несомненно, следовало уже сейчас.

Сардинии удалось подписать взаимовыгодный договор о внешней торговле со Швейцарией и улучшить отношения с соседом благодаря официальному правительственному визиту, направленному в Турин конфедерацией горцев. Ряд текущих вопросов экономического сотрудничества получил благоприятное разрешение в ходе рабочих контактов с Петербургом. Быть может, канцлер Горчаков ценил дружбу с Турином несколько ниже, чем ушедший в отставку Нессельроде, но нынешняя политика России выглядела более сбалансированной и предсказуемой. Россия сосредотачивалась и, в этом свете, инициатива царского правительства по международному обсуждению правил предоставления межправительственных займов выглядела логично. Но Кавур не мог не думать о тех последствиях, которые повлекут за собой отказы в предоставлении кредитов и неспособность к своевременному возврату долгов. Новая сфера сотрудничества имела оборотную сторону: новый источник конфликтов. Граф не считал себя достаточно компетентным, чтобы принимать участие в философских диспутах гегельянцев и младогегельянцев, но образование позволяло ему осознавать предсказательную и объяснительную мощь диалектики. «У верблюда два горба, потому что жизнь – борьба!» - неожиданно вывело перо премьер-министра на гербовой бумаге. Так родился новый девиз Миланского университета, выпускники которого теперь пополняли, в основном, ряды сардинского чиновничества, а не администрацию Габсбургов, как это было до недавнего времени.

Изменено 16.09.2020, 20:01:53 пользователем Дмитрий74
редактирование

[Дмитрий74 391]

1853. Январь – март. Выборы и варвары

«Зато теперь у нас никаких разногласий с соседями!» – Кавур наскоро пробежал глазами подготовленную секретарём выжимку из публикаций в крупнейших зарубежных изданиях, убедившись в главном: Австрия проглотила обиду молча. Всё остальное было, по существу, лишь информацией об отношении той или иной страны к объединению Италии, превратившемуся, за три года, из несбыточной мечты в основной вопрос европейской политической повестки. Несмотря на поверхностное изучение доклада, сделанные премьер-министром выводы были быстрыми, деловыми и значимыми: средства, отложенные на войну, перенаправлялись на программу модернизации флота, инфраструктурные и колониальные проекты. От некоторых идей приходилось отказаться, но, справедливости ради, следовало отметить, что это объяснялось, скорее, не недостатком денег, а переизбытком планов. Тосканский вопрос получил, наконец, окончательное решение и, раз уж Габсбурги оказались не готовы всерьёз отстаивать герцогскую корону своего дальнего родственника, следовало сосредоточиться на полноценном освоении новых провинций. Пароходы, шахты и железные дороги покоряли Италию стремительнее и надёжнее, чем штыки берсальеров! В самом ближайшем будущем, каждая провинция должна была обладать собственной сетью рельсовых путей, что самым благотворным образом сказывалось на работе промышленности и торговли.

1853 год тихим быть не обещал. Январь начался с громкого дипломатического скандала: Королевская прокуратура Сардинии изобличила герцога Леопольдо ІІ в укрывательстве наёмников, проводивших набеги в окрестностях Пармы. Обвинение в нарушении нейтралитета послужило поводом к объявлению войны. Следовало отдать должное флорентийским солдатам: несмотря на подавляющее превосходство сил вторжения, им удалось сначала подавить в зародыше про-сардинский мятеж «Молодой Италии», а затем вывести из строя железнодорожные стрелки, телеграфные линии и мосты, существенно задержав продвижение войск герцога Фернандо. Однако шансов устоять у Флоренции было не больше, чем у куриного яйца, вознамерившегося выдержать удар кувалдой. После упорного боя, расстреляв патронные сумки до самого донышка, окружённая гвардия герцога Тосканского была вынуждена сложить оружие. Потери Сардинии составили до полутора тысяч убитыми и ранеными. Леопольдо ІІ, с семьёй и немногими приближёнными, сбежал за границу. Официально было объявлено об учреждении Центрально-Итальянской Республики и выборах в Учредительное Собрание, но фактически вся полнота власти в Тоскане принадлежала сардинской военной администрации. Именно офицеры герцога Фернандо должны были обозначить границы избирательных округов, зарегистрировать кандидатов в депутаты, наконец, подсчитать голоса и подвести итоги выборов. Большинство тосканцев и без того поддерживали идею объединения под властью короля Витторио Эммануила, но сторонники республики тоже пользовались немалой популярностью. Небольшие административные манипуляции превращали 65% голосов в 80% мандатов, а раздача денег и должностей некоторым, не слишком принципиальным, оппозиционерам должна была окончательно маргинализовать республиканцев и сделать будущее Учредительное Собрание чисто номинальным, марионеточным органом, легитимизирующим уже состоявшуюся аннексию.

Образцом для подражания должна была послужить Парма. После захвата партизанских баз на территории Тосканы, рейды, наконец, прекратились и долго готовившийся плебисцит состоялся. Как и ожидалось, подавляющее большинство участников проголосовали за объединение с Королевством Сардиния. Успеху способствовало завершение строительства Пармской железной дороги и масштабная общеитальянская пропагандистская кампания, развёрнутая правительством Кавура. Впечатление немного смазывалось тем фактом, что Ватикан и Неаполь запретили проведение ежегодного фестиваля «Единая Италия» на своей территории, хотя понять опасения папы и сицилийского короля было немудрено.

Из мировых правительств, лишь Россия и Испания осторожно осудили действия Сардинии в Центральной Италии, да и то, на уровне неофициальных заявлений. Пруссия и Португалия высказали готовность поддержать Турин силой оружия. Великобритания, Франция, Бельгия, Турция и Швеция выразили поддержку сардинской политики в более умеренных выражениях. Некоторые страны уведомили о готовности оказать дипломатическую и военную помощь по секретным каналам. Остальные промолчали. Пассивность Австрии предопределяла мирный исход Тосканского кризиса и, таким образом, он становился хорошим стресс-тестом на прочность созданной Сардинией системы союзов. Забавно, что Россия и Испания, резче всех оценившие захват Флоренции и изгнание герцога Леопольдо, параллельно вели активные переговоры с Сардинией. Результатом контактов с Петербургом стал новый торговый договор, а дипломаты королевы Изабеллы обсуждали углубление и развитие секретных соглашений между Пьемонтом и пиренейскими странами – предполагалось заменить испано-сардинский и португало-сардинский договор на новый, единый и детализированный трёхсторонний пакт.

Красноречивым свидетельством успехов дипломатии Кавура служило и количество иностранных официальных визитов, состоявшихся в начале 1853 года. Министры иностранных дел России, Швеции, Бельгии, Бразилии, Турции, Испании и Португалии прибыли в Турин для обсуждения перспектив дальнейшего сотрудничества с Сардинией. В свою очередь, Сардиния официально заявила о поддержке политики британского кабинета. Не то, чтобы Британия остро нуждалась в подобных гарантиях, но напоминание о могущественном союзнике должно было повысить международный престиж Витторио Эммануила и охладить пыл враждебно настроенных правительств.

Продолжалась колонизация Африканского Рога, где, для бесперебойного снабжения религиозных и торговых миссий были оборудованы стационарные якорные стоянки. Кавур распорядился об организации ряда научно-исследовательских экспедиций в земли берберов. Снаряжённые миланским торгово-географическим обществом зоологи и врачи, под руководством участника «Молодой Италии» и героя войны, профессора Горацио Антинори, благополучно начали свою миссию в марте, но этнографическая экспедиция Одоардо Беккари была вынуждена вернуться в Геную из-за противодействия турецких властей. В интервью для «Коррьере делла Сера», Кавур прокомментировал эту новость следующим образом: «Что ж, доктор Беккари не преуспел в изучении обычаев берберов, но отказался перенимать варварские обычаи падких до взяток османских чиновников. И кто скажет, что это не огромная победа для итальянской науки, тот ни черта не понимает ни в итальянцах, ни в науке!»

[Northern Neighbour 3,184]

1 час назад, Дмитрий74 сказал:

развитие секретных соглашений между Пьемонтом и пиренейскими странами – предполагалось заменить испано-сардинский и португало-сардинский договор на новый, единый и детализированный трёхсторонний пакт.

Ваш дневник как всегда прекрасен ,но вот на месте французского и австрийского игрока я бы высказал хоть какую то озабоченность действиями сардинско-пьемонтсконо правительства.Их молчание удручает..

1 час назад, Дмитрий74 сказал:

этнографическая экспедиция Одоардо Беккари была вынуждена вернуться в Геную из-за противодействия турецких властей.

Это означает что турецкий игрок  выразил прямой протест по дипломатическим каналам или что он отправил свою экспедицию в этот регион ? В любом случае радует что хоть кто то следит за действиями других игроков в зоне своих интересов.

[Дмитрий74 391]

3 минуты назад, Northern Neighbour сказал:

турецкий игрок  выразил прямой протест по дипломатическим каналам

Нет, просто рандомно не сработала колониальная карточка. Но игроки следят за колониями, вообще говоря, я обсуждаю предварительно, куда можно высылать своих эмиссаров. Или объясняюсь по поводу высланных без обсуждения.

По Тосканскому кризису у французов своё видение ситуации, а австрийцы, да, пассивны что-то совсем. Им придётся проявить твёрдость, когда я приду за Венецией, хоть это и не завтра случится, конечно.

[Northern Neighbour 3,184]

12 минуты назад, Дмитрий74 сказал:

Нет, просто рандомно не сработала колониальная карточка. Но игроки следят за колониями, вообще говоря, я обсуждаю предварительно, куда можно высылать своих эмиссаров.

Ну вот ,а я уж обрадовался (.

13 минуты назад, Дмитрий74 сказал:

Им придётся проявить твёрдость, когда я приду за Венецией, хоть это и не завтра случится, конечно.

Может пора уже начать делить эту молчаливую лоскутную империю ? Россия бы не прочь получить Галицию . Пруссия и даже Турция тоже будут не прочь что нибудь прибрать ).

[Дмитрий74 391]

Только что, Northern Neighbour сказал:

Ну вот ,а я уж обрадовался

Кен достаточно активно играет. Но Сомали с Эритреей не очень-то контролируются султаном, там и сейчас-то никаких властей нет, что уж про середину 19 века говорить.

Остальное, наверное, лучше по секретным каналам. Сардиния не скрывает тёплых чувств к Габсбургам, конечно:)

[Stratman 337]

2 часа назад, Northern Neighbour сказал:

Россия бы не прочь получить Галицию . Пруссия и даже Турция тоже будут не прочь что нибудь прибрать ).

Кстати, одним из первоначальных сюжетов в PON5 мог стать союз России , Пруссии и Сардинии против Австрии. О таком развитии событий пишет и мануал, где оцениваются перспективы стран в начале партии. У Австрии тогда невольно получилось войти в союз с Россией на почве обоюдной и обильной дипломатической переписки, от которой мы оба получали огромное удовольствие и на почве перспектив по разделу Балкан.

Однако, вариант Россия + Пруссия (+Турция) против Австрии вполне адекватен. Боюсь, что и Сардиния не останется в стороне. ...

Помимо восхитительных заметок Дмитрия больше нет никакого описания хода этой партии, и не хватает "общего" обзора - что вообще происходит на глобусе PON5.

 

[Northern Neighbour 3,184]

38 минут назад, Stratman сказал:

Помимо восхитительных заметок Дмитрия больше нет никакого описания хода этой партии, и не хватает "общего" обзора - что вообще происходит на глобусе PON5.

Так ничего и не происходит. Все клепают фабрики и колонии. Англичанин несколько раз в чате жалостливо  умолял купить у него какие нибудь товары,   . Я уж не стал данному игроку давать советы как свои товары должна продвигать главная империалистическая держава , и что флот и армия у страны есть не только чтобы воевать - зачем мне еще большее усиление главного внешнеполитического соперника )) 

[Stratman 337]

5 минут назад, Northern Neighbour сказал:

Так ничего и не происходит. Все клепают фабрики и колонии.

Новая война взбодрит мировое сообщество))

 

[Дмитрий74 391]

1853. Апрель – июнь. Секретный Пакт Полишинеля

 

«Зато наши берсальеры стреляют быстрее всех в мире!» - Кавур прихлебнул ещё вина, приходя в себя после трудного разговора с депутатами торгово-промышленной фракции. Сто шестнадцатая убедительная причина отложить налоговую реформу была так же реальна и весома, как и предыдущие сто пятнадцать. В самом деле, новые казнозарядные винтовки, системы Каркано, разработанные благодаря военно-техническому сотрудничеству с дружественной Пруссией, стоили очень недёшево и подвергать риску доходы бюджета именно сейчас, в момент перевооружения армии, было бы чистым безумием, но представители индустриального лобби справедливо отмечали, что запас веских причин и убедительных аргументов правительства пополнять значительно проще, чем финансовые резервы предприятий. В конечном итоге, многострадальный законопроект был вновь отложен, а на армейских полигонах весело затрещали учебные залпы: солдаты торопились освоить полученную новинку.

Без всякого преувеличения, можно было сказать, что весной 1853 года сардинский пехотинец, воодушевлённый многочисленными победами и вооружённый по последнему слову техники, стоил полутора вражеских. Это давало законный повод для гордости, но ни в коем случае не позволяло задирать соседей или даже забыть о существующих угрозах: Кавур прекрасно понимал, что Австрия легко может выставить на фронт втрое большую армию, а сравнение военного потенциала Франции и Сардинии вообще навевало депрессию. Победы забудутся, технологическое лидерство, со временем, сойдёт на нет, а вот разница в демографии и экономике – вещь более стабильная и, быть может, в конечном итоге, правы окажутся именно предприниматели, предлагавшие отменить сословные налоговые привилегии немедленно, а армию перевооружить, как-нибудь, потом. Разумеется, даже и в этом случае, о сомнениях премьер-министра узнает лишь бокал бароло, а на людях граф обязан излучать непоколебимую уверенность и твёрдость.

Экономика, впрочем, вовсе не выглядела угнетённой или отсталой. В Тоскане была начата промышленная добыча угля: мануфактуры маленького герцогства могли обходиться кустарной добычей в открытых карьерах, но заводы объединённой Северной Италии требовали чудовищного количества топлива, обеспечить поставки которого могли только современные шахты, с грузовыми лифтами и продуманной системой вентиляции. Внешнеторговые операции Сардинии достигли небывалого размаха, главным образом, за счёт оживления связей с пиренейскими странами.

Налоговые поступления позволяли не только закупить винтовки Каркано для армии, но и отправить новую порцию поселенцев на Африканский Рог, приобретавший всё более отчётливые черты заморской территории Сардинии. Вести от экспедиции Горацио Антинори не радовали: исследователи страдали от малярии, а местные проводники бросили путешественников на произвол судьбы в каменистых пустынях Эритреи. По всей видимости, отважному профессору придётся свернуть проект и вернуться в Геную, но опыт отчаянного предприятия послужит организации новых экспедиций, подготовленных и обеспеченных лучше прежнего. Сардиния нуждалась в транспортной флотилии в африканских водах и войсках, охраняющих безопасность новых поселений. Маршалу Франчини было поручено формирование колониального корпуса. Корпус насчитывал не так много активных штыков: всего одну двухбатальонную бригаду, но зато включал множество армейских специалистов. Интенданты, геолого-разведочные партии, картографы и жандармы были, в африканских условиях, важнее, чем ударная мощь. Командующий настаивал на развёртывании армейского госпиталя в составе корпуса, но это было делом будущего – найти в Сардинии достаточно врачей для отправки в Мозамбик и Сомали, в данный момент, представлялось невозможным.

За рубежом жизнь тоже не стояла на месте. Испания развернула широкомасштабную кампанию железнодорожного строительства, начавшуюся с магистрали Барселона – Мадрид – Бильбао. В далёких среднеазиатских пустынях конница хивинского хана нанесла серьёзное поражение русскому корпусу графа Воронцова. Бывший командующий Кавказской армией вот уже второй раз становился жертвой тайных дипломатических интриг: Европа не успела забыть инцидента в Карсе, когда почти подписанный мир едва не был сорван из-за перестрелки турецкого гарнизона с авангардом возвращавшихся на родину войск графа. Теперь манёвры русского корпуса неподалёку от кочующих хивинцев были истолкованы Амин-ханом как неприкрытая подготовка к агрессивной войне и стали поводом к нападению. По сообщениям газет, в последовавшей серии столкновений, корпус Воронцова потерял около 25 тысяч солдат, что, вероятно, составляло большую часть сил Империи в регионе. Шансов в противостоянии с разъярённым русским медведем у маленькой Хивы было немного, но первоначальный успех кочевников вызвал немалый резонанс.

Гораздо незаметней для широкой публики прошла морская кампания Франции в водах Индо-Китая. Таиландские пираты, действовавшие, кажется, под флагом тайпинских повстанцев, дерзко атаковали французскую колониальную эскадру и даже сумели сжечь несколько боевых кораблей. Бонапарт распорядился об организации карательных экспедиций против баз морских разбойников и, вскоре, виновные в позорном поражении второго в мире флота, а может быть, те, кого назначили виновными для успокоения общества, болтались в петле на рее французского флагмана. В перспективе, это могло стать поводом для вмешательства Наполеона ІІІ в китайскую гражданскую войну.

В Европе, кажется, назревало обострение отношений между Британией и Австрией. На фоне возникшего кризиса, дипломаты из Уайт-холла заговорили о возможности открытого военного союза между Сардинией и Британской Империей. Предложение не вызывало возражений Кавура в той части, которая была продиктована искренними опасениями по поводу австрийской угрозы. Следовало, однако, убедиться, что такой союз не вовлечёт Сардинию с конфликт с какой-нибудь другой, вовсе не враждебной, страной и будет нормально воспринят традиционными союзниками Турина.

Плодотворные переговоры с пиренейскими странами стали причиной курьёза. Оказалось, что копии секретных дипломатических протоколов, по ошибке, доставлялись в ратушу Пальмы, где, в соответствии с обычаями местного самоуправления, были доступны любому, кто пожелает их прочесть. Трудно сказать, много ли шпионов посетило Майорку за время трёхсторонних переговоров, однако Договор Балеарской Лиги, по всей видимости, должен был стать первым в истории условно-секретным договором, то есть секретным, при условии, что раскрытием этих секретов никто всерьёз не озаботился. «Не так уж трудно быть первым – требуется лишь капелька безумия», - улыбнувшись, подумал Кавур, и последняя капля ароматного красного безумия с лучших савойских виноградников окончательно смыла остатки министерской хандры.

Изменено 12.12.2020, 19:06:34 пользователем Дмитрий74
редактирование

[Northern Neighbour 3,184]

@Дмитрий74  Как всегда  ваш ААР  превосходен !

 

39 минут назад, Дмитрий74 сказал:

В Европе, кажется, назревало обострение отношений между Британией и Австрией. На фоне возникшего кризиса, дипломаты из Уайт-холла заговорили о возможности открытого военного союза между Сардинией и Британской Империей.

А в чем причина этого обострения ? Или это такое завуалированное- иносказательное  описание того как Сардиния сама подговаривает  Британскую Империю на военный союз против Австрии. Но честно говоря не могу представить зачем Британии  это может быть нужно .

 

 

[Дмитрий74 391]

15 минут назад, Northern Neighbour сказал:

А в чем причина этого обострения ?

Я не знаю. Но по какой-то причине Британия и Австрия испытывают взаимное недовольство. Возможно, всё-таки Лондон острее воспринял колонизацию Персидского Залива, чем показалось на первый взгляд. Инициатива по заключению союза исходит от британцев. Сардиния пока думает над предложением.

[Northern Neighbour 3,184]

9 минут назад, Дмитрий74 сказал:

Инициатива по заключению союза исходит от британцев. Сардиния пока думает над предложением.

Эка вам подфартило , а вы еще ломаетесь )).

Вобще пока ваша  Сардиния выглядит самым главным счасливчиком кампании - в Большой Войне вы главный выгодополучатель оказались , сейчас главная мировая держава вам союз против вашего заклятого врага предлогает .

[Дмитрий74 391]

1 минуту назад, Northern Neighbour сказал:

Сардиния выглядит самым главным счасливчиком кампании

Маленькая бедная Сардиния вовсе не стремится вызывать чью-то зависть, а тем более злость. Просто старается перестать быть маленькой и бедной

_________

добавлено 2 минуты спустя

Ну, и должность британской "шпаги на континенте" она, конечно, почётная. Но опасная.

[Дмитрий74 391]

1853. Июль – сентябрь. Балеарская Лига

 

 

«Зато переговоры в Пальме, наконец, завершены!» - Кавур читал доклад военно-морского министра о плачевном состоянии эскадры после перехода вокруг Африки и размышлял о возможностях флота по переброске войск на Дальний Восток, в случае обострения отношений с Китаем. Якорные стоянки в Восточной Африке и торговая флотилия, базирующаяся на факториях Ост-Индской Кампании, должны были повысить шансы на успех подобной операции, но суда снабжения ещё только достраивались, а договор с Британской Империей – согласовывался. Состояние бюджета позволяло с оптимизмом смотреть на перспективы увеличения транспортного тоннажа, хотя мысль о необходимости вновь разговаривать с промышленным лобби об откладывании налоговой реформы заставляла премьер-министра вздрогнуть. Впрочем, как бы высоки ни были налоги, сардинская буржуазия не могла пожаловаться на состояние дел. Экспорт вин, шелков, фруктов, мануфактуры и ювелирных изделий стабильно рос, внутренний спрос надёжно обеспечивал высокие доходы производителей и торговцев, а, следовательно, все разговоры о непосильном налоговом бремени – это лишь проявление непомерной жажды наживы со стороны недостаточно патриотичных воротил. В августе пришлось пойти даже на ограничение внутренней продажи шёлка – желание туринских и миланских модников носить дорогую качественную одежду ставило под угрозу поставки по внешнеторговым контрактам и могло стать причиной утраты позиций на мировом рынке – так о какой бедности ведут речь эти парламентские лицемеры?! Дополнительным аргументом в пользу существующей налоговой системы могло служить общественное мнение соседей; подданные Святого Престола и жители Королевства Обеих Сицилий всегда с завистью говорили о системе образования в Пьемонте или о сети железных дорог, покрывавших Северную Италию. В немалой степени это объяснялось целенаправленной пропагандой «Молодой Италии» и сардинских дипломатов, но авторам многочисленных статей, памфлетов и листовок не приходилось лукавить: возможность легко выучиться читать или быстро добраться до нужного места, вне всякого сомнения, оживляла деловую активность, делала жизнь приятнее, разнообразнее и, в конечном итоге, богаче.

Колониальная экспансия продолжалась, миссионеры осваивали всё новые регионы на побережье Красного моря, а скорое прибытие корпуса Франчини должно было окончательно закрепить сардинское доминирование на Африканском Роге. Идею создания опиумных плантаций в Восточной Африке пришлось временно отложить: колонистам недоставало рабочих рук для реализации подобного проекта, использование рабского труда категорически запрещалось как национальным законодательством Сардинии, так и подписанными ею международными соглашениями, а культура работы по найму оказалась глубоко чужда аборигенам, но Кавур не унывал. Местные племена всё глубже втягивались в неравноправный товарообмен с местными торговыми миссиями, долги общин росли и, со временем, вожди берберов должны были самостоятельно прийти к мысли о том, насколько выгодно помогать белым людям в обработке полей и уборке урожая. Туземцы пытались выкарабкаться из кредитной петли путём построения набеговой экономики – вожди, купившие больше устаревших кремниевых ружей, пытались пополнить казну военной добычей, что привело к острым межплеменным столкновениям в Хартуме, однако реальными последствиями этого могло стать только подорожание европейских огнестрельных игрушек и взаимное ослабление племён.

Сардинская дипломатия кардинально отличалась от берберской и последовательно придерживалась противоположного принципа: умножать не врагов, а друзей. В середине 1853 года, по этому пути было сделано немало новых шагов. Государственный визит укрепил дружественные отношения со Швейцарией. После долгих переговоров был, наконец, подписан Пакт Балеарской Лиги. Трёхсторонний договор между Испанией, Португалией и Сардинией охватывал широчайший круг вопросов европейской и колониальной политики, обеспечивая прочную основу для экономического, политического, научного и военного сотрудничества средиземноморских стран. Враждебно настроенному правительству следовало трижды подумать о последствиях опрометчивых шагов: ультрасовременная сардинская армия, внушительный испанский флот, стратегическая неуязвимость обширных колоний по всему миру гарантировали серьёзные неприятности даже крупной коалиции, не говоря об отдельных странах, решившихся на конфликт с любым участником Лиги.

Значительный прогресс был достигнут на переговорах с Британией, чему немало поспособствовал внезапно разразившийся гонконгский кризис. Китай выступил с обширной политической декларацией, провозглашавшей курс на союз с Российской Империей, задачу скорейшего подавления восстания тайпинов, восстановление национального суверенитета в Гонконге и развитие торгово-экономического сотрудничества с Европейскими странами. Англия восприняла угрозу своим интересам на Дальнем Востоке довольно серьёзно и стала относиться к условиям военного союза гораздо более гибко, чем прежде. Империя Цин продемонстрировала принципиальность: сравнительно мягкий комментарий сардинского внешнеполитического ведомства об уважении к суверенному праву вступать в любые союзы, поддержке законного правительства в гражданской войне, стремлении развивать международные торговые связи и необходимости уважать интересы жителей европейских сеттльментов, обеспечивающих основу для экономического взаимодействия, встретил острую отповедь. Китай заявил о том, что о подлинно равноправном сотрудничестве можно будет говорить лишь после колонизации Генуи азиатскими миссионерами. Перспектива войны на противоположном конце земного шара требовала скорейшей реализации программы создания современного парового флота, но, вместе с тем, условия партнёрства с Великобританией были, очевидно, выгодными и позволяли приблизить долгожданный момент объединения Италии.

Другим очагом обострения мировой остановки стала южная граница России. Хивинские кочевники продолжали удивлять мир: в пустыне Кара-Кум им удалось нанести серьёзные потери корпусу уральских казаков, а небольшой отряд отборной ханской конницы совершил успешный рейд на неприкрытое каспийское побережье, в ходе которого был сожжён порт и разрушены укрепления вокруг Актау. Ещё один рейд, на Аральск, хотя и провалился, но заставил штаб графа Воронцова ускорить подготовку к штурму Хивы; припасы осаждающих, отрезанных от снабжения многочисленными отрядами кочевников, могли истощиться гораздо раньше, чем погреба и склады осаждённой крепости. На фоне непростой хивинской кампании, турецкие власти на Северном Кавказе приняли решение об изгнании русских купцов, развернувших чайные плантации и торговые лавки в окрестностях Карса. Султан уверял, будто такое решение было самостоятельной инициативой местных религиозных властей, но Петербург отнёсся достаточно прохладно к подобным объяснениям. Трудно было поверить, что Россия пойдёт на одновременный конфликт с Хивой и Турцией, да ещё поддержит Китай в гонконгском кризисе, однако Азия, вне всякого сомнения, становилась горячим местом и перемещалась в центр внимания мировой дипломатии. «Orientum lux, свет приходит с Востока», - подумал образованный граф на латыни. – «Не стал бы этот свет отблеском пожарища!»

Изменено 29.01.2021, 12:52:10 пользователем Дмитрий74
редактирование

[Northern Neighbour 3,184]

4 часа назад, Дмитрий74 сказал:

размышлял о возможностях флота по переброске войск на Дальний Восток, в случае обострения отношений с Китаем

Ого, у Сардинии проснулись невиданные милитаристские амбиции ). И явное  желание услужить Британии для дальнейшего использования дружбы с ней  в своих интересах. 

 

Активная внешная политика Пьемонта- Сардинии по объединению Италии  и созданию Южноневропейско союза  конечно похвальна , но в очередной раз расстраивает отсутствие реакции  соседних стран,  , как будто ими управляют не живые игроки а тупой ИИ. Игрокам Франции ,Австрии и даже в какой то степени Турции , похоже плевать что происходит вокруг их стран . Печально ...

Если никакой реакции от данных игроков я в ближайшее время не увижу то буду горько разочерован нашей игрой .

 

 

[Дмитрий74 391]

1 час назад, Northern Neighbour сказал:

для дальнейшего использования дружбы с ней  в своих интересах

Вот до гонконгского кризиса переговоры с англичанами шли так себе, а непосредственная угроза Гонконгу сделала Лондон гораздо покладистее.

[Northern Neighbour 3,184]

45 минут назад, Дмитрий74 сказал:

Вот до гонконгского кризиса переговоры с англичанами шли так себе, а непосредственная угроза Гонконгу сделала Лондон гораздо покладистее.

Знакомая история -мне при игре за Британию , одного подозрения дружбы Испании с Россией хватило что бы сильно занервничать и держать всю войну  сильный корпус в Гибралтаре .