Меж двух миров. Средневековая Армения

[Gaenkelti 149]

Вступление

 

Гербовый знак рода Багратуни, символ средневекового Армянского царства

 

Одни из самых интересных регионов для начала игры в Crusader Kings — это те части карты, где происходит столкновение миров. Например, регион Северного моря с Британией и Скандинавией, где христианская цивилизация Европы сталкивается с языческим миром викингов, скальдов и вёльв, словно вышедшим из мифической истории. Или Пиренейский полуостров, где столкнулись миры христианских королевств северной Испании с магометанским халифатом, фронтиром арабских завоеваний. У народов, живущих в таких рубежных регионах, складываются одни из самых сложных, драматичных, интересных историй. Здесь постоянно сталкиваются цивилизации, подобно элементарным частицам в каком-то гигантском эксперименте. Здесь рождаются самые необычные сочетания культур, народов, религий. 

 

Среди таких "регионов столкновений" выделяются Ближний Восток и Закавказье, которые служили границей миров с глубокой древности. Здесь как будто проходит граница нескольких тектонических плит, которые несут на себе принципиально разные культуры. Меняются государства, народы и религии, но вечным остаётся это состояние "границы миров", где, кажется, ни одному не суждено окончательно победить. 

 

 

Удивительней всего показалась история армянского народа, который, живя буквально на самом разломе миров, сумел сохранить себя среди всего этого постоянного исторического хаоса, словно превратился в местную константу. Что бы ни случилось, какие бы потери ни приходилось нести, армяне переживали всё, всех завоевателей, все чужие империи и до сих пор сохранили ядро своей этнической территории, даже теряя, время от времени, свою государственность. 

 

Поэтому я выбрал армян, которые на раннем старте кампании Crusader Kings 3 находятся в самом сложном положении — от их былой государственности остались осколки, рискующие утонуть в арабо-мусульманском или византийском, греко-христиаском море. Как пойдёт их история, если её возьмусь писать я? Смогут ли они возродить свою государственность, сохранить свою веру и саму свою этничность?

 

Важно предупредить, как я играю в Crusader Kings 3. Я не стремлюсь "выиграть", не стараюсь всех победить и завоевать, не желаю быть самым сильным и победоносным. Для меня важнее сочинение своей версии истории через игру и меня устроит если даже в процессе придётся проиграть. Из поражений тоже получаются хорошие истории, как я пытался показать в Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. . Crusader Kings 3 даёт возможность учитывать характер персонажей — и я стараюсь играть так, как поступали бы люди с их чертами личности. В силу этого я могу поступать даже так, как невыгодно мне, игроку, но как поступили бы, на мой взгляд, игровые персонажи, в той или иной ситуации, которая складывается в игре. Разумеется, при этом приходится делать скидку на то, насколько может быть ограниченным собственное суждение о возможном чужом поведении. Но всё-таки не будет "красить карту" и интриговать неамбициозный и скромный персонаж, который довольствуется тем, что есть. А храбрый, но лишённый амбиций, скорее будет послушно ходить за своим сюзереном, чем вести самостоятельные войны. И не будут братья, между которыми нет обид и которые дружили в детстве, воевать за объединение царства, которое разделили после смерти отца, хотя многим игрокам разделённое государство (что часто бывает на ранних этапах игры) не даёт спокойно играть. Не будет персонаж абузить опцию "попросить денег у главы конфессии", если он не жадный, а тем более если он набожный — такой скорее сам будет донатить своей конфессии и строить религиозные сооружения. И так далее, и тому подобное.

 

Это даже более сложный вызов — отыграть так, чтобы и выжить, и стать сильнее, при этом не пойдя против здравого смысла и характера доставшегося персонажа. 

 

Я не сосредотачиваюсь только на персонаже-правителе, за которого играю, поэтому могу уделить внимание и другим его детям, родственникам, остальным придворным или даже случайным гостям. Иногда я люблю играть роль случайной судьбы, фортуны, которая вдруг возвысит кого-нибудь "из грязи в князи".

 

Вообще я, скорее, создаю не описание кампании, а свою версию истории, поэтому могу насыщать свой рассказ моментами, которых в кампании не было или почти не было — например, чтобы объяснить причины восстаний или религиозно-политических конфликтов, каких-либо личных ссор или трагедий, обид или сильных впечатлений. Даже хозяйственное развитие не остаётся без моего внимания и время от времени я характеризую экономическое состояние территорий, на которых расположены владения моей династии, описываю последствия реформ или эпидемий — то, что в игре либо не видно совсем, либо отражается в модификаторах провинций.

 

Смены каких-то игровых показателей, вроде сокращения доходов казны или усиления авторитета короны я буду описывать как события, которых на самом деле в игре не происходит, вроде экономических кризисов, оттока или, наоборот, наплыва населения, конкретных законов и реформ, проведённых правителями и тому подобного. 

 

Поэтому прошу не удивляться, если вы встретите много такого, чего в игре нет или почти нет. На мой взгляд это нужно для полноты исторического описания (пусть и псевдоисторического). 

 

Также я стараюсь учитывать особенности времени, места и народа, за который играю — поэтому многие названия будут заменены на средневековые армянские или греческие, в том числе и те, которых в оригинальной игре нет. 

 

Поэтому армянский король будет тагавором или деспотом (под влиянием Византии), наследник царя — аваг ишхан, армянский барон — азат, градоначальник — кахакапет, герцог — бдешх (женщина - бдешхауни) или дукс, граф — ишхан (жен. - ишхауни) или стратиг. Армянские придворные также будут носить армянские придворные титулы — спарапет (главнокомандующий, маршал), спаспет (командующий полевой армии), дпрапет (канцлер), азарапет (управляющий), аспет (тайный советник), дзиавор (рыцарь). Армянская знать — нахарары, элитная армянская тяжёлая кавалерия — айрудзи (армянские катафрактарии). 

 

Армянское баронство — это гавар, а более крупное образование (аналогичное графству или княжеству) — ашхар, аналог герцогства - наанг. 

 

Название областей, городов, земель даю как есть в англоязычном оригинале игры, хотя они не всегда соответствуют историческим, особенно учитывая их изменения. Также если сказано, что такая-то земля издревле принадлежала тем-то или издревле была населена таким-то народом — то речь опять же, о ситуации в мире игры. То же и о религии — если некая вера называется исконной, а другая - чужеродной, даже враждебной, это сделано лишь с оглядкой на обстановку в игре и не преследует цели оскорбить чьи-либо чувства.  

 

Когда описание касается других народов — я, в меру знаний, стараюсь использовать их названия и титулы.

 

Вообще всё, что вы прочитаете дальше — это плод развития моей кампании в видеоигре, с добавлением моего вымысла и доли исторических знаний. О реальной истории Армении, в том числе средневековой, вы можете узнать из Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.  Нуне Мхитарян, на канале Армянского музея Москвы и культуры наций. Отчасти на этот курс я и сам опирался при составлении кампании. О разнице между армянской и православной церквями — теме, которая не раз затрагивается в ходе кампании, на мой взгляд хорошо рассказывает в Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. священник армянской церкви. Тема это преимущественно чисто теологическая, поэтому я её в своём описании стараюсь упростить.

 

Пожалуй, это всё, что нужно сказать для предисловия и теперь, наконец, можно приступать к изложению самой кампании.

Изменено 08.10.2025, 09:00:21 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Армения до событий игры

 

Всевышний обрёк человечество водам потопа. И только праведному Ною суждено было спастись и заключить с Богом Завет о том, что не будет больше истреблена жизнь на Земле.

 

У Иафета, третьего сына Ноя, было семь сыновей и старший, Гомер, родил Аскеназа, Рифата и Фогарму.

 

Фогарма родил восьмерых сыновей. Сын Фогармы Хайк (или Гайк, или Гаос), праправнук Ноя по линии Иафета, не пожелав жить под властью вавилонского царя, увёл свой род к берегам озера Ван и там основал новую страну, названную по его имени — Хайастан. И это — самоназвание Армении. Хайастаном называется Армения, если создать её за персонажа армянской культуры. В ином случае она называется Арменией или Великой Арменией. Но Армения — экзоним — название, под которым страна известна у других народов. Однако и это название дано по имени одного из сыновей Хайка — Арменака.

 

Именами сыновей Хайка названы области Армении — Шар дал назваие Шираку, Герам — Гегаркунику, Сисак — Сюнику.

 

Сисак стал легендарным основателем Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. (Сисакянов) — наследственных правителей Сюника. (Однако в игре они называются “Сивник” — и поэтому будет использован такой вариант их родового имени).

 

Этим легендарным родословием армян начинает свою историю Мовсес Хоренаци, отец армянской историографии. С этих древнейших времён армянский народ принимает участие и в легендарной, и в письменной истории.

 

Троянский царь Приам призвал на защиту Трои множество народов и в их числе — отряды аримнов, которых возглавлял легендарный армянский царь Зармайр, один из потомков Хайка.

 

Хеттские, шумеро-аккадские и ассирийские документы  упоминают народы “хайасса” и “арме-шубрия”, которые проживали в тех же местах, где легенды размещают прародину армян.

 

В 782 году до Рождества Христова царь Урарту (которое тоже отождествляется с армянами) Агришти основывает крепость Эребуни — будущий Ереван.

 

Много позже Плутарх описывает армянского царя Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. как правителя огромной империи, который держал побеждённых царей Востока на положении простых слуг.

 

Великая Армения во времена Тиграна II

 

Даже после поражений от римских полководцев Лукулла и Помпея, Армения, хоть и утратила значительную часть территорий, оставалась важным политическим игроком между Римом и Парфией, а потом Римом — и сасанидским Ираном.

 

Но к году начала нашей истории, 867 году, Армения уже 400 лет как утратила независимость, побеждённая и разделённая (387 год) соседними империями. Римляне упразднили армянскую государственность уже в 391 году, а в персидской Армении продолжали править зависимые монархи и формально государственность сохранялась до 428 года, когда был свергнут последний царь из рода Аршакуни, Арташес IV.

 

Новые завоеватели, арабы, захватили армянские земли в 639-645 годах. С 701 года все земли, завоёванные арабами в Закавказье, были объединены в эмират Арминия или Арминийа. 

 

В 867 году этими землями управляет Ашот Багратуни, который признаёт ещё номинальную зависимость от багдадского халифа. Ашот - сильнейший из армянских князей, который совсем недавно прославился тем, что не пустил арабских сборщиков налогов в свои владения, а выдал им собранные налоги на границе и велел убираться.

 

Другие армянские правители, как ишханы Арана или Сюника - независимы, хотя и уязвимы, поскольку их земли - предмет амбиций как соседей с Востока, так и с Запада.

 

А третьи, как бдешх Тао-Кларжетии, и родственник Ашота Багратуни, вовсе самостоятельны и уже претендуют на образование собственного государства в землях, населённых армянами и грузинами.

 

К 867 году в наиболее уязвимом положении находится ашхар Сюник, одна из древнейших армянских земель, где правит древний нахарарский род Сивник.   

 

Сюник и Закавказье в 867 году

  

Армянская культура в игре подана как стоическая, ключевая особенность характера которой — стойкость перед любыми испытаниями, стремление выжить, что бы ни случилось. Это качество даёт лёгкий буст к здоровью в случае эпидемий, -15% к набору стресса, на 15% меньше безвозвратных потерь в боях, +5 к урону в оборонительных сражениях. Армяне — горцы (лучше снабжение в горах и на 10% больше ополчения из горных районов, но почему-то речь только о пустынных горах) и горные воины (ещё лучше снабжение в горах и ещё +10% ополчения в горных районах), командиры получают бонусы при ведении боевых действий в горах. К тому же армяне - обитатели холмов, что даёт бонусы к строительству хозяйственных построек в холмах, удешевляет строительство в холмах и оказывается особенно полезным при строительстве овощных полей в холмах. Наконец, у армян есть наследие Восточной Римской империи, а именно — её профессиональной армии, что сокращает размеры ополчения, но увеличивает допустимую численность постоянных военных отрядов, а также позволяет нанимать элитную тяжёлую кавалерию — катафрактариев-айрудзи.

  

Кроме того армяне стойкие в вере (чаще встречаются фанатичные и смиренные, скромные персонажи, на 15 снижено отношение к иноверцам и провинции с армянским населением на 30% более устойчивы к обращению в чужие религии) и фанатичные строители храмов (строить храмы легче для персонажей с чертами при фокусе на образование), строительство храмов даёт больше благочестия и ещё престиж, но и стоит дороже.

 

Армяне придерживаются христианства в изложении Армянской апостольской церкви, которая не приняла решений Халкидонского собора (451 год) и продолжает считать, что у Иисуса Христа одна природа (потому и миафизитская, по-гречески — "единая природа"), а не две, как учат церкви Запада. На фоне завоевания иноверцами-мусульманами церковь была для армянского народа оплотом памяти о собственной особости, самостоятельной истории, отдельной от исламского Востока и от христианского Запада.  

 

  

Центральные армянские земли и окрестности в 867 году

 

Сюникское государство

 

Ишхан Васак Сивник

 

Ишхан Васак и его наследник Филипп

 

Герб дома Сивник

 

Герб Сюника

 

Сивники возводят своё происхождение к Сисаку, одному из сыновей Хайка, первого вождя армянского народа. Но самый ранний предок, которого знал ишхан Васак II, это Андовк Сивник, который жил в 280 - 330 годах. Об Андовке ничего не известно, кроме того, что он придерживался “аревордизма” — специфической секты на грани христианства и зороастризма. Он был в числе тех армян, которые не приняли христианства в 301-314 годах. 

 

У Андовка было два сына — Валинак (300-339) и Андовк (305-385). Старший, Валинак, сохранял веру отца, в то время как младший, Андовк, принял христианство в изложении армянской церкви и, по слухам, был причастен к смерти Валинака, чтобы стать старшим в роду.

 

После этого в Сюнике проживало ещё 14 поколений дома Сивник, потомков Андовка. Кто-то из них был воином, как Андовк Младший, тот самый, кто, возможно, убил своего старшего брата Валинака. Кто-то священником, как другой Валинак (345-413), и его сын Ваган (390-475).

  

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.  (387-455), брат Валинака, перешёл на сторону персов, сражался против своего народа в важнейшей для армян Аварийской битве, был сторонником подчинения персам и принятия зороастризма. Персы сделали его марзпаном (правителем пограничной области) и поручили умиротворить Армению. Но служба персам кончилась для него арестом и смертью в персидской тюрьме, когда шахиншах Йездегерд II заподозрил его в измене.   

 

Но никто из них не правил всей страной, пока Шахак Сивник (576-621) не отличился на военной службе, проявив себя как блестящий полководец, а его сын Григор (592-636) не увеличил своё состояние как способный хозяйственник и торговец.

 

Сын Григора, Храхат (608-652) был первым исторически подтверждённым ишханом всего Сюника.  

 

Со времён Храхата сменилось семь ишханов Сюника из рода Сивник. Во все времена они сохраняли власть над этой землёй — и при персах, и при арабах.  

 

Под властью дома Сивник весь ашхар Сюник фактически стал отдельным государством. Здесь было своё правительство (совет ишхана), свои чиновники, свои законы, а главное — своя вера, христианство в изложении Армянской апостольской церкви, что позволяло армянам сохранять память о своей особости, отдельности от соседних народов, даже когда они бывали завоёваны. 

 

У ишхана Филиппа, отца нынешнего ишхана Сюника было четверо сыновей - Бабген, Васак, Ашот и Шахак.

  

После смерти Филиппа в начале 848 года власть наследовал его старший сын Бабген, но он умер в 851 году в возрасте 31 года. Его младший брат Васак наследовал ему как ишхан Васак II (поскольку в 740-821 годах Сюником правил его дед Васак I).

   

Васак II принял власть к своему неудовольствию - он не любил управление государством, политику и считал себя прежде всего воином, человеком, который не говорит и рассуждает, а сражается, возглавляет солдат.

 

У него уже был сын Филипп и он желал для него такой же скромной участи.  

 

Как командир и человек Васак был скромен, честен, судил и выносил решения справедливо, не жаждал славы, не любил публичности. Он хотел бы всегда оставаться на позиции верного воина, который защищает свой народ и служит своему повелителю, которым, по мысли Васака, должен был быть кто-то более достойный, призванный к власти самим Богом - и по воле, и по происхождению. 

 

Но так случилось, что править Сюником пришлось именно Васаку и он, как человек долга, не мог отказаться от обязанности, даже если она была ему не по душе. Таков был его характер - добросовестно исполнять любое задание. Впрочем, Васак никогда не был слепым исполнителем и всё-же был способен выработать собственное представление о целях и задачах, которые следует поставить.

 

Как правитель Васак должен был вникать в дела государства и прежде всего ему пришлось решать сложную и ответственную задачу - сохранение Сюника как независимого владения. 

 

На севере Сюника находился незаисимый Аран, где правил ишхан Смбат Арраншахик. Он владел большой территорией - Хаченом и Эрети, помимо собственно Арана. Присоединение Сюника могло расширить его небольшое государство и сделать его почти равным другим сильным армянским правителям - Торнику Багратуни (бдешху Тао-Кларжетии) и батрик-ал-батарику Ашоту Багратуни, который правил в “сердце” Армении.  

 

А с востока угрожал эмират Йезидидов, где правил независимый эмир Хайтхам Йезидид, свирепый мусульманский правитель, известный, что лично упражнялся в искусстве пытки.

 

Безопасность Сюника в таких условиях мог гарантировать только сильный союзник - либо через брак, либо через вассалитет. Но утрачивать независимость, становясь чьим-то вассалом, Васак не желал.

 

А заключать брачный союз было просто не с кем — у достаточно сильных правителей по соседству не было дочерей на выданье, чтобы помолвить или женить их на сыне Васака. Пришлось Васаку любыми способами собирать сведения о подходящих невестах в окрестных и отдалённых землях, в надежде найти хоть какого-то достаточно сильного союзника.  

 

Только в начале следующего 868 года Филипп сын Васака был помолвлен с Дионисией Пакурианос, младшей дочерью греческого стратига Саббатиоса, правителя Месинопола во Фракии. На время это обеспечило Сюник сильным союзом, поскольку стратиг Саббатиос мог выставить до 700 человек. Это было довольно много, учитывая, что сильнейший армянский правитель Ашот Багратуни мог выставить тысячу воинов. 

 

После 868 года начались войны, которые вели друг с другом соседи Сюника.

  

Аранский ишхан Смбат напал на эмира Хайтхама Йезидида - и таким образом два сильнейших соседа Сюника были заняты войной. В пределах Аббасидского халифата начались восстания, а с севера приходили слухи о движении многочисленных печенежских племён, которые грозили вторгнуться в Закавказье. 

 

Ишхан Васак по совету собственного брата и драпета Шахака, более опытного в дипломатии, сохранял независимость, видя, как соседи отвлекаются на другие конфликты.

 

А азарапет Ашот Сивник, двоюродный брат ишхана Васака, оказался отличным управляющим, который обеспечивал казну дополнительными доходами за счёт торговых операций. 

 

Впрочем, Васак, не столь хорошо понимавший в хозяйстве, не инвестировал эти средства в развитие собственных владений, а предпочитал строить укрепления. Столица Сюника, крепость Капан, была окружена фортами и сторожевыми башнями, расположенными на возвышенностях, а гарнизон крепости увеличен на 250 человек.

 

  

Ишхан Васак (второй справа) и его родственники-советники

 

В 870 году Васак помолвил своего дальнего родственника Смбата Сивника (по линии старшего сына своего деда) с племянницей ишхана Смбата Арраншахика. Это не вело к формальному союзу, но укрепляло отношения с одним из сильных соседей.

  

А с 871 года аббасидский халиф ал-Мутазз и византийский император Василий Македонянин начали войну за Киликию и опасность на юге тоже временно была успокоена, поскольку сильнейшие соседи отвлеклись на войну друг с другом. 

 

Как независимый правитель Васак почувствовал себя более уверенно. Хоть он и не был прирождённым государем, но, освоившись на положении ишхана, он исходил из желания сохранить независимость подольше и не идти на поклон к более сильным правителям без крайней нужды. 

 

В 873 году в соседний Ширван вторглись печенеги, их правитель Аба Вулатсопон изгнал из Ширвана мусульман и утвердил здесь хуррамизм. Это была мессианская вера, основанная на идее борьбы двух начал, света и тьмы. Божество этой веры воплощается в известных лидерах, пророках и теперь — в предводителях печенегов, которые и привели их в новые земли. В 873-874 годах Аба выиграл тяжёлую борьбу за Муган с правителем Арана.

 

Тем временем ишхан Васак старался привлечь в Сюник побольше переселенцев - в основном армян, но также греков и персов. Ему нужны были новые подданные, которые платили налоги и могли служить в армии. Сюник был ещё слабо заселён, особенно его северная часть, которая представляла собой почти безлюдные горы и холмы. Эти земли при умелом управлении могли стать богатым скотоводческим краем.

 

В 875 году Ашот Багратуни, правитель армянских владений арабского халифата, начал восстание против халифа ал-Мутазза, пользуясь его ослаблением в войне с Византией. 

 

Ишхан Васак сочувствовал этому восстанию, поскольку уважал Ашота, но не присоединился к нему, отправившись вместо этого на помощь своему союзнику Саббатиосу Пакурианосу, который восстал против дукса Антемия, правителя Стримона. Обязательства перед союзником для честного Васака были важнее даже общего дела армянского народа.

  

Во Фракии Васак участвовал в осаде Месинопола, а потом в битве при Смоляне, где помог своему греческому союзнику разбить армию Андроника Дуки. При этом отличился сын Васака Филипп, который ранил в бою Николаоса Дуку, сына правителя Пафлагонии.  

 

Cюникский отряд под началом Васака участвовал в осаде Ксантии, а потом - крепости Серре. В мае 878 года война закончилась победой стратига Саббатиоса — его враг дукс Стримона Антемий отрёкся от власти.

  

С триумфом ишхан Васак отправился домой, отпустив пленных без выкупов, даже знатного юношу Адриана Гидоса, за которого могли заплатить родители.  

 

Тем временем власть халифата в Армении рушилась на глазах. Бдешх Ашот одерживал победу за победой, а к нему присоединились ещё и армянские простолюдины, которые подняли восстание в защиту веры во главе с Мамигоном Арзруни. 

 

Мамигон Арзруни, предводитель армянского народного восстания

    

Одновременно в земли халифата вторглись печенеги из Ширвана. Они захватили всё от Талиса до Урмии. Наконец, в начале 881 года на халифа ал-Мутазза напал тулунидский султан из Египта. Казалось, власть Аббасидов действительно зашаталась по всему Ближнему Востоку, от Египта до Армении. 

 

Многие убеждали ишхана Васака воспользоваться ситуацией и тоже вторгнуться в пределы халифата, но он, ссылаясь на свой военный опыт, говорил, что благоприятное время ещё не наступило, и что он не будет нарушать мир с Аббасидами, пока не узнает, что у них вовсе не осталось воинов. 

 

Осторожность ишхана оказалась оправдана, когда в Армению вторглась армия аббасидского полководца Нифона. От неё армянские повстанцы и “князь князей” (ишхан ишханов) Ашот Багратуни потерпели первые поражения, отступили на север, боевые действия затянулись.  

 

А когда Ашот Багратуни, под гнётом старости и поражений, страха перед возмездием халифа, умер в начале 883 года, ишхан Васак решил, что дело армянского восстания проиграно, поскольку власть перешла к сыну Ашота, Смбату, известному робостью характера.

 

Ишхан ишханов Ашот Багратуни, его жена Катранид и их дети - Смбат и Сопи

 

В мае 883 года войска халифа захватили Смбата в плен и доставили в Багдад. Но халиф ал-Мутазз поступил политически хитро и дальновидно — он продержал Смбата в темнице лишь несколько недель, удовольствовался его капитуляцией и обложил Армению только повышенной данью. А самого Смбата, от природы робкого и ещё более напуганного слухами о жестокости арабов, халиф задобрил мягким обхождением и убедил сменить веру, обещая за это свободу и сохранение власти. 

 

Так Смбат совершил самое страшное, по мнению современников, предательство — отрёкся от христианства и стал магометанином. Такое случалось раньше, но для армян, среди которых Багратуни были сильнейшим родом, надеждой и защитой всех армянских христиан, это было тяжёлым потрясением. 

 

За переход в ислам халиф снова признал Смбата батрик-ал-батарика — “князем князей” всех армянских земель, в том числе и тех, которыми он ещё не владел. Правители всех соседних армянских ашхаров почувствовали себя в большой опасности, даже сильный государь Тао-Кларжетии. А тем более ощущал угрозу и Васак Сивник, для которого Смбат Багратуни был непосредственным соседом. 

 

Впрочем, Смбат тут же вынужден был отвлечься на восстание Аршака Мараска, другого предводителя армянского народа, который попытался поднять всех армян Хайка, Васпуракана и Багреванда против князя-изменника. Но Смбат располагал богатой казной и мог позволить себе набирать воинов в арабских землях. Кроме того, его поддерживали и войска халифа. Он помог мусульманам подавить восстание своих соплеменников и по его приказу многих пленных, отказавшихся переходить в ислам, казнили. Армянские земли погрузились в страх и отчаяние. Многие считали, что теперь надо либо принимать ислам, либо бежать, ведь сильнейший армянский правитель пал и принял веру врагов. В 885 году, после подавления восстания, Смбат казнил своего вассала - бдешха Васпуракана Григора II Аркруни, который отказался принять ислам по примеру своего повелителя. 

 

Многие сокрушались, многие горевали по судьбе Григора и Аршака, но против Смбата, располагавшего и деньгами, и поддержкой арабов, никто не мог выстоять. Реальным был выбор либо принять смерть, либо бежать. Армяне в землях, подвластных Смбату Багратуни, продолжали держаться своей веры и добровольных обращений в ислам было мало, но Смбат старался обратить немногих — прежде всего начальство — нахараров, градоначальников, чтобы они потом сами обращали своих подданных, зависимых людей.

 

Уже в 885 году батрик Смбат напал на аранского бдешха Весда Арраншахика, который был ещё молод и располагал всего 300 воинами. Полководец Смбата Абас Багратуни захватил Весда в плен и заставил его капитулировать, отказавшись от Хачена.

  

Ишхан Васак искал союза по всем соседним землям, но подходящих партий для брака не было, да и многие понимали, что союз с Сюником означает возможное скорое вовлечение в войну для его защиты. 

 

Становиться вассалом другого правителя и таким образом обрести защиту, ишхан Васак не хотел, но и принимать ислам не собирался. Он мыслил себя прежде всего воином и был готов погибнуть, защищаясь от превосходящих сил врага. Тем же, кто убеждал его всё же присягнуть Византии или договориться о присяге халифу, с условием сохранения веры, Васак говорил, что на честность обещаний сильного господина, над которым нет земного суда, надеяться не стоит. Он призывал всех крепиться и быть готовыми дать бой. Он обучал новых воинов, приказал, чтобы даже женщины учились обращаться с оружием и готовил оборону Капана, устраивая завалы, засеки, ловушки, делая сам проход к своей столице невозможным для крупных военных отрядов.

 

Во всех церквах и святилищах Сюника шли моления и сам Васак со всей семьёй посещал все богослужения, говоря напуганным и отчаявшимся, что Господь всемогущ и если будет на то его воля — то и слабейший одолеет сильнейшего.  

 

В марте 887 года батрик-ал-батарика Смбат объявил ишхану Васаку войну, претендуя на весь Сюник как “признанный верховный правитель всех армянских земель”, Васак оказался в одиночестве.

 

Но ишхан Васак, хоть и был уже стар, постоянно страдая от мелких болячек, всё ещё не достиг старческой немощи и был полон решимости защитить свои земли, власть и титул.

  

Он собрал сюникские войска, призвал наёмников (армянский отряд из Лори), оплатив их услуги займом, который щедро предоставил католикос армянской церкви Вараздат.  

 

Войск всё равно было меньше, чем мог выставить Смбат Багратуни, но Васак и не собирался драться с ним на равных. 

 

Не дожидаясь подхода врага, Васак повёл свою армию в Хачен, рассчитывая, что там, после недавнего завоевания, ещё не утвердилась власть Смбата и местные армяне радостно встретят его.

 

Совершив поход на Хачен, он осадил Парнес, пока не узнал, что на Сюник со стороны Хайка движется армянская армия Абаса Багратуни, числом около 1400 воинов (в том числе 600 лучников, 180 конников, 600 призванных простолюдинов).

 

В это время молодой аранский бдешх Весд Арраншахик поддержал ишхана Васака и вступил в войну на его стороне, хотя между ними не было формального союза. Он был истовым христианином и ненавидел батрика Смбата — и за предательство христианской веры, и за потерю Хачена. Поэтому он был готов вредить Смбату как только мог. Кроме того, дальняя родственница Весда, Сопи Арраншахик, была замужем за Смбатом Сивником, дальним родственником ишхана Васака и это сближало их семьи.  

 

Весд привёл из Арана отряд из 200 простолюдинов и 200 лёгких пехотинцев. Они заняли позиции в Сюнике, пока главные силы ишхана Васака осаждали Парнес. Такое подкрепление не давало преимущества над войсками Смбата, но позволяло прикрыть тыл и сторожить столицу. 

 

Полководец Смбата Абас Багратуни, который был уже на полпути в Сюник, узнав об осаде Парнеса решил повернуть и повести свою армию на Парнес, чтобы разбить там главные силы ишхана Васака.

  

Этому благоприятствовали равнины в окрестностях Парнеса, где войска Абаса могли реализовать своё численное превосходство. 

 

Но ишхан Васак проявил стратегическое мастерство и, дождавшись, пока Абас повернёт и пройдёт значительную часть пути, отдалившись от Сюника, свернул осадный лагерь и двинулся в Сюник.  

 

Когда весть об этом дошла до Абаса, он повернул войско снова на Сюник. Тогда ишхан Васак снова остановил войска и вернлуся под Парнес, постаравшись, чтобы об этом узнал Абас.  

 

Военачальник Абас не желал драться с армией Васака в неудобных горных проходах Сюника, поэтому снова повёл свои силы на Парнес. Разделять своё большое войско он не хотел, поскольку опасался засад и разгрома по частям.  

 

Он снова пошёл на Парнес, а Васак снова увёл армию в Сюник.

 

Это повторялось несколько раз. Старый воин Васак, сам того не ожидая, нашёл стратегию, которая позволяла побеждать врага одним только манёвром, даже не вступая в бой. Большую помощь оказывали Васаку местные армяне-христиане, которые охотно снабжали информацией его разведчиков.

 

 

Война ишхана Васака

(Красным - движение войска Васака, синим - оборонительная позиция, занятая аранцами в Сюнике, зелёным - манёвры Абаса Багратуни)

 

В феврале 888 года полководец Абас устал от этих манёвров и повёл войско к Загатале - столичной крепости ашхара Эрети, северного владения бдешха Весда.  

 

Тогда ишхан Васак снова повёл войска к Парнесу и осадил его уже полноценно, зная от своего союзника, что крепость Загатала - сильное укрепление, которое сможет выдержать длительную осаду. 

 

21 апреля 888 - гарнизон Парнеса, верный Смбату, сдался после чего ишхан Васак послал к Смбату Багратуни посольство во главе с сюникским епископом Торником и дпрапетом Шахаком Сивником, своим младшим братом. 

 

Ишхан Васак рассчитывал, что молодой, неопытный, впечатлительный и боязливый Смбат будет сбит с толку вестями о неудаче и слухами о возможном новом восстании армянских христиан, которые сам же сюникский ишхан старался распустить. При этом сам Васак считал, что одной только хитростью эту войну не выиграть и рано или поздно Смбат, сознавая своё превосходство, всё таки сломит сопротивление. 

 

Расчёт Васака оправдался и уже 28 апреля 888 года Смбат Багратуни согласился заключить мирный договор на пять лет. Гарантиями договора стали заложники - Овсанна, старшая дочь батрика Смбата, отправилась в Капан, а Васак Сивник, внук ишхана, отправился в Ани, ко двору Смбата Багратуни.

 

Трудно описать, что творилось в Сюнике, когда пришли вести о мире. Люди плясали на улицах Капана, обнимались, поздравляли и угощали друг друга, вовлекали в празднование незнакомцев и все стихийно молились Богу, воздавая хвалу за чудесное спасение. Это было истинным чудом, ведь перед войной многие уже прощались с жизнью или с родным краем, ожидая неминуемой гибели в бою, казни или собираясь бежать от победивших мусульман. 

 

Но ишхану Васаку не было времени радоваться. Он знал, что реальное положение Сюника не даёт оснований для торжества. Участвуя в праздниках и торжественных молениях ишхан Васак был наиболее сдержан из всех присутствоваших. 

 

Сюник отстоял независимость, но оказался со всех сторон окружён землями мусульманских вассалов аббасидского халифа.   

 

Нужно было искать выход и теперь всем было очевидно, что ничего не остаётся кроме как идти на поклон к сильному правителю, который хотя бы позволит сохранить веру. Никто не был настолько безумен, чтобы рассчитывать на второе чудо. 

 

Впрочем, Васак считал, что ещё может обеспечить более выгодную вассализацию, присоединившись не к Византии, для которой он будет далёким второстепенным правителем, а к кому-то с кем сможет держаться почти на равных. На людях Васак даже говорил, что уже стар и желает скорее умереть, чем потерять свободу. Он понимал, что, ради сохранения веры, вассализация неизбежна, но надеялся, что уже не ему придётся принимать такое тяжёлое решение.

 

Всё осложнялось ухудшением отношений Васака со своим сыном и наследником Филиппом. Это началось ещё во второй половине 70-х. Ишхан Васак хотел видеть сына воином - но Филипп был равнодушен к военному делу и считал себя способным государственным деятелем. Однако Васак был невысокого мнения о способностях Филиппа как возможного правителя и даже не доверил ему пост дпрапета, когда занимавший его бессменно младший брат Васака Шахак стал стремительно стареть и страдать от какого-то умственного расстройства. 

 

Пост дпрапета был доверен племяннику ишхана, Смбату Сивнику, что Филипп посчитал для себя оскорблением. А отец изводил его замечаниями о том, что Филипп не только не готов защищать страну, но и впал в грех чревоугодия и растолстел.  

 

Некоторое время ишхан Васак мог чувствовать себя в безопасности, пока арабскому халифату угрожали печенеги в Ширване. Их вождь Татус мог выставить три тысячи воинов, причём половину из них - конными. Для своего времени это была огромная сила.

  

Но в 889 году печенеги победили и захватили огромную территорию от Байлакана до Талиша, включая большой и богатый торговый город Табриз. Бывший эмир этих земель Хасан Аздид был изгнан и в Табризе сел родственник Татуса, печенежский вождь Тебер.  

 

Печенежские вожди Тебер и Татус

 

Теперь с юга Сюник охватывали владения печенегов-огнепоклонников, которые для армянских христиан были не намного лучше арабов-мусульман. 

 

Послы Васака посещали Тао-Кларжетию - единственное значительное государство Закавказья, которое оставалось христианским и могло принять сюзеренитет над Сюником, но его правитель, зная, что за Сюник придётся воевать с сильными соперниками, предпочитал видеть его передовым буфером, который отвлекает на себя и мусульман, и печенегов. А вот в Константинополе давали понять, что благосклонно отнесутся к подчинению Сюника и давали посланцам Васака щедрые обещания - про сохранение веры, гарантии и быструю отправку военной помощи - столько, сколько потребуется для надёжной защиты Капана. 

 

Но как и предполагал ишхан Васак принимать окончательное решение пришлось уже не ему. 2 февраля 890 года ишхан Васак Сивник умер от старости, в возрасте 65 лет.  

 

Он умер непобеждённым, со славой героического полководца и независимого государя, который смог один отстоять свою землю против превосходящих сил врага. Другие христианские правители боялись ему помогать, но после смерти все превозносили его как образец христианского правителя и воина, набожного прихожанина и верного мужа (после смерти первой жены он не женился повторно, хотя теоретически это могло обеспечить столь необходимый союз).

 

Его личность была, возможно, приукрашена христианскими летописцами, но нельзя сказать, что книжный образ Васака был далёк от реального. Пожалуй, менее примерным христианином он был в личной жизни - правда, что он не имел второй жены, но любовницы у него были, в частности - придворная Далита. Известно, что от неё у Васка был внебрачный сын Вртанес, но умная Далита сумела сохранить отцовство в тайне.

Изменено 07.10.2025, 10:56:55 пользователем Gaenkelti
Опечатки, пунктуация

[Gaenkelti 149]

Ишхан Филипп Сивник

 

Ишхан Филипп Сивник

 

Филипп, сын Васака, был противоположностью добродетелей своего отца. Васак был деятельным, энергичным, Филипп — не любил активности, считал её суетой, предпочитал проводить свободное время за едой или сном. Отец постоянно пытался его расшевилить, ругая его леность, но сам Филипп считал, что просто не любит тратить силы на лишнее, ненужное. В юности, стараниями отца, Филипп стал неплохим бойцом и даже участвовал в сражениях, отличившись при в битве при Смоляне во Фракии, когда он ранил в поединке Николаоса Дуку. Но Васак не мог всю жизнь стоять над сыном, заставляя его заниматься военными упражнениями, поэтому с возрастом Филипп расслабился, стал меньше двигаться, больше есть и читать. За такой образ жизни отец сначала ворчал на него, а позднее и вовсе ругал, обвиняя в изнеженности. По словам Васака, Филипп стал похож на развращённых греков, с которыми в молодости он воевал. (При этом иронично, что имя своё Филипп получил как раз под влиянием греческой традиции, когда прежний ишхан искал сюза с греками). 

 

В отличие от отца, Филипп был напыщен, любил подчеркнуть своё высокое положение и богатство, даже одевался в более дорогие и роскошные одежды, в отличие от отца, который предпочитал простой греческий стиль. Он брил бороду, на что ворчали остальне мужчины-христиане, среди которых это было не принято. Он первым стал носить драгоценный золотой обруч как знак власти. Он любил, когда с ним говорили с покорностью и заискиванием, покупался на лесть и плохо сносил, когда приходилось говорить с кем-то на равных. 

 

Но чего не было в характере Филиппа, так это робости, поэтому он спорил с отцом, не боялся отстаивать свой образ жизни, а кроме того предлагал свои идеи по управлению страной и внешней политикой. Васак обычно находил предложения своего сына смехотворными и не подпускал его к реальной власти. А Филипп, считая себя достаточнно взрослым, зрелым и компетентным, обижался на отца за такое недоверие и упрямо настаивал на своём. Как уже было сказано, сильнейшим оскорблением для Филиппа стало назначение на пост дпрапета (хранителя печати, фактически - первого министра, канцлера и главного дипломата) Смбата Сивника, двоюродного брата Филиппа. Какое-то время Филипп даже не разговаривал с отцом и компенсировал этот разлад обильной едой. Чревоугодие было для Филиппа способом "заедать" те унижения, которые он терпел от отца, поэтому он заметно располнел, что вызывало у отца ещё больше упрёков. 

 

Васак считал Филиппа негодным к управлению государством и жалел, что древние законы наследия не позволяют ему назначить кого-то более достойного. Разумеется о том, чтобы поменять законы о наследии речь идти ещё не могла — почтение к традиции было ещё слишком высоко, а личная власть армянского правителя — слишком слабой. По сути ишхан независимого Сюника распоряжался только внешней политикой и вооружёнными силами, поддержанием порядка, но внтуреннюю жизнь страны всё ещё определяли многие древние неписанные обычаи.  

 

Вопреки мнению Васака, Филипп всё же не был недалёким обжорой, представлял реальное положение Сюника, его силы и возможности, сознавал стоящие перед ним вызовы. Перед ним стояли те же задачи - сохранить власть своего рода над Сюником, сохранить армянскую христианскую веру и не допустить захвата страны иноверцами. В отличие от отца, который в последние годы склонялся к подчинению Византии, Филипп обратил внимание на Тао-Кларжети и Абхазию, сравнительно сильные и самостоятельные княжества на северо-западе Закавказья. В Тао-Кларжетии правила династия Багратидов, родственная армянским Багратуни, но всё ещё сохранявшая христианство, а в Абхазии у власти был сильный местный мтавар Константин Анхабадзе. Государей этих земель Филипп надеялся задобрить и обольстить, склоняя их к брачным союзам с домом Сивник. 

 

Но его напыщенные послания обычно не встречали ответа или получали такую же пустую отповедь. Филипп считал себя способным дипломатом, но не мог подняться над узкими личными интересами, не мог предложить соседям, с которыми хотел вступить в союз, никакой интересной идеи, объяснения, почему бы им было выгодно поддержать его.

 

Пока Филипп вёл свою безуспешную дипломатию, соседний правитель - печенежский вождь Ипаос, который управлял Урмией, номинально подчиняясь вождю Теберу, решил, что пришло время расширить личные владения за счёт Сюника. В марте 892 года он объявил войну ишхану Филиппу, претендуя на весь Сюник, из которого должны быть изгнаны поклонники “ложного мессии”, как печенежские огнепоклонники-хуррамиты называли Христа.

 

Ишхан Филипп, сознавая, насколько смертельная опасность над ним нависла, вынужден был потратить деньги, влезть в небольшие долги и даже попросить денег у католикоса Вараздата, умоляя его “спасти последний оплот армянского христианства”. На эти средтсва удалось пригласить отряд грузинских наёмников из Абхазии. Вместе с воинами Сюника они составили армию около 1200 человек. Командующим-спаспетом над этим войском Филипп поставил Арташира Макисдроса, способного полководца, который ещё при Васаке переселился в Сюник и был отмечен ишханом. Его Филипп выдвинул словно в пику своим родственникам, которые также претендовали на военное командование. В особенности это было сделано назло спарапету Васаку, младшему брату отца, который был назначен ещё в 860-х.   

 

Арташир повёл свой отряд в Урмию, надеясь принять оборонительный бой в горах, в наиболее выгодных условиях. У вождя Ипаоса тоже было около тысячи человек, включая наёмников. Он, при подходе армянских войск, повернул на юг, отступил от Урмии и, пройдя южнее Табриза, двинулся на север, надеясь осадить Капан. Спарапет Васак предлагал вернуть армию для защиты Капана, тем более что здесь были подготовленные укрепления, которые позволяли дать бой перед крепостью. Но ишхан Филипп полагал, что если Арташир преуспеет при осаде Урмии, это покажет ошибочность подхода Васака. Поэтому он положился на качество крепостных стен. 

 

15 июня печенеги во главе с вождём Ипаосом подошли к стенам Капана.  

 

Началось соревнование крепостей - Урмии и Капана - какая падёт раньше.  

 

Оказалось, что печенегам, хоть они и прошли долгий путь, осадив Капан позже, чем армяне — Урмию, осада далась легче, чем их соперникам. Они привезли с собой десяток осадных машин - таранов и камнемётов, показав неожиданное мастерство при осаде крепостей. Кроме того их лучники превосходили стрелков гарнизона и каждый день выводили из строя новых защитников. 

 

Когда стало ясно, что в Капане могут кончится припасы уже через два месяца, ишхан Филипп вынужден был признать, что его спарапет был прав. Филипп отправил весть армии, которая стояла под Урмией.  

 

Арташир Макисдрос поспешил на помощь столице своего правителя. В конце апреля он подошёл к горам возле крепости Капан. Армян и грузинских наёмников было около тысячи двухсот человек и печенежское войско было равно им по численности.  

 

Арташир и предводитель наёмного армянского отряда Степанос Алтунян подготовили дерзкий план внезапного нападения. Они рассчитывали на плохую дисциплину большинства осаждающих. Внезапное нападение с нескольких сторон должно было посеять панику и помочь решить дело в пользу армянской армии. 

 

На рассвете 27 апреля 893 года армяне, разделившись, начали обстрел лагеря осаждающих зажигательными стрелами, а заодно затрубили и забили в барабаны, стараясь сбить с толку и подорвать боевой дух осаждающих. Расчёт армянских командиров оправдался и печенежское войско было застигнуто врасплох. Потеряв возможность организованно и стойко обороняться, печенеги были разбиты. Пало, было ранено или взято в плен три сотни вражеских воинов. Один из приближённых вождя Ипаоса, Конел, попал в плен, а другой его придворный, курд Мерхаб, был ранен. 

 

С армянской стороны погибло или было ранено всего 80 человек, но в их числе пал один из предводителей — Смбат Сивник, кузен ишхана Филиппа. Это оказалось кстати для Филиппа, который ненавидел Смбата за то, что отец несколько лет назад пожаловал ему должность дпрапета. Филипп увидел в этой смерти знак, что Бог на его стороне.

 

Старшие члены рода Сивник, в особенности спарапет Васак и азарапет Смбат уговаривали Филиппа остановиться на этой победе и предложить печенежскому вождю взаимовыгодный мир, но ишхан Филипп жаждал победы, надеясь, что если захватить Урмию, ему достанется большое богатство. Кроме того он надеялся показать, что может одерживать более славные и убедительные победы, чем его отец. После короткого отдыха он снова отправил армию осаждать Урмию.

 

После отдыха и восстановления на крайнем юге своих владений вождь Ипаос, перенеся недолгую болезнь, снова отправился на Капан кружным путём, через Табриз, подойдя к крепости 28 сентября. Но на этот раз его войско было меньше, а Урмия уже довольно долго осаждалась, поэтому новую “гонку крепостей” выигрывал Капан. 

 

Получая обнадёживающие вести из осадного лагеря под Урмией, ишхан Филипп ободрял своих подданных и даже простолюдинов, в большом количестве укрывшихся за стенами столичной крепости.  

 

4 июня 894 года Урмия, исчерпав припасы, сдалась и там армяне, кроме всей казны печенежского вождя, захватили его двор и жену Рихан с дочерью Пексен. На следующий день, 5 июня, ишхан Филипп объявил об этом вождю Ипаосу и тот (возможно, сам получив такую же весть), принял условия своего врага. Печенжский вождь признавал поражение, выплачивал дань ишхану Сюника и соглашался оставить свою дочь Пексен у него в заложниках.  

 

Победа подняла популярность ишхана Филиппа среди всех подданных, посрамила скептиков, а также сделала его более уважаемым среди соседних правителей. Ишхан Филипп невероятно возгордился и велел обращаться к себе как к "ишхану Сюника, победителю печенегов", поминать его с этим титулом в письмах, здравицах, церковных проповедях. Он так кичился этой победой, что титул "победитель печенегов" наполнился ироничным смыслом и породил свои шутки, хотя, разумеется, в глаза Филиппу никто не смел это сказать. 

 

Тем не менее рост престижа ишхана Сюника дал ощутимые плоды — в сентябре 894 года он смог помолвить свою двоюродную племянницу Вартухи Сивник с новорождённым наследником Тао-Кларжети Торником Багратуни. Это обеспечило желанный Филиппом союз с одним из сильнейших закавказских государств. Правитель Тао-Кларжетии мог выставить около тысячи воинов, не считая наёмников  — столько же, сколько было у Смбата Багратуни, самого могущественного из армянских правителей.   

 

К этому времени другой печенежский вождь, Тебер, опираясь на силу своего племени, а также богатый город Табриз, который стал центром его владений, значительно расширил подвластную территорию. Он даже разгромил своего недавнего союзника вождя Татуса и отнял у него Муган. Всё от Байлакана и Урмии до Талиша и Мугана было ему подвластно и он мог выставить больше четырёх тысяч воинов, являясь, таким образом, сильнейшим правителем в Закавказье и северо-западном Иране.

  

Опасаясь его мощи, ишхан Филипп по своей воле выдал ему в заложники своего младшего сына Давита, которого его жена Дионисия родила во время осады печенегами Капана. Филипп пытался представит этот шаг как проявление своего дипломатического искусства, но его жена Дионисия оптимизм супруга не разделяла. Узнав, что её новорождённый сын отправится к варварам, она плакала и кричала на Филиппа, да так, что ни от кого при дворе не могло это укрыться. Врочем между ними и раньше никогда не было любви. Говорили, что настоящей страстью Филиппа были вкусная еда и рост собственной казны.  

  

Ишхан Филипп, его жена Дионисия и их старший сын Васак

 

Сохранив свободу и независимость, гарантированную заложниками (своими - у печенегов и дочерью Смбата Багратуни при своём дворе), ишхан Филипп мог чувствовать себя уверенно. Он считал, что добился величайших дипломатических побед и жалел, что отец не видит, как искусно правит его сын. Вскоре он добился ещё одного успеха - вернул своего сына Васака, который был в заложниках у Смбата Багратуни. При этом он задержал в Сюнике свою заложницу, Овсанну Багратуни, дочь Смбата, фактически нарушив старую договорённость об обмене заложниками. Он не пытался отрицать, что поступил бесчестно, но напоминал, что Смбат сам перешёл все границы, приняв ислам и предав христианскую веру, а потому нет такого злодейства, которое сравнилось бы с этим предательством веры. Саму Оваснну, которая оставалась христианкой и хотела вернуться домой, ишхан убеждал, что вся её семья приняла ислам и что они потребуют у неё отречение от веры, поэтому лучше всего ей оставаться в Сюнике. Филипп не собирался выпускать её ни при каких обстоятельствах, но действовал уговорами и намёками, оставляя прямой запрет на крайний случай. 

 

Оставаясь в Сюнике Овсанна и правда послужила гарантией от новых нападений Смбата Багратуни, хотя для неё это стало личной трагедией. Она чувствовала себя на положении пленницы и тосковала по дому, но ишхан Филипп был готов и на большие жертвы, лишь бы защитить себя от опасности. При этом в семье Сивник находились те, кто упрекал его в бесчестии такого поступка, даже и собственный сын Васак. Филипп же стоял на своём и говорил, что благодаря этому бесчестному поступку Сюник находится в большей безопасности, чем при его отце. Что благодаря заложнице-Овсанне можно не искать унизительного подданства у сильных соседей, как это вынуждены были делать его предшественники. 

 

Юный Васак, старший сын и наследник Филиппа, оказался больше похож на своего деда. Он был энергичным, деятельным и отличался стойким, непреклонным характером. Во время заложничества при дворе Смбата Багратуни Васака пытались склонить к принятию ислама, но он остался христианином. Васак воспитывался как воин и, прибыв ко двору отца, попросил для себя пост главнокомандующего-спарапета. Филипп был рад избавиться от занимавшего этот пост родственника, который его раздрдражал (во многом - тем, что был более компетентным и был в фаоре у его отца). Он назначил Васака и тот, несмотря на юный возраст (ему было 17 лет), носился по всему Сюнику, преследуя и карая разбойников, воров, грабителей. Говорили, что благодаря Васаку в Сюнике можно было оставить на дороге кошелёк - и никто не посмел бы его присвоить. 

 

Также Васак позаботился о безопасности границ, установив надзор за всеми удобными путями проникновения в Сюник. То и дело он принимал гонцов, которые приносили ему вести от передовых постов и патрулей по всей стране. 

 

Ишхан Филипп считал, что сын теряет время и правитель должен только руководить подданными из столицы, но почти не упрекал его, предпочитая наслаждаться жизнью (прежде всего - хорошей едой) в Капане. 

 

Филипп считал, что следует выжидать, пока политическая обстановка вокруг Сюника не изменится. А до тех пор нужно накапливать деньги, чем он и занимался, отказывая и сыну и азарапету Смбату в их проектах укрепления обороны или хозяйства страны.  

 

В 897 году в Византии закончилась гражданская война и на смену свергнутой Македонской династии к власти пришла афинская династия Евгенианос. В империи наступил мир и поэтому ишхан Филипп начал искать новых союзников в византийских землях, так как раньше он опасался, что такой союз вовлечёт его во внутреннюю войну византийских вельмож.  

Вскоре он отыскал для сына невесту - трёхлетнюю Феодосию Мариниан, дочь Хрисогоны Маврикий, которая была наследницей дукса Велисария Маврикия, правителя Опсикиона.

 

Но Опсикион был на западе Малой Азии, а более близким и желанным союзником для Филиппа был дукс Халдии Феодосий Ампелас и его наследник Иосиф. Они сами прохладно относились к идее союза с Сюником , но ишхан Филипп постарался их убедить - не деньгами, на которые он был скуп, а лестью и обещаниями.

   

Он не особенно в этом преуспел, когда в конце 898 года батрик Смбат попытался захватить Кахетию, которой правил эристав Давит Багратиони. Ишхан Филипп сначала лишь обрадовался этому, говоря, что если бы не его решение оставить заложницей Овсанну, Смбат бы напал на Сюник. Но более дальновидный наследник Васак стал убеждать отца послать помощь Давиту Багратуни, говоря, что это часть общего дела борьбы с экспансией мусульман вообще и с предателем Смбатом в особенности. Филипп и сам не любил Смбата, но с доводами сына согласился только когда узнал, что эристав Давит нанёс тяжёлое поражение Смбату. Правителю Сюника показалось, что теперь можно будет пристроится к чужой победе и за счёт этого поднять свой авторитет.

 

14 мая 899 года из Сюника в Кахетию отправился отряд из 300 лёгких пехотинцев во главе с Бабгеном Сивником. Васак умолял отправить с воинами и его, но ишхан Филипп наотрез отказал, не желая рисковать старшим наследником.

 

Война вылилась в противостояние войск на границах Кахетии и Лори с множеством незначительных стычек. Наконец в июне 900 года войска Смбата и его полководца Башара начали наступление и были разбиты при Харнабуджи, при этом погибло 60 воинов из Сюника. Эристав Давит не стал развивать успех и только в начале следующего года повёл свои войска к Лори, взяв эту крепость 20 сентября 901 года, после чего  уже 25 сентября представитель батрика Смбата Алламах Амирид договорился о мире для своего господина.  

 

В это время ишхан Филипп, возможно, в силу возраста, стал более мелочным и раздражительным. Он упрекал своего сына в том, что из-за него оказался втянут в войну, на которую пришлось тратить столько средств. Поэтому уже следующую войну, которую Смбат Багратуни предпринял против армянского правителя Арана, ишхан Филипп проигнорировал, ссылаясь на дороговизну боевых действий. В том числе благодаря этому батрик Смбат смог захватить Эрети. 

 

Наследник Васак оставался не женат, потому что Филипп упрямо искал союза с наиболее выгодным и сильным правителем.

 

Упрямство ишхана Филиппа в этот раз сыграло в его пользу. В начале ноября 904 года дукс Халдии Иосиф Ампелас согласился на помолвку своей младшей дочери Антипатры и Васака Сивника. Оба правителя обязались помогать друг другу на войне. Таким образом сильнейший из анатолийских византийских правителей, способный выставить до двух с половиной тысяч воинов, стал союзником ишхана Сюника.

 

В это же время Филипп вступил в переписку с печенежским вождём Тебером и умелой лестью заслужил уважение этого сильнейшего кочевого правителя. 

 

Стратегическая задача ишхана Сюника была достигнута — теперь он имел сильных союзников и мог не бояться нападения с любого направления. 

 

Но в это время ишхан Филип уже страдал от ухудшения здоровья, которое усугублялось значительным лишним весом. Характер ишхана испортился, он стал чаще жаловаться на разные проблемы — плохое самочувствие, усталость, детей, которые не оправдывают его надежд, сетовал, что за всю жизнь его никто не любил - ни отец, ни жена, ни дети, хотя он многое сделал ради них всех. Придворные, слуги, даже члены семьи теперь старались не попадаться на глаза Филиппу, поскольку он изводил всех разными жалобами, придирками и замечаниями. При этом Филипп стал чаще пировать и всё меньше занимался государственными делами, многое откладывая на потом.

 

Фактическое управление сосредоточилось в руках наследника Васака и его матери Дионисии, которая взяла в свои руки управление хозяйством, после смерти азарапета Смбата.  

 

Ишхан Филипп, узнав, что его жена фактически подменила его власть, сначала воспринял это равнодушно, а потом разгневался и велел её арестовать. Но наследник Васак с верными ему воинами встал на защиту своей матери и солдаты Филиппа отстутпили, не посмев поднять оружие на своего спарапета.

 

В начале июня 909 года ишхан Филипп, немощный и пребывающий в постоянном унынии, заболел и лечебный отвар, который составил лекарь Зал Рукшан, по словам ишхана только сделал ему хуже. Ишхан уже не вставал с постели и даже не знал, что невеста его сына прибыла в Сюник, где Васак сыграл с ней скромную свадьбу.

  

8 июля 909 года ишхан Филипп II скончался, забытый почти всеми. Никто даже толком не знал, от чего он умер и какими были его последние часы, потому что слуги не любили входить в покои раздражительного ишхана и отлынивали от этой обязанности как могли.

 

Современники запомнили ишхана Филиппа прежде всего за его жадность. Он хотел, чтобы его помнили как победителя печенегов, но в народе, а потом и в летописи он получил прозвище - “Жадный” и часто его поминали не по имени, а как “жадный ишхан”, “жадный государь”. Сюникская летопись сохранила образ упрямого и неблагодарного ишхана, описывая примеры его скупости, раболепия перед печенегами и пассивность в тех случаях, когда соседям-христианам нужна была помощь. При это отмечалась его враждебность предателю веры Смбату Багратуни, что должно было подчеркнуть: при всех недостатках, он всё же был на правильной (с точки зрения летописца) стороне.   

 

Однако если смотреть на правление Филиппа объективно, то под его властью Сюник сохранил независимость, обрёл сильных союзников, накопил большие золотые запасы и обеспечил безопасность на срок дольше жизни самого правителя. Эти достижения делают его вполне равным отцу, о котором сохранилась память лучшая, чем о сыне, что, как минимум, не оправдано.

[Серж Барнаул 3,840]

Отличный ААР! Интересно и атмосферно, даже начали с Потопа, как многие средневековые летописцы. Полностью разделяю ваше игровое кредо. 

[Gaenkelti 149]

8 часов назад, Серж Барнаул сказал:

Отличный ААР! Интересно и атмосферно, даже начали с Потопа, как многие средневековые летописцы. Полностью разделяю ваше игровое кредо. 

Спасибо Ну, Потоп — это база, если вы — средневековый христианин, значит ваши предки от Ноя и никак иначе. Мовсес Хоренаци буквально начинает армянскую историю с родословия от Ноя. 

 

Вообще у меня было два захода на кампанию за армян. Первый ещё летом и там всё шло даже ещё более интересно с самого начала. Уже на втором правителе меня захватили мусульмане и изгнали правящую династию, но я остался в режиме наблюдателя, чтобы проследить историю рода до последнего выжившего. Кто куда попадёт, кем станет. Жизнь разогнала членов семьи аж до Индии, но через 15 лет мусульман из армянских земель вытеснили грузины-Багратиды и я увидел, что в освобождённом Сюнике (с которого я и в тот раз начинал) снова оказался правителем член изгнанной семьи, по характеру - самый изворотливый, хитрый и подлый из них) Это мне так понравилось (ну, буквально сама игра, можно сказать, сама жизнь показала, насколько живуч этот человек), что я загрузился продолжать за него, хотя это и вело к отключению ачивок. Я даже выдумал под него отдельную историю, как он смог вернуться к власти и отобрать рдовое владение назад. И кампания выдалась "качельная", увлекательная, хотя мой род получил свою корону только лет через 300.

 

К сожалению, когда я уже заканчивал (были 1390-е годы на дворе), что-то случилось с флешкой, где я хранил все изображения - и вся иллюстрированная хронология погибла безвозвратно. Программы восстановления помогли вернуть только часть изображений и я решил переиграть. Не пожалел, но что из этого вышло - узнаете дальше) Скажу только, что в погубленной кампании армяне сами возродили государственность уже в IX веке (большое армянское восстание происходит почти сразу после начала игры и арабы обычно не могут с ним сладить) - справился ИИ, а я просто наблюдал из своего маленького владения. Но в этой кампании бремя легло на плечи только моей династии. 

Изменено 08.10.2025, 09:44:48 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Ишхан Васак III

 

Ишхан Васак III с младшим братом Давитом и женой Антипатрой

 

Васак был назван в честь деда. Филипп рассчитывал, что таким образом слава его отца распространится и на внука, что в новом ишхане будут видеть продолжение великого предка. Так Васак сын Филиппа стал третьим правителем рода, носившим это имя. 

 

Будущий ишхан появился на свет 15 февраля 877 года. Он успел увидеть своего славного деда и даже получал от него в самом раннем детстве первые наставления. В отличие от отца, ишхана Филиппа, юный Васак увидел в дедушке идеал правителя и воина. Он старался подражать ему и желал стать таким же христианским воином, защитником старны и народа, грозой для врагов-иноверцев. Когда, по решению деда, он отправился заложником ко двору Смбата Багратуни, он принял это как испытание мужества, которое необходимо пройти, чтобы показать себя достойным наследником своих славных предков. 

 

С 888 по 894 годы он жил среди армян, которые приняли ислам — сначала презирая их вглубине души, как отступников, потом — учась уважать чужую веру. Помня наставления деда, он стойко отвергал попытки обращения в ислам, хотя при этом сталкивался с лишениями и ограничениями. Близкое знакомство с иной верой стало хорошей прививкой от фанатизма, но Васак, научившись уважать врагов, всё же не забывал о своём отличии, о своей вере и происхождении. При мусульманском дворе Смбата Багратуни у него даже завелись друзья, с которыми они клялись быть в хороших отношениях, пока сохраняется мир, и не щадить друг друга, если грянет война.

 

Продолжая обучаться как воин, Васак старался узнать побольше о военном деле арабов, особенно их осадное дело, связанные с ним точные науки. У него были хорошие способности к математике, он стал человеком “технического” склада и предпочитал знания, которые можно применить практически, равнодушно относясь к греческой и христианской религиозной философии. При этом, не будучи набожным, он считал своим долгом как христианского правителя защищать веру и своих подданных-христиан. 

 

В отличие от отца, он не был жаден и с провозглашением своей власти простил подданным долги и недоимки, даже уменьшил ряд налогов. Он привлёк к управлению страной Погоса Аруняна, кахакапета города Джульфы и здесь проявилась его скромность — Васак не считал зазорным общаться с представителем “чёрных людей” — то есть горожан, тех, кто занят ”неблагородными” профессиями. Он вообще всегда охотно выслушивал тех, кто владел каким-то ремеслом и старался вникнуть в его тонкости, словно сам хотел овладеть всеми ремёслами.

 

Он объявил, что будет доволен своей землёй и желает того же всем своим соседям, обязуясь воздерживаться от завоеваний — и это отвечало его искреннему взгляду на внешнюю политику.

 

Считая несправедливым поступок отца, удержавшего у себя заложницей Овсанну Багратуни, ишхан Васак отпустил её, пожелав ей сохранить веру в среде мусульман-родственников. При этом Овсанна, пожалуй, была единственной причиной, которая удерживала её отца Смбата Багратуни от новых нападений на Сюник.

 

В это время Сюник оставался единственным армянским владением, которое сохраняло независимость. В других соседних христианских землях - Тао-Кларжетии, Кахетии, Аране, подавляющее большинство населения было грузинским, хотя и придерживалось веры армянской апостольской церкви.

 

Впрочем, у Васака, которого ишхан Филипп женил на Антипатре Ампелас, был надёжный союз с византийским дуксом Иосифом Ампеласом, правителем Халдии, поэтому возвращение Овсанны не делало его совсем беззащитным.

 

Кроме того в первый же год правления он “протянул руку” на Восток, помолвив своего младшего брата Давита с жившей у печенегов персидской аристократкой Назиллой, которая должна была унаследовать Муган. Таким образом он налаживал отношения с сильным соседним печенежским ханством, которое всё ещё контролировало земли от Урмии до Талиша.     

 

Укреплять отношения с печенежскими правителями было важно ещё и потому, что они контролировали Табриз и через него - торговый путь в Джульфу. Этот путь был очень важен для всей экономики Сюника. Львиная доля налогов, которые пополняли казну сюникского ишхана, поступала с этого пути, в то время как остальная страна, будучи сравнительно бедной, давала мало. 

 

В ноябре 909 года закончилась очередная арабо-византийская война и халиф ал-Мутазз снова потерпел поражение. При этом сама Византийская империя была раздираема внутренней войной, однако император Филарет умудрился успешно действовать на двух фронтах.

  

Поражение подорвало позиции арабского халифата, особенно среди покорённых народов — персов, греков, армян.

 

В землях, подвластных батрику Смбату, началось новое восстание, на этот раз взбунтовалось простонародье, недовольное с одной стороны большими налогами, с другой — попытками агрессивного насаждения ислама.

 

Ишхан Васак сочувствовал этому движению, воспринимая его как борьбу за веру, но не вмешивался открыто, хотя и велел помогать повстанцам тайно, закрывая глаза на манёвры их отрядов по территории Сюника и не препятствуя местным добровольцам уходить на их сторону. Епископ Сюника Аристакес и подчинённые ему священники также прославляли это восстание. Сюник принимал религиозных беженцев, которые стекались из соседних провинций Хачена и Двина. 

 

Хотя в 911 году армянские повстанцы потерпели поражение, их бунт был ещё одним ударом по арабскому владычеству. Следуют новые восстания в Ираке, Сирии, многие эмиры и шейхи провозглашают независимость и выходят из подчинения халифу в Дамаске.

 

В Иране, где раньше господствовали мусульмане, образовалось множество независимых эмиратов, шейхств, атабекатов, тхакуратов, где исповедовали зейдизм, азракизм, исмаилизм, даже возродили зороастрийские секты.

 

А в 912 году из Афганистана в Иран пришёл завоеватель Каллар Шахи, который вовсе исповедовал индусский шиваизм. Он захватил северо-восток Ирана и постепенно распространял свои владения и свою веру дальше на запад.

   

В это же время по Ближнему Востоку ударили две эпидемии — оспа Нонны, которая пришла из Южной Италии, а также равнинная лихорадка (тиф), которая появилась в северо-западном Иране.  

 

Эти болезни достигли Сирии и аббасидский халиф ал-Мутазз, который уже был ослаблен старостью, подхватил  тиф и умер 9 апреля 913 года.

 

После его смерти к власти пришёл халиф Абдаллах ал-Мутазз, которого мусульманские правители от Египта (где правили тулунидские султаны) до испанских тайфатов и султанатов не признавали даже номинально. Абдаллах был уважаемым знатоком исламского богословия, а также хорошо разбирался в светской науке, но его считали плохим правителем, “книжником”, который не сможет удержать власть в условиях распадающегося государства. К тому же он тоже был уже стар и мог недолго прожить. Слабость правителей стала видимым выражение слабости Аббасидского халифата как государства. Все соседние правители, влиятельные эмиры, даже мелкие вожди, региональные князьки, разнообразные авантюристы видели в этом ослаблении огромной империи шанс возвыситься и подчинить соседей. 

 

Ишхану Васаку III было не до завоеваний. Во-первых он сам был равнодушен к славе завоевателя, во-вторых Сюник не избежал той же эпидемии тифа, которая опустошила земли арабского халифа. В Сюнике от этой болезни скончалась мать ишхана, Дионисия, его дядя Гурген, младший брат Давит и даже придворный лекарь Абас. Сам ишхан вынужден был покинуть столицу и поселиться в высокогорном убежище, где воздух был свободен от поветрия.

 

Эпидемии сразу двух болезней с одной стороны усугубили положение наиболее уязвимых слоёв населения в армянских землях, с другой - ослабили военные силы мусульманских властей, в том числе армянского батрика Смбата, о скорой смерти которого ходили слухи.

  

Люди верили, что болезни — это кара господня, павшая на предателей и врагов веры. Воодушевлённые, хотя и пострадавшие от эпидемии, они снова поднялись за оружие, на этот раз под предводительством Давита из Карса, простого армянского воина, который не желал служить своему перешедшему в ислам господину.  

 

Давит из Карса, лидер восстания 913 года

 

Ишхан Васак считал отчасти своей виной поражение прошлого восстания и теперь был готов помочь, даже лично вмешавшись в войну. Он стал планировать нападение на земли арабского халифа и отправку войск в Армению, если вдруг подойдут значительные арабские силы и начнут одолевать армянских повстанцев. 

 

Для участия в такой опасной войне (ведь арабы были всё ещё способны выставить большую армию), Васак старался создать новые союзы. В конце 913 года он помолвил своего сына Овсепа с новорождённой Сопи Багратуни, дочерью Торника и внучкой Григора, сильного бдешха Тао-Кларжети, а брата Абирада хотел сосватать печенежской ханше Айасун, которую ширванские печенеги считали очередным воплощением божества.

 

Тем временем повстанцы смогли захватить центральную армянскюу область Хайк, а также соседний с ней Багреванд. Их войска успешно действовали в Двине, получая помощь из Сюника, их отряды заходили в Хачен и Васпуракан. Все в армянских землях — и простолюдины, и нахарары, испытывали подъём, ожидая скорого крушения власти арабского халифата.

 

В августе 914 года правители Тао-Кларжети и Кахетии объявили войну аббасидскому халифу Абдаллаху, фактически выступая в поддержку армянских повстанцев.

 

Напали на земли халифа и печенеги из Мугана, стремившиеся захватить Хачен, известный пастбищами на равнинах у Парнеса.  

 

Но осенью 914 года в Армению вступили арабские войска под командованием Абд ал-Хамида, позванные на помощь Смбатом Багратуни, у которого не хватало своих сил подавить восстание. Давит из Карса и его войско вступило в сражение с аббасидской армией у крепости Валашкерт 23 октября 914 года . Не потерпев поражения, повстанцы в один день проиграли войну, потому что их лидер Давит из Карса попал в плен к аббасидским войскам.  Арабы продолжили поход на север, вторглись в Грузию и 26 ноября при Дманиси разбили войска Тао-Кларжетии. В этом бою погиб Торник Багратуни, а его наследник Баграт был тяжело ранен и вскоре после этого боя тоже умер. Несовершеннолетняя дочь Торника Сопи, с которой был помолвлен сын Васака III стала наследницей одного из сильнейших закавказских государств. 

 

Никто в семье грузинских Багратуни не ожидал, что Сопи получит шанс стать правительницей, поэтому её помолвка не была матрилинейной. Её дети должны были принадлежать к роду Сивник, поэтому гибель её отца на войне сделала её, а вместе с ней и род Сивник близким к наследованию большого княжества, от Тао и Акампса до Картли — страны многолюдной, сильной и богатой, которая лишь немного уступала владениям крупнейшего закавказского правителя Смбата Багратуни. Никто ни в роду Багратуни, ни в роду Сивник не ожидал, что события повернутся таким образом.

 

Тяжёлая война армян и грузин с арабскими войсками продолжалась до октября 917 года, когда кахетинские и тао-кларжетийские войска одержали решительную победу над армией Абд ал-Хамида. Тогда халиф Абдаллах, занятый рядом других войн в южных землях, уступил Тбилиси, Лори и Эрети Давиту Багратиони, кахетинскому эриставу. В 918 году его наследник Баграт Багратиони провозгласил себя моуравом (князем) Грузии. За это он вышел из войны и ослабил общее сопротивление арабам. 

 

Арабы смогли снова разбить армян и тао-кларжетийцев, а потом, в конце 918 года, нанесли тяжёлое поражение и печенегам. 

 

Ишхан Васак убедился, что Аббасиды ещё очень сильны, поэтому не вступил в войну открыто, продолжая лишь посылать восставшим армянам помощь продовольствием и добровольцами, которые пожелали вступить в их отряды. Многие упрекали ишхана Васака за такую осторожность и советовали ему всё же вступить в войну, как он изначально и собирался. С осторожностью говорил об этом епископ Эшхан и более настойчиво — дпрапет Рупен, а сильнее — жена Васака, Антипатра, которая была женщиной властной и храброй. Но Васак, осторожный и спокойный, отвечал, что войны никто из них не видел и не знает, поэтому пока он — государь, он не рискнёт жизнью подданных в деле, успех которого кажется ему сомнительным. 

 

При дворе возник разлад. Жена Васака, гречанка Антипатра, была столь воинственна и недоверчива к инородцам и иноверцам, что подозревала шпионку в печенежской придворной Назилле, супруге покойного Давита, брата ишхана. Она считала, что именно Назилла, к которой Васак относился благосклонно, нашёптывает ишхану в уши и тайно работает на арабов.

 

Она так возненавидела Назиллу, что пыталась оговорить её перед Васаком, а когда он решительно отверг эти наветы — устроила заговор и лично убила Назиллу, не постеснявшись запятнать руки кровью.

  

Узнав об этом, Васак горько сокрушался о том, что таким убийством невинного человека Антипатра погубила свою душу. Антипатра же, искушённая византийским цинизмом, смеялась над наивностью мужа и винила во всём печенегов, от козней которых якобы спасла его.

  

Васак порывался даже осудить Антипатру и посадить её под арест, но не желал терять союза с её отцом - сильным византийским правителем. Он некоторое время просто не общался с женой, а она лишь отделалась лёгким испугом в единственный момент гнева Васака.

 

Васак отдалился от жены и завёл себе любовницу из придворных дам. А вместо войны стал тратить накопленную казну на хозяйственные дела. 

 

На средства ишхана устроили или расширили пастбища в центральном Сюнике, а также закупили новые стада скота в печенежских землях. Эти стада и пастбища были собственностью ишхана, хотя некоторые территории сдавались в аренду местным пастухам.

 

Другим проектом, невозможным без государственной поддержки, было строительство шахт. До сих пор природные богатства Сюника давно уже не разрабатывались, теперь, на средства ишхана, были созданы первые карьеры по добыче камня и первые шахты по добыче металлов. Доходы от этих двух проектов обещали в будущем почти уравнять сборы с торговли.

 

Относительно спокойная жизнь в Сюнике прервалась в марте 928 года, когда аланский вождь Арсен Овсети напал на Тао-Кларжетию, где правила союзница ишхана Васака, Сопи Багратуни, невеста его старшего сына Овсепа. Откликнувшись на её призыв ишхан Васак собрал 650 воинов из Сюника (около 300 призванных простолюдинов и 350 лёгких пехотинцев на службе ишхана) и пригласил 700 наёмников-курдов под началом командира Фархада.

 

Ишхан Васак и его сын Овсеп в походе

 

С такими силами они выступили на Тао, через армянские земли — Двин и Багреванд. 27 июня 928 года армянские войска из Сюника подошли к столице Тао-Кларжетии, горной крепости Тортоми. Тем временем тао-кларжетийская армия под началом Аристакеса Багратуни, правителя Кларжетии, уже осадила крепость Батуми.

 

Ишхан Васак поспешил к Акампсу, чтобы занять позиции у моря, поскольку знал, что у алан есть зависимые приморские города и деревни, которые могут предоставить им корабли. Аланы действительно погрузились на корабли, собираясь напасть на Акампс, но, узнав, что побережье занято войсками, сменили курс и высадилсь возле Поти. Их было около трёх тысяч, а войско Аристакеса Багратуни насчитывало примерно полторы тысячи воинов. Оно начало снимать осаду Батуми, чтобы отступить в более удобные для обороны горы Кларжетии. Но аланская конница стала отрезать им пути отхода, прижимая войско Аристакеса к побережью.  

 

Аристакес затянул свой отход, поэтому, когда аланы атаковали его главные силы в Гурии, 11 октября 928 года, армия ишхана Васака подоспела в самый критический момент боя.  

В упорном и кровопролитном сражении аланы потеряли около 800 человек убитыми, раненными и пленными, а сюникцы и тао-кларжетийцы - почти 500 человек. Погиб один из членов рода Багратуни картлийский придворный Егише. 

 

Однако поле боя осталось за войском Васка и Аристакеса. Отличились курдские копейщики, которых набрал ишхан Васак, зная, что придётся иметь дело с кочевниками у которых много конницы.

 

Объединённая армия возобновила осаду Батуми и здесь войско ишхана Васака впервые наблюдало как работают осадные онагры, которые были в кларжетийском войске.  

 

Но аланы были ещё очень сильны. Они восстановили силы и в конце декабря снова вернулись в Абхазию. Теперь Васак и Аристакес решили разделиться, условившись, что пока Васак будет отвлекать алан в Абхазии, Аристакес разорит и завоюет аланскую страну на севере. 

 

Пока ишхан Васак маневрировал от крепости Кутаиси до Цагети и гор Амбролаури, тао-кларжетитйская армия высадилась в Зихии и отправилась на Магхас — столицу аланского хана.

 

Но теперь удача отвернулась от Васака. Аланы отличались быстрой конницей, которая смогла легко перехватывать пешие отряды его войска и навязывать им бой в невыгодных условиях. 7 июля 929 года аланы смогли отделить и окружить курдских наёмников при Цагети, а 1 сентября 929 года они перехватили отряд самого ишхана Васака. В этом бою при подавляющем превосходстве алан отряд сюникцев был почти полностью уничтожен. 

 

Кроме 630 сюникцев, которые были убиты или попали в плен, погибли Абиард, младший брат ишхана Васака, и придворный грек Габриэл Хагизоачарит. Сам ишхан и его сын Овсеп едва смогли спастись.  

 

19 октября 929 года пала крепость Магас, столица Алании, но это уже не могло изменить ход войны. Аланы по-прежнему обладали подавляющим численным превосходством.  

 

Ишхан Васак с сыном вернулся в Сюник. Здесь он узнал, что его жена Антипатра унаследовала византийское владение Церасус. В феврале 930 года Антипатра умерла — придворный лекарь говорил, что последние роды сильно ослабили её здоровье. 

 

Овсеп стал правителем Церасуса, формально подчиняясь дуксу Халдии, но фактически являясь независимым. Он покинул Капан и уехал в свою новую землю — Церасус, а потом сыграл свадьбу в Тортоми со своей невестой Сопи Багратуни. 

 

Ишхан Васак, подавленный смертью жены (с которой он рассорился, но к которой всё же был привязан) и отъездом сына, снова собрал войска и отправился в Тао-Кларжетию воевать с аланами. Но аланы к этому времени успели занять Картли и были близки к захвату Кларжетии, война, как мог убедиться Васак, оказалась почти проиграна. 

 

Он пытался уговорить командующего тао-кларжетийского войска Догукана Касида и командира грузинских наёмников Акопа попробовать сорвать осаду столицы Кларжети, при том, что численность войск сравнялась. Но тао-кларжетийцы не решились, оставаясь на позициях под столичной крепостью Тортоми в земле Тао.

 

2 декабря 930 года аланам сдалась крепость Артануджи и вся Кларжетия оказалсь ими захвачена. Узнав об этом регенты бдешхауни Сопи Багратуни капитулировали и 11 декабря 930 года от имени своей повелительницы признали Кларжети за правителем аланов. 

 

Раздосадованный поражением и напрасными жертвами ишхан Васак вернулся в Сюник. Он считал, что причиной поражения стала нерешительность регентов, которые не позволили своим войскам попытаться снова разбить алан, а держали их на охране своей столицы. 

 

В мае 934 года аланы снова напали на Тао-Кларжетию, и бдешхауни Сопи Багратуни снова призвала на помощь ишхана Васака. Он, следуя своему долгу союзника, не отказал, хотя и был уверен, что после недавних потерь война безнадёжна. 

 

Оказалось, что созыв воинов на войну спровоцировал восстание в аланских землях. Более трёх тысяч повстанцев, которые должны были составить аланскую армию в этой войне, взялись за оружие и аланскому вождю Арсену Овсети пришлось бороться с новым превосходящим в числе противником - предводителем повстанцев Баламбаром. 

Командующие тао-кларжетийской армии не мешали повстанцам и беспрепятственно прошли к крепости Касирскари в Сванетии. Туда же своих воинов привёл и ишхан Васак. 

Тао-кларжетийцы взяли Касрискари 18 августа 934 года. После этого они ушли в поход за море, собираясь захватить столицу аланского хана. На этот раз Васак не согласился с планом, но подчинился решению союзника, оставшись охранять Тао. 

 

Тем временем хан Арсен смог всё-таки подавить восстание и в начале 937 года с четырёхтысячной армией пошёл прямо на Тортоми.  

 

Возле Артануджи в Кларжетии ишхан Васак попытался остановить алан, имея всего около полуторы тысяч человек — свой отряд из Сюника и грузинских наёмников. Хотя ишхан опирался на удобную позицию в горах, аланы, имея более четырёх тысяч человек, смогли заставить его войско отступать, хотя потеряли около 800 человек. Ишхан смог сохранить войско в порядке и отступил домой, в Сюник.

 

В марте 938 года аланы смогли захватить всё Картли, а ишхан Васак маневрировал со своим отрядом рядом, дожидаясь возможности отбить Уплисцихе — столичную крепость Картли. 

 

Он попытался это сделать летом 938 года, но аланы, отступившие было на север, вернулись и снова атаковали его войско превосходящими силами. На этот раз почти все сюникцы погибли или были взяты в плен, а сам ишхан Васак оказался в кандалах у аланского вождя Овлува.  Впрочем, содержали его относительно неплохо, надеясь на выкуп.

  

Находясь под арестом, ишхан Васак дождался окончания войны 25 октября 939 года, когда бдешхауни Сопи Багратуни вынуждена была капитулировать и уступить аланскому вождю. 

Ишхану Васаку после этого позволили самостоятельно выкупиться из плена.

 

Очередная неудачная война расстроила ишхана, поскольку он потерял почти всех своих воинов. Почти все сюникские дзиаворы погибли - так, что при возвращении ишхана при дворе было всего два знатных воина - его сыновья Арташес и Севаг. По возвращении Васак признавал, что сюникские солдаты погибли по его вине, даже приносил извинения вдовам погибших, несмотря на их социальное положение, и старался как мог компенсировать семьям потерю старших мужчин-кормильцев.   

 

Однако ишхан Васак считал, что никакие потери не могут быть выше союзнического долга и был уверен, что поступал как должно, а потому стыдиться нечего. Он был готов и в третий раз пойти на помощь Сопи Багратуни, защищая её владения и владения своих будущих внуков. Он даже находил слова утешения для молодой Сопи, напоминая, что державы кочевников огромны и сильны, но непрочны. Так он внушил ей веру с способность однажды вернуть утраченное. Он держался с другими лучше, чем на самом деле себя чувствовал. 

 

На родине Васак уповал на то, чтобы его страна получила долгую мирную передышку. Этому благоприятствовал тот факт, что на земле Сюника боевые действия давно не велись. Но сам ишхан вернулся домой уже старым человеком, он часто страдал от усталости, упадка сил и жаловался на боли в суставах. Перенёсший горечь поражения, он уже не был похож на своего героического деда, которму так хотел подражать в детстве. 

 

Из-за поражений и потерь в войне с аланами, Васак прохладно отнёсся к новому восстанию армянских христиан и не поддержал его. В последние годы он больше болел, чем мог уделять время управлению страной. Когда он скончался 26 октября 941 года для многих эта смерть была ожидаемой — старый ишхан увядал на глазах.

 

Ишхан Васак III был деятельным, способным правителем, все решения которого диктовались умеренностью и любовью к подданым. Он считал себя ответственным за свою землю и своих подданных — перед своим родом и перед Богом.

 

Однако его запомнили скорее как славного, но несчастного и отсутствующего государя, поскольку значительная часть его правления прошла в заграничных походах из которых уроженцы Сюника редко возвращались на родину. Говорили, что ишхан Васак чаще воевал “ради чужих, чем ради своих”, что он был слишком честен и поэтому помогал другим больше, чем себе и своей стране. При этом он первым начал развивать собственное владение, чего не делали его отец и дед, а поэтому Сюник после его смерти остался чуть более богат, чем был раньше. К сожалению, это внутреннее развитие было в значительной мере сведено на нет большими потерями, которые страна понесла во время его военных походов.  

Изменено 08.10.2025, 13:00:31 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Ишхан Овсеп Сивник

 

Овсеп Сивник

 

Овсеп Сивник, старший сын ишхана Васака, родился 2 июля 911 года. От матери, знатной гречанки Антипатры, он унаследовал хорошее здоровье и крепкую конституцию, чем её род Ампелас был известен со времён её деда, дукса Теодориха. В молодости он любил демонстрировать свою поистине геркулесову силу, раздавливая камни, ломая подковы и скручивая стальные пруты. Впечатлительные подданные разнесли это и позднее Овсепа прозвали “Сильным”.

 

Благодаря своей силе, Овсеп всегда пытался проверить  границы дозволенного — в юности он устраивал драки, убегал, даже воровал, при этом всегда всё рассказывал отцу, словно проверял, чем он будет гордиться, а что осудит. Он как будто искренне не знал, почему плохо обманывать, воровать и нападать — и поступал так не из природной злобы, а из любопытства. Отец, ишхан Васак, известный своим благородством, много сил потратил на то, чтобы втолковать Овсепу нормы христианского поведения, воспитать из него образцового христианского государя.

 

Это повлияло на Овсепа сильнее, чем ожидал Васак. Овсеп всегда уважал отца и крайне серьёзно принимал его наставления. Если Васак был просто добродетельным светским христианским правителем, понимающим, что его дело - мирское, то Овсеп стал настоящим религиозным фанатиком. Он считал, что как христианский правитель прежде всего должен следить за тем, как подданные соблюдают предписания церкви, вплоть до питания, одежды и повседневного общения между собой. Он был требователен и всегда делал замечания, если видел, что кто-то ведёт себя не добродетельно. Он ввёл штрафы за сквернословие и наказания за богохульство. Он внимательно следил, чтобы одежда и внешность придворных соответствовали предписаниям святых отцов. Простолюдины видели в нём христианского богатыря и защитника, священники постоянно могли получить от него помощь деньгами и любыми ресурсами, которыми он располагал. А вот часть нахараров и византийская знать, куда менее набожная и более светская, чем армяне, всегда с разной степенью скептицизма смотрели на такого правителя-фанатика. 

 

Другим человеком, который существенно повлиял на становление характера Овсепа, стала его мать Антипатра. Она была высокомерна сама по себе, как византийская аристократка, гордая древностью рода, но кроме того она была ещё и крайней ксенофобкой. Считая себя по происхождению выше большинства населения собственной страны, она готова была поставить последнего "своего" крестьянина выше султанов и королей из чужих стран. Она пыталась убедить мужа, ишхана Васака, изгнать инородцев из своих земель, а когда не смогла — перенесла эти усилия на сына.

 

В результате Овсеп стал убеждённым сторонником завоевания земель иноверцев. По его убеждению, все соседи - аланы, хазары, персы, арабы, дайламиты должны были стать христианами, причём непременно армянской веры. Он рос в убеждении, что уже по самой своей вере и знатному происхождению призван обращать другие народы в христианство и править ими. Он считал, что тех пор, пока иностранцы не его подданные и не христиане — их можно грабить, убивать и обращать в рабство. Кроме того он считал, что соседи армян (те же персы, арабы, аланы) заслужили возмездие, причинив армянам много разрушений, потерь и страданий. Трагическая история армянского народа, наставления ксенофобной матери и религиозный фанатизм сформировали человека, который жаждал реванша, возмездия и завоеваний. Он видел себя повелителем всего Закавказья и Кавказа, убеждённый, что успех ему обеспечен по одному лишь происхождению и правильному вероисповеданию.

 

В особенности он ненавидел род Смбата Багратуни, считая, что все его потомки заслуживают смерти. Он говорил, что среди них только одна — ишхауни Овсанна, была хорошим человеком, поскольку осталась христианкой — и то благодаря его прадеду, ишхану Васаку II, у которого значительную часть жизни провела в заложницах. 

 

Ишхан Васак III, видя силу и задатки своего старшего сына, опасался, что тот наделает глупостей и старался воспитывать его в духе умеренности и сдержанности, готовя его не как воина, но как политика, дипломата. С возрастом, благодаря отцу, он стал чуть более умерен и сдержан, однако всё же сохранил ядро своих убеждений. 

 

В Анатолии и Тао

 

Закавказье, Сюник и Тао-Кларжети в 930 году

 

Своё первое владение Овсеп унаследовал в 930 году, ещё до смерти отца. Это он принял как знак доверия Бога, который с юности увеличивает его владения. Подкреплялось убеждение Овсепа и браком с Сопи Багратуни, которая владела Тао-Кларжетией, большой страной протянувшейся под её властью от берегов Чёрного моря до Кавказских гор. Овсеп был уверен, что в его руках оказывается сила, достаточная для объединения всего Закавказья. 

 

Однако, убеждённый в собственной славной судьбе, молодой и неопытный, он очень скоро начал раздражать византийскую знать своей набожностью и "горской провинциальностью". Не привлекали к нему друзей и его горделивые претензии на будущие завоевания, на создание "Христианского кавказского королевства", где только его роду будет суждено править. Его грандиозные претензии и мелочная религиозность, когда он контролировал даже вид платков у прихожанок храмов в своих владениях, вызывали сначала недоумение, потом насмешки, презрение и, наконец, пренебрежение. Гордый Овсеп вскоре поссорился почти со всей местной византийской знатью, на него жаловались, его втягивали в разные скандалы, провоцировали на нелепые высказывания и наконец в 938 году его землю в Анатолии отняла дукса Теохариста Ампелас.

 

Овсеп перебрался ко двору своей жены бдешхауни Сопи Багратуни, где стал называть себя бдешхом и носил соответствующее облачение. Этим он выделялся на фоне своих предков  которые одевались скромнее и в качестве знака своей власти использовали шапку, украшенную драгоценными камнями и подбитую соболиным мехом. По напыщенности его сравнивали с дедом, ишханом Филиппом, но при этом отмечали, что Овсеп гораздо менее талантлив, что ему недостаёт понимания политики и военного дела.

 

Не смутившись от потери земель в Анатолии, Овсеп сыграл роль в том, что его жена, Сопи Багратуни, начала и проиграла войну с аланами, пытаясь отбить земли, которые потеряла во время войны 928-939 годов. Овсеп, слепо уверенный в своём превосходстве, возглавлял войска Сопи и потерпел несколько сокрушительных поражений. Аланы захватили ещё больше владений Сопи Багратуни, сократив Тао-Кларжетийский наанг до двух территорий — Тао и Акампса. 

 

Эти поражения хоть и обескуражили, но снова ничему не научили Овспепа. Он и дальше верил, что победа ему обеспечена уже только потому, что он придерживается истинной веры. Все неудачи он списывал на божьи испытания. Справедливости ради, под стать Овсепу была и его жена Сопи, которая оказалась такой же набожной, фанатичной и воинственной. 

 

Благодаря таким правителям Тао-Кларжетия могла и вовсе исчезнуть в ходе очередной войны с аланами. Но в это время Овсеп покиунл свою жену, чтобы унаследовать своё владение в Сюнике. 

 

Сопи Багратуни и Овсеп Сивник со своим сыном

Васаком

 

Правление в Сюнике

 

Едва он приехал в Сюник как правитель-наследник, помощь армянским повстанцам, которые воевали против арабского халифа и местных армянских нахараров, была увеличена. Овсеп видел в этом восстании шанс освободить армянских христиан — сделать то, что было не под силу его предкам. От такой перспективы захватывало дух и молодой ишхан мог снова перестать отдавать себе отчёт в пределах своих возможностей. В отличие от своего более осторожного отца Овсеп не боялся рисковать ввязаться в большую войну, даже против такого сильного противника как арабский халифат. 

 

Готовясь к новой войне, Овсеп всё же внял советам своих старших родственников и решил обеспечить себя новыми союзами. Он выдал младшего брата Иордана за Петронию Фиалит - дочь дукса Методиоса, правившего Букеларией в западной части Малой Азии. А в начале 942 года другой младший брат Овсепа, Севаг, был сосватан за годовалую Гурандухт Багратиони, младшую дочь грузинского мтавара Баграта Багратиони. 

 

Тем временем в декабре 941 года от аббасидского халифа отложились эмир Ашраф в Палестине и эмир Шахрам в северном Ираке, а с ними — мелике правители Нисибина и Мосула.  

Таким образом центральные владения халифа в Сирии и Аравии оказались отрезаны землями независимых мусульманских правителей от Закавказья, где правили потомки рода Смбата Багратуни и васпураканской семьи Аркруни, принявшие ислам в прошлом веке.  

 

Понимая, что будет выступать как защитник веры, Овсеп постарался заручиться поддержкой армянского духовенства и вёл переписку с католикосом Рупеном, надеясь, что церковь на территории будущих завоеваний обеспечит ему лояльность и помощь местных верующих.

 

Война за Аран

 

Впрочем, первую свою войну ишхан Овсеп начал не по поводу веры. Он узнал, что Аран оказался под властью печенежской ханши Мутул, которая владела Дербентом и отложилась от своего повелителя в Табризе.  Младший брат Овсепа Арташес Сивник был женат на Агавни Арраншахик — одной из последних представительниц рода Арраншахик, который правил в Аране с 821 до 885 года. Как дочь бдешха Весда и внучка ишхана Смбата, она имела права на Аран, Эрети и даже весь Ширван.

 

Овсеп посчитал, что если сделать Агавни правительницей Арана, она станет неплохой союзницей, а род Сивник в будущем унаследует и эту землю. Кроме того, он считал, что такая война в поддержку интересов другого христианского рода будет угодна Богу и покажет его готовность помогать своим ближним, потерявшим владения и пострадавшим от иноверцев. 

 

Эта война обещала лёгкий успех и должна была, по мению Овсепа, свестись к "военной прогулке" и осаде Гянжи.

 

Агавни Арраншахик с мужем Арташесом Сивником

 

 

Герб рода Арраншахик 

 

12 апреля 942 года Овсеп объявил войну “печенежским язычникам” (они были хуррамитами, но в такие детали Овсеп не входил) и лично повёл сюникское войско в Аран. С ним было 600 человек — 300 военнообязанных лёгких пехотинцев и столько же призванных простолюдинов, а также младший брат Арташес и дзиавор Мушег. 

 

Когда Овсеп двигался от Парнеса к Гянже, он узнал, что печенежская правительница Мутлу II отправила против него войско в семь сотен человек, в том числе конницу. Тогда Овсеп послал весть мтавару Грузии Баграту, призвав его на войну против печенегов. Баграт собрал свою армию — около тысячи человек и 30 осадных орудий. 

 

Однако грузинское войско шло медленно и печенеги появились под Гянжой уже 5 июля. Овсеп стал отступать, но печенеги догнали его и 12 июля навязали бой, в котором совершенно рассеяли его армию, потеряв всего пятерых воинов. Овсепу и Арташесу пришлось спасаться бегством всего с 40 воинами. 

 

Разбив Овсепа, печенский полководец Куре тут же повернул против грузин,  собираясь разбить их внезапным налётом. Но при Деполитсхаре удар печенегов хотя и оказался неожиданным для грузин, но сказалось их численное превосходство и личная храбрость мтавара Баграта, который остановил своих бегущих воинов.  Печенеги были разбиты наголову и Баграт выступил на Гянжу. 

 

Чтобы не оказаться на вторых ролях, пока грузины за него захватят Аран, Овсеп собрал сорок воинов — из тех, кто уцелел в сражении с печенегами — и снова пошёл на Гянжу. 

 

Овсеп надеялся успеть оказаться под стенами Гянжи первым, чтобы начать осаду первым хоть символически, но когда он подошёл к этой крепости, там уже стоял грузинский лагерь. При этом Овсеп умудрился поссорится и с явно более сильным сюзником, став настаивать, что он бдешх (как муж бдешхауни Сопи), а не только ишхан и потому его титул равен мтавару, а он должен получать почести равные Баграту и ни в чём ему не уступать. Более сдержанный Баграт в итоге уступил и Овсеп стал получать равные почести.   

 

16 февраля 943 года печенежский гарнизон сдал Гянжу и 20 февраля 943 года печенежская правительница Мутлу II признала Аран за Агавни Арраншахик. 

 

Неудачи в этой войне несколько сбили с толку Овсепа, хотя конечная победа убедила его, что Господь на его стороне, просто старается внушить ему большую осторожность и отучить от самонадеянности. 

 

Война в Грузии

 

Тем временем в Армению прибыли аббасидские войска, которые высвободились после заключения мира с Египтом. Четыре тысячи арабских воинов под началом эмира Исмата Килабида и сирийского вали Муаддама быстро разбили трёхтысячное войско повстанцев, большинство из которых были плохо вооруженными простолюдинами. Лидеры повстанцев, Вахаг Майафарикин и Абярд Петросян, попали в плен.  

 

Узнав об этом, Овсеп смутился и не решился один выступать против арабов. Тем более очень скоро, в августе 944 года, к Овспеу пришёл призыв о помощи от его союзника мтавара Грузии Баграта Багратиони. На него напал один из хазарских вассалов — аланский вождь Торкан, который мог выставить до 3000 воинов.

 

Ишхан Овсеп откликнулся на призыв, поскольку он уже давно был врагом алан (которые по вере были иудеями) и считал помощь в любой войне против них служит защите всего христианского Закавказья. Кроме того он не желал чтобы Мцехта, важное святилище грузинских христиан, была разорена аланами.

 

Лично возглавив 500 сюникских воинов, Овсеп пошёл в Грузию, взяв с собой и младшего брата Севага, который был мужем грузинской наследницы. В октябре войско Овсепа вступило в Грузию возле Деполитсхары. Ишхан Сюника знал, что грузинский мтавар отступает к замку Телави — и спешил туда, чтобы соединиться и дать бой превосходящим силам алан. 

 

Возле монастыря Харнабуджи Овсеп узнал, что грузины продолжают отход к горной крепости Загатала. Он повернул свой отряд на север. 3 ноября возле Загаталы обе армии соединились. Ишхан Овсеп присоединил свой отряд к более крупной армии мтавара Баграта. 

 

Союзники собирались двинуться в тыл аланам, но, узнав, что аланское войско движется к ним, заняли сильную позицию в горах и стали ждать противника.  

 

17 декабря 944 года при Загатале состоялась битва, в которой удобная горная позиция и правильное расположение войск сыграло решающую роль. Превосходство аланских лучников было нейтрализовано атаками лёгкой пехоты. Когда же аланы были дезорганизованы и понесли тяжёлые потери, грузины и армяне начали наступать по всему фронту. Теперь аланская конница хорошо сдерживала лёгкую пехоту грузино-армянской армии, но в итоге численное превосходство союзников и общая деморализация аланского войска заставили воинов Торкана отступать. 

 

Из войска в две с половиной тысячи человек аланы потеряли около 900 убитыми, раненными и пленными. Около 200 человек пало или было ранено в грузино-армянской армии.  

 

В январе 945 года войско Баграта и Овсепа начало наступление на Картли, которым владели аланы. 21 января началась осада Уплисцихе.  

 

Крепость Уплисцихе была расположена на возвышенности, защищена земляными укреплениями, которые препятствовали подходу к стенам, которые защищал гарнизон в семьсот человек. Она была готова к годовой осаде.  

 

Ишхан Овсеп предусмотрительно нанял 800 греческих наёмников таксиарха Дамианоса — эти силы направились дальше в горы, для осады второй важной крепости - Касрискари.  

 

Аланы тем временем восстановили силы в Абхазии и направились через Кларжетию в Грузию. В начале июня 945 года они осадили Загаталу, столицу мтавара Баграта. Загатала была слабее укреплена и её защищал гарнизон в 500 человек, но у алан не было осадных орудий. А онагры мтавара Баграта каждый день “трудились” над разрушением укреплений Уплисцихе. Гарнизон Уплисцихе не отсиживался за стенам и делал вылазки, каждый день осады стоил обеим сторонам новых жертв.  

 

В это же время шейх Ашот V Аркруни, который правил в Лори и Тбилиси, объявил войну мтавару Баграту, надеясь воспользоваться его сложным положением и захватить всю Грузию.

 

Раньше Лори и Тбилиси были под властью мтавара Баграта, но отложились в 935 году, когда местное мусульманское население взбунтовалось и, получив поддержку от исламской ветви рода Аркруни, пригласило на власть одного из их родственников.

 

Ашот не рисковал вторгаться в Грузию, опасаясь столкнуться с аланами, но его войско, собранное на границах, ждало только удобного времени для вторжения.   

 

В октябре 945 года в Грузию через Дербернт пришло аланское подкрепление - около восьми сотен наёмников из Итиля. Они осадили Телави.  

 

Осада Уплисцихе тем временем медленно, но верно складывалась в пользу сюникско-грузинской армии. Осадные орудия мтавара Баграта разрушили городские укрепления, проделав несколько брешей в стенах. В крепости кончались припасы, начались болезни, от которых страдал гарнизон и население. 18 ноября гарнизон Уплисцихе капитулировал.  

  

После этой победы мтавар Баграт двинул свою армию на Лори — и с ним выступил ишхан Овсеп, хотя он и говорил Баграту, что лучше отправится на Уплисцихе и, взяв его общими силами, довершить войну с аланами. Тем временем шейх Ашот повёл свой отряд на юг и вторгся в Сюник. Капан был осаждён. 

 

Ишхан Овсеп не отправил подкрепления в Сюник, понимая, что отвлечение сил из аланских владений может свести на нет прошлые успехи. Осада Касрискари в Сванетии была критически важна для победы над аланами, у которых в Грузии дела шли хуже.  

 

25 мая 946 года столица Грузии Загатала всё-таки сдалась аланам, не выдержав начавшегося голода.  

 

17 июня греческим наёмникам ишхана Овсепа сдалась крепость Касрискари. Но после успехов алан в столице Грузии, война не могла быть закончена. Ишхан приказал наёмникам двигаться в Грузию и как можно скорее освободить Загаталу.  

 

Аланы тем временем, снова обладая численным превосходством, двинулись на юг и застаивли войска Овсепа и Баграта отступить из Лори.  

 

12 августа Капан сдался армии Ашота V. При захвате крепости воины Ашота устроили резню — погибли несколько придворных, а лекарь Юстан и Геворг, годовалый младший сын ишхана Овсепа, были взяты в плен.

 

23 августа, после изнурительных манёвров по горам, войско Баграта и Овсепа было застигнуто в Длиме тремя тысячами алан и хазарских наёмников. В сражении с превосходяшими силами противника погибло, было ранено или взято в плен около 400 человек. Несмотря на удачную позицию, воины Овсепа и Баграта были вынуждены отступать.

 

От гор Длима аланы повернули на север и вынудили греческих наёмников оставить попытки освободить Загаталу.  

 

После нескольких манёвров, воины мтавара Баграта, отряд ишхана Овсепа и греческие наёмники собрались под Телави, где 9 декабря на них снова обрушились превосходящие силы алан.  В упорном бою, судьба которого долго не могла определиться, аланска конница и конные лучники всё же сломили сопротивление войск Баграта и Овсепа. Около 500 грузин и армян из двухтысячной армии были убиты, ранены или попали в плен. Аланы понесли большие потери — более 700 человек, но поле боя осталось за ними. Ишхан Овсеп оказался в числе пленных и остатки сюникской армии возглавил Севаг Сивник.

 

Аланы осадили Телави, а Севаг, отведя войска в Сванетию, восстановил порядок и направился в Эрети, к монастырю Нухпата, куда стянулись остатки войск мтавара Баграта.  

 

22 апреля 947 года при Уярме отряд Севага настигли аланы и полностью его уничтожили. Севаг Сивник тоже попал в плен.

 

После этого аланы заняли почти всю Грузию и сопротивление им стало безнадёжно.

 

Но боевые действия прекратились только после того как сам мтавар Баграт, который продолжал носиться по всей Грузии с небольшим отрядом, попал в плен при Хорнабуджи.  

 

5 апреля 948 года в аланском лагере перед лицом своего врага Торкана мтавар Баграт Багратиони вынужден был отказаться от Кахетии.

 

Византия

 

После этой войны Овсеп винил во всём грузинского мтавара Баграта, утверждая, что если бы он направил осадные орудия под Касрискари, то эта крепость пала бы раньше Загаталы и война была бы полностью завершена в его пользу. Он полагал, что сам выполнил всё, как велит долг, но Богу было угодно толкнуть Баграта к поражению.   

 

Только через месяц ишхану Сюника удалось выкупить себя из плена при посредничестве епископа Хамазаспа, представлявшего жену Овсепа, Сопи Багратуни. Поскольку Сюник оставался оккупирован лорийцами, с которыми продолжалась война, Овсеп вернулся в Тортоми, ко двору своей жены. Здесь бушевала эпидемия тифа и болезнь поразила саму бдешхауни Сопи.  

 

Продолжалась война с шейхом Ашотом V — столь же безнадёжная, что и с аланами. Ишхану Овсепу уже не было дела до неё - он старался выжить в охваченном эпидемией Тортоми, молясь о выздоровлении своей жены и сына Васака. Эти молитвы были услышаны и в конце августа 948 года болезнь в Тао стала ослабевать.

  

21 января 949 года после поражения при Тбилиси мтавар Баграт вынужден был признать поражение перед Ашотом V и уступил ему остававшиеся под его властью грузинские земли (Эрети), а также сложил с себя титул мтавара Грузии. Он отправился в Саталу, став беженцем при дворе своей жены Софии Ампелас. 9 февраля 949 года он умер от тифа, став последним христианским правителем Грузии.

 

Только теперь, в марте 949 года, ишхан Овсеп вернулся в Сюник, встретив картину полного упадка. Его земли были разорены, шахты и карьеры были заброшены, пастбища заросли сорными травами, а многие жители уведены в земли шейха Ашота. Казна была почти пуста, на службе оставалось сорок воинов. После амбициозных планов Овсеп, уже видевший себя победителем язычников и хозяином Табриза, а в будущем — освободителем Армении, вынужден был принимать противоположную роль — правителя небольшой, бедной и слабой страны.

  

На месте большого, но ослабевшего и аморфного печенежского хансвта у южных границ Сюника оказалось два сильных государства, созданных повстанцами, которые свергли власть печенегов. На востоке Ширван, Шаки и Муган вошли в состав эмирата, созданного лидером персидских мусульманских повстанцев Фариборзом, который основал род Фариборзидов. Южнее, от Табриза до Занжана, утвердилось государство шейха Зейда, который называл себя потомком Зейда ибн Али, основателя секты зейдитов, которые считали, что имамом мусульман может быть любой, кто борется против врагов веры и других злодеев, кто доказывает праведность не происхождением, но делом. Это движение было очень популярно среди большинства простонародья в Восточном Ираке и Западной Персии. 

 

Шейх Зейд был самым опасным соседом, поскольку мог выставить более двух тысяч воинов.  

  

Кроме того, ещё в 943 году византийский император Феодосий IV начал войну против аббасидского халифа ал-Мутазза II, выдвинув претензии на Армению. К началу 950 года византийские войска захватили Вананд, Хайк, Багреванд, Апахуник и Васпуракан — все коренные армянские земли.

  

Закавказье и византийские завоевания (обозначены штриховкой) в начале 950 года

 

Победа Византии над ослабленным Аббасидским халифатом была близка и это означало, что империя вскоре станет соседом Сюника и других владений родов Сивник, Багратуни и Арраншахик. Ишхан Овсеп радовался, как христианин, что арабы-мусульмане терпят поражение, но в то же время понимал, что теперь его владения очень скоро окажутся в окружении византийских территорий. После многих войн, поражений и неудач, он всё же стал более трезво представлять свои силы и возможности, а потому и не надеялся в будущем как-то справиться с Византией. Единственным выходом ему представлялась та или иная форма подчинения империи. В противном случае он предполагал, что византийцы однажды силой присоединят его владения и другие независимые территории в Закавказье — и тогда уже точно не оставят при власти местных правителей. 

 

В октябре 949 года византийский полководец стратиг Селевкии Лев II Фока осадил Двин, а другая византийская армия под началом Паскалиса Неврокопа вступила в Хачен.

  

Овсеп выслал к византийцам небольшие посольства с заверениями в дружбе, а сам стал обдумывать присягу императору. О желательности подчинения византийцам он писал своей жене в Тао и своему брату Арташесу в Аран.  

 

На подчинение Византии Овсеп смотрел скорее оптимистично, полагая, что империи не будет дела до этих далёких от Константинополя территорий и армянские правители, а также армянская вера, смогут пользоваться здесь значительной свободой. Он также уверился, что византийцы, изгнав мусульман, будут нуждаться в местной знати — и он окажется в числе тех, кому доверят власть над освобождёнными землями. 

 

Самым щекотливым оставался вопрос веры. Византийцы были православными христианами, которые признавали решения Халкидонского собора. Армянская церковь не приняла решений этого собора о природе Христа и таким образом обе церкви видели друг в друге еретиков. Подчинение Византии могло привести к гонениям и насаждению православия, что, разумеется, не нравилось Овсепу, истовому стороннику Армянской церкви. Поэтому Овсеп, хоть и старался заверить византийцев в своей дружбе и полезности, не спешил с просьбами о формальном подчинении императору. Он предпочитал дождаться, когда византийцы одержат окончательную победу и закрепят её конкретным договором с арабами. 

 

В ожидании победы византийцев в Закавказье, ишхан Овсеп старался усилить свою власть в Сюнике.

 

До сих пор правитель Сюника имел довольно мало контроля над местными жителями. Они платили небольшие налоги, но далеко не все были охвачены какими-то сборами или повинностями. Многие высокогорные поселения или отдельные роды, живущие в горах, вообще не ощущали над собой никакой верховной власти, кроме своих старейшин или выборных начальников. Значительной автономией пользовался город Джульфа.

  

Овсеп до войны с аланами мало внимания уделял внутреннему положению своей страны. Теперь он принялся укреплять свою влатсь. Его младший брат спарапет Севаг объезжал весь Сюник и всюду, в самых глухих местах, утверждал власть ишхана, ставил наблюдателей и сборщиков налогов, назначал местных судей. А сам Овсеп издал несколько указов, сводящихся к увеличениям натуральных повинностей в пользу двора ишхана.

  

Кроме того Овсеп уделял свободное время изучению греческого языка, желая общаться со своим будущим повелителем на одной речи. Как он рассчитывал, если до императора дойдёт весть, что он, правитель армянских земель, которые вот-вот станут частью империи, выучил греческий и уважает византийские порядки — то это сразу поднимет его в глазах будущего господина. 

 

Для лучшего изучения Овсеп пригласил ко двору грека Пирра, которого выдал за придворную даму Забель.

 

В  августе 951 года Овсеп принял предложение от дукса Мефодия Фиалита, правителя Букеларии (в северо-западной части Анатолии), который предлагал выдать Иордана Сивника, младшего брата Овсепа, за свою младшую дочь Петронию. Этот брак сделал Овсепа союзником сильного правителя, который мог выставить более двух тысяч воинов. Кроме военного союзника Овсеп таким образом получал родственника среди высшей византийской знати.

  

В мае 952 года, завершив изучение греческого языка, Овсеп сам написал письмо императору Феодосию, заверяя в своей дружественности и поддержке византийских интересов. Император прислал благосклонный ответ, в котором, впрочем, не содержалось никаких обещаний или гарантий.

 

  

Византия и её новые владения в августе 952 года

 

1 августа 952 года византийский император Феодосий IV заключил мир с халифом ал-Мутаззом II. Аббасидский халиф признал власть императора над всем армянским Закавказьем. Древние армянские ашхары — Хайк, Вананд, Двин, Хачен, Багреванд, Туруберан, Апахуник и Васпуракан оказались под византийской короной. Впервые Византия контролировала почти всю Армению.

 

Мусульманские правители из рода Багратуни, разумеется, были навсегда изгнаны из своих земель. Батрик-ал-батрика (князь князей) Ашот II Багратуни, прозванный “Копьём Ани”, который раньше владел Хайком, Двином, Хаченом и Ванандом и считался верховным мусульманским правителем Армении, потерял всё, что имел и вынужден был укрываться у арабов. То же случилось с его младшим братом Смбатом, который правил Багревандом, а также c эмиром Атомом Аркруни, который правил в Васпуракане.

  

Ишхан Овсеп торжествовал, радуясь , что потомство “предателя веры” Смбата Багратуни потеряло власть. Он видел в этом справедливую кару Господню и, опираясь на этот пример, говорил, что никогда не надо отчаиваться и справедливое воздание Господа может не сразу, но всегда  настигнет всех, кто его заслуживает. Он воодушевлённо говорил, что такая же судьба ждёт и северные земли, захваченные аланами и хазарами.

 

Чтобы не опоздать к дележу армянских земель, которого он ждал, Овсеп начал переговоры с императором Феодосием, стараясь выговорить со стороны василевса гарантировать ему и его подданным сохранение апостольского христианства.

 

Византийские земли достались империи в почти анархическом состоянии — администрация, которая подчинялась мусульманским правителям, бежала, а часть судей и сборщиков налогов были убиты. Относительный порядок сохранялся в городах и в местах, где расположились византийские гарнизоны, но большая часть проживавших в Армении людей оказались предоставлены сами себе.

 

Императорские власти прежде всего позаботились о смене церковной администрации. Например в Хайк, “сердце Армении”, был прислан грузинский епископ Луарасб, а в Багреванд и Васпуракан — греческие епископы Юстиниан и Юстин. В Гюмри епископом назначили сардинского священника Джузеппе, который якобы получил шанс вызваться в далёкую провицию перед лицом самого императора. 

 

Через месяц все армянские города получили приказ не иметь в администрации правителей не христианского происхождения. Градоначальники, которые были мусульманами, предпочли покинуть страну и на смену им византийцы привели градоначальников-греков. Они стали называться по-гречески — архонтами. К примеру в Багарне власть принял архонт Леонтий, незнатный византийский чиновник, а Нахичеванью стал управлять Нифон Абалант, сын фракийского архонта Юстина, который правил в Феодосиополе.  

 

Было очевидно, что византийская власть повсюду старается утвердить православных администраторов, словно видела угрозу в армянских апостольских христианах и стремилась нигде не допускать их к власти. Это подтверждало тревожные ожидания о том, что после изгнания мусульман в армянских землях начнётся насаждение православия и Апостольская церковь окажется под угрозой. 

 

Поэтому Овсеп вёл переговоры, стараясь выторговать гарантии сохранения веры — даже при условии высоких обязательств по налогам и поставке воинов в императорскую армию.  

20 августа 952 года византийский император согласился принять Сюник и его ишхана Овсепа под свою верховную власть, обязавшись не принуждать его и его народ к смене веры.

 

Так Сюникское государство, которое просуществовало в состоянии фактической самостоятельности около 340 лет, было подчинено Византийской империи.

 

Овсеп надеялся, что за такое добровольное подчинение император вознаградит его, даровав ему соседние армянские ашхары. Овсеп намекал императору на это в письме, рассказывая, как хорошо он управляет Сюником, как умело разбирается в местных проблемах и какую пользу может извлечь для императора благодаря своему опыту. Но византийцы ввели своё административное деление — на фемы и турмы и высшую администрацию — турмархов, стратигов и дуксов стали назначать из греков. Первым правителем, назначенным в Армению, стал Анатолий Лаханодракон, старший сын и наследник императора Феодосия IV. Он получил Двин — крупнейший армянский город и  лакомый кусочек в глазах Овсепа. Соседний с Сюником Хачен получил другой сын императора, Евангел. Овсеп, который рассчитывал получить под своё управление именно Двин и Хачен, был смертельно разочарован и сначала уверял всех (прежде всего — самого себя), что императорская бюрократия допустила чудовищный просчёт, ошибку, которую в будущем исправят. 

 

В феврале 953 года Овсеп предпринял большую поездку в Константинополь, чтобы лично засвидетельствовать верность императору и заодно узнать о возможности передачи ему новых земель или титулов. Хранителем Сюника на время своего отсутствия он назначил своего младшего брата спарапета Севага.

   

Это путешествие тяжело далось Овсепу — кроме тягот пути по горам и разорённым войной территориям он, достигнув Константинополя в августе 953 года, вынужден был поселиться в скромном жилье и ждать несколько недель, пока не был принят императором. Овсеп обнаружил, что огромный византийский бюрократический аппарат воспринимает его как мелкого наместника с края империи, которому должно быть нечего делать в столице. Другим неприятным открытием была необходимость взяток, хотя ему и была назначена аудиенция. Пришлось подкупать чиновников, чтобы о нём просто дали знать императору. Сюникский ишхан обнаружил себя лишь одним из множества просителей и посетителей разного ранга, среди которых почти не выделялся. Ему впервые открылась неприятна истина — в огромной административной машине империи он был сер и незаметен. Никто не ставил ему в заслугу положение первого армянского правителя, который присягнул императору. 

 

Разумеется, Овсепу дали понять, что ни на какие земельные подарки от императора он рассчитывать не смеет. Приём свёлся к формальной присяге и обмену церемониальными фразами. Овсепу не позволили сказать императору ничего от себя.

  

Раздосадованный и обескураженный он вернулся в Сюник, сильно травмировавшись уже на родной земле, в нескольких днях пути от Капана. После этого путешествия Овсеп зарёкся отправляться так далеко от дома и уже не осуждал свою  невестку Агавни Арраншахик, которая правила в Аране и не стала присягать императору по своей инициативе, оставаясь независимой правительницей.

 

В то же время жена Овсепа, бдешхауни Тао-Кларжетии Сопи Багратуни, вняла совету мужа и присягнула императору, впрочем, ни на какие аудиенции в Константинополь не отправляясь. Как позднее выяснилось, у неё были свои планы на визанитийское подданство.

 

После возвращения из византийской столицы раздосадованный Овсеп фактически устранился от деятельного руководства, уступив реальную власть двум своим младшим братьям - азарапету Иордану и спарапету Севагу.  

 

Любопытно, что в это время в народе разошёлся слух о другом дорожном приключении Овсепа — якобы он ухватил тяжёлую повозку, которая вот-вот сорвалась бы в пропасть, и держал её, пока пассажиры не выбрались. Это подтвердило прозвище ишхана как “Сильного”. Такой случай действительно был, но Овсеп считал излишней гордыней о нём хвастаться, так что кто про это расширил слух, усиливая авторитет ишхана — неизвестно. Возможно это был кто-то из братьев, управлявших Сюником в это время и заинтересованных в том, чтобы подданные верили в то, что их правитель деятелен, силён и активен. 

 

На самом деле в это время Овсеп лечился под надзором придворного греческого лекаря Теофраста, который совмещал в своей терапии упражнения и лекарственные притирания. Кроме того ишхан подолгу принимал горячие ванны. Лекарь рекомендовал Овсепу воздерживаться от управления и политики — и Овсеп охотно этому следовал, лишь иногда принимая Иордана и узнавая у него, как идут дела. Но фактически никакого влияния на управление страной Овсеп уже не оказывал. 

 

За 955 год Овсеп почувствовал облечение и был готов вернуться к активным делам (что не радовало Иордана и Севага), но в марте 956 года он, принимая ванну в одиночестве, поскользнулся на мокром полу и упал так неудачно, что травмировал голову. Что именно случилось — неясно, однако после этого случая Овсеп превратился в недееспособного человека — мог только принимать пищу и отправлять естественные потребности, однако не мог высказать ни одной внятной, разумной мысли.

 

Регентство Иордана Сивника

 

Полное управление Сюником как хранитель государства принял, после некоторых споров, младший брат Овсепа Иордан, хотя казалось, что у спарапета Севага больше опыта, силы и авторитета.

  

В начале июня 958 года супруга и союзница ишхана Овсепа, Сопи Багратуни, пользуясь своими формальными правами на грузинские земли, раннее отторгнутые у неё аланами, объявила войну аланскому хану Льву IV Овсети. Она призвала на помощь своего византийского союзника — стратига Симмаха из Адрианаполя. Разумеется, и Сюник должен был послать помощь - и хранитель Иордан охотно её отправил - во главе со спарапетом Севагом Сивником, избавляясь, таким образом, от единственного сильного соперника.  

 

В августе 958 года хазарские войска, союзники аланского хана, вторглись в Сюник и осадили Капан. Однако уже через два месяца осада прекратилась — хазары ушли воевать в Грузию, поскольку там войскам Сопи Баграутни (которые возглавлял её сын и наследник Васак Сивник) удалось захватить Кларжетию и Гурию.

 

После долгих манёров аланы смогли атаковать и уничтожить отставшую часть войска Сопи при Ахалцихе, где сюникский отряд потерял сто человек. Однако Васак Сивник с другой частью войск Тао и воины из Адрианаполя во главе со стратигом Симмахом, смогли одержать невероятную победу при Артануджи, где, имея всего полторы тысячи человек, опираясь на отличную позицию в горах и удачные манёвры, разбили шеститысячную армию хазар и аланов.

 

26 марта 962 года император Феодосий IV умер в возрасте 80 лет. Ему на смену пришёл старший сын, Анатолий Лаханодракон, который был раньше турмархом Двина. Император Анатолий активизировал политику насаждения православия в Армении. Он уведомил хранителя Иордана, что теперь гарантии, которые давал его отец, не действуют и Сюником должен управлять человек православного вероисповедания.

  

Хитрый Иордан объявил, что теперь ишхан Овсеп принимает православие — и даже устроил церемонию, где несчастного, впавшего в беспамятство Овсепа окрестили по православному обряду. Император прислал в Сюник православного епископа из болгарских земель империи — Мирослава. Фактически он становился глазами императорской администрации в Сюнике. Впрочем умный Иордан Сивник смог найти с ним общий язык и сохранить относительную самостоятельность. Оказалось, что Иордан и новый епископ имеют страсть к алкоголю — и совместное времяпровождение такого характера избавляло Сюник от агрессивного обращения в православие. Большинство населения придерживалось армянской апостольской церкви, а судьи, местная стража и сборщики налогов подчинялись Иордану.

 

Летом 962 года император Анатолий начал своё вторжение в Грузию — против грузинского эмира Гусика Аркруни чей отец Ашот ранее отнял земли и титул у последнего грузинского мтавара Баграта Багратиони.

 

В Грузии и Абхазии всё перемешалось. От Поти и Артануджи до Загаталы и Касрискари передвигались войска алан, хазар, бдешхауни Сопи Багратуни, отряды грузинского эмира и византийские армии.  

 

Сюникские войска сильно пострадали в этих боевых действиях, хотя исполнительный спарапет Севаг собирал их снова и вёл следом за воинами Сопи Багратуни.

 

В феврале 963 года, после падения Лори и Тбилиси, эмир Гусик Аркруни предпочёл сдаться императору и уступил ему все свои грузинские земли, сохранив только титул эмира Грузии и Шаки — самую восточную провинцию.

 

В 964 году в Византии началась очередная внутрення война — против нового императора выступили дукс Халдии Николай Ампелас и дукс Киликии Феокист Пастиллас. Они и их союзники смогли добиться отлучения императора от церкви в августе 964 года. 

 

Одновременно начались народные восстания — в Грузии взялись за оружие местные мусульмане, в Киликии — апостольские христиане, в Сербии — восстали местные православные. 

 

В марте 965 года войска мятежных византийских дуксов (Киликии, Халдии, Дукли, Диррахия, Филиппополя, Родоса, Сирмия, Армениакона) осадили Константинополь.  

 

В 966 году спарапет Севаг погиб, возглавляя сюниский отряд в составе войск Сопи Багратуни. Он пал в битве при Гавази в Кахетии. Война в Грузии склонилась в пользу Сопи Багратуни и теперь её войска преследовали алан и хазар, разбивая их превосходящими силами.

 

24 ноября 968 года аланы, потерявшие к этому времени все крепости в Грузии и Абхазии, вынуждены были признать победу бдешхауни Сопи Багратуни. Под её контролем оказалась огромная территория — Тао, Акампс, Кахетия, Кларжетия, Картли, Сванетия, Одиши и Абхазия. Фактически она стала правительницей небольшой державы, лишь номинально признавая власть императора.

 

Победа Сопи была почти чудесной, впечатлившей современников — потеряв всё кроме двух небольших ашхаров, она смогла устроить фантастический реванш, в возможность которого не верили даже её советники. Она вернула не только то, чем владела раньше, но и захватила много больше — земли всей Абхазии и Грузии. В её победе видели несомненное божье благословление и её приветствовали почти как царицу, равную императору.

 

Тао-Кларжетия после побед Сопи Багратуни

 

Герб Тао-Кларжети

 

Герб рода Багратуни

 

Сванетию она доверила своему родственнику Давиту Багратуни, мужу своей дочери Кохар. Её старший сын и наследник Васак Сивник (которому предстояло получить и Сюник), получил Кахетию, а младший, Геворг Сивник, стал ишханом Гурии.  

 

В октябре 969 года византийские дуксы смогли наконец свергнуть императора Анатолия, заставив его отречься и уступить трон Зое Лаханодракон, которая в свою очередь признала наследником империи Феодосия Кратероса, дукса Оптиматов. Но уже на следующий год начались восстания дуксов против самой императорицы Зои.   

 

Сюник всё это время оставался в относительном спокойствии. Он не был оккупирован и разорён, а хранитель Иордан наслаждался полнотой власти и отсутствием всякой ответственности перед номинальным повелителем-императором. Несчастный ишхан Овсеп продолжал влачить полуживотное существование. Иордан наслаждался жизнью и винами, надеясь, что такая благодать для него продлится подольше. Поэтому он искренне поднимал тосты за здоровье Овсепа и желал ему долгих лет жизни, ведь долгая жизнь номинального ишхана могла обеспечить ему почти пожизненное правление. 

 

Но 19 октября 971 года несчастный Овсеп наконец скончался и Сюник наследовал его старший сын, 36-летний Васак.

 

Об Овсепе сохранилась двойственная память. Народ запомнил его как государя-богатыря, который едва ли не лично пресекал разные несправедливости — возвращал награбленное, рубил руки за взятки, наказывал нечестных сборщиков налогов и судей. Сохранилось много историй и анекдотов, которые описывали (часто — в преувеличенно-легендарном стиле) невероятную силу Овсепа. Такой же приукрашенный образ остался и в летописи — героический правитель, который воевал с неверными, а потом присягнул "христианскому императору, потомку Константина и Цезаря". Настоящего Овсепа — фанатичного, импульсивного, опромётчивого, гордого, заносчивого и придирчивого, не склонного признавать ошибки, преувеличивающего успехи, скрывающего, преуменьшающего неудачи знали, пожалуй, только придворные и близкие члены семьи. Также более сдержанная характеристика сохранилась о нём в документах Византии. При жизни он был заметен, но после смерти никакого заметного следа от него не осталось, кроме того, что именно его правлением закончилась история независимого Сюника.

Изменено 13.10.2025, 00:29:49 пользователем Gaenkelti
Опечатки, пунктуация

[Gaenkelti 149]

Закавказье в составе Византии

 

Ишхан Васак IV

 

Васак, сын Овспепа

 

Для Сюника Васак, сын Овсепа, был четвёртым ишханом с таким именем. Но первым его владением по воле матери, бдешхауни Сопи, стала грузинская Кахетия. Там он был ишханом Васаком I. 

 

Васак родился в семье Овсепа и Сопи 8 мая 935 года. С отцом и матерью он жил при дворе в Тао, в крепости Тортоми. Его готовили как правителя и воина, но он, с детства любознательный и вдумчивый, почти не склонный к суетливым детским развлечениям, мало интересовался военной наукой или премудростями управления страной, ведения переговоров и тому подобным. Ему гораздо интереснее было слушать рассуждения придворных священников о Боге, о том, как был создан мир и каково назначение человека. Любопытство в этом направлении, кроме интереса к религии, привело его к более широкому интересу об устройстве мира. Мать, бдешхауни Сопи, более скептично относилась к таким интересам сына, хотя сама была набожной христианкой. Она говорила, что Васаку не стоит учиться быть богословом и священником, ведь он должен править, хотя она была бы не против духовной стези для своих младших детей.

  

А вот муж Сопи, ишхан Овсеп, поощрил интерес Васака к наукам и философии, отдал его в обучение к архонту города Моисс Анатолию. Моисс находился в центральной Анатолии. По словам Овсепа, там наследник избежал бы опасностей войн, которые захлёстывали владения Сопи Багратуни, а заодно получил бы хорошее образование.

 

И действительно, в относительно более спокойном Моиссе Васак мог удовлетворить своё любопытство ко всем наукам. Библиотека, которую держал архонт, была к его услугам, а когда Васаку нужна была какая-то новая книга — её выписывали. Он освоил греческий язык и ему открылось всё богатство античной литературы. 

 

Архонт Анатолий был добрым человеком и не настаивал на каком-то направленном обучении, позволяя мальчику самообразовываться. Он видел, что его подопечный очень любознателен и поэтому просто оставлял его с книгами, зная, что остальное он сделает сам. Если Васак хотел узнать что-то новое или углубить знания, Анатолий приглашал учителей по конкретным предметам. 

 

К маю 951 года Васак был уже хорошо знаком с географией, историей, математикой, азами естественных наук, которые были известны грекам. Он любил сложные философские и богословские темы, глубоко в них вникал и, наверно, был первым из армянских нахараров, кто принял православие не просто потому, что оказался подданным православной Византии, а после глубокого изучения христианского богословия и истории церкви. 

 

Впрочем, Васак никогда не был фанатично верующим, как его отец или мать. Ещё в детстве он впечатлился, как его бабушка, Кетеван Багратиони, погубила себя флагеллянством, до крайности истощив тело самоистязанием. Поэтому Васак считал, что умеренность необходима даже в делах веры. Приняв православную версию христианства по своей воле, он никогда не горел желанием навязывать её другим и кого-то переучивать, хотя и не отказывался от дебатов на спорные темы. Со временем его интересы и вовсе сместились в сторону более светской науки и медицины. 

 

На посту спарапета, война с аланами

 

Когда Васак вернулся ко двору матери в Тортоми (столицу ашхара Тао и всей Тао-Кларжети), ему пришлось заниматься не философией, а военным делом. Бдешхауни Сопи Багратуни сочла, что из его сына сделали "книжника", который скорее станет священником, возможно даже патриархом, но не светским правителем. Она назначила сына спарапетом — главным военачальником, считая, что мирской правитель должен быть прежде всего полководцем, а государством править как военным предприятием. 

 

Васак, хоть и не был рад новому занятию, как послушный сын принялся за дело с усердием, которое проявлял в обучении. Хорошо зная военную историю и не стесняясь советоваться с опытными воинами, даже если они были низкого происхождения, Васак реорганизовал армию Тао, привив местным солдатам дисциплину и порядок. Его подчинённые тренировались с учётом возможных реальных боевых действий, он увеличил количество копьеносцев, поскольку иметь дело пришлось бы с конными аланами и хазарами. Под его командованием воины изучили разные виды ловушек и заграждений, которые препятствовали движению конницы. Он старался стандартизовать снаряжение и вооружение солдат, обеспечить их постоянным питанием, снабжением и даже гарантировал, что позаботится о судьбах семей погибших. Как полководца его любили и уважали и даже суровая Сопи высоко оценила усилия сына на посту военачальника. 

 

К сожалению для Васака, который не любил войну, ему вскоре пришлось применять свои знания и опыт военной подготовки на деле. Он отговаривал мать от новой войны, но Сопи считала, что теперь Хазарский каганат оказался в глубоком упадке и раздираем внутренними конфликтами, а она, подчинившись Византии, получила сильных союзников, поэтому шанс отбить потерянные земли и даже приобрести больше — нельзя упускать.

 

В 958 году Сопи Багратуни, владея всего двумя ашхарами — Акампсом и Тао, начала войну с аланами, претендуя на все грузинские земли от Кларжетии до Абхазии.  

 

В этой войне Васак исполнительно и умело командовал воинами своей матери, отличившись при Артануджи, когда удачное расположение в горах позволило ему, командуя всего полутора тысячами грузин, армян и греков, нанести катастрофическое поражение алано-хазарской армии численностью в шесть тысяч человек. Эта битва, 27 марта 959 года, перевернула ход войны за Грузию. 

 

После этого были славные битвы при Цхинавали, где Васак и стратиг Симмах разбили хазарского хана Зебулуна II (9 ноября 960 года), при Некетси (7 мая 962 года), при Мцехте (7 февраля 966 года), когда потерпел поражение хазарский полководец Еке, приведший аланам подкрепления с Волги.

  

25 апреля 966 года при Гавази в Кахетии Васак потерял ногу. Хотя сражение окончилось победой, война продолжалась и одноногий спарапет Тао-Кларжетии продолжал нести службу до 24 ноября 968 года, когда хан Зебулун II уступил Сопи земли Грузии и Абхазии.  

 

Окончательной победе Васак удивлялся не меньше всех, ведь никто даже при дворе Сопи не верил, что она воплотит свои амбициозные цели. Он признавался, что сам не решился бы воевать при таком соотношении сил. А потери в этой войне, по его мнению, едва ли стоили приобретений. 

 

Однако Сопи Багратуни победила и теперь должна была устраивать управление на огромной территории. Поэтому она стала распределять завоёванные земли — и одной из таких, Кахетией, досталось управлять Васаку. 

 

В Кахетии и Сюнике

 

Васак стал ишханом Кахетии 16 декабря 968 года. Таким образом он, как и отец, первое владение получил ещё до того, как унаследовал родовую землю, Сюник. 

 

В Кахетии он имел дело с грузинским населением которое придерживалось православия и воспринимало Сопи Багратуни как освободительницу. Они были послушными подданными. Однако организовывать в этих землях суд и сбор налогов, опись земель, перепись жителей приходилось с нуля, поскольку аланские правители были слабыми администраторами. Кроме задач управления Васак позаботился о восстановлении церквей и возвращении монашеской жизни в заброшенный при аланах Джварийский монастырь.

 

В 971 году, когда он унаследовал Сюник, ему было уже 36 лет и за плечами у него было много лет опыта управления армией и большой провинцией. 

 

Васак знал, что в Сюнике, которым управлял его дядя Иордан, процветали коррупция и всяческие злоупотребления. Поэтому, когда его несчастый отец Овсеп умер, Васак оставил Кахетию и поспешил в Капан, где, игнорируя подчищенные и, на первый взгляд, образцовые доклады дядюшки, стал лично объезжать провинцию и беседовать с подданными, стараясь узнать правду о положении в своих родовых владениях. Иордану повезло, что Васак был по природе милосердным и не отправил его в темницу за все его дела. Вместо этого Иордан был лишён всех источников дохода, которые он имел в бытность хранителем (регентом), а все его решения, а также решения его судей, его сборщиков налогов, других служащих, пересматривались. Несколько лет Васак только и делал, что приводил в порядок свою фамильную землю, зная, что управление в Кахетии уже хорошо налажено. Однако, фактически сделав столицей двух владений Капан, он продолжал быть в курсе дел в каждой земле и время от времени приезжал в Кахетию. 

 

В его владениях царила настоящая веротерпимость. Хоть он был убеждённым православным, армянские апостольские христиане в Сюнике не подвергались никаким ущемлениям. Однажду он даже пошутил, что в Сюнике православный епископ остаётся без паствы, поскольку почти всё местное население исповедует апостольское христианство.  

При его дворе были и грузины-православные, и апостольские армяне, даже один мусульманин на посту врача.

 

Погружённый в управление своими обширными и разнесёнными на большое расстояние владениями, Васак умудрялся находить время и на занятие наукой. Как уже говорилось, со временем он занялся более светскими видами знания. После тяжёлого ранения в 966 году Васак увлёкся медициной и стал собирать труды по лечению ран. Через несколько лет он стал правителем, который сам себе мог быть придворным врачом. При этом, признавая превосходство арабской медицины, он добился приглашения врача из Дамаска и всегда советовался с ним о лечении разных болезней. 

 

В делах, касающихся империи, ишхан Васак старался оставаться лояльным императору и не влезать в интриги вокруг императорского престола. Он считал, что в Константинополе смотрят на армянские и грузинские земли как на далёкие полу-дикие провинции из которых надо выжимать деньги и людей. Если давать столице это и не представлять угрозы самому — она не будет вмешиваться во внутренние дела и фактически смирится с широкой автономией местного правителя.  

 

Той же политики он придерживался, когда унаследовал высокий титул своей матери и всю Тао-Кларжетию, фактически — большую часть Грузии, что делало бы его самым могущественным правителем восточной части империи. 

 

Жена Васака, София Адрианапол, дочь адрианапольского стратига, не связывала его союзом с Адрианаполем, правители которого часто участвовали в имперской борьбе за власть - и это только облегчало его политику невмешательства. Семейная жизнь сложилась благополучно, поскольку София, хотя и была гордой греческой аристократкой, мирилась с деятельным мужем, который мало времени может уделить ей и детям. За такое отношение Васак её очень ценил и между ними почти никогда не было ссор. 

 

 

Ишхан Васак IV, его жена София Адрианапол и их дети -

Гевонд и Иоав

 

В остальных армянских землях константинопольский двор утвердил правителей-греков, подчас, не лучших отпрысков знатных семей Анатолии и Греции. Они были менее свободны в своих новых владениях, оглядывались на Контсантинополь и послушно насаждали православие, поощряли смену веры местными жителями, предоставляли разные льготы, временное освобождение от налогов для целых селений при условии принятия православия. Другие правители, как Фома Аргир, котрому поручили править Ванадом, не столько занимался обращением местных жителей, сколько привлекал православных переселенцев и селил их на северных, почти опустевших землях этой провинции. А в Багреванде, где значительная часть населения обратилась в ислам ещё при Смбате Багратуни, византийский турмарх привлекал местное население на службу в армию, где, солдаты чаще сами обращались в православие. Армянские христиане чувствовали себя ущемлёнными под византийской властью и недовольство накапливалось. 

 

Не отличалась умеренностью и мать Васака, Сопи Багратуни, которая управляла большей частью северо-восточных владений империи. Именно в это время, в 972 году, её сын, младший брат Васака Геворг, которому она доверила Гурию, решил обратиться в христианство армянской церкви, признав своим духовным главой не патриарха Константинопольского, а католикоса (главу армянской церкви) Кандака.

 

Остроты этому конфликту добавляло происхождение Кандака - он был аланом, а их Сопи Багратуни воспринимала почти как природных врагов.

  

Набожная до фанатичности Сопи сочла обращение сына катастрофой. Она обвиняла Геворга в ереси, сокрушалась, что он погубит свою душу и душу своих потомков, а заодно и подданных, то уговаривала его, то угрожала, пыталась привлечь всех родственников дома Сивник и дома Багратуни, чтобы вразумить сына. Но Геворг стоял на своём и утверждал, что это православные впали в диафизитскую ересь. Даже Васак, с высоты своих богословских знаний, не смог примирить членов семьи.

 

Этот семейно-религиозный конфликт кончился трагически - в июле 974 года Геворг был убит и все детали этого преступления остались неизвестны. Один из убийц был пойман и выдал заказчика - византийского стратига Василия Македонянина, но у самого Василия как будто не было мотива. Избежавшие поимки убийцы скрылись в землях Тао-Кларжетии , поэтому о причастности Сопи Багратуни ходили мрачные слухи, хотя она искренне горевала о том, что её сын умер еретиком и душа его обречена.  

 

Бдешхауни Сопи Багратуни, мать Васака IV

 

Наблюдая религиозными распрями как в армянских землях, так и в целом по всей империи, Васак IV говорил, что именно религиозный вопрос погубит империю, считая, что в делах веры нужна умеренность, которой, по мнению Васака, не хватало ни центральным, ни местным византийским властям. 

 

Как философ и теолог он старался примирить позиции византийского православия (которое считал истинным) и армянского апостольского христианства, которое не приняло решений Халкидонского собора. Для этого он устроил несколько дебатов между армянскими и греческими священниками по вопросам христологии, а также написал для этого небольшой трактат “О природе Спасителя”. В этой работе он осторожно, чтобы не заслужить обвинение в ереси,  разбирал позиции обеих церквей о природе Иисуса Христа, стараясь подвести к мысли, что они верят в одно и то же, по-разному это формулируя. 

 

Но чем больше Васак убеждался в непримиримости сторон, тем меньше он хотел заниматься этим неблагодарным делом. Со временем его интересы почти полностью сместились в сторону естествознания и медицины. 

 

В 971-973 годах против императрицы Зои восстали четыре крупных византийских дукса. 12 декабря 973 года патриарх Антемий II отлучил её от церкви. Одним из лидеров восставших был бывший император Анатолий, который управлял частью армянских земель. Поэтому боевые действия распространились на Армению. Византийские войска разорили Апахуник и Васпуракан, осаждали города и крепости в Хачене. После того как дукс и бывший император Анатолий потерпел поражение, его земли — значительная часть Армении, были перераспределены между новыми правителями. Двин и Васпуракан достались его дочери Анатолия Евфросинии, Туруберан — другой его дочери — Элайдоре, Апахуник — Мефодию Агеласту.

 

На фоне этой войны в Восточной Анатолии  вспыхнула эпидемия оспы. Она быстро перекинулась на земли Тао-Кларжетии и мать Васака IV, бдешхауни Сопи Багратуни, тоже заболела, когда возлагала руки на больных, которые верили в целительную силу прикосновения правителя.

 

Она тяжко перенесла эту болезнь и, хотя в конце-концов поправилась, сильно ослабела. 24 февраля 975 года, всего через пять месяцев после выздоровления, она умерла от остановки сердца, в возрасте 61 года.

 

Наследник рода Багратуни

 

Как старший сын Сопи ишхан Васак унаследовал большую часть земель своей матери — он стал бдешхом Тао-Кларжети, ишханом Тао, Акампса, Кахетии, Картли, повелителем Кларжетии (где правил армянский ишхан Васак Тмогви, назначенный Сопи и ставший вассалом Васака).

 

При этом, разумеется, Васак сохранил и Сюник. 

 

Земли под властью бдешха Васака IV (Сюник и Тао-Кларжети) а также соседние владения в 975 году

 

При дворе и среди местного населения его называли бдешхом, армянским титулом, хотя в византийских документах и при переписке с императорским двором он именовался дуксом Тао-Кларжетии. И, разумеется, как правитель Тао-Кларжетии он стал Васаком II. Таким образом он носил сразу три номера — Васак I как ишхан Кахетии, Васак IV как ишхан Сюника и Васак II как бдешх Тао-Кларжетии.

 

По действовавшему в Тао-Кларжетии закону о разделении наследства между потомством мужского пола, Абхазские земли (собственно Абхазию, Сванетию, Одниси и Гурию), с титулом бдешха Абхазии получил племянник Васака Овсеп, сын его младшего брата Геворга.

 

Поскольку Геворг принял христианство армянской церкви, его сын Овсеп тоже был крещён по армянскому обряду. При этом только в дальней Абхазии большинство населения придерживалось армянского христианства, крещённое местным ишханом Васаком Бичвинта.

 

Это могло бы стать источником конфликта, но веротерпимый Васак объявил, что он и его дети будут друзьями потомкам Геворга и первым делом начал переговоры с его матерью Аделой, которая была хранительницей Абхазии при малолетнем Овсепе.  

 

Было условлено, что никаких принуждений к смене веры не будет, но оба правителя позволят мирную проповедь обеих вер в обеих государствах - Абхазии и Тао-Кларжетии 

Уладив спорный вопрос о вере Васак (который теперь был Васком I как  бдешх Тао-Кларжетии) занялся своими новыми владениями.

 

Положение в Тао-Кларжетии под конец правления Сопи Багратуни было неспокойным. В Тао, где находилась столичная крепость Тортоми, из-за эпидемии вся торговля и передвижения людей прекратились, многие жители покинули землю, уведя с собой стада скота — главное местное богатство. Город Олтиси закрыл ворота и практически перестал подчиняться центральной власти. Из-за запрета торговли расцвела контрабанда, а с ней и другая преступность. Можно было сказать, что организованная власть осталась только за стенами Тортоми.

 

Примерно то же было в Акампсе, где только гарнизон  крепости Архабис поддерживал порядок, а на остальной территории хозяйничали бандиты. Местные жители подозревали в распространении болезней мертвецов, которые восстают из могил — и эта паника была такой сильной, что сама Сопи Багратуни разрешила вскрыть несколько могил и забить крышки гробов железными гвоздями.

 

Получше было в Кахетии и Картли, но и там ещё не были приведены к присяге многие населённые пункты, отдельные племена и роды, живущие более изолировано. Никакой общей системы сбора налогов и повинностей, учёта разных категорий населения и организации войска не было, равно как и не действовал единый судебный порядок.  В Тао и Акампсе относительно централизованная власть была подорвана оспой. Севернее в Кахети и Картли во многих местах ещё действовали местные порядки.  

 

Только в Кахетии, где правил ишхан Васак Тмогви, царил образцовый порядок — и за это  он получил пост азарапета (управляющего) в совете бдешха.  

 

Градоначальник Мцехты Ираклий Сологашвили, способный военачальник, известный жестокостью в обращении с преступниками, которого Васак знал ещё по Кахетии, стал спарапетом и принялся наводить порядок на местах. Правда, по первому его докладу на повсеместное восстановление порядка и подчинения центральной власти ушло бы не меньше десяти лет. Но Васак никогда не боялся долгой работы.

 

В январе 976 года дукс Фракии Фессалоники Христиан Куркуас и другие византийские дуксы смогли заставить императрицу Зою отречься от престола. Новым императором стал Адриан II Лаханодракон, возведённый благодаря военной помощи Христиана.

 

Он был марионеткой дуксов, которые возвели его на трон и вынужден был сохранять фактическую автономию собственных подданных. Однако он гораздо активнее стал насаждать православие в тех землях, где его ещё не было. Именно его посланники и проповедники обратили в православие большинство населения Тбилиси и активно работали в пределах владений бдешха Васака. Они же крестили в православие и юного правителя Абхазии.

 

С воцарением императора Адриана связана и особенная гордость дома Сивник — с ним на трон села и его жена Кегануш (Гегануш) Сивник. Она была старшей дочерью правительницы Арана Агавни Арраншахик (которую привёл к власти ещё ишхан Овсеп) и Арташеса Сивника, приходясь кузиной бдешху Васаку. Она вышла замуж за Адриана в 965 году, когда он ещё был турмархом Эрети, пограничной территории, считаясь одним из самых незначительных византийских вельмож. Теперь она оказалась первой представительницей рода Сивник, которая вознеслась так высоко и получила самый высокий титул — выше королей и султанов.

 

В одночасье Васак стал родственником императора. Императрица Кегануш Сивник, кроме прочего, выделялась ещё и тем, что придерживалась христианства армянской апостольской церкви, что вызывало гордость у всех жителей Армении и служило им, своего рода, дополнительным аргументом в пользу сохранения своей веры. Кегануш воспринимали как заступницу на высшем уровне и Васак рассчитывал использовать это, чтобы сохранить тот межрелигиозный порядок, который он поддерживал в своих владениях.

 

Императрица Кегануш Сивник

 

Тем временем бдешх Васак, кроме наведения порядка внутри своих владений, укреплял династические связи. Он не хотел союза ни с одним из византийских дуксов, полагая, что они втянут его однажды в междоусобную войну. Поэтому он помолвил своего старшего сына Гевонда с Шенгтунг Шервен, валашской княжной, связав себя таким образом союзом с великой домной Валахии Ювей Шервен.

  

Валахия в это время была сильным независимым государством от северного берега Дуная до Карпат. В ней ещё жило много гуннов, поселившихся здесь едва ли не со времён Аттилы. На удивление многие из них, в том числе правящий род, сохраняли имена китайского происхождения*.

Спойлер

*Это немного нелепо, но конкретно в этом прохождении так и было — Валахия и Молдавия в IX веке были населены народом китайской (!) культуры.

 

Уже сказано, что как бдешх (или дукс) Тао-Кларжетии Васак надеялся остаться в стороне от центральных имперских интриг, но его родственница-императрица вступила во вражду с домом Мелитас и стала убеждать Васака поддержать её в этом конфликте. Васак отказался и посоветовал кузине поступить как образцовой христианке - простить врага, за что императрица разгневалась уже и на него.  

 

Чтобы как-то сгладить этот эффект, Васак отправил тао-кларжетийские войска в помощь императору когда в 980 году на него напал арабский шейх Музаффар, который хотел захватить Амиду и Тал-Басму. 

 

Именно тао-кларжетийское войско первым начало боевые действия на границе с Кабуром, где правил шейх Музаффар.  

 

Армию Васак доверил кахакапету Ваче Карсу, градоначальнику Олтиси. Он не полуичил места в совете бдешха и поэтому считал себя обделённым. Васак полагал, что командование войском будет для него некоторой компенсацией, но Ваче решил, что таким образом его отправляют в опалу и считал войну на южной границе империи своего рода ссылкой.  

При армии, кроме других дзиаворов, находился и Александр Сивник, сын Иордана и внук Васака III.  

 

Силы шейха Музаффара превосходили тао-кларжетийскую армию, поэтому она маневрировала и уклонялась от боя, не считая мелких стычек. Здесь в своё время был центр древней Великой Армении — царства времён античности. Крепость Мартирополь, которую осадили мусульманские войска (арабы её знали под названием Майафарикин), в древности была великим Тигранакертом, столицей армянского царя Тиграна Великого. 

 

Императорская армия во главе с самим императором Адрианом II подошла к месту боевых действий только весной 981 года. В это время тао-кларжетийское войско осаждало Тал-Басму, крепость, ранее захваченную мусульманами.  

 

Из-за приближения императорских войск мусульмане под Мартирополем стали отступать. 

 

Командующий Ваче Карс, зная о пути отхода мусульман, решил задержать их севернее Тал-Басмы. Он принял бой, надеясь, что даже если потерпит поражение, императорская армия успеет настичь противника с тыла. Он маневрировал, надеясь увлечь противника за собой, но в то же время оставить на территории провинции, но 18 мая 981 года мусульманский полководец Мухтар поймал его у самой Тал-Басмы и навязал бой, в которой арабская тяжёлая пехота-мурабизун, общее превосходство в численности (примерно две тысячи мусульман против тысячи тао-кларжетийцев) и особенно в кавалерии (более 300 всадников и ни одного у армян и грузин) быстро решили дело в пользу Мухтара.

 

Дзиавор Васак был разнен и попал в плен, а дзиавор Деметре погиб. Почти вся тао-кларжетийская армия была уничтожена или попала в плен. Только пять воинов и в их числе сам полководец Ваче, дзиавор Лусарб и Александр Сивник смогли уцелеть.  

 

Однако дело своё эта армия сделала — арабы были задержаны и вся императорская армия смогла их настичь 1 июня 981 года. В этом сражении мусульмане оказали упорное сопротивление, но на этот раз подавляющее численное превосходство было на стороне империи — с Адрианом II пришло более пяти тысяч человек. В упорной битве византийцы одержали победу.

 

Узнав о катастрофе при Тал-Басме бдешхан Васак был потрясён и решил больше не отправлять ни одного человека на эту войну. Она также показала ему, что его собственные военные силы слабы в осаде крепостей.

 

После того как война закончилась в марте 983 года Васак приказал увеличить число своих военных поселенцев — более специализированных воинов, которые всегда занимались военной подготовкой и имели снаряжение от казны, в отличие от военнообязанных простолюдинов.  

 

Бдешх Васак знал из истории, что армянские земли издревле славились прекрасной тяжёлой кавалерией. В особенности Сюник раньше мог выставить несколько тысяч катафрактариев-айрудзи — лучшей конницы Востока, прекрасно вооружённой и снаряжённой, набранной из нахарарской элиты. 

 

Собрав все сведения о вооружении и тактике такой конницы, которые удалось найти, бдешх Васак велел спарапету Эркелу учредить отряд айрудзи в Сюнике. Впрочем, снаряжены эти катафрактарии были уже по греко-византийскому образцу.

 

А в Кахетии, в замке Телави, Васак и его спарапет Эркел организовали первое в Тао-Кларжетии подразделение “деревянной артиллерии” — подразделение, в котором было 10 метательных осадных онагров, управляющие ими инженеры и отряд "сапёров"-землекопов, которые были обучены ведению разных осадных работ.

 

В это же время у Васака значительно ухудшилось зрение и он постарался найти ремесленников, которые умели работать с "зеркальным камнем" и фактически изготовили ему первые очки. Много лет спустя их показывали гостям как одну из местных диковинок. 

 

Бдешх Васак читает книгу

 

Появление сельджуков и эпидемия оспы

 

Положение Византии оставалось тяжёлым. Дуксы оставались относительно покорны императору Адриану, поскольку не платили налогов и были формально лишь номинальными подданными империи, распоряжаясь в своих землях как полноправные правители.

 

Однако это уменьшило доходы и военные силы императора. А границы империи в 80-х стали подвергаться значительному давлению - с юга всё чаще атаковали шейхи и эмиры, фактически независимые от аббасидского халифа, с запада на империю нападали государства южных славян (Славонии и Дукли), а с востока надвинулась самая значительная угроза - турки-сельджуки. 

 

Их предводитель Саим захватил Балид, Туран, Айтекин, Нишапур и Рей — весь северо-восточный Иран и часть Афганистана. В 981 году он объявил себя султаном и продолжил экспансию в Иран, Дайлам и Ширван. Последний был захвачен в 985 году и сельджуки оказались на дальней восточной границе Византии. Поэтому бдешх Васак слал соответствующие доклады в столицу и принимал меры к пограничной обороне.

 

Как часть этих мер по обороне Васак доверил своё самое близкое к сельджукской урозе владение — ашхар Сюник, своему младшему сыну 19-летнему Иоаву, наказав ему прежде всего следить за границей, которая пока что проходила с небольшими персидскими государствами северо-западного Ирана. 

 

Бдешх Васак зачитывает своему сыну Иоаву указ о даровании Сюника

 

В то же время Васак укрепил союз с заморской Валахией, выдав свою младшую дочь Марию за четырёхлетнего Пу Шервена, наследника великого домна Валахии Янжинга II Шервена и рутенийской княжны Марии Оскилдр.  

 

А старшая дочь Васака Маргарита была сосватана за Панкратия наследника дукса Месопотамии Порфирия.

 

В ноябре 987 года в Туруберане началась эпидемия оспы. Она быстро перекинулась на соседние владения. В январе 987 года заболела жена бдешха Васака, София Адрианапол. В феврале 987 года Васак узнал, что от такой же эпидемии умерла в Болгарии его старшая сестра Кохар.

 

Васак, хорошо знающий медицинское дело, боролся с этой эпидемией всеми известными ему способами. Больных изолировали, врачи, отправленные за счёт казны, занимались лечением и профилактикой на местах. Епископ Тао-Кларжетии Александр оказывал такую же помощь на свои средства. Репрессивных мер почти не применяли, кроме изоляции уже заболевших и закрытия порта в Акампсе. 

 

Тем не менее, сдержать болезнь не удавалось и к марту болели почти все, наконец заболел и сам Васак. Поначалу он слёг в постель и несколько дней страдал от лихорадки, повышения температуры и сильной слабости. Затем он почувствовал себя лучше и вернулся к делам управления, но через неделю снова почувствовал себя плохо. На этот раз его состояние стремительно ухудшалось и 10 мая 987 года он скончался.

 

Смерть бдешха Васака была неожиданной и произвела угнетающее впечатление на его родственников, придворных и подданных. Его широко знали как очень сильного, здорового и крепкого человека, почти под стать богатырскому Овсепу. Многие были убеждены, что его не возьмёт не только хворь, но и вражеское оружие.

 

Физически он и правда был крепок, мог бы жить ещё не меньше 20 лет. Поэтом все подданные и члены семьи были обескуражены и растеряны.  

 

Васак последовательно правил Кахетией, Сюником и Тао-Кларжетией. Он принял владения матери в беспорядке после опустошительной эпидемии — и погиб во время такой же эпидемии, стараясь подойти к борьбе с ней с точки зрения более научно-прагматичной, насколько это было возможно в его время. 

 

За время своего 16-летнего правления Васак успел навести порядок по всей Тао-Кларжетии, значительно снизил преступность, обеспечил подданным безопасность, в условиях которой они смогли восстанавливать хозяйство и относительно благополучно жить. Он не провёл каких-то существенных реформ, не менял старые практики и традиции в управлении, суде и хозяйстве, подчас — громоздкие и неэффективные, но обеспечил спокойствие, пресекал несправедливости — и всё это обернулось процветанием его владений.

 

Также Васаку удалось остаться в стороне от серьёзных внутриимперских междоусобиц, при этом он продолжал сохранять хорошие отношения с соседними византийскими дуксами. А дипломатические усилия Васака значительно укрепили положение рода Сивник как в империи, так и за его пределами. Известно, что старшая дочь Васака, Маргарид, была королевой Дании, а младшая, Мария — королевой Рутении.

[Gaenkelti 149]

Бдешх Гевонд Сивник

 

Бдешх Гевонд, сын Васака, со своей женой Шенгтунг Шервен

 

Гевонд, старший сын Васака, родился 9 ноября 961 года. Он с раннего детства знал, что является сыном знатного человека и ему суждено управлять большими владениями. Это само по себе создавало задатки чувства превосходства над другими людьми и могло стать дорогой к высокомерию. Но совсем маленький Гевонд был по-детски впечатлителен и любопытен, рос вполне открытым и доверчивым. Однако с пяти лет воспитание Гевонда взяла в свои руки его властная бабушка Сопи Багратуни, которая считала, что если из её сына сделали скорее священника, чем государя, то своего внука она воспитает как следует. 

 

Властная, суровая, строго следующая этикету Сопи, которая многим казалась как будто не живой и состоящей из правил религии и придворных манер, надолго стала для Гевонда единственным старшим человеком, с которого он мог брать пример. Опасаясь чужого дурного влияния, Сопи буквально запрещала другим людям подолгу общаться со своим воспитанником. 

 

Добродушный по природе Гевонд быстро прошёл школу первых наказаний и через собственные слёзы запомнил, что бабушку надо слушаться и уважать. Поскольку Сопи была его единственной наставницей, единственной, кто мог его поощрить и дать одобрение, он быстро стал от неё зависим, а со временем и вполне искреннее полюбил. Нельзя сказать, была ли эта привязанность похожа на "Стокгольмский синдром" или Гевонд любил бабушку от души. Но и позднее, до самой смерти, Гевонд ссылался на Сопи как на образец правителя, идеал христианской добродетели, которому нужно следовать и в повседневной светской, и в духовной жизни. 

 

 Сопи воспитывала Гевонда в духе уважения к истории предков и необходимости не уронить их славы, но приумножить её. Она сама читала ему исторические книги и "Библию", давала свои обширные комментарии, наставляя внука, как правильно следует относится к себе и окружающим, как поступать в разных ситуациях, как верить и как молиться. Благодаря бабушке Гевонд был уверен, что его предки происходят прямо от Ноя и по своей древности, славе и знатности стоят выше других правителей на Востоке и Западе. Поэтому Гевонд был удивлён и раздосадован, когда узнал, что ему, как и его отцу, предстоит признавать своим верховным правителем византийского императора.  

 

Сопи была непререкаемым авторитетом для Гевонда, но он полагал, что кроме бабушки и отца не должен больше подчиняться никому. Во всём, что не касалось общения с Сопи или отцом он подчинялся собственным капризам и мог легко поменять мнение. Если Сопи словно всегда знала, как должна поступить и была стойкой в своих решениях, Гевонд чаще колебался и был нерешителен. Сопи словно сама себя выковала, но Гевонду постоянно требовалось указание от единственного человека, который был для него авторитетом. Без железной воли Сопи он "плавал", никогда не уверенный в правильности собственных поступков. 

 

Когда Сопи умерла, Гевонд был в таком отчаянии, что порывался даже уйти в монастырь, отдать всю власть, права на всё наследство младшему брату. 

 

Отец Гевонда Васак считал, что бабушка испортила его старшего сына и попытался исправить это с помощью греческой и христианской философии. Но на фундаменте, заложенном Сопи, уже ничего нельзя было возвести кроме капризной личности религиозного фанатика. Если Васак был гораздо более умерен в вопросах веры, пытаясь, в меру сил, примирить армянских и византийских христиан, то Гевонд, воспитанный православной христианкой Сопи, считал своих армянских подданных еретиками и не скрывал, что желает всё Закавказье обратить в греческое православие. Умеренное наставление со стороны отца натыкалось на его фанатичность и непримиримость в вопросах веры. Пожалуй, по части религии Гевонд испытывал меньше всего сомнений и колебаний. Когда отец, приёмами логики пытался показать сыну сомнительность его крайних убежденй, Гевонд отмалчивался, но оставался при своём. Став постарше, он осмеливался говорить Васаку, что чрезмерное любомудрие смутило его разум и само занятие науками открывает человека козням Князя Тьмы. 

 

Гевонду не нравилась осторожная политика Васака и, получив власть, он объявил, что будет правителем, который прежде всего должен защищать истинную веру и распространять её всеми силами. Это он видел своей главной задачей. Смерть своего отца Гевонд считал следствием гнева Господа за терпимое отношение к “армянским еретикам”.  

 

Поэтому первой жертвой новой политики стал довольно умеренно настроенный епископ Александр, любимый придворный христианский философ Васака, его правая рука в вопрпосах религиозной политики. Едва Гевонд узнал, что Александр замешан в каких-то придворных интригах, он немедленно приказал заключить епископа под стражу и лишил сана. Это было прямым вмешательством в дела церкви, но Гевонд полагал, что как христианский правитель имеет право искоренять ересь и охранять подданных от духовных заблуждений, а потому властен даже над епископом, если он заблуждается. 

 

Новый епископ Тао-Кларжетии, Левон, вовсе не был богословом, имел, выражаясь современным языком, только начальное образование и знал "Библию", но по мнению Гевонда этого было достаточно. Кроме того епископ Левон был послушен и исполнителен, принявшись агрессивно распространять православие среди армянских христиан.

 

Государственные дела Гевонд доверил своему младшему брату Иоаву, ишхану Сюника, лишив должности его предшественника, опытного дипломата Кобу, который служил почти всё время правления Васака. 

 

Гевонд значительную часть времени проводил в церкви публично, либо в одиночестве, молясь в личном святилище. В такое время вокруг стояла стража, чтобы никто не мог помещать разговору Гевонда с Богом. 

 

Он больше не спонсировал рациональную медицинскую борьбу с эпидемией, поскольку видел в ней божье наказание, от которого можно спастись не лекарствами и мытьём рук, а молитвами. Добродетельная жизнь и следование христианским заповедям, по его мнению, лучше всего охраняли страну от любых бедствий, в том числе эпидемий. Заболевшим он велел каяться и вспоминать собственные грехи, объявляя, что исцеляет не лекарство, но только молитва. 

 

Сам Гевонд, в простой одежде, словно рядовой прихожанин, ходил на богослужения, восхищая народ своим смиренным видом.

 

Бдешх Гевонд в молитве

 

Между тем, во владениях Гевонда продолжала свирепоствовать оспа. При его отношении к светской науке, медицине и способах борьбы с эпидемиями не удивителдьно, что бдешх подхватил оспу уже в октябре и 19 октября 987 года умер, не пробыв у власти и года. Ему было 25 лет и он так и не оставил наследника. Придворные шептались, что при своих пуртитанских настроениях он, возможно, никогда не исполнял свой супуржеский долг. 

 

Хотя Гевонд не успел отличиться никакими заметными делами, его запомнили как очень скромного и благочестивого, набожного государя. Многих впечатлило как он в простой одежде ходит на богослужения, как истово молится и кается.  Поскольку он не успел почти ничего сделать, с ним связывали большие надежды и многие говорили, что Гевонд мог бы стать великим государем, но был столь угоден Богу, что оказался почти сразу призван на небеса.

[Gaenkelti 149]

Бдешх Иоав Сивник

 

Бдешх Иоав и его жена Лингсуан Шервен

 

Иоав родился 18 апреля 966 года. В отличие от старшего брата Гевонда, который был обычного сложения и силы, Иоав унаследовал отцовские богатырские черты — был высок, крепок и с детства отличался физической мощью, хотя и не такой значительной как дед. Во всяком случае, даже без особых тренировок многих своих сверстников он побеждал в борьбе и других физических занятиях просто за счёт своей природной силы. Ему нравилось испытывать физические нагрузки и преодолевать испытания. 

 

Он обучался под надзором отца, бдешха Васака, и тоже получил образование в духе греко-христианской философии, однако, в отличие от брата, был более приземлён. Считая, что ему, как младшему, не уготована судьба править всеми наследственными землями, он видел себя помощником своего благочестивого брата в деле светского управления страной. Поэтому он старался усвоить от отца не религиозные знания, а его опыт военного предводителя и дипломата. Поэтому он был открыт светскому знанию и имел более широкий взгляд на мир, чем его фанатичный старший брат.

 

Уже во время обучения Иоав проявил упорство, даже упрямство, настаивая на своём и даже споря с отцом, если чувствовал малейшее несогласие. Он был из тех людей, для которых существует только два мнения — его и неправильное. Какое бы препятствие перед ним ни возникало, он не любил их обходить или брать хитростью, а наваливался в лоб и брал за счёт настойчивости, напора или упорства.  

 

В качестве подчинённого — сына или младшего брата, он был исполнителен и знал своё место, но добивался поставленных задач по-своему, а иногда мог сказать, что знает лучший способ достижения цели, чем наметил ему вышестоящий. К примеру, получив от отца Сюник с приказом укрепить границу, он не только её укрепил, строя земляные заграждения, форты и наблюдательные башни, но обратил всю страну в вооружённый лагерь, где обязанности едва ли не каждого жителя были расписаны на случай войны.  Он ни словом не оспаривал решения своего истово верующего брата, но в Сюнике, где продолжал править при Гевонде, не допускал тех преследований Апостольской церкви, которые развернулись в остальных владениях рода Сивник. 

 

Он любил историю, интересовался победами и завоеваниями предков и у него захватывало дух от возможности добиться такой же славы как древние армянские государи. Он первый стал намекать, что подчинение Константинополю было скорее ошибкой и армянским правителя надо было оставаться самостоятельными хотя и дружественными византийцам.  

 

Как и старший брат, он был хорошо вымуштрован в вопросах веры, был набожен, но в его вере не было глубины, как у отца, и фанатичности, как у брата. Духовные дела он исполнял словно по учебнику, ни на шаг не отступая от “инструкции”, не внося в своё исповедание никакого чувства. Кабинет совещаний при дворе, военный лагерь или поле боя — вот места где он чувствовал себя лучше, чем в церкви. Это вызывало скептические комментарии у духовенства, армянские епископы часто повторяли, цитируя "Откровение" Иоанна Богослова, что государь в вопросах веры "ни холоден и ни горяч". Иоав знал об этом и признавал своё слабое религиозное рвение, но говорил, что его дело прежде всего мирское.

 

Узнав о получении власти в Тао-Кларжетии, Иоав остался в Сюнике, поскольку знал, что в Тао бушует эпидемия оспы. Но в то же время он велел предпринять карантинные меры: изолировать Тортоми, вывезти здоровых членов двора в горы и запретить передвижение между населёнными пунктами.

 

Он также велел выпустить бывшего епископа Александра и снял с него обвинения, хотя и не восстановил в сане.  

 

Войны в Сирии

 

В начале 988 года эпидемия оспы пошла на спад и уже 1 июня 988 года Иоав объявил о сборе войск для похода на юг и участия в войне против эмира Ахида Шейбанида, чьи владения включали почти всю Палестину.

  

Эмир Ахид имел в распоряжении почти 4000 воинов, а императорская армия была занята на Балканах в войнах против славянских государств. Войска Ахида, почти не встречая сопротивления, смогли занять всю Ликию и Памфилию — южные области Малой Азии. Иоав справедливо считал, что мусульмане захватят ещё больше, если никто из византийских вассалов не будет им сопротивляться. Тао-кларжетийские войска возглавил Александр Сивник, двоюродный племянник Иоава. Он служил отцу и деду Иоава на разных военных должностях и был опытным полководцем. 

 

Кроме прочего Александр Сивник был альбиносом и солдаты называли его "Белый призрак", испытывая к нему почти мистическое уважение.

 

Спарапет Александр Сивник

 

Войска Александра совершили марш через Анатолию и осадили Селевкию на берегу Средиземного моря. Но когда осада уже близилась к завершению пришла весть, что на помощь своему гарнизону идёт сам эмир, который недавно взял Телмессос и занял всю Карию. Александр предпринял штурм стен города, в которых осадные орудия из Кахетии уже проделали несколько проломов. Но за несколько дней в боях за укрепления было убито и ранено около 300 человек, а гарнизон всё удерживал позиции, хотя и отступил в цитадель. Александр, опасаясь, что мусульмане вот-вот подойдут превосходящими силами, приказал снять лагерь и отходить на север.

 

Мусульмане двигались очень быстро и, узнав о движении войска Александра, попытались перехватить его, двигаясь на север параллельно. Успевая всего на день раньше, Александр добрался до Цибисты, а потом направился снова на юг к Тарсу. Но через несколько дней пришла весь о появлении императорской армии на кораблях у берегов Ликии и Алекснадр остановился под Тианой в Каппадокии. 

 

В июле трёхтысячная императорская армия высадилась в Карии и осадила Телмессос. Узнав об этом Александр свернул лагерь под Тианой и двинулся к Филомелиону.  

К марту 990 года императорские войска на юге освободили Телмессос и Миру, осадили Лимуру, а войско Александра Сивника продолжала осаду Филомелиона, самой северной из крепостей, захваченной мусульманами.

 

15 апреля гарнизон Филомелиона сдался и Александр повёл войско к Созополю. Тем временем мусульманская армия стояла под Изаурой и  частью сил осаждала Иконий. 

 

В мае 990 года боевые действия закончились, после того как императорские войска взяли Лимуру. Эмир Ахид Шейбанид пошёл на переговоры с императором и согласился прекратить войну на равных условиях. Он ничего не приобретал, но и не платил контрибуцию, а также сохранял свои территориальный претензии.  

 

Однако уже в июне 990 года аббасидский халиф Абд ал-Хамид начал свою войну за Киликию. Арабы, казалось, оправились о череды неудач, которые они потерпели при ал-Мутаззе и снова показывали, что всё ещё сильны и могут побороться за гегемонию на Ближнем Востоке. 

 

В этой войне тао-кларжетийское войско, которым по-прежнему командовал Александр Сивник, держалось в тылу, пока халиф и его полководец Курбога вторгся в Киликию, а император предпочёл напасть на Кипр. Остров был давно разделён на византийскую и мусульманскую части и Фамагуста находилась под контролем исламского гарнизона. Взяв крепость Исс, аббасидский халиф повёл свои войска на Кипр, надеясь разбить там сразу всю византийскую армию и одним сражением выиграть войну. 

 

Аббасидские войска обладали небольшим численным превосходством, в их составе было около тысячи превосходной тяжёлой пехоты-мубаризун, однако императорские войска занимали лучшую позицию на побережье.  

 

В сражении при Фамагусте 10 апреля 991 года участвовало и небольшое число армян, которые сопровождали отряд осадных онагров, направленных Александром в помощь императорской армии, а также около 500 армян из Арана, посланных ишхауни Агавни Арраншахик. Её наследник Трдат и его младший брат Ишкан, проявили себя как храбрые воины а Трдат одолел и заставил отступать командира огузских наёмников Бейбарса Бёру. Почти  две тысячи человек потерял халиф раненными, убитыми и пленными, вынужденный отступить на корабли и уйти в море. Византийская армия потеряла около 600 человек. 

 

Победив при Фамагусте византийская армия переправилась на континент и осадила арабский гарнизон в Иссе, а отступившие с Кипра войска халифа высадились в западной Киликии, где осадили Подандус и Тарс. Арабы в Иссе быстро сдались и византийские войска направились к Искандеруну. Сюда же направилась и армия халифа, после того как взяла Подандус. 

 

17 января 992 года произошла решающая битва под Искандеруном, где снова дело решила надёжная и стойкая оборона византийской пехоты. Аббасидский халиф снова поетрял около тысячи человек и сам попал в плен, когда его армия побежала от византийской контратаки. Главный удар нанесли византийские и армянские катафрактарии, чей удар опрокинул всякое сопротивление.

 

Халифа взяли в плен грузинские воины из Арана, которыми командовал армянин Трдат, наследник ишхауни Агавни. 

 

Пленение халифа позволило быстро закончить войну с арабами. 17 февраля 992 года халиф Абд ал-Хамид согласился отказаться от претензий на Киликию и выплатил византийскому императору большую контрибуцию.  

 

Византийский император спешил, потому что ещё в ноябре 991 года сельджукский султан Саим начал вторжение в византийские земли, планируя отнять Урмию, которую он хотел включить в эмират Азербайджан. Восточные владения Византии, в том числе армянские земли, оказались под угрозой, а все войска находились далеко, в Сирии.

 

Война с сельджуками

 

Сельджуки поражали современников своей быстротой, стремительным продвижением конницы, эффективностью и маневренностью своих конных лучников. Едва начиналась война, как противник сельджуков обнаруживал свою страну наводнённой множеством больших и малых турецких отрядов, которые, казалось, были везде — большое войско было против них неповоротливо и становилось лёгкой добычей, а сражаться тем же методом, гоняясь за сотней мелких противников и дробя силы, означало дробить войско на более уязвимые части, чего сельджуки и добивались. Кроме того сельджуки вели за собой много осадных машин и умели быстро брать крепости, как это не могла позволить себе ни одна современная армия.

 

 Начав вторжение в восточные владения Византии в ноябре 991 года, они осадили и взяли Урмию (март 992 года), и подошла к Эве, крепости в Васпуракане, которую тоже захватила (июль 992). Множество передовых отрядов сельджуков рассеялось от северного Ирака до Сюника и Арана. Они жгли деревни, грабили, захватывали добычу и пленных, а также вели разведку, сообщая своему султану полную картину событий в зоне боевых действий и в тылу его врагов. 

 

В землях бдешха Иоава царили тревожные настроения, а некоторые жители паниковали, паковали имущество и перебирались к побережью, ища порты, откуда можно быстро уплыть за море. Ходили слухи, что передовые турецкие отряды видели уже в окрестностях Тортоми, столицы Тао-Кларжети. Тревожные настроения превратились в панические, когда в начале сентября пришла весть о падении Манцикёрта. 

 

Иоав вызвал домой армию Александра Сивника и она поспешила на север, прикрыв Тортоми, пока турки хозяйничали в Васпуракане. После этого Александр повёл своё войско на соединение с императорской армией, надеясь обойти турок и встретиться с византийцами у них в глубоком тылу, в районе Урмии. Византийская армия под началом императора Адриана подошла к Урмии с юга, пройдя через северный Ирак. Но Александр Сивник на встречу не успел — его войско обнаружили и перехватили сельджуки, с которыми никто не мог соревноваться в скорости. 

 

Возле Хадамакерта шеститысячная турецкая армия окружила и полностью уничтожила застигнутое врасплох войско Александра Сивника. Разгром был полный — вся армяно-грузинская армия оказалась уничтожена или попала в плен. Сам спарапет Александр ушёл только с тремя дзиаворами: Лусарбом, Давитом, и ишханом Васаком Тмогви, вассалом Иоава. С ними был ещё какой-то неизвестный воин-простолюдин, который, как рассказывают, и вывел в безопасное место своих более знатных спутников. 

 

Разгром был тем позорнее, что сельджуки захватили и тао-кларжетийское знамя, гордость войска. Знатный дзиавор Овсеп Багратуни попал в плен. 

 

После победы при Хадамакерте сельджуки быстро добрались до Урмии, где сокрушили всю византийскую армию. Только около тысячи наёмников, нанятых в Анатолии, уцелело, поскольку не успели подойти на соединение с византийским войском. 

 

Не опасаясь больше главных византийских сил, сельджуки продолжили вторжение в южные армянские земли.  

 

В декабре 992 года они вторглись в Сюник и осадили Капан. В осаде участвовало 140 осадных орудий, которые, начав работать, за несколько недель могли почти полностью уничтожить стены крепости, после чего она оставалась беззащитной и капитулировала. 16 февраля 993 года Капан сдался сельджукам. 

 

24 апреля 993 года византийский император Адриан II вынужден был подписать мирный договор с сельджукским послом Бозаном. Византия понесла тяжёлые военные потери, хотя приобретения сельджуков были невелики — они лишь получили контроль над Урмией и дань от византийского императора. Но эта война закрепила их завоевания в Средней Азии, превратила сельджукское государство в сильнейшую державу Востока. 

 

Сельджукский султан Саим, завоеватель Средней Азии

 

Ослабление Византии и распря в Закавказье

 

Разгром в Урмии подорвал власть и авторитет византийского императора. Всё больше дуксов снова стали задумываться о выступлении против верховной власти. Бдешх Иоав тоже посчитал, что империя утрачивает силу и контроль над своими землями, теряет возможность обеспечивать безопасность от внешних врагов. Однако в силу личных дружеских отношений с императором Адрианом II и родственных связей с его женой Кегануш, Иоав не помышлял о выступлении против Константинополя, хотя к нему прибывали посланники от других византийских дуксов.

 

В 994 году между Иоавом и его двоюродным братом Овсепом, бдешхом Абхазии, разразилась вражда из-за претензий абхазского правителя на Сюник. Сначала Иоав и Овсеп пытались решить дело переговорами, но Овсеп настаивал на своих правах, а ещё сильнее рознь разожгла его жена Змурканд Багратуни, которая настраивала мужа отнять и всю Тао-Кларжетию.  

 

Обе страны — Тао-Кларжетия и Абхазия, располагали примерно равными силами. Вражда между князьями распространилась и на остальное население — жители Абхазии вели себя высокомерно по отношению к жителям Тао. Конфлкит принимал множество форм — судебные разбирательства, взаимные ограничения в торговле и передвижении, даже разбойные рейды и похищения. Грузины, подданные Иова, называли абхазов "рабами алан", поскольку аланы довольно долго контролировали их страну и остались в ней во множестве. Абахзы отвечали им насмешками над разгромом, который тао-кларжетийские войска недавно потерпели от сельджуков. Оба правителя — Иоав и Овсеп, старались вкладывать деньги в развитие своих военных сил, в то время как хозяйство в обеих странах стагнировало.

 

Ирония была ещё и в том, что у обоих бдешхов рожались только дочери, так что вражду даже теоретически нельзя было бы разрешить династическим браком.  

 

Оба правителя искали сильных союзников — как среди подданных Византии, так и вовне. У Иоава установились хорошие отношения с дуксом Халдии и стратегом Хайка, а у бдешха Овсепа — со стратегом Вананда.

 

Иоав выдал свою старшую дочь Овсанну за Анатолия Куркуаса, наследника Туруберана — и так обеспечил себе ещё одного союзника. Было оговорено, что потомок этого брака получит фамилию рода Сивник. 

 

Правительница Туруберана Элайдора сама не надеялась передать власть над этой землёй потомкам, поскольку сама была в законном браке с представителем большого и знатного дома Куркуас — и потому Туруберан должен был достаться Куркуасам, а не маленькому роду Элайдоры. Потому Элайдора не очень переживала и насчёт того, к какому роду будет принадлежать её внук. Этот крайне выгодный брак удалось заключить, поскольку приближённые Иоава выяснили, что Элайдора не любит семью своего мужа и была бы рада, если её землю унаследует представитель другой фамилии.

 

Бдешх Иоав не отказывался от приглашений на охоты и пиры у соседних византийских правителей — и так укреплял отношения со многими другими знатными фамилиями.  Во время таких праздников, бдешх Иоав теснее сближался с самим императором Анатолием, который всегда был рад компании верного армянского вассала. А Иоав всегда умел угодить императору и даже не скупился на подарки. 

 

Подарок императора Адриана II

 

Политика Иоава дала плоды — 31 августа 1002 года император пожаловал Иоаву титул дукса Мец Айка (или Мец Хайка) — как назывались центральные армянские земли, состоявшие из Хайка, Вананда, Багреванда, Двина и Хачена. Так император старался поощрить и укрепить почти единственного верного ему правителя, надеясь, что в случае любой сильной междоусобицы хозяин Закавказья останется на его стороне. 

 

Так, без войн, без интриг, только благодаря личной преданности и хорошей дипломатии бдешх Иоав сделал то, о чём мечтал его дед ишхан Овсеп — стал правителем всей Армении. Никогда до сих пор дом Сивник не возносился так высоко, не владел таким количеством земель и подданных.

 

 

Пожалование императора Адриана II

 

Владения бдешха Иоава после пожалования императора

 

В одночасье Иоав стал одним из сильнейших византийских вельмож. Приняв императорский подарок, он стал вести себя более лояльно Византии — фактически официальным придворным языком стал греческий, греческим православным проповедникам, которых присылал император Адриан, не чинили больше никаких препятствий и по приказу Иоава обеспечивали им содержание и безопасность. Сам Иоав стал официально назвать себя дуксом Тао-Кларжети и дуксом Мец Хайка, оставив "бдешх", титул армянского происхождения. 

 

В распоряжении Иоава оказались огромные территории и ресурсы, он сразу возвысился над своим соперником из Абхазии и теперь даже подумывал о том, не подчинить ли ему своего абхазского соседа силой. В то же время он не хотел расстраивать императора, начиная новую внутреннюю войну в империи, поэтому отложил войну с абхазами. 

 

Принятие власти над новыми землями Иоав обставил почти как царскую коронацию — с большой свитой прибыл в Ани и там, в присутствии новых подданных, принял венец от епископа Левона.

 

Армянские земли, которые попали под верховную власть Иоава, оставались относительно бедными. Хозяйство большинства территорий сосредотачивалось на выпасе скота и горном деле - в таких землях как Тао, Кларжетия, Акампс, Сюник, Вананд, Двин и Хайк. Только в Кахетии сохранялось виноделие вокруг местных монастырей, а в Хачене и Багреванде в заметном объёме развивалось пахотное земледелие. Города в основном были ещё плохо развиты и бедны, кроме таких крупных центров как Двин, Ереван, Нахичевань, Лори и Тбилиси. В городские пределы власть феодальных правителей почти не вторгалась - здесь действовало местное самоуправление, местные законы и традиции. Феодалы всех рангов предпочитали тратить средства, попадавшие в их руки, на развитие военных сил, что тормозило общее развитие хозяйства.

 

Как правителю новых территорий Иоаву пришлось иметь дело и с многочисленными новыми вассалами. До сих пор единственными крупными вассалами правителя Тао-Кларжетии были только ишханы Кларжети и Кахети, с которыми давно был налажен общий язык. Кроме того ишханы Кахети были младшими членами рода Сивник. В Мец Хайке самостоятельные правители сидели в Багреванде, Вананде, Двине и Хачене — все они были горды и помнили, что совсем недавно подчинялись лично императору, поэтому на нового господина смотрели скептически.

 

В первые годы после того, как Иоав стал бдешхом Мец-Хайка, против него даже зрел заговор, так что он вынужден был делиться властью с правителями Двина и Хачена, которых принял в свой совет.  

 

Дукс Иоав, епископ Левон и подчинённые правители армянских и грузинских земель

 

Внутреннюю напряжённость вскоре удалось снизить, поскольку Иоав был уже опытным и достаточно дальновидным правителем. Он хорошо понимал, как важно создавать иллюзию, будто его подданные делят с ним власть, поэтому всегда спрашивал у них совета и оказывал уважение, в том числе всегда посещая их пиры и охоты, не отказывая ни одному приглашению. По таким же приглашениям он изъездил едва ли не всю империю —  от Киликии до Фессалоники, от Халдии до Афин, всюду укрепляя дружеские, союзные или семейные связи. Все правители армянских земель либо стали от него зависимы, либо оказались его друзьями — как дукс Васпуракана Тимофей. Только отношения с Абхазией оставались натянутыми, но абхазский правитель уже не был равносильным соседом как недавно, а вынужден был учитывать, что Иоав может завоевать его если пожелает.

 

Иоав рассматривал себя как постоянного и законного правителя всех армянских и грузинских земель, поэтому заботился о том, чтобы со временем правители всех армянских земель перешли под его власть. Это стало его стратегической целью. Абхазию он тоже считал своей и возможную войну между двумя  крупнейшими феодалами Закавказья отсрочила только смерть бдешха Овсепа Сивника в 1008 году. 

 

Наследие

 

Главной проблемой Иоава осталось отсутствие у него законного сына-наследника. Он молился, чтобы жена родила ему сына, но его супруга Лингсуан, родив четырёх дочерей, стала слабеть здоровьем и в 1014 году умерла.

 

Следуя древней традиции наследования Иоав должен был гарантировать, что Тао-Кларжетию получит его старшая дочь Овсанна, а вторая дочь, Мехрануш, станет правительницей Мец Хайка. Отдельные владения должны были получить и младшие — Тамар и Размухи. Чтобы избежать разделения земель между их потомками и ещё большего дробления владений Иоав помолвил Мехрануш со своим внуком от Овсанны — Сергием Сивником. Таким образом будущему правителю предстояло выйти за свою тётку. Остальных дочерей он не выдавал, чтобы семьи их мужей не претендовали на владения наследников, а также  — чтобы не связывать себя союзами, которые могли вовлечь его во внтуриимперскую войну.

 

Но Иоав понимал, что это не решение проблемы. Им двигал не мотив единства страны, а прежде всего династический интерес — получив верховную власть над огромной страной он хотел, чтобы его род оставался правящим и впредь, чтобы для всех стало бесспорным и очевидным — в Грузии и Армении главенствует род Сивник, пусть даже отдельные земли принадлежат другим фамилиям. 

 

5 ноября 1014 года император Адриан II скончался и власть перешла его сыну Германосу, который уже зарекомендовал себя как справедливый, щедрый и мудрый правитель. В последние годы император официально объявил его своим соправителем и византийские вельможи имели возможность познакомиться со своим будущим императором. Германос мог стабилизировать и укрепить империю, поэтому Иоав решил поддерживать его так же, как его отца. Он посетил нового императора в столице и принёс ему присягу, получив подтверждение, что все владения Иоава навеки закреплены за ним и его потомками. В знак признательности император подарил Иоаву скипетр и меч, которые стали символами его власти, главными регалиями Тао-Кларжети и Мец-Хайка. 

 

Вернувшись домой Иоав принялся решать свою главную проблему — отсутствие наследника. Он был ещё не старым мужчиной и рассчитывал, что новая жена даст ему долгожданного сына. В 1018 году он выбрал невестой Байдзар Андзеватси, 18-летнюю дочь Маштоца, покойного кахакапета (градоначальника) Джульфы в Сюнике. Многие в роду Сивник считали этот брак неравным, поскольку Байдзар принадлежала к малозначительному роду, который никогда не владел большими землями. Среди её предков не было ни ишханов, ни тем более бдешхов. Среди подданных Иоава такой выбор тоже казался нелепым — для греческих, армянских и грузинских знатных семей дочь градоначальника была почти на том же уровне, что и дочь простолюдина. Почти все соглашались, что Иоав сделал недостойный выбор. 

 

Иоав настоял на своём решении, поскольку не хотел, чтобы брак с дамой из византийских знатных семей связал его невыгодным союзом и стал средством втягивания в имперские интриги. Он рассчитывал, что с девушкой из малозначительного рода сможет не отвлекаться на политику и обретёт, наконец, настоящее семейное счастье, которого не было у него с первой женой, во многом потому, что она не могла родить сына. 

 

Семья Иоава осуждала его решение ещё и по той причине, что опасалась за своё будущее, ведь если новая жена родит ему сына, то, обеспечивая свою власть, он может подвергнуть репрессиям семью первой жены и других родственников своего отца. Образованные люди вспоминали о страшной резне, которую устроил среди родственников сын Константина Великого Констанций II. Взрослые дочери Иоава — Овсанна, Мехрануш, Тамар и Размухи, не хотели потерять свои наследные права. Они подчинялись отцу и желали ему счастья с новой женой, но на самом деле только и мечтали, чтобы она осталась бесплодна или, по меньшей мере, тоже стала рожать девочек. Тогда Овсанна и Мехрануш, оставаясь старшими, сохраняли бы за собой львиную долю наследства. 

 

Не была безвольной жертвой и новая жена Иоава. Едва появившись при дворе в Тортоми, она не оробела, а принялась настаивать на своих правах и привелегиях, нигде не уступала, спорила с дочерьми Иоава и входила во вкус полновластной хозяйки. Окружение Иоава превратилось в клубок интриг, дочери пытались оговорить новую жену, а она обвиняла их в создании беспокойной обстановки, которая мешает ей расслабиться и подраить, наконец, наследника своему мужу. 

 

Не было покоя и если не считать отношения двора к новой жене. Конфликты процветали в Тортоми и раньше. К примеру Овсанна враждовала со спарапетом Александром Сивником и желала ему смерти, а Мехрануш желала убить Овсанну, чтобы остаться единственной наследницей. Также все они имели любовные связи и Иоав опасался, что кто-то из дочерей принесёт в семью незаконнорождённых детей. Младшая дочь, Тамар, вызывала особенное беспокойство, поскольку была очень страстной натурой и однажды едва не сбежала из страны, связавшись с каким-то простолюдином-авантюристом. 

 

Дочери Иоава (слева-направо):  Размухи, Овсанна, Мехрануш и Тамар

 

Все эти волнения, конфликты и интриги подтачивали здоровье Иоава сильнее, чем военные тревоги. Он сокрушался, что между его дочерьми нет мира, что их ссоры предваряют большую междоусобицу в будущем, а его владение, вероятно, не долго просуществует как единое целое. Он старел и ощущал уже все признаки старческой немощи — уставал, подолгу спал, испытвал слабость, жаловался на ломоту в костях и после 1020 года едва мог передвигаться сам, без посторонней помощи.  

 

В последний год жизни он велел удалится от двора почти всем родственникам и приближённым кроме слуг и управляющей ними Антонии, которая оставалась у его смертного одра 12 ноября 1022 года, когда он окончательно испустил дух. 

 

Иоав Сивник был, пожалуй, самым успешным правителем в своём роду до сих пор. За 35 лет он превзошёл своих предков, получив титулы и земли, которыми не обладал ни один из них. Он умудрился добиться этого не войнами или интригами, а мудрой, осторожной, терпеливой политикой. То чего многие другие достигали потом и кровью, он достиг беспрекословной лояльностью императору, зарекомендовав себя как самый верный, надёжный вассал. Это не был славный путь и Иоава не превозносили так, как его деда Васака II или его пра-бабушку Сопи Багратуни. Он запомнился как Иоав “Крепкий”, что говорило о том, как крепко он держал свои земли, какую прочную почву себе обеспечил. Его уважали прежде всего за эту крепость и стабильность правления.  

 

В довольно трудную и смутную эпоху армянские земли, которыми он управлял, был территорией относительного спокойствия, где не возникало даже внутренних войн, хотя обстановка была тревожной и люди боялись то нашествия сельджуков, то войны с Абхазией. Кроме того, подданные Иоава понесли большие потери, когда погибла вся его армия, уничтоженная сельджуками. 

 

Иоав мало сделал для того, чтобы развивать доставшиеся владения. Он приумножал земли, но они остались такими же неупорядоченными в смысле законов, налогов и хозяйства. Иоав закрепил за домом Сивник верховную власть почти над всей Арменией и именно после него род Сивник стал восприниматься как наиболее естетсвенный кандидат на армянский трон, но при нём же возникли основы будущей феодально-семейной распри, поскольку он не обеспечил прочного наследия.

Изменено 23.10.2025, 11:49:13 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Четыре сестры. Разделение земель

 

Владения бдешхауни Овсанны (белым контуром) на территории Византии

 

Иоав не смог предотвратить разделение своих земель. Главный титул и владение Иоава, Тао-Кларжетию, получила старшая дочь, Овсанна. Её сестра Мехрануш стала бдешхауни Мец Хайк, то есть, правительницей срединных армянских земель — Хайка, Вананда, Двина, Багреванда и Хачена. Ей достался и древний фамильный Сюник с городом-крепостью Капан, куда она перенесла столицу. Младшие сёстры получили по одному ашхару — Тамар достался Картли, а Размухи — Акампс. Но и Тамар, и Размухи должны были подчиняться Овсанне как бдешхауни Тао-Кларжетии. Таким образом остались только две крупные правительницы — Овсанна и Мехрануш.

 

Кроме того, со смертью бдешха Иоава окончательно обособилась Абхазия. Бдешхауни Абхазии Тамари Сивник объявила о создании нового рода, приняв фамилию Касрискари. До сих пор Абхазией правила ветвь рода Сивник и главы фамилии считали эту землю, своего рода, частью общего наследия, хотя правители Абхазии и были фактически самостоятельны. Теперь Тамари, которая была дочерью Овсепа Сивника и внучкой Геворга Сивника, настаивала, что ведёт собственный род и ничего общего с Сивниками у неё больше нет.

 

Дочери бдешха Иоава росли в достатке и благополучии, могли поручить хорошее образование, но про их воспитание никто вовремя не позаботился. Обычно это было делом матери, но их мать умерла, когда самой старшей было шесть лет и повлиять на дочерей она не успела. Поэтому девочки оказались предоставленны сами себе. Они взрослели в достатке и сознании собственного знатного происхождения, окружённые покорностью слуг — и всё вместе это избаловало их. Девочки просто не видели границ собственным желаниям — лишь иногда отец их одёргивал и только его они слушались, только его боялись. Но чаще они вели себя капризно и своевольно, а с возрастом из относительно дружной компании стали соперницами, которые завидовали друг другу. При позднем Иоаве они пытались хозяйничать при дворе и влиять на политические решения. Каждая, зная, что в будущем разделит наследство отца, пыталась настроить его против сестёр, оговорить их, как-нибудь удалить соперниц из линии наследования. Каждая была не против устранить остальных любым способом — от ссылки в монастырь до убийства. 

 

Как уже было сказано, бдешх Иоав тяготился, что его дочери не живут дружно, гневался, отчитывал их и пытался воспитывать, но уже было слишком поздно. За год до смерти Иоав привёл всех своих дочерей к месту своей будущей могилы и заставил покясться друг другу в верности, дать взаимный обет жить дружно и мирно. Вынужденные подчиниться воле отца, они обещали друг другу жить дружно, разумеется, забыв это обещание едва отец испустил дух.

 

Мехрануш немедленно начала увеличивать собственные вооружённые силы в Мец Хайке, явно готовясь воевать за отцовское наследство и отнять его силой у остальных сестёр. А Размухи устроила заговор против Овсанны, надеясь свергнуть её в Тао-Кларжети и присвоить этот наанг. Она пыталась втянуть в заговор младшую сестру Тамар, но она, хоть и владела самой бедной и отдалённой территорией (Картли) хотела играть свою роль, а не быть частью чьего-то плана. 

 

Старшая сестра, Овсанна, всегда подчёркивала, что она главная среди сестёр, чем раздражала их. Она также считала себя самой умной, и для этого были основания, поскольку во время обучения она преуспевала лучше других и особенно хорошо знала Священное Писание, чем неоднократно радовала отца. Проявилось её превосходство и в том, как она действовала, получив самостоятельную власть. Она знала о заговорах сестёр против себя и с самого начала правления постаралась не допустить их объединения. Самую младшую и легомысленную, Тамар, Овсанна смогла обособить, сделав регентшей Тао-Кларжетии и приблизив к своему двору, чем вызвала зависть Размухи, которую ко двору не приглашали. Размухи с помощью лояльных придворных готовила свержение Овсанны, щедро раздавая золото, но её заговор был раскрыт аспетом (тайной советницей) Кохар, поэтому Овсанна вовремя приказала бросить в тюрьму Иоанна, мужа Размухи, который должен был непосредственно руководить переворотом в Тортоми. Размухи пыталась свалить вину на мужа и пыталась доказать, что никакого заговора не готовила, обращаясь за посредничеством к церкви. В это время её владение, Акампс, номинально входя в состав Тао-Кларжетии, фактически обособилось и даже выставило таможенные посты на границе, что вылилось в отдельный конфликт, уже чисто экономический. Но вскоре (1030 год) Размухи умерла во время эпидемии тифа — “Греческого пота”, которая охватила восточную Анатолию и Закавказье. 

 

Почти одновременно с заговором Размухи развивался заговор другого подданного Овсанны, ишхана Кларжетии Геворга Тмогви (1023 год), который желал отделиться от Тао-Кларжетии и стать независимым правителем, а Овсанну хотел низвести до положения "первой среди равных", не имеющей реальной власти за пределами личных владений. Немало нахараров поддерживали его в этом. Заговор Тмогви тоже помогла разоблачить аспет Кохар и Овсанна заключила его под стражу, хотя и не могла наказать никак иначе, даже лишить владения. Для этого её власть была ещё недостаточно сильна и ограничена древними обычаями местной знати. Более трёх лет Геворг просидел в заключении, заслужив прощение только искренним покаянием перед Овсанной.

 

Тем временем Мехрануш начала войну за Табриз, напав на ширваншаха Аллахьяра, который ещё в 1014 году откололся от сельджуской империи. Овсанна пыталась воспользоваться этим и показать сестре, что она может быть её надёжной союзницей. Однако Мехрануш союз заключать отказывалась и утверждала, что не равна Овсанне, потому что располагает значительно большими военной силой и богатством. По её словам, это она могла бы с большим основанием предлагать Овсанне помощь, а вообще должна быть главной серди сестёр. Мехрануш прозрачно намекала Овсанне, что однажды подчинит её силой. 

 

Сознавая неизбежность военного столкновения Овсанна пыталась увеличить и укрепить армию, но при её дворе не было хороших военачальников, а кроме того она была более стеснена в деньгах, чем Мехрануш. Однако вскоре Мехрануш сама подорвала своё положение.

 

Ещё в детстве она училась хуже, чем Овсанна, но подменяла учение религиозным фанатизмом. Она считала, что слепая вера и покорность Богу заменяют образование и считала, что более умная и знающая Овсанна давно впала в грех гордыни и погубила душу. Мехрануш фактически гордилась своим невежеством, однако, хотя на словах говорила о покорности Богу, на деле была так самоуверенна, что в какой-то момент начала делать свои заключения по вопросам христианского вероучения. С такиими-то утверждениями церкви она соглашалась, а с другими — нет и поскольку для полемики ей не хватало образованности, настаивала на своём грубой силой и криком.

 

Главным "новшеством" Мехрануш было отрицание икон. Она уверилась, что иконы, изображения святых и даже самого Иисуса Христа — это сродни идолопоклонству. Никаких священных изображений, по её мнению, в христианских храмах быть не должно. Поскольку Мехрануш была правительницей, постольку её убеждения начали проявляться в деле — по всему Мец Хайку начали выносить из храмов иконы. Разумеется, это вызывало конфликты — далеко не все соглашались отдавать иконы, да и не все подданные Мехрануш, в остальном верные своей госпоже, были готовы исполнять такие приказы. Церковь, как православная, так и армянская осуждала вмешательство в свои дела. Епископ Кароль пожаловался патриарху Константинопольскому и он в начале 1028 года отлучил блешхауни Мехрануш от церкви. Это был первый подобный случай в Закавказье. 

 

До сих пор Мехрануш не встречалась с пределами своей власти, но ссора с церковью стала для неё роковой. Отлучение и формально и фактически освободило её подданных от присяги, сделало допустимым и даже законным любое неподчинение, любое восстание. Ведь власть в глазах современников исходила от Бога, а отлучение от церкви фактически лишало отлучённого правителя легитимности, самого права повелевать и возглавлять что-либо. 

 

В такой ситуации Овсанна поняла, что может выступить под знаменем восстановителя порядка и защитницы Церкви на землях Мец Хайка. Под благовидным предлогом она могла свергнуть Мехрануш и завладеть второй половиной отцовского наследия. При этом сама Овсанна искренне считала, что действует из чувства сестринской любви и хочет спасти душу сестры, которая губит себя неразумными поступками. 

 

Овсанна сознавала, что война против Мехрануш будет довольно тяжёлой ведь её младшая сестра всё ещё располагала большими силами, а кроме того могла набрать много наёмников. Поэтому она действовала дипломатически, направляя сестре увещевательные письма, хотя и пыталась одновременно собрать силы и средства, достаточные для военной экспедиции. 

 

В 1030 году против Мехрануш поднялся её вассал - стратиг Вананда Товмас Леонтаритис, которого поддержали союзники — стратиг Кларжетии Геворг Тмогви и стратиг Туруберана Анатолий Куркуас, муж Овсанны. Поскольку вассал Овсанны и её муж участвовали в войне против Мехрануш, в этом видели влияние самой Овсанны, хотя она не объявляла войну сестре. Оба, разумеется, и правда действовали с позволения Овсанны, хотя даже если бы они так поступили по своей воле — Овсанна никак не могла им помешать практически. 

 

В июне 1031 года восставшие стратиги заставили Мехрануш отречься от власти в пользу её несовершеннолетней дочери Паулины, которая была провозглашена бдешхауни (дуксой) Мец Хайка. При Паулине был составлен регентский совет из правителей армянских земель, в основном — греческих стратигов. 

 

Земли Овсанны в это время были охвачены эпидемией тифа, от которой умерла её сестра Размухи, а чуть позже — Тамар. Вскоре скончался и её муж стратиг Анатолий, а также заразился и сын Овсанны, Сергий. 

 

Овсанна была очень встревожена этим бедствием, молилась за мужа и сына и её вера приобрела пессимистический оттенок. Она стала сочинять записки, полные обречённо-фаталистического взгляда на жизнь, словно подржая Марку Аврелию и Экклезиасту, формулируя что-то вроде христианского стоицизма. Впрочем, эти её взгляды никогда не приняли законченной и стройной формы.   

 

В 1032 году Овсанна объявила, что принимает безбрачие и теперь полностью посвящает себя Богу, словно монахиня — “невеста Христова”. Под влиянием матери её второй сын, Габриэль обучался как священник, углублённо изучал богословие и собирался служить Церкви, отвергнув своё светское наследие, права, которые позволяли ему получить земли и власть. Овсанна, сама ставшая более набожной, только радовалась выбору младшего сына и поддерживала его. Позднее Габриэль покинул родной дом, чтобы продолжить обучение как священник и позднее стал епископом в Севастии. 

 

Поскольку Габриэль присоединился к священству, наследником владений Овсанны остался её сын Сергий. А Сергий ещё Иоавом был выдан за Мехрануш, таким образом став мужем своей тёти. Дочь Сергия и Мехрануш, Паулина, таким образом, становилась в будущем единственной наследницей огромных владений рода Сивник.

 

Бдешхауни Овсанна и её сын Сергий

 

Овсанна сосредоточилась на чтении духовной литературы, написании собственного сочинения (которое фактически было и дневником, и изложением её личных философских взглядов), молитвах, покаянии и воспитании своих младших дочерей — Овсанны и Бержануш. Девочкам пришлось особенно нелегко, поскольку их набожная мать, уверенная, что все случившиеся в её правление беды произошли от недостатка веры и смирения, очень строго требовала от них усвоения Закона Божьего и жизни в скромности. С детства обе девочки были вынуждены вести почти монашеский образ жизни. 

 

Бдешхауни Овсанна не отказывалась от своих обязанностей светской правительницы, но её управление было рутинным, она ничего не меняла, не дополняла, не создавала новых законов и не проводила реформ. Пёстрая хозяйственно-правовая жизнь её владений оставалась такой же, как при Иоаве. Это было собрание земель с разными образами жизни, которые, порой, никак не сочетались — торговые города (точнее — городки, поскольку их размер был очень невелик), поместья нахараров и редкие сельские поселения, пастушеские роды, которые со своими стадами бродили в горах и долинах. Это были люди разных племён (греки, грузины, армяне) и вер (православные и апостольские христиане, иудеи, очень редко — огнепоклонники-зороастрийцы), которые жили по разным законам и находились в разных отношениях с государством. Никакой единой правовой базы для страны не существовало и владения Овсанны фактически не были каким-то единым образованием, во многом лишь номинально подчиняясь одной правительнице.

 

Она никак не пыталась справится с кризисом, который охватил Тао-Кларжетию в это время. На падение доходов, сокращения урожаев и уход жителей в соседние земли она отвечала лишь ссылками на волю божью и призывала к смирению. Пользуясь таким равнодушем правительницы, её вассалы, которые правили в Акампсе, Картли, Кларжетии и Кахетии, беззастенчиво укрывали доходы и отдавали в казну бдешхауни мизер от положенного. Однако это происходило не по причине слабой воли Овсанны, как может показаться, а лишь потому, что у неё были довольно ограниченные возможности навязать свою власть — в силу крайней феодальной раздробленности, которой отличалось это время. 

 

Единственным важным политическим решением Овсанны стала помолвка её племянника Левона со своей племянницей Паулиной. Левон и Паулина были детьми родных сестёр, но Овсанна считала, что таким образом выполняет одно из желаний отца — сохранение его наследия и единства среди его потомков. По мысли Овсанны, Паулина должна была унаследовать все земли дома Сивник (кроме Абхазии), а потомок Паулины и Левона обеспечит преемственность этого наследия. Как минимум в этом проявлялась её дальновидность. 

 

Так Овсанна относительно спокойно жила до 26 января 1034 года, когда она пожелала провести время в отдельном деревянном строении на территории своего столичного укрепления. Ночью это строение загорелось и Овсанна оказалась в огненной ловушке. Спасти её уже было невозможно и она сгорела в огне, возможно, раньше задохнувшись от угарного дыма. 

 

Для подданных такая страшная смерть стала поводом для слухов и пересудов. Многие подозревали какой-то страшный тайный грех, хотя никто не мог уличить Овсанну ни в чём предосудительном. Другие говорили о заговоре и намеренном поджоге, хотя никаких конкретных следов возможного поджога найдено не было. Впрочем, никакого тщательного расследования и не проводили, поскольку все удовлетворились версией о несчастном случае. Пожары были явлением не редким. 

 

Овсанна правила сравнительно недолго, но дольше всех своих сестёр осталась при власти. Её запомнили как благочестивую и набожную, хотя в молодости она скорее была избалованной и капризной. Особенно её уважали за принятый в последние годы обет безбрачия, но кроме этого не отмечали за ней ничего выдающегося. Ей пришлось справляться с интригами и первые годы её правления были напряжёнными, при дворе сохранялась тревожная атмосфера, но ничего действительно значительного не происходило. Сама Овсанна не пыталась внести никаких новшеств. Большинство обсуждений её времени касались не каких-то обстоятельсв  правления, а той пугающей смерти, которой оборвалась её жизнь. Такм образом, значительного следа ни в памяти современников, ни в памяти потомков бдешхауни Овсанна не оставила. 

Изменено 29.10.2025, 08:05:18 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Дукс Сергий Сивник

 

Сергий Сивник

 

История дукса Сергия — это история человека, который был несчастен с личной точки зрения и удачлив с точки зрения политической. Все, кто его знал и писал о нём, соглашались, что ему недоставало характера и воли, но никто не мог точно сказать, почему Сергий вырос таким. Кто-то считал, что это было признаком природного угасания династии — однажды сильным предкам должен был наследовать слабый потомок, воплощая истощение некогда могучего рода. Тем более Сергий был потомком от брака с древней и уже вырождающейся греческой династией Куркуас. Другие полагали, что Сергий вполне мог стать вровень со своими способными пращурами, но ему не повезло с воспитанием в детстве и юности, а обстоятельства жизни усугубили сложение слабого характера. Кто-то из армянских священников писал, что история Сергия Сивника — это пример незначительности личной воли людей перед волей божественной, ведь Господь, если пожелает, может совершить свой замысел даже вопреки личной слабости исполнителя. 

 

Сергий родился в Тортоми 23 июля 1005 года, в обстановке настолько благополучной и роскошной, насколько это было возможно для дочери сильнейшего правителя в Закавказье. Он родился в паре с сестрой-близнецом Вартануш, которую, однако, тут же с ним разлучили. Сергия забрали в Туруберан ко двору его бабушки Элайдоры. 

 

Можно сказать, уже само появление Сергия на свет было частью сложного политического замысла его деда Иоава, что словно уже готовило ещё нерождённому человеку судьбу марионетки чужой воли. Как уже было сказано, бдешх Иоав женил свою старшую дочь Овсанну на Анатолии Куркуасе, сыне Элайдоры, которой император пожаловал Туруберан, отнятый у мятежного вельможи. Брак был матрилинейным, таким образом сын Овсанны должен был принадлежать к роду Сивник и унаследовать Туруберан, добавляя его к огромным владениям рода Сивник в Грузии и Армении. Элайдора согласилась на этот брак, поскольку была родственницей императора и женитьбе на представителе рода Куркуас была недовольна, считая это ниже своего достоинства. Фактически отдавая наследие роду Сивник она хотела таким образом отомстить роду своего мужа, за которого вышла по велению императора. 

 

По условиям брачного соглашения Сергий должен был воспитываться в Туруберане. Бабушка Элайдора баловала внука и в детские годы он получал всё, что хотел, ни в чём не зная отказа. В это же время он сдружился со своей сестрой Вартануш. Но в семилетнем возрасте Сергия забрали в Эа — столицу Васпуракана, ко двору дукса Тиберия. 

 

Тиберий, зная, что Сергий может унаследовать Туруберан, часть Васпураканской земли, решил, что если правильно воспитать ребёнка — можно будет сделать его греческим, а не армянским аристократом и таким образом фактически удержать эту землю под греческим влиянием, а возможно и вовсе не допустить перехода под власть армянской династии. Как минимум Тиберий собирался не дать мальчику развить природные таланты, а наоборот, воспитать его как ограниченного человека без полезных навыков. Для такой цели он назначил воспитателем Сергия своего придворного воина Христиана. 

 

Это был суровый, но не очень умный учитель, усвоивший только основы некоторых наук — истории, географии, богословия, грамматики, геометрии и аримфетики. Его знания были поверхностны и перемешаны с фантастическим вымыслом. Он считал себя прежде всего военным, но и как воин не проявил ничего выдающегося. Его единственным заметным достоинством было мастерство заточки клинков — это дело он по-настоящему любил, мог долго говорить о клинках, их ковке, их особенностях. Он мог бы стать хорошим кузнецом, но он также считал себя знатным человеком, которому нельзя опускаться до такой "низкой" профессии. 

 

Христиан никогда не смущался своими ограниченными знаниями, был самоуверен и если что — заменял недостаток познаний вспыльчивостью, напористостью и фанатичностью. Если он чего-то не знал, не мог объяснить, то любознательный ученик слышал от него раздражённое требование не задавать лишних вопросов и смирить любопытство, которое-де греховно.

 

При таком воспитателе Сергий не мог многому научиться, но усвоил необходимость молчания и послушания. При этом Христиан часто ругался и сердился, что тоже стало частью характера Сергия — на примере Христиана он решил, что правитель или военачальник всегда должен быть чем-то недоволен, что именно в постоянной раздражительности проявляются воля и власть. Но это убеждение сочеталось в Сергии с постоянным страхом разгневать требовательного воспитателя, отчего у него развилась неуверенность в себе постоянно вступавшая в конфликт со знанием о собственном высоком происхождении. К 16 годам Сергий был довольно нервным, неуравновешенным, торопливым юношей с поверхностным образованием. Овсанна понимала это и сетовала, что её наследник не готов к роли правителя, а её сестра Мехрануш, на которой был женат Сергий (опять же, по воле деда Иоава), и вовсе откровенно называла мужа глупым. 

 

Он постоянно метался между желанием угодить (воспитателю, матери, жене) и, своего рода, "восстаниями", когда вспоминал о своей знатности и пытался поступать по своему, не в силах, однако, настоять на своём. Он пытался показаться лучше и сильнее, чем он был, производя при этом нелепое, иногда жалкое впечатление. Иногда он повышал голос и даже поднимал крик, напоминая окружающим о знатности своего рода и грозя всем продемонстрировать свою власть. В таких случаях Мехрануш его выслушивала, а потом отпускала какой-то унизительный комментарий, заставляя мужа сгорать от стыда - и в итоге он делал как сама решит. Это сильнее подрывало авторитет Сергия и его уверенность в себе. Он быстро стал молчаливым и послушным мужем у более решительной и властной Мехрануш, которая не подпускала его к рычагам реальной власти. О нём говорили, что он является тенью правительницы Мец Хайка. 

 

Даже когда он унаследовал Туруберан, в 1031 году, Мехрануш не отпускала его из своей столицы Капана. Поэтому Сергий ничего не сделал, когда всего через девять месяцев Туруберан был отнят у него дуксом Васпуракана Тиберием. Впрочем, как говорили знающие его люди, он вряд ли смог бы что-то сделать даже если бы находился на месте событий. 

 

Сергий ощущал, что не обладает настоящей властью, не пользуется уважением и считается незначительной фигурой. Это он компенсировал напыщенностью — одеваясь в одежды византийского вельможи, с регалиями — скипетром и мечом Иоава восседая на драгоценном кресле и принимая посетителей. Но все кто стремился решить какое-то существенное дело обращались к его жене Мехрануш, которая оставалась влиятельной даже будучи отлучённой от церкви. 

 

При этом Сергий, чувствуя пренебрежение со стороны армянской и грузинской знати, намеренно говорил и писал по-гречески, одевался как византийский аристократ и старался подчеркнуть, что ставит греческое наследие выше, а своих закавказских соотечественников считает варварами. 

 

Унаследовав титул бдешха Тао-Кларжетии он хотел было сразу начать войну за Туруберан, считая себя способным полководцем. Его воспитатель и правда обучил его азам военного дела, но реально Сергий мало что понимал в ведении войны. Его жена в довольно грубой форме постаралась показать, что такое мероприятие обречено на провал, а оказавшийся рядом дальний родственник Вартан, сын Ашота, сделал это в более вежливой и доходчивой манере. 

 

Сергий был впечатлён разъяснениями Вартана и даже назначил его после этого спарапетом, надеясь, что такой командующий в будущем принесёт ему победу. Это назначение было разумным, поскольку Вартан действительно был талантливым военачальником, но в будущем он приносил Сергию только разочарования, объясняя ему, как эфемерны его военные прожекты, его надежды заслужить себе уважение военными предприятиями. 

 

Кроме Вартана реальная власть при дворе Сергия сосредоточилась в руках Мехрануш и её друзей — фаворита Маштоца Капана, придворного лекаря, его жены Кохар, которая сохранила пост аспета (тайного советника), а также Тамар, градоначальницы города Олтиси, которая стала азарапетом — по протекции Мехрануш. 

 

Кроме всего этого Сергий страдал от повышенного давления и часто недомогал, почему реальная власть тем более уплывала из его рук, сосредотачиваясь у жены. Фактически он очень быстро стал номинальным правителем. 

 

К счастью для самого Сергия и всего рода Сивник, Мехрануш была заинтересована в том, чтобы и Тао-Кларжетия и Мец Хайк были объединены под властью их дочери Паулины. Потеряв власть из-за собственного иконоборчества и конфликта с патриархом, Мехрануш удовлетворялась ролью “серого кардинала”, надеясь обеспечить своей дочери безраздельную власть и со своей стороны стараясь внушить ей собственные взгяды. Поражение в борьбе с вассалами нисколько не сломило её, она оставалась деятельной, владела большими денежными средствами и была полна решимости навязывать свою волю.

 

Именно поэтому часто политика Сергия была политикой Мехрануш, что вскоре привело к новому восстанию против её дочери Паулины, которая номинально правила в Мец Хайке. Феодалы Армении — правители Вананда, Кларжети и Багреванда в августе 1034 года потребовали отречения Паулины, утверждая, что Мехрануш, хотя и отреклась от титула, но, пользуясь малолетством своей дочери, фактически сохраняет влияние на власть, при этом оставаясь отлучённой от церкви. 

 

Для Сергия это обернулось неожиданной выгодой, поскольку восставшие феодалы требовали отречения именно в его пользу, как единственного, кто имел права на Мец Хайк кроме Паулины и Мехрануш. При этом сам Сергий не хотел, чтобы его дочь лишилась титула и осуждал восстание, но его мнение никто не принимал в рассчёт. 

 

Не имея возможности помочь дочери, Сергий занялся местью дуксу Васпуракана, который отнял у него Туруберан. Заговор вскоре был раскрыт и дукс Тиберий усилил охрану, а также начал контр-заговор против Сергия (к счастью для него, и этот заговор был сорван усилиями тайной советницы Кохар). 

 

7 июня 1037 года войска, верные Паулине и её лоялистам были разбиты армиями Вананда и Кларжетии при Артануджи. Ранее они потерпели тяжёлое поражение под Ереваном. 10 июня 1037 года вассалы (прежде всего ишханы Вананда и Кларжетии) объявили о низложении Паулины, мотивировав это заботой о здоровье и благополучии своей бдешхауни, а также необходимостью оградить её от козней собственной матери. 

 

В тот же день бдешх Тао-Кларжетии Сергий был провозглашён бдешхом Великой Армении (Мец Хайка) снова став владеть территориями, которые контролировал его дед Иоав.  

 

Владения дукса Сергия, выделенные белым контуром на карте Византийской империи

 

Сергий вынужден был подчиниться вассалам, хотя сам осуждал восстание и называл их "грешными мятежниками". Фактическую власть захватили они: ишхан Вананда Товмас II, лидер восстания, стал азарапетом, взяв под контроль всё управление хозяйством, казну и налоги, ишхан Багреванда Вукан Маринян, который занял нейтральную позицию в конфликте, получил пост спарапета, а ишхан Кларжетии Геворг стал дпрапетом и хранителем печати. 

 

В своих обширных владениях он оставался номинальным правителем, даже радуясь, что захватившие власть вассалы ослабили позиции Мехрануш. Но никаких самостоятельных решений он фактически уже не принимал, утешаясь только переименованием должностей (он использовал греческую титулатуру) и придворной пышностью. Кроме того он назначил придворной хранительницей ценностей свою сестру Вартануш, сделав её своей советницей. Но она, хоть и сочувствовала положению брата, мало что могла сделать против располагавших деньгами и войсками феодалов.

 

В такой обстановке Сергий опасался, что его могут свергнуть, поэтому всегда готовился к бегству, имея одежду с зашитими в ней драгоценностями, а также коней и пути для бегства из собственного замка. Он говорил Вартануш, что в любой момент может оказаться в положении обездоленного беглеца и, в том числе с помощью неё, готовил клады, которые должны были поддержать его в "чёрный день". 

 

Но вассалы не собирались свергать Сергия, радуясь, что он им полностью полсушен. Кроме того их продолжала уравновешивать Мехрануш, которая тоже имела свои деньги и воинов, создавая в зелмях Мец Хайка и Тао-Кларжетии положение двоевластия. К примеру, едва провозгласив Сергия правителем Мец Хайка, вассалы потребовали от него ареста Мехрануш. Сергий попытался оттянуть такое решение, боясь выступать против жены, но в итоге вынужден был дать приказ об аресте. Но наёмники Мехрануш и её искренние сторонники из тех людей, которые разделяли с ней иконоборческие взгляды, окружили её жилище и не дали взять под старжу бывшую правительницу. Поэтому воины Сергия отступили ни с чем. 

 

В армянских землях установилась тревожная обстановка — Мехрануш фактически сидела на осадном положении, а Сергий не решался снова попытаться её арестовать, боясь спровоцировать новое восстание. Против ареста Мехрануш решительно выступал Юстин, правитель Двина и родственник императора.

 

Способствовал этому и перенос столицы в Ани (как её называл Сергий по-гречески — Анион) — так бдешх рассчитывал дистанцироваться от жены, но при этом фактически укрепил её положение, поскольку она образовала, своего рода, вторую столицу в Тортоми. 

 

Дукс Сергий, его жена Мехрануш и

их дочь Паулина

 

В это тревожное время двоевластия произошло только одно однозначно положительное событие — закончилась и враждебность между родом Сивник и их абхазскими соседями из рода Касрискари (как стали называться абхазские Сивники). В 1040 году Базук Сивник-Касрискари был выдан за Такухи Сивник, внучку покойного бдешхана Иоава. Этот брак скрепил мир между Абхазией и Армяно-Тао-Кларжетийскими владениями Сивников. 

 

Византией управлял император Германос, который смог стабилизировать внутренне положение и усилил центральную власть, ограничив права и полномочия дуксов. Он утверждал свою власть через сотрудничество с церковью, используя религиозные аргументы в пользу усиления императорской власти. Кроме того он активно распространял православие и православный по вере Сергий, для которого язык греческого императора был ближе армянского, не пытался препятствовать обращению всё большего числа своих соотечественников. 

 

Тяготясь своим номинальным положением в Армении дукс Сергий старался сблизиться с византийскими вельможами из центральных провиниций, из Константинополя, принимая приглашения на пиры и охоты, надеясь найти среди новых знакомых поддержку для обуздания собственных подданных. Но всё это оставалось мечтами. Кроме того Германос был противником иконоборцев и за богсловскую критику их позиции заслужил прозвище "Теолог". В этом он сближался с Сергием, который видел в такой позиции императора поддержку против собственной жены. Впрочем император оказывал мало реальной поддержки Сергию, вмешиваясь в дела его владений только с целью распространения православия. 

 

Утешая себя за отсутствие реальной власти и незначительную роль в собственных землях дукс Сергий, кроме сближения с императорской знатью, заводил романтические связи, ухаживания за красивыми придворными дамами, умело скрывая следствия своих похождений. Когда его любовница грузинка Гульчара Палавандишвили забеременела, он выдал её за Саркиса Леонтарита, придворного врача ишхана Вананда — и отослал в эту землю (позднее новый замок в Хайке был передан Габриэлю Палавандишвили, внебрачному сыну Сергия). После неё быстро завёл новую молодую любовницу, Еву. Мехрануш, возможно, знала о похождениях мужа, но закрывала глаза, считая, что это даже полезно —  успокаивает и отвлекает его от попыток играть самостоятельную роль.

 

  

Любовницы дукса Сергия — Гульчара и Ева

 

Как-то случилось, что Сергия оскорбил тбилисский стратег Евгений, который был вассалом лично императора. Кроме того, что Сергий, как и все бдешхи Тао-Кларжетии, претендовал на Тбилиси он был унижен ещё и лично. Устроив в порыве нетерпения заговор по убийству Евгения, он тщательно готовил это покушение, а когда оно сорвалось — обвинил тайную советницу Кохар и заменил её своей сестрой Вартануш, которой безгранично доверял. 

 

В начале 1050-х Мехрануш стала заметно страдать от рака и, после тяжёлой болезни, умерла 20 декабря 1054 года.

 

Сергий, хотя и натерпелся неприятностей от жены, хотя и не любил её, был потрясён и расстроен её тяжкой смертью, даже раскаивался, будто плохо к ней относился. Он постарался торжественно и трогательно обставить её похороны и даже прилюдно плакал над её гробом. 

 

После смерти Мехрануш ещё больше усилились позиции сестры Сергия, Вартануш. Она и раньше пользовалась его доверием, а теперь, на посту тайной советницы, стала приобретать реальное политическое влияние. Сергий часто обращался к ней за советом, а она сумела наладить систему осведомителей и, хотя ещё не могла сама одолеть всесильных феодалов, захвативших Совет, хорошо знала об их отношениях и замыслах, старалась усилить раздор между ними, позволяя брату выступать арбитром.

 

Вартануш и Сергий

 

Хотя Сергий и горевал о смерти жены, он преобразился, стал чувствовать себя свободнее, перестал нервничать и срываться по пустякам. Фактически смерть Мехрануш освободила Сергия. Впрочем, он, пожалуй, почувствовал себя даже слишком свободным и потерял осторожность, почти перестав скрывать отношения со своими любовницами.

 

Муж одной из любовниц Сергия, Евы, нубийский воин Хуссе, приглашенный ко двору для службы, узнал о связи своей жены с дуксом, поднял скандал и дошёл до императора, жалуясь на измену и позор. Скандал приобрёл имперский размах. Еву взяли под стражу уже императорские воины. И хотя Сергий заплатил за Еву выкуп (что для всех стало лишним подтверждением его вины) заодно покаявшись, многие его порицали, в том числе во всех церквях Армении и Грузии. Апостольская церковь и лично католикос Трдат особенно усердствовали в критике греховности Сергия. Сергию нечего было возразить и он только ещё сильнее каялся, прося прощения у императора и патриарха.  

 

Чтобы сгладить впечатление от собственной измены, Сергий заключил новый брак, женившись на своей соседке - правительнице Абхазии Тамари (Тамаре) Сивник-Касрискари. Детей у Сергия и Тамари уже быть не могло, но их брак демонстрировал, будто Сергий вернулся к благочестивой супружеской жизни. В глазах церкви хотя бы такой формальности было достаточно. Кроме того, Сергий этим браком укреплял союз между домами Сивник и Касрискари, сплачивая три больших государства — его Тао-Кларжетию и Мец Хайк с Абхазией Тамары. 

 

В 1057 году умер Леонтий, наследник императора Германоса, человек властный, фанатичный и мстительный. Его уважали и боялись как будущего императора.  

 

Новый наследник Адриан поддержки не имел, потому что был ещё трёхлетним ребёнком, к тому же — от новой императрицы Елены, которая происходила из Фессалоник. С появлением Елены в императорском дворце усилились семьи европейской части Византии — Греции, Албании, Сербии, а вот азиатские роды от императора отдалились. Раскол между частями империи усилило и распространение на Балканах ереси богумильства, которую критиковал и против сторонников которой предпринял карательный поход император Германос. В боевых действиях его войска одерживали победы, но богумильство продолжало распространяться в Албании, в болгарских землях и северной Греции.  

 

Говорили даже о необходимости специального собора против богумилов и крестового похода с истреблением еретиков. Но если все власти империи были настроены против богумильства, то на востоке многие были более радикальны, обвиняя западных соседей в попустительстве еретикам. А европейские правители империи не желали активного вмешательства властей в их дела и потому считали, что поход принесёт больше вреда чем пользы. Лидер этого западного крыла византийской аристократии, дукс Стримона Пелагий Кортикес, стал фактическим правителем, а потом и официальным регентом при стареющем и немощном императоре, которому шёл уже 84-й год.

 

Дукс Сергий на фоне этих событий тоже проялвлял недовольство, считая, что восточные вассалы империи потеряли влияние на имперскую политику. В этом он соглашался со своими вассалами и они, видя, что дукс искренне разделяет их взгляды, стали лучше к нему относиться. С осторожностью они допускали, что для свержения власти "западных" родов в империи может потребоваться какая-то акция против Константинополя. Хотя фактически почти вся высшая знать в Закавказье была уже греческой или перенявшей греческую культуру и греческую веру (православие), такие настроения приближали их к местному сепаратизму.  

 

Но в Закавказье было спокойно до 1065 года, когда, после смерти Тамар Касрискари, жены бдешха Сергия, в Абхазии пришёл к власти её сын Ашхадар. Ашхадар был законным, но непопулярным наследником. Его поддерживали аланы, которые жили в северо-восточной части Абхазии. Но грузины, жившие в Сванетии и Гурии, были верны  младшему сыну Тамар, Бузуку.

 

Бузук был мужем Такухи, которая приходилась потомком бдешху Иоаву. Выдавая её за Бузука, бдешх Сергий укреплял отношения с домом Касрискари, но теперь оказался втянут в конфликт внутри Абхазии. 

 

Многие осуждали такое решение, поскольку Бузук был известен своим распутством и пьянством, среди местной знати не пользовался авторитетом. В глазах христианских подданных он был мятежником и предателем против законного правителя и родственника, который был старшим и по праву наследования и по положению в роду. Однако дукс Сергий посчитал, что поддержка Бузука выгоднее и сделает его более зависимым от Тао-Кларжетии и Армении. В свою очередь Бузук мог оказать большую поддержку и самому Сергию, если сможет утвердиться в Абхазии. 

 

Таким образом, через вмешательство в Абхазии дукс Сергий увидел возможность усилить собственную власть. 

 

Армяно-грузинские войска, снаряжённые и обученные по византийскому образцу, вошли в Абхазию и одержали победы при Шорапане и Кваре. После этого Сухуми и Кутаиси были осаждены. 

 

Но в 1066 году во время осады Сухуми Бузук, говорят, так напился, что подхватил какую-то болезнь и через несколько дней умер, в лихорадке и никого не узнавая. Война окончилась сама собой, потому что даже наследники Бузука считали его поступок бесчестным и поспешили снова присягнуть правителю Абхазии.  

 

Армяно-грузинские войска отправились домой ни с чем. Разумеется, это ударило по авторитету и популярности дукса Сергия, он стал предметом шуток и анекдотов, а его вассалы сохраняли фактический контроль над страной. 

 

В 1070 году бдешх Сергий почувствовал приближение смерти. Он призвал к себе дочь-наследницу Паулину и напутствовал её на власть, а также исповедовался и причащался перед епископом Тао-Кларжетии Иерофеем. Он также приказал заложить церковь и монастырь в Горисе, на севере Сюника, говоря, что эта обитель будет его подношением Богу и просьбой за искупление грехов. 

 

Лечение от лучших греческих врачей облегчило его состояние, но всё же он считал, что смерть близка, поэтому, всё ещё болея, он предпринял паломничество в Константинополь, где, посещая храмы, в том числе Собор Святой Софии, каялся и вспоминал свою жизнь. Он искренне желал хотя бы скончаться благочестиво. В Константинополе, во время святого паломничества, бдешх Сергий и скончался — 14 апреля 1071 года, в возрасте 66 лет.

 

Сергий был первым правителем из рода Сивник, который умер не у себя дома, а за границами своих владений, во время далёкого путешествия.  

 

Сергий Сивник плохо подходил к роли правителя по характеру, но насколько он не обладал качествами государя, настолько же он был удачлив, хотя и никогда не мог в полной мере использовать плоды своей удачливости и, пожалуй, даже не осознавал её. Вассалы выиграли за него войну и подарили ему власть над Тао-Кларжетией и Мец-Хайком, а он был недоволен, что ради этого они свергли его дочь. Он получил могущество, равное его великому предку Иоаву, ничего для этого не сделав сам. Ему не приходилось прилагать больших усилий для правления, поскольку вассалы и его жена фактически перехватили у него реальную власть, позволяя ему пользоваться почестями и благами его высокого положения. По степени ограниченности своей власти он был ближе к конституционному монарху, хотя формально обладал, разумеется, большими полномочиями.

 

Сергий правил 37 лет и в этом была не его заслуга, а, как ни странно, его относительного слабоволия, поскольку вассалам был выгоден правитель, довольствующийся своей скромной ролью. Они были готовы терпеть его и дольше, а он всё боялся, что вассалы однажды либо убьют, либо изгонят его, окончательно разделив между собой его владения. 

 

Наконец, Сергий смог передать свои владения одному наследнику неразделёнными — и снова это была не его заслуга, ведь законная дочь была у него единственной потому, что жена его не любила и почти не подпускала к брачному ложу, из-за чего он довольствовался любовницами. Но и это не радовало Сергия, ведь он считал, что оставляет дочь на попечение подданных-князей, которые не так давно восстали против неё и не желают подчиняться никакой верховной власти.  

 

Подданные сохранили о Сергии противоречивые воспоминания — занть ценила, что он мало вмешивался в её дела, но в то же время насмехалась над ним в разных историях и анекдотах про его нервность, неуверенность, зависимость от женщин. Народное большинство прибавило к Сергию прозвище "Ворчливый", пересказывая разные истории про его раздражительность и мелочность. При этом в памяти о Сергии не было никакой злой насмешки, а скорее добродушная ирония к слабовольному, распутному, но не склонному к тирании и жестокости государю, который жил сам и давал жить другим. Позднее скандалы времён его правления сгладились и о нём стали вспоминать как о почти идеальном правителе, который сохранял свободу, хотя она и выражалась в крайней феодальной анархии. Пожалуй, только армянское население, которое сохраняло веру апостольской церкви, относилось к нему однозначно негативно, считая византийской марионеткой, которая помогала насаждать православие.

 

По иронии судьбы Сергий оставил своей дочери Паулине то единое наследие, которое не сумел оставить своим дочерям его боле способный дед Иоав — ей досталось почти всё Закавказье. Таким образом, хоть он и был слабым правителем, его дочери досталось то единое наследство, которое могло стать основанием усиления центральной власти.

Изменено 02.11.2025, 09:27:23 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Паулина Сивник и восстановление армянской государственности

 

Герб Армянского царства

 

Время правления Сергия Сивника — это эпоха максимальной феодальной раздробленности в Закавказье. Феодалы, составляя свои группировки, могли ослабить центральную власть, диктовать свои условия, свергать и устанавливать правителей. Во многом это было следствием разделения владений после бдешха Иоава, что ослабило род Сивник и позволило взять верх местным знатным фамилиям. 

 

Паулина Сивник, дочь Мехрануш и Сергия, в своём первом правлении (в качестве бдешхауни Мец Хайка) была как раз такой марионеткой феодальных князей, знатных семей, правящих в ашхарах Армении. Ей было всего четыре года, когда они свергли её мать Мехрануш, фактически превратив ещё несмышлёную Паулину в ширму, за которой управляли армянскими землями. Это первое номинальное правление Паулины было недолгим (1031-1037 годы) и полным придворной борьбы за власть, когда феодалы-регенты состязались между собой и с матерью Паулины Мехрануш, которая, утратив положение правительницы, всё равно сохраняла значительное влияние. 

 

Кроме этой чисто политической борьбы армянские земли в это время раздилала и религиозная распря, вызванная иконоборчеством. Если раньше многие люди предпочитали сохранять верность своим непосредственным знатным правителям, что фактически дробило страну на зоны влияния больших кланов, теперь их сильнее раздирал ещё и вопрос веры. Было важно не только "чей ты человек", то есть, какому знатному роду служишь и подчиняешься, но и держишься ли ты традиционного православия или согласен с иконоборческой доктриной, которую приняла и пыталась продвигать Мехрануш. Для современников это было едва ли не важнее вопроса преданности конкретному господину. Важно не предать господина, но ещё важнее — сохранить душу, а её могла погубить ложная вера. 

 

Итогом этой крайней раздробленности, феодальной анархии, стало свержение Паулины и правление Сергия, который оказался для знатных кланов Армении даже более удобной марионеткой, чем его несовершеннолетняя дочь. 

 

Во время правления Сергия Паулина переселилась в Тортоми, ко двору своей матери. Здесь Мехрануш взяла её воспитание под полный контроль, но к тому времени Паулина уже проявила первые черты самостоятельной личности, которую трудно было изменить даже для властной матери.

 

Она была непоседлива и переменчива, не любила долго сосредотачиваться на чём-то одном меняла темы и легко переключала внимание. Она не любила тщательно, внимательно и вдумчиво изучать что-либо продолжительное время, сосредотачивать внимание. Но ей нравилась история, прежде всего история своего рода и она мечтала быть воином, как её храбрый предок — ишхан Васак II. Её не смущало, что она женщина и что ей поэтому не годится мужская участь. В таких случаях она всегда напоминала о другой своей покойной родственнице, бдешхауни Сопи, которая прславилась войнами против аланов. 

 

Мехрануш пыталась с детства настроить её против остальных знатных семей, рассказывала, что они никогда не смирятся с подичнённым статусом и всегда будут оспаривать власть рода Сивник. Она объясняла, что кругом враги и соперники, что и знать, и народ, и духовенство — вечные соперники в борьбе за власть. Но Паулине это было скучно и она интересовалась только военными делами, любила брать в руки оружие и упражняться как воины. Впрочем, кое-что от наставлений Мехрануш ложилось ей на дущу, поскольку она и сама не любила окружавших её регентов — "хранителей государства". К примеру, она считала стратига Вананда Товмас II Леонтарита, одного из лидеров феодальной верхушки, “старым вздорным дядькой”. Она была непослушной, причём, упрямо непослушной, а наказания сносила стойко, считая это частью подготовки воина. 

 

Многие придворные замечали, что Паулина и обладает "строением воина"  — она родилась необычно крупной, доставив при родах немало мучений своей матери. Мехрануш потом не раз ворчала, что всю жизнь мучается с Паулиной во всех смыслах. С возрастом Паулина обгоняла сверстников и ростом, и силой. При дворе говорили, что близкое родство родителей Паулины должно было вылиться в какую-то неприятность — и вскоре стало очевидно, что наследница рода Сивник становится уродливой. Её челюсть с возрастом стала удлиннятся и сделалась огромной, что, вместе с высоким ростом, создавало несуразное, неприятное впечатление. Очевидцы описывали Паулину как "огромную, сильную и отталкивающую".

 

Бдешх Сергий приветствует совершеннолетие своей доечри Паулины

 

Но Паулину это не смущало. Она обладала неким внутренним стержнем, сокрушительной уверенностью в себе, которая очень быстро преодолевала неприязнь окружающих и располагала к себе большинство людей. Хотя она никогда не познавала никакую науку достаточно глубоко, стремясь поскорее ухватить поверхностное краткое содержание, она оказалась сообразительна и природно мудра, быстро понимая, как поступить наилучшим образом в той или иной ситуации. Сказывалось, разумеется, и её высокое положение — над человеком такого ранга никто не смел насмехаться. А Паулина порой и сама шутила над своей внешностью, что ещё больше разряжало обстановку. 

 

Мехрануш, считала дочь упрямой и несносной, поэтому, промучившись несколько лет с её воспитанием, перепоручила это сестре Сергия, Вартануш, которая оказалась гораздо более терпеливой и понимающей воспитательницей. Она не старалась переделать свою воспитанницу по некоему стандарту, а давала раскрыться её сильным сторонам. Под опекой Вартануш Паулина неписанные правила придворной жизни и сложную систему взаимоотношений между правителем-бдешхом и его подчинёнными нахарарами, научилась понимать свои политические интересы и выгоды, а также то, как уравновешивать их с интересами других. Помогло в этом и положение Вартануш как аспета — тайной советницы при Сергии. На этом посту она и её воспитанница гораздо лучше понимали все взаимосвязи феодальной политики Закавказья. 

 

На этом опыте Паулина поняла, что деспотичная и тираническая власть опасна для правителя, если он действовать совсем без оглядки на влиятельных людей в стране. Одинаково опасно рассердить как знать, так и простой народ. Она на собственном опыте научилась  учитывать противоречивые интересы и принимать справедливые решения — так, чтобы никто из подданных не считал себя сильно обделённым и ущемлённым. Чтобы каждый знал или хотя бы верил, будто является важным элементом в государстве и мог пользоваться своей долей общего пирога. 

 

Паулина проявила природный талант к пониманию законов и права, легко запоминая и толкуя статьи и правовые обычаи. Уже в зрелые годы она сделала вывод, что страна нуждается в реформе и упорядочении законов, что от этого страдает хозяйственная жизнь и благосостояние людей, а отсюда и поступлений в казну меньше, чем могло быть. Кроме того, благодаря правовому хаосу ослабляется центральная власть, процветает коррупция и феодальная анархия. 

 

По воле отца она вышла за Левона, своего двоюродного брата, сына младшей сестры своей матери. Это был брак, заключённый только ради сохранения земель и укрепления положения в роду — по мысли Сергия дети Паулины и Левона унаследуют их земли и будут в лучшем положении, чем если бы во владениях Левона возникла отдельная ветвь рода, как это было с потомками Сивников в Абхазии. 

 

Паулина Сивник и её муж Левон в 1050 году

 

Паулина и Левон не любили друг друга, но неплохо поладили и даже шутили над тем, насколько они несуразно смотрятся как пара — высоченная Паулина и низкорослый Левон. Со временем их отношения становились более близкими и тёплыми.

 

Левон унаследовал ашхар Акампс — самый гористый, но и в то же время самый развитый регион южной Тао-Кларжетии, поскольку там располагался развитый портовый город с большинством греческого населения. Благодаря этому городу в Акампсе процветало ремесленное производство и сравнительно высокая культура — большинство местных жителей было грамотно и как греки, так и армяне имели свою письменную традицию. 

 

В таком окружении повысился и культурный уровень самой Паулины — она лучше стала понимать ценность наук и ремёсел если не для самой себя, то для процветания своих владений. Ещё под влиянием воспитательницы Вартануш она усвоила армянский язык, но от отца, грека по воспитанию и языку, выучила и греческий, что позволяло ей лучше понимать своих разноплемённых подданных. Хотя правителем (ишханом для армян и стратигом для греков) Акампса был Левон, именно Паулина благодаря своему знанию языков, происхождению и собственной житейской мудрости вскоре стала для местных жителей любимой заступницей и арбитром, к которому обращались за решением спорных дел. Хотя это несколько ущемляло положение и права Левона, он смотрел сквозь пальцы на то, какую роль начинает играть его супруга. В конце-концов все знали, что Левон подчиняется отцу Паулины и получил Акампс в дар от него, а со временем Паулина унаследует власть над всей Тао-Кларжетией, всей Грузией и всей Арменией.

 

Владения бдешхауни Паулины Сивник в 1071 году

 

К моменту наследования власти в Тао-Кларжетии и Армении Паулине было 43 года и она уже имела богатый политический и жизненный опыт. Армянские нахарары и греческие стратиги настороженно относились к Паулине, сознавая, что она вряд ли будет марионеткой или удовольствуется положением номинального правителя. Впрочем, наиболее сильных сторонников самостоятельности и ограничения власти правителя к тому времени уже не осталось в живых или они стали слишком стары, чтобы активно влиять на политическую жизнь.

 

Вартануш, бывшая воспитательница и тётка Паулины, сохранила положение аспета (тайного советника) и была единственным членом Совета без своих земельных владений. Она сохраняла систему слежки и шпионажа, что также подкрепляло власть Паулины и смиряло вассалов, чьи возможности вступить в какой-то сговор были ограничены. 

 

Паулина приказала собрать и упорядочить все применявшиеся в её владениях нормы, законы, обычаи, которые регулировали социальную, хозяйственную, семейную и церковную жизнь, во всех своих владениях. Это было поручено как важнейший проект её мужу Левону и азарапетуни (главной по хозяйству и налогам) Аревиг Лахандракон.

 

В то же время по приказу Паулины началось расширение укреплений в Ани, — были отремонтированы стены и началось строительство центральной цитадели с башней, где размещалась бы она с придворными и семьёй в случае опасности. 

 

И ревизия законов, и строительство новой укреплённой резиденции с большим гарнизоном служили одной цели — укреплению личной власти Паулины в армянских и грузинских землях, её превращению из номинальной бдешхауни в реального местного лидера. 

 

30 ноября 1072 года император Германос умер. Он скончался от старости в возрасте 89 лет. Во время его 58-летнего правления империя процветала, но его сын Адриан III пришёл к власти в 8-летнем возрасте, а реальную власть получил регент Маврикий Хексаволис, правитель Кефаллонии и императорский куропалат. 

 

Паулина сочла, что наступило наиболее удобное время для повышения своего статуса в рамках империи.   

 

Кроме того, она была обеспокоена, что её земли — Мец Хайк и Тао-Кларжетия, неизбежно будут разделены между её сыновьями — Вагаршаком, Хусиком и рождённым в 1073 году Геворгом. Повышение ранга и статуса могло позволить передать верховную власть над всеми территориями одному члену семьи, пусть младшие разделять их, но сохранять подчинённость старшему.

 

После примерно года подготовки и обсуждений со стратигами, Паулина 15 сентября 1075 года провозгласила себя деспотиссой Армении — в Ани, в присутствии масс народа и с возложением венца архиепископом Иерофеем. При этом формально Паулину провозглашала церковь — местный архиепископ с благословления патриарха Илии.

 

В Константинополе, где продолжалась борьба за власть, на фоне болезни императора Адриана III, на это почти не обратили внимания, фактически признав Паулину в новом статусе. 

 

Так, в 1075 году произошло фактическое восстановление армянской государственности. Спустя 647 лет, после свержения последнего армянского царя Арташеса IV в 428 году, на карте мира снова возникла Армения во главе со своим монархом. Пока что это было только зависимое государство в составе Византийской империи, но все армянские и грузинские земли уже были собраны под властью одного правителя, одной династии, которая объявила себя фактически главной в Закавказье (не считая ряда территорий — Абхазии, Лори и Тбилиси). Все территории, которые раньше подчинялись старшей ветви рода Сивник, теперь были частью армянской короны и не могли уже окончательно обособиться по мере разделения между родственниками. С провозглашением Паулиной Армянского деспотата заканчивалось время дробления армянских земель и могла начаться эпоха их концентрации под властью новой армянской царской династии.

 

Опираясь на верных вассалов, в чьей среде провозглашение Армянского деспотата оказалось очень популярно, Паулина фактически повела политику к созданию автономного государства при формальном признании верховенства византийского императора.

 

Этому помогла реформа законов, которая завершилась в 1077 году и позволила упорядочить разнообразные правовые нормы, которые действовали до сих пор в армянских землях. Благодаря этому улучшились управление и сбор налогов, администрация на местах получила, своего рода, единое руководство, по которому могла работать. При этом правительство Паулины фактически получило надёжный инстурмент приведения страны к “единому знаменателю”, усиления контроля центральной власти. Во многом реальное управление ещё лежало на местных властях, но инструмент централизации уже появился.

 

В январе 1077 года имперское правительство фактически признало и укрепило власть Паулины, сделав подчинённым деспотиссы Армении дукса Месопотамии* Никиту Теодосиополиса.

Спойлер

(Месопотамия в CK-3 — это владение герцогского ранга на востоке Анатолии, не путать с Междуречьем в Ираке, которое тоже называется Месопотамией)

 

Владения деспотиссы Паулины в составе Византии (выделены синим контуром) после присоединения Месопотамии

 

Уже в качестве деспотиссы Паулина в мае 1077 года отправилась в Константинополь, с большим торжеством, свитой и караваном подарков императору. Она избрала не морской путь (что было бы удобнее), а сухопутный, через всю Анатолию — и по дороге местные жители видели блеск и богатство армянской правительницы. Говорили, что она едет не как подданная императора, но как самостоятельная царица в гости к иностранному правителю-союзнику.

 

Той же весной Паулина помолвила своего сына и наследника Вагаршака с Ириной Македонийской, единственной дочерью Петра Македонийского, второго сына Василия, дукса Каппадокии и Васпуракана.  

 

Ирина должна была в будущем унаследовать Васпуракан от своего отца, а дети Ирины принадлежали бы уже к роду Сивник. Таким образом древняя армянская земля Васпуракан могла вернуться под власть армянского правителя, а союз с Македонской династией обеспечивал Паулину поддержкой ещё одного могущественного правителя.

 

Когда 17 мая 1077 года умер архиепископ Армении Иерофей, Паулина и лояльная ей православная церковь  Армении объявила своего нового архиепископа Феодота патриархом Армении.

 

В Константинопольской церкви это посчитали самоуправством и новую патриархию не признали, отчего пришлось вести сложные переговоры. Впрочем, Паулина, имея поддержку императорского правительства, которое было заинтересовано в лояльности армянских и грузинских земель, уже к 1079  году добилась признания патриаршего статуса за своим первосвященником.

 

Тронный зал деспотиссы Паулины

 

После повышения статуса и укрепления власти в Армении Паулина высказала стратегическую цель семьи — увеличение земельных владений, принадлежащих членам рода Сивник. Это не была идея единой семейной монархии, Паулина не считала, что все члены рода обязательно должны были иерархически подчиняться друг другу, с единственным господином во главе. Просто, по её мнению, чем больше в будущем будет владетельных правителей рода Сивник — тем лучше. Она желала, чтобы со временем во всех землях до Каспия, Персидского залива и Средиземного моря сидели представители рода Сивник или их потомки. В этом отношении Паулина была не столько правительницей, сколько матриархом, главой большой династии, которая действовала не в интересах создания большого государства, а в интересах рода. Той же цели служило и провозглашение Армянского деспотата — Паулина ещё не рассуждала в русле "национальных интересов", но действовала ради укрепления личной власти и положения своей династии, которая, по её мнению, имела основания быть первой и главной во всём Закавказье.

 

К началу 80-х Паулина чувствовала себя уже гораздо прочнее чем её мать Мехрануш и её отец Сергий. Она повысила свой авторитет среди местных правителей, увеличила свою армию и обеспечила себе поддержку церкви. Однако и местные правители, греческие, армянские и грузинские знатные фамилии, всё ещё сохраняли большую власть в своих владениях. Они располагали своими войсками, которые по числу и качеству не усутпали войскам деспотиссы, они имели свою налоговую администрацию и суды, сами являясь верховными судьями и толкователями законов в своих владениях. Правовая реформа Паулины лишила их возможности создавать собственные законы и закрепила их формальное подчинение правительнице, но они всё ещё чувствовали себя хозяевами, которые могут не допустить вмешательства верховной власти в свои владения. Они продолжали пользоваться првом заключать свои договоры с иностранными правителями и могли вести самостоятельные войны как внутри государства, так и за его границами. 

 

Неформальным лидером нахарарской оппозиции был правитель Кларжетии Тачат Тмогви, внук Геворга, одного из организаторов мятежей против Паулины и её матери. Он критиковал правление Паулины и говорил, что она угрожает правам феодальной знати. Он был самым заметным адвокатом интетресов нахараров, полагая, что их глава, как бы он ни назывался — царь, деспот, султан, нужен только для того, чтобы обеспечить единоначалие во время войн и единственное право такого правителя — это право созывать и вести на войну знать с её ополчениями. Любое усиление власти такого человека по мнению Тачата и его сторонников было тиранией. Он говорил, что власть знати — это власть равных, где все решения  принимаются на основе компромисса, уважающего общие интересы, в то время как власть царя — это власть одного человека в его личных интересах. Такое мнение разделяли многие знатные люди в Армении, Грузии и соседних землях.

 

Для Паулины Тачат был идейным врагом, но она не могла с ним ничего поделать напрямую. Её власть всё ещё была недостаточной для того, чтобы просто арестовать неугодного подданного. Поэтому Паулина действовала "в обход". В начале 1081 года муж Паулины Левон выдвинул претензии на владение Тачата Тмогви, Кларжетию, обратившись к Паулине как к верховной правительнице и третейскому судье. Паулина сослалась на действующий закон и древнюю традицию, которая позволяла подчинённым разрешать споры между собой силой оружия.

 

Левон Сивник, правитель Акампса, немедленно начал собирать войска.

 

Паулина формально оставалась нейтральной, ссылаясь на древнюю традицию, хотя на деле помогала мужу как могла.

 

Борьба между Левоном и Тачатом вылилась в противостояние двух группировок феодалов — тех, кто были согласны на усиление власти единой правительницы и тех, кто стояли за древние права местной армянской и грузинской знати.

 

На стороне Левона выступили правители Багреванда и Вананда, а правителя Кларжетии поддержали знатные роды из Картли и Кахетии. Обе стороны напрягали все силы и война затянулась до мая 1088 года, когда Левон и Тачат подписали мир, согласившись прекратить боевые действия без всяких условий. Никто не выплачивал контрибуций и не отказывался от своих претензий.

 

После этой войны Паулина в августе 1088 года объявила, что была расстроена страданиями и разрушениями, принесёнными войной, поэтому постановляет, что отныне её подданным запрещено вести войны между собой, а конфликты разбирать и решать только в судах Армянского деспотата, при этом верховным судьёй и последней инстанцией считалась сама Паулина. Все, кто отказывался подчиниться решениям деспота считались преступниками против светской и божественной власти.

 

Кроме того, запрещалась и всякая самостоятельная внешняя политика для кого-либо кроме самой Паулины. Отдельный закон предписывал, что никакая земля в пределах Армянского деспотата не может перейти под власть иностранного правителя по условиям династических браков.  

 

Подчинённые правители ещё сохраняли автономию в области налогов и местного суда, но стали гораздо ближе к положению правительственных губернаторов, чем полноценных феодальных князей. Греческие стратиги восприняли это легче, а вот армянские нахарары, в среде которых были сильны традиции аристократического сепаратизма, были рассержены. Но власть Паулины была уже очень сильна, обеспечена и её личной армией, и поддержкой церкви, и одобрением Константинополя, а нахарарская оппозиция была ослаблена войной. Поэтому знати пришлось принять новый порядок, хотя недовольных и критиков оставалось немало.

 

Законы 1088 года окончательно сделали личную власть Паулины непререкаемой, а для большинства простолюдинов она стала почти священной фигурой. Её имя было на слуху. Многие простолюдины думали, что правит одна Паулина, не подозревая, что вся страна номинально входит в состав Византийской империи.  

 

Паулина до 64 лет оставалась бодрой и деятельной. Только в начале 90-х она стала ощущать старческую немощь и последстяи стресса от не прекращающихся государственных обязанностей. Стали умирать её старые друзья и верные приближённые, что умножало её печальные мысли о приближении смерти.

 

Паулина Сивник в преклонном возрасте

 

В 1094 году Паулина сильно поссорилась со своим младшим сыном Хусиком которого лишила наследства и в порыве гнева отправила под домашний арест. Только в 1096 году она смягчилась и освободила его, восстановив его в правах.  

 

Это случилось перед самой смертью Паулины — она скончалась 10 апреля 1096 года, умерев во сне. Хотя она была стара и страдала от недостатка сил, жаловалась на боли в костях, часто уставала и много спала, всё же она могла сама передвигаться, не нуждалась в помощи слуг и в последний год жизни ничем серьёзным не болела.

 

Паулина Сивник прожила 68 лет, и за это время была у власти 25 лет. Хотя она родилась в тени своих великих предков Иоава и Овсанны, ей удалось превзойти их. Фактически при Паулине произошло восстановление армянской государственности — пока что в виде зависимого армянского деспотата. Однако имперский центр был далеко а в Закавказье у Паулины и её наследников не было серьёзных соперников. Унаследовав титул как правительница обширного, но рыхлого раннефеодального образования, зависимого от Византии, она сумела усилить свою власть, сломить сопротивление феодалов и превратить армянские земли в государство, где все — от знати до простолюдинов были подчинены единому закону и единому правителю. Её политические и дипломатические успехи обеспечили ей беспрекословный авторитет и уважение как от армян, так и от греков, Константинополь видел в ней надёжный оплот на Востоке — и за счёт этого Паулина, не проведя ни одной войны, расширила свои владения, став крупнейшей правительницей в Закавказье. Наряду с деспотами Кипра и Никеи она стала могущественнейшим правителем в Византии, а в своей династии и в своей стране стала величайшим и самым почитаемым представителем рода Сивник. 

Изменено 06.11.2025, 03:15:04 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Деспот Вагаршак

 

Вагаршак Сивник до наследования престола

 

К концу XI века знатные фамилии Византии настолько усилились, что сильнейшие из них смогли сформировать свои деспотаты — фактически автономные от императорской власти феодальные владения. Это было похоже на систему зависимых царств, которые существовали в ранней Римской империи, когда местный правитель сохранял царский титул и атрибуты государственности, мог иметь собственную администрацию и войско, но при этом должен был признавать власть императора. Во многом степень зависимости таких образований определялась личными отношениями императора и конкретного правителя, провозгласившего себя деспотом. 

 

Хотя появление деспотатов означало значительное ослабление императорской власти на местах, сами императоры сделали это возможным, поскольку почти все первые деспоты были родственниками императорской династии Лаханодракон. Ещё император Феодосий IV Лаханодракон благодаря своим завоеваниям и реформам раздал в провинциях так много должностей и владений своим родственникам, что они образовали множество отдельных династий, отпочковавшихся от основной — Лаханодракон-Загатала, Лаханодракон-Хантиа, Лаханодракон-Печ. Пользуясь родственными связями с императорским двором, они получали множество преимуществ и часто использовали их в личных целях, а не в интересах укрепления империи. Уже второе поколение этих Лаханодраконов фактически стало огромной коррупционной фамильной сетью, которая занималась дележом власти и богатств империи. 

 

Герб рода Лаханодракон

 

В таких условиях род Сивник, пользуясь ослаблением центральной власти, мог оставаться лоялен империи за счёт влияния греческой культуры и греческой веры (православия), но было вопросом времени, когда в армянском роду Сивник появится человек, который будет во всём уже не греком, но армянином и поведёт соответствующую политику. 

 

Именно таким человеком был Вагаршак Сивник, родившийся 31 октября 1048 года. Хотя его предки — Сергий и Паулина, были по культуре греками, говорили по-гречески и исповедовали православие, Вагаршак получил воспитание в рамках армянской культуры. Его первым языком был армянский, большинство его воспитателей и учителей (кроме правоведа Юстина) были армянами. Даже его имя — Вагаршак было выбрано в честь легендарного древнего армянского царя, что подчёркивало намерение родителей воспитать сына в самобытной местной традиции. 

 

Вагаршак учился у епископа Акампса Вараздата, потом у придворных преподавателей Паулины — философа Мамигона и Мары “Слепой”, которая была способным математиком и финансистом. К совершеннолетию он прекрасно освоил математику, геометрию, историю, географию, астрономию, изучил физику и биологию по трудам Аристотеля и его византийского критика Иоанна Филопона, овладел азами медицины и анатомии по наставлениям придворных лекарей.

 

При таком хорошем образовании он, однако, отличался склонностью к мистицизму, был впечатлителен и мог легко поддаться множеству неоднозначных религиозных доктрин, последователи и проповедники которых бродили по всей империи. Ему казалось, что атмосфера высокой учёности, которая процветала при дворе Паулины, может "смущать умы" и склонить душу к греху. Он поверил, что плоть греховна и нуждается в постоянном смирении, для чего лучшей практикой является самобичевание. Возможно, сначала в этом было что-тот от юношеского протеста и сознательной провокации — утончённому, культурному и образованному двору юный принц бросал вызов практикой, которая была на грани сектанства и считалась грубой, простонародной. Но духовенство одобряло поведение Ваграшака и приравнивало его самобичевание к подвижничеству, поэтому флагеллянство стало частью его жизни. Там, где другие просто молились и исповедовались, Ваграшак уединялся и подвергал себя такому "смирению плоти". 

 

Вагаршак перед обрядом самобичевания

 

В то же время Вагаршак был слишком хорошо образован, чтобы остановиться на уровне примитивного фанатика. Он был воспитан и крещён в православии, но, благодаря хорошему образованию, знал христианскую историю и разбирался в теолого-философской подоплёке раскола, который привёл к отделению армянской церкви. Поэтому он пришёл к выводу, что именно византийские православные уклонились в ересь диафизитства, а истинной считал позицию армянских христиан. При жизни Паулины он не говорил об этом открыто, но с тех пор православным был только номинально. Через веру он пришёл и к пониманию о того, что только являясь независимым государством, страна может сохранить духовную жизнь от влияния ереси. 

 

Деспотисса Паулина, впрочем, догадывалась о настроении своего сына, поэтому держала его подальше от государственных дел, опасаясь, что он, при таких взглядах, наделает ошибок. Вагаршак при дворе матери стал хранителем ценностей, отвечавшим за ценнейшие артефакты двора. Эта позиция была необременительной и оставляла ему много свободного времени, поэтому он вступил в переписку с некоторыми армянскими священниками и через них — с самим католикосом Иоанникием. Глава армянской церкви постарался извлечь выгоду из склонностей наследника и укрепил его в приверженности армянской церкви. Последняя переживала наступление православия и проповедники константинопольского патриарха, а также местных православных общин буквально наводняли Амрению и с каждым годом обращали множество людей. "Свой" государь мог стать для армянской церкви спасением и поэтому после общения с католикосом Вагаршак стал ещё ближе к идеям, своего рода, "армянского национализма", насколько это было возможно в XII столетии. Во всяком случае он первым в роду Сивник твёрдо уверился, что необходимо стремиться к политической независимости от Византии. 

 

При этом Вагаршак не был харизматичным лидером, который мог увлечь за собой массы. Его положение наследника и будущего правителя обеспечивало ему необходимые власть и подчинение, но люди из близкого окружения, из придворных считали его странным. Многих сбивали с толку его фанатичная вера и грубая практика самобичевания, которые контрастировали с его хорошим образованием и высоким культурным уровнем. В нём словно уживались монах-подвижник и академический философ. Поэтому у него почти не было настоящих друзей, он почти ни с кем не сходился близко. Современники считали его человеком не от мира сего и почти святым. Даже его супруга Ирина Македонийская позднее говорила, что живёт словно с монахом и откровенно скучала, хотя их брак и был плодотворен. Но чем дальше были люди от непосредственного знакомства с Вагаршаком, тем больше усиливалось впечатление, что они имеют дело с божьим человеком, который и должен вести себя не как простой смертный. Поэтому в народе Вагаршака уважали. 

 

Наследование

 

Вагаршак был сдержан и послушен, поэтому деспотисса Паулина предпочитала его своему младшему сыну Хусику, который был более светским и амбициозным человеком. Хусик, по мере взросления, всё чаще своевольничал и конфликтовал с матерью, а одновременно и с Вагаршаком, которого считал слишком образцовым, раздражающе правильным. Вскоре между ними развилась вражда, поскольку Хусик ещё и осуждал практику самобичевания и высмеивал старшего брата, открыто говоря, что ему лучше быть монахом или бродячим проповедником, живущим на подаяния. Вагаршак хоть и был набожным, послушным и сдержанным, в обиду себя не давал и знал о своих правах как будущего правителя. Он отвечал младшему брату той же монетой, что и получал от него. 

 

Ходили слухи, что когда Паулина помиловала Хусика и приказала отменить ему домашний арест, указ о восстановлении его наследственных прав уже лежал в её комнате, но так и не был подписан. Едва узнав о смерти матери, Вагаршак явился в её покои, нашёл этот указ и уничтожил его, объявив Хусику, что хотя он и свободен, но никаких наследственных прав у него нет.

 

Так Вагаршак удержал за собой все владения своей матери, ничего не уступив брату, хотя по закону он должен был унаслшедовать Тао-Кларжетию, а Вагаршак — только Мец Хайк.

 

  

Армянский деспотат (обозначен белым контуром) в начале правления деспота Вагаршака Сивника

 

Вагаршак оправдывал эту явную несправедливость тем, что иначе, учитывая их вражду, страна была бы обречена на гражданскую войну, а Хусик, по его мнению, ещё и оставался “грекофилом”, что сделало бы такого армянского правителя более зависимым от Константинополя. 

 

Вагаршак унаследовал от матери сильное государство, в котором обладал значительной властью и полномочиями, закреплёнными писаным законом. Он один, как деспот, мог заключать внешнеполитические договоры, он имел право лишать титулов и земель, считалось, что вся земля в Армении принадлежит ему как помазаннику Бога, феодалы имели право созывать войска только по его призыву, поддерживая его на войне. Его собственные владения позволяли выставить более 4000 воинов — силу, которая подкрепляла его власть и позволяла разбить любого подчинённого правителя, если бы он взбунтовался.

 

При Паулине были упорядочены законы, налоговая система, налажена администрация. Достаточно было не вмешиваться в уже существующий механизм — и Вагаршак был достаточно умён, чтобы не трогать то, что создала его мать. Имея возможность не отвлекаться на повседневное управление, он мог сосредоточить внимание на большой политике. 

 

Реформа

 

Как новый деспот Армении или Хайастана (так при Вагаршаке стало снова называться армянское государство), он видел свою задачу в расширении своей власти на всё Закавказье, намереваясь создать ещё один деспотат — Грузию, собрав уже как грузинский правитель ещё и все грузинские земли под своей властью. Также его амбиции распространялись на Абхазию. Эти приобретения нужны были Вагаршаку не из честолюбия и жажды власти над новыми землями, но как способ защитить веру и остановить наступление на Армянскую церковь. 

 

1 марта 1097 года император Адриан III передал под власть деспота Армении правителя Васпуракана, дукса Петра Македонийского. Так план Паулины со временем прибрать к рукам Васпуракан через брак самого Вагаршака неожиданно воплотился раньше ожиданий.

  

В Константинополе знали о настроениях нового армянского деспота, но выбрали для обеспечения его лояльности не кнут, а пряник, поскольку силы и возможности центральной власти были уже ограниченны.

 

Праздники по поводу перехода Васпуракана под власть короны Армении продолжались весь 1098 год

 

Владения деспота Вагаршака после присоединения Васпуракана

 

Позднее дукс Васпуракана Пётр преподнёс Вагаршаку дар — одну из величайших христианских святынь, мощи самой Богродицы Марии. С тех пор реликвия хранилась при дворе армянских правителей как ценнейшее сокровище. За это Пётр был приближен к государю и получил придворный пост азарапета. Такая ценность сама по себе увеличивала славу и значение владеющего ней человека. Для большинства населения Армянский деспотат словно оказывался под более явной божественной защитой, а правитель получал дополнительное подтверждение своей власти. Поскольку такую реликвию уважали все христиане в Закавказье, и армянские, и православные, они получали основание объединяться вокруг того, кто её хранит.

 

Столица Вагаршака, Ани, как место хранения такой святыни, должна была преобразиться. Он провёл детство и юность в Акампсе, земле, которая считалась более высококультурной и развитой. Словно соревнуясь со своей "малой родиной", Вагаршак начал большое строительство в Ани, которое заняло значительную часть его правления. 

 

Он был одержим этим строительством, потратил на это всю казну, влез в долги, занимал у церкви, даже у простолюдинов-ростовщиков — всё, чтобы сделать свой столичный город самым благоустроенным. Он сделал Ани, дотле небольшую крепость, каменным городом с царскими палатами. Он провёл в город водопровод по образцу константинопольского (чертежи этого водопровода привёз придворный архитектор Орест из поездки Паулины в столицу империи). Строительство в столице стало отдельным политическим фактором, поскольку Вагаршак предпочитал брать за образец архитектуру в грузинских и греческих землях, что сердило наиболее нетерпимо настроенную часть армян. 

 

В итоге даже старый оппонент и критик Вагаршака, его собственный брат Хусик похвалил усилия и результаты перестройки Ани. Это стало шагом к примирению и в начале 1099 года братья договорились о мире  и прощении, а Хусик был восстановлен в правах наследования.

 

Вагаршак сделал его регентом на случай своего отъезда или преждевременной смерти, если наследница Овсанна будет ещё ребёнком. В 1101 году Хусик получил титул бдешха Тао-Кларжетии, обретя землю, которая была назначена ему до того, как он потерял права наследования. В Тао-Кларжетии потомки Хусика образовали отдельную ветвь рода Сивник, которая стала называться Сивник-Тортоми (или просто Тортоми), по названию столицы этого княжества.

 

После этого Вагаршак совершил большую поездку в Константинополь, где подтвердил верность императору и получил от него подтверждение прав на свои владения и титулы. Это расстроило сепаратистски настроенную часть армянской знати, но сам Вагаршак полагал, что пока он не объединил под своей властью всё Закавказье, будет выгоднее оставаться под властью империи. 

 

При этом византийское влияние было ему в тягость и особенно это касалось византийских православных проповедников, которые продолжали прибывать в Армению. Значительная часть армянских и грузинских территорий уже исповедовала православие, а значит, как понимал Вагаршак, потенциально все эти люди могут отложиться от него, если он открыто станет на сторону Армянской церкви. А в случае какого-либо восстания против империи эти люди становились опорой для противника как шпионы и лоялисты империи. Большой шум поднялся во время и сразу после обращения Сюника, родового владения Сивников и места одного из важнейших мест поклонения для армянских христиан. Именно во времена правления Вагаршака большинство населения здесь обратилось в православие. Вагаршак пытался задержать этот процесс, хотя и не мог много сделать, оставаясь православным. Но именно обращение Сюника подтолкнуло его к более решительному поступку, а население Хайка, Туруберана, Тао и Васпуракана стало более радикальным и готовилось защищаться от проповедников чужой веры даже силой оружия. 

 

На фоне этой тревожной ситуации деспот Вагаршак объявил, что ему необходимо лучше контролировать страну, чтобы не допустить конфликтов среди подданных. В 1117 году он издал несколько новых законов,  которые теперь устанавливали абсолютную власть деспота. 

 

Деспот Вагаршак на троне

 

Прежде всего теперь по всей Армении действовали только суды деспота. Вассальным правителям запрещалось вести суд и назначать своих судей.  

 

Также все налоги теперь собирали чиновники деспота — местным правителям нельзя было держать свою налоговую администрацию. Часть налогов, собранных на местах, оставалась в пользу местного правителя, но распределяли эти деньги уже чиновники деспота.  

 

Только города сохраняли некоторую автономию по части суда и налогов, но касалась она лишь местных коренных жителей.  

 

Наконец, по новым законам провозглашалось, что деспот в пределах Армении обладает не только высшей светской, но и высшей духовной властью. Армянский патриарх оставался как непосредственный глава церкви, но и в духовных вопросах был обязан подчиняться деспоту. Армянская православная церковь и раньше была тесно зависима от государства, а патриарх Акоп к тому же не обладал волей для самостоятельной позиции, поэтому в Армении такие законы не вызвали сопротивления.

  

Но это было вызовом авторитету императора и патриарха Константинопольского, поэтому такое решение вызвало скандал. Вагаршак старался показать, что остаётся лояльным подданным империи и не помышляет о неверности, а своё решение объяснял не стремлением вмешаться в церковные дела, но назревающим религиозным конфликтом и необходимостью получить права для наведения порядка в среде верующих. С трудом гнев Константинополя удалось унять, во многом благодаря личным подаркам императору и духовенству, а с другой стороны — благодаря многочисленным восстаниям, с которыми боролось правительство императора Адриана III. Его силы были постоянно заняты и оно не могло отвлекаться ещё и на далёкую Армению.

 

Частью реформы деспота Вагаршака было изменение правил наследования. Бедой его предков были древние правила разделения, согласно которым владения правителя должны были быть разделены между его сыновьями. Это не раз вело к дроблению земель, конфликтам между наследниками и ослаблению центральной власти.

 

Отныне наследование титула деспота было закреплено только за наследниками мужского пола и установлено старшинство наследования - все высшие титулы закреплялись за старшим наследником, а младшие могли получить только низшие титулы (ишханов и гаваров). Деспот также получал право назначать любого наследника мужского пола из старших членов семьи.

 

Был у реформы Вагаршака ещё один символический, но существенный элемент — он постановил, что отныне в пределах его владений отменяются византийские титулы дуксов и стратигов, а также все остальные — и вместо них вводятся армянские аналоги. 

 

За такие перемены деспот Вагаршак получил от армянских летописцев прозвище “Реформатора”. 

 

Церковь и народ скорее поддерживали такое усиление власти деспота, в то время как знать традиционно считала это наступлением на свои права. Но к этому времени власть деспота, а, главное, его военная сила уже были таковы, что внутренних противников у него не оставалось, даже среди сильнейших вассалов. Впрочем эту свою военную силу деспот Вагаршак собирался применить не для защиты власти, а для её расширения на новые земли. 

 

Завоевание Грузии

 

Как раз незадолго до этой реформы дальний родственник деспота Вагаршака, ишхан Кахетии Васак Сивник, сфабриковал доказательства своих прав на земли грузинского дукса Кира Лахандракон-Загатала. Кир был родственником императора, поэтому выступать против такого человека Васак не осмелился бы без разрешения деспота Вагаршака.

 

Весной 1120 года Васак узнал, что Кир остался без союзников — и уведомил об этом Вагаршака, указывая, что  настал наиболее удобный момент напасть и сделать его дуксом Грузии. Вагаршак рассчитывал, что в таком случае Васак присягнёт лично ему и он получит формальные основания для провозглашения себя деспотом Грузии, создав, таким образом, двойное государство и получив право претендовать на Абхазию.

 

18 мая 1120 года деспот Вагаршак объявил войну дуксу Грузии, выступая от имени своего младшего родственника Васака. 

 

Армия Армянского деспотата насчитывала 1660 человек (300 тяжёлых пехотинцев, 700 лёгких, 500 лучников, 150 катафрактариев, осадные машины). Кроме того были призваны армянские наёмники из Лори во главе с Абасом Кучкой (около 600 человек), и около 1800 наёмников из Дайлама (афганцы, согды, дайламиты, персы) военачальника Ардашира Гардизида.

 

Спаспетом (командующим) этой армией назначили Левона Тортоми, сына Хусика, младшего брата Вагаршака. Главнокомандующим-спарапетом, который оставался в Ани и руководил общим ходом войны, царь назначил самого претендента на Грузию, Васака Сивника. 

 

Боевые действия начались со вторжения грузинской пятитысячной армии в Кахетию. Войско под началом Мушела, градоначальника Тбилиси, осадило Телави. Туда двинлось войско спаспета Левона, которое разбило грузин 26 июля 1120 года. Решающую роль в бою сыграли дайламитские наёмники, которые нашли удобный путь на возвышенности, где укрепилась грузинская армия. Атака мусульманской наёмной тяжёлой пехоты-айаров, поддержанная армянскими катафрактариями, оказалась сокрушительной. Остальные войска спаспета Левона охватили осаждающую армию со всех сторон и не дали уйти почти никому. Даже превосходная домашняя гвардия дукса Кира была полностью уничтожена.

 

Битва под Телави

 

До 30 июля победоносные армяне оставались под Телави, собирая трофеи и отлавливая разбежавшихся, деморализованных противников. Потом армянские войска пошли на Тбилиси, а дайламитские наёмники Ардашира Гардизида получили приказ взять взять Деполитсхару. Армянские наёмники Абаса Кучки отправились к стенам Загаталы в Эрети. 

 

У армян не осталось противников и они двигались беспечно, зная, что им больше ничего не угрожает. Они беспрепятственно расположились у стен крепостей, которые сами по себе были очень сильными и могли выдержать от двух до трёх лет осады.

 

19 октября 1123 года крепость Тбилиси, исчерпав запасы продовольствия, сдалась.

 

Дукс Кир, потерпев военное поражение, не думал о капитуляции и старался сопротивляться другими способами. Он поднял шум по всей империи, он обращался к родственникам, друзьям, церкви, дошёл до императора и патриарха, указывая на несправедливость и необоснованность войны, которую начал деспот Вагаршак. Аргументы у Кира были хороши, поэтому деспота Вагаршака многие осуждали. В церквях Восточной Анатолии некоторые проповедники стали ставить его в пример как алчного и несправедливого тирана. Патриарх Константинопольский на словах осудил поступок армянского деспота. 

 

Но на этом дипломатические успехи Кира кончились — его поддерживали на словах, но никакой деятельной помощи не оказывали. Даже анафему от патриарха ему не удалось выпросить. А император, хоть и сочувствовал, но говорил про опасность раскола империи и поэтому не собирался выступать против армянского правителя.

 

Кир сумел восстановить часть армии и с двумя тысячами воинов внезапно атаковал отряд дайламитских наёмников, сильно его погромив. Остатки дайламитского отряда отступили на территорию Армении. Кир смог ещё некоторое время наносить партизанские удары по главным силам армянской армии, но 15 сентября 1124 года в битве при Гудаве превосходящие силы армян разбили маленькое войско Кира. Впрочем он сумел спастись и с небольшим отрядом носился по Грузии, отправляя послания родственникам и в соседние страны, даже к аланским племенам, всюду тщетно ища хоть какую-то помощь. 

 

Деятельность Кира впечатлила и самого деспота Вагаршака. Кроме того он и сам считал, что поступил не вполне справедливо и мучился угрызениями совести. Когда дукс Грузии капитулировал после вести о падении Деполитсхары (20 ноября 1225), Вагаршак оставил его правителем Тбилиси, хотя раньше собирался всё передать Васаку. Для Кира это было слабым утешением, потому что как хозяин Тбилиси он должен был присягнуть своему вчерашнему врагу, что было, по его словам, "хуже тысячи смертей". 

 

Захват Грузии позволил Вагаршаку создать новое государство под своей властью. 1 марта 1126 года деспот Армении Ваграшак был объявлен деспотом Грузии. 

 

Император Адриан не только признал новый титул и владения деспота Вагаршака, но и 15 мая 1026 года передал ему в подчинение дукса Абхазии Левона IV. Таким образом амбициозная цель Вагаршака о захвате власти над всем Закавказьем была достигнута. 

 

Владения деспота Вагаршака после завоевания Грузии и передачи Абхазии

 

Последним значительным светским делом деспота Вагаршака было создание большого земельного кадастра с описанием всех территорий Армяно-Грузинского государства. Его выполнил азарапет Хачик, кахакапет города Гардмана.

 

Предчувствуя скорую смерть, Вагаршак решился, наконец, принять новую веру, как император Константин Великий. Только теперь, чувствуя себя сильным правителем, хозяином всего Закавказья, он считал, что может открыто противостоять наступлению православия и защитит армянских христиан, не опасаясь гнева императора. Переход к вере Апостольской церкви должен был показать, что местная власть на её стороне и сплотить армян вокруг фигуры правителя. 

 

1 января 1127 года деспот Вагаршак принял новое крещение от священника Армянской апостольской церкви Богоса Петросяна. Католикос Бурихан направил священников и они крестили придворных Вагаршака, а также членов его семьи. 

 

Деспот Вагаршак принимает новое крещение

 

12 января 1127 года Вагаршак объявил своего сына Баграта своим соправителем, фактически передав ему реальную власть. После этого он только молился и исповедовался, слушая наставления архиепископа Иванэ, который стал новым католикосом.

 

Деспот Вагаршак умер спокойно, во сне, 28 июля 1128 года, в возрасте 78 лет, после 31 года правления. 

 

До Вагаршака в истории рода Сивник было немало успешных и славных правителей, но он смог превзойти их всех, поскольку за время правления сделал свою власть абсолютной и непререкаемой, окончательно подавал феодальную вольницу, а также удвоил размеры своих владений, став сильнейшим правителем в Закавказье и одним из сильнейших во всей империи. Кроме того он фактически стал создателем грузинской государственности, что поставило его на один уровень с Паулиной, которая возродила армянскую государственность.

 

При этом Вагаршак не был амбициозен и никогда не кичился своими достижениями, всегда опасаясь показаться слишком гордым. Когда его пытались прославить, он подчёркивал, что всегда ставил на первое место Бога и делал всё только ради защиты веры и церкви. Он был вполне искренним, поскольку никто не видел, чтобы он как-то пользовался своими приобретениями. Он всегда жил и одевался скромно, почти не устраивал пиров и приёмов, предпочитал простую, едва ли не крестьянскую пищу, а вино пил только во время причастия. Он мог заслужить репутацию набожного христианского правителя просто оставаясь напоказ благочестивым, но он честно "умерщвлял плоть", истязая себя флагеллянтским бичом. 

 

Вагаршак был противоречив: искренне набожный, с репутацией правителя-монаха, он в то же время хорошо понимал реалии византийской политики и умел в ней лавировать так, что всегда извлекал выгоду. Прекрасно образованный, он практиковал самоистязание и аскезу, отвергая возможность на равных беседовать с виднейшими теологами. Лишая себя удовольствий и благ во имя веры, считая, что светские знания и светские развлечения отдаляют человека от Бога, он поощрял развитие светских наук и искусств. 

 

Он мог поступить политически прагматично и даже цинично, но в то же время каялся даже перед жертвами такой политики, как поступил с Киром Грузинским. 

 

Вагаршак запомнился как славный и победоносный продолжатель дела Паулины, преобразователь, реформатор, строитель, человек, обеспечивший хозяйственный подъём, материальное благополучие и даже научно-культурное возрождение. Он принял Ани деревянным и оставил каменным. В его правление процветали не только люди, занятые ремёслами или торговлей, но и учителя, поэты, музыканты, астрономы, философы — все те, чьи труды не были связаны практической, осязаемой полезностью. Да и сам Вагаршак был отличным учёным, поощряя исследования в области медицины, истории и метафизики.

 

Именно при Вагаршаке стало нормой держать при любом сколько-нибудь значительном населённом пункте летописца, который бы записывал историю местных событий — смены правителей, выборы, войны, праздники и бедствия. Все эти летописцы отблагодарили Вагаршака, превознося время его правления как самое славное и счастливое.

Изменено 13.11.2025, 07:45:07 пользователем Gaenkelti

[Серж Барнаул 3,840]

@Gaenkelti давно не читал, не было времени, сейчас наконец прочел про Иоава и четырех сестер. Очень интересно и реалистично, можно подумать, что речь о подлинных событиях.

Я только не понял - Мехрануш приняла иконоборчество? А как ее тогда отлучили от церкви, это же отдельная конфессия? Или вы просто придумали про иконоборчество, чтобы объяснить отлучение?

[Gaenkelti 149]

В 17.11.2025 в 14:39, Серж Барнаул сказал:

@Gaenkelti давно не читал, не было времени, сейчас наконец прочел про Иоава и четырех сестер. Очень интересно и реалистично, можно подумать, что речь о подлинных событиях.

Я только не понял - Мехрануш приняла иконоборчество? А как ее тогда отлучили от церкви, это же отдельная конфессия? Или вы просто придумали про иконоборчество, чтобы объяснить отлучение?

 

Да, в игре она не меняла веру, её просто отлучили от церкви, а я посчитал, что в повествовании для этого будет хорошим обоснованием именно иконоборчество. Иначе, как мне казалось, отлучение в игре происходит без каких-либо правдоподобных оснований и будет выглядеть нелепо. А совсем не упомянуть такое событие тоже было нельзя — оно стало одной из причин восстания феодалов.

 

Приятно, что за моей квази-исторической работой продолжают следить, спасибо. 

Изменено 19.11.2025, 02:44:57 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Деспот Баграт Сивник

 

Деспот Вагаршак со своим наследником Багратом

 

Баграт, сын Вагаршака, получил имя в честь Баграта Багратуни, “ишхана ишханов”, который возглавил сопротивление арабам-мусульманам в IX веке. Хотя он и проиграл, его личность оставалась уважаемой среди образованных армян и с ним многие связывали надежды на восстановление армянской независимости. Это явно намекало на то, какой судьбы желает для него отец. Паулина создала Армянский деспотат и наладила систему управления, деспот Вагаршак расширил унаследованные владения и сделал власть деспота абсолютной, а Баграту предстояло стать независимым правителем. Он должен был завершить дело Баграта Багратуни, преуспеть там, где он потерпел неудачу и стать, наконец, суверенным государем. 

 

Сепаратистские тенденции высказывал уже деспот Вагаршак, обращаясь для этого к армянскому этническому наследию. Он вернул в государственный обиход армянский язык и сам вернулся в лоно Армянской церкви (заодно приобретя себе сильного местного союзника). Он старался подчеркнуть, что является для армян, населявших его центральные владения, своим, родным правителем, в отличие от предшественников, которые культурно принадлежали уже греко-византийскому миру. При этом, создавая предпосылки для провозглашения независимости, Вагаршак оставался лоялен византийскому императору. Он был одним из сильнейших правителей Византии, но считал, что слишком слаб для самостоятельного выступления. Он хорошо знал настроения других вассальных византийских правителей и видел, что мало кто из них готов к реальному выступлению против центральной власти.

 

Наставляя сына, Вагаршак учил его осторожности и предупреждал, что если он когда-то и может осмелиться выступить против императора, то лишь когда империя ослабеет и окажется в состоянии фактической раздробленности, а желательно ещё и внутренней войны.

 

К моменту начала правления императора Адриана III, когда его ещё опекали регенты, империя действительно была близка к такому состоянию. Но когда Адриан принялся править самостоятельно, он постепенно сумел преодолеть те предпосылки раскола, которые существовали в огромном государстве. Одних правителей он подкупал, даря им земли и должности, приближая к себе и стравливая в борьбе за придворное положение, а других устранял где убийством, где заговором среди родственников, приводя к власти более лояльных. Он объединил подчинённых дуксов и стратигов, организуя успешные завоевательные походы и проявив себя талантливым полководцем. Захваты новых территорий сплачивали вассалов вокруг императора, провоцируя их жадность и надежду получить для себя и своих родственников новые владения. В правление Адриана III по мере завоеваний создавались новые деспотаты - Месопотамский, Сирийский, Кавказский, Сербский, что отражало обширную географию походов императора. В таких условиях сепаратизм был невозможен — у византийских вассалов оставалось всё меньше оснований выступать против Константинополя. Оказавшись у власти молодой Баграт Сивник хорошо осознавал, что империя снова стала прочна. Поэтому он  засвидетельствовал императору свою верность, посетив столицу с большим торжеством, как его бабушка Паулина. 

 

Баграт воспитывался уже целиком в армянской культуре и ощущал себя как представитель народа, который по собственной воле, а не по праву завоевания подчинился византийцам. Армянский язык и армянская вера были для него родными. Он пользовался переводчиком в то время как его отец говорил на греческом как на родном.

 

Баграт родился 9 ноября 1102 года и был поздним ребёнком — когда он появился на свет, его старшим сёстрам было от 13 до 7 лет. Отец долго ждал рождения сына и приветствовал его, велев колоколам звонить по всему государству. А вот мать Баграта Ирина поначалу даже не хотела видеть сына, перепоручив его кормилицам и служанкам. Она любила своих дочерей и уже привыкла, что старшая, Овсанна, должна стать следующей правительницей, говорила ей об этом и готовила её к такой роли. Баграт с детства ощущал прохладно-строгое отношение матери и страдал от него. А любовь матери к сестрам развила в нём завистливость, поскольку он считал себя несправедливо обделённым, а материнскую строгость — незаслуженной. 

 

Во время детства Баграта образование в Армении было развито уже очень хорошо. Было немало учёных, специалистов в разных областях, которые зарабатывали только своими знаниями, служа воспитателями и учителями при дворах знати, состоя на содержании — также у знати, бдешхов и стратигов или даже в государственных учебных заведениях — городских и храмовых школах, которые содержали государство или церковь.

 

При дворе деспота Ваграшака за образование отвечал грузин Бакур — потомок крестьян, ученик “королевы математики” Мары “Слепой”. Это был человек энциклопедических знаний, сам выдающийся математик, картограф, астроном, философ, комментатор Аристотеля.  

 

Придворная целительница Маргарид Мелик-Аванян усвоила и сохранила богатство знаний армянских и греческих врачей об анатомии и лечении болезней, умела проводить хирургические операции, содержала, на средства казны, штат помощников — своего рода, фельдшеров, медсестёр и медбратьев. Приглашённый Ваграшаком перс Ормоз, также был превосходным врачом, добавляя к армянским и греческим медицинским знаниям искусство арабских и персидских лекарей.  

 

При дворе жил греческий архитектор Орест, который служил ещё Паулине и возглавлял грандиозную перестройку Ани.  

 

Знатоком риторики и стихосложения был придворный поэт грузин Исэ Абуладзе.

 

Хорошим (хотя и не создавшим ничего оригинального) знатоком христианской философии, знакомым даже с работами европейских богословов, был придворный священник Акоп. 

 

Придворная Лейли, которую деспот назначил хранительницей ценностей, была историком и, пользуясь своей необременительной должностью, написала сочинение по истории древней Армении и истории Византии.

 

Придворные мастера Мушин Алаид и Кулин Слав, хоть и не были учёными, на высоком уровне владели ремёслами, изготавливая по царским заказам книги, украшения, оружие. 

 

Даже придворная кормилица Хоришах, которая опекала Баграта в младенчестве, умела читать и писать, знала азы математики и геометрии.  

 

Таким образом при дворе было много хорошо образованных людей и в их окружении, под надзором отца наследник Баграт и сам должен был стать просвещённым и разносторонне развитым правителем-философом, подобным легендарному Марку Аврелию. Во всяком случае так задумывал его отец, деспот Вагаршак. 

 

Баграт был с детства любопытен и любознаетелен, поэтому обучение давалось ему хорошо. Все преподанные ему науки - от истории и географии, до математики и геометрии, он прекрасно усвоил. Даже сложную и наводившую тоску на большинство учеников грамматику он учил быстрее и легче остальных. Он мог бы стать “универсальным гением”, но его интерес к знаниям уравновешивался его же равнодушием к исследованию. Он почти никогда не стремился углубить полученные знания, довольствовался тем, что ему рассказали преподаватели. А сама система преподавания тех времён, даже при царском дворе, сводилась к зубрёжке, оставляя развитие знаний на волю и желание ученика. Баграт такого желания не проялвлял. Когда учебное задание требовало какой-то творческой работы, ему становилось скучно. Будущий правитель не был ленивым, но считал, что "царское дело" — это политика и война, а ему не надо становиться учёным. 

 

В остальном он был спокоен, не заносчив, общался с другими на равных — детьми знати, детьми простолюдинов, которые жили и учились при дворе. Но если случались конфликты, он легко обижался и бежал жаловаться отцу, отчего заслужил плохую репутацию среди детей. Вагаршаку такое поведение сына не нравилось, он наказывал ему не спускать обид и самому разбираться — и юный Баграт привык мстить, порой, через долгий срок, затаивая обиду и, таким образом, развивая свою злопамятность. Во всём он проявлял хорошее воспитание и был приятен, но если что-то шло против его воли, его представления о добре и зле, о справедливости и законе — он старался тут же воздать за это, а если не получалось — лелеял в себе ненависть. С христианскими предписаниями милосердия и прощения он примирял свою мстительность, ссылаясь на право и обязанность правителя воздавать за зло. Так он и понимал свою будущую роль правителя — как прежде всего человека, который имеет право судить других. 

 

Он не был труслив, не избегал драк, любил спортивные упраждения, которые предполагали состязательность — борьбу или бег. К совершеннолетию он заработал несколько шрамов на теле и на лице. Но особенно опасных авантюр молодой Баграт не предпринимал, потому что с детства был спокойным и не понимал зачем рисковать ради риска или даже ради славы. 

 

Главным источником обиды Баграта была собственная мать, уважения и любви которой он безуспешно добивался. Хотя по рождении Баграта объявили наследником, Ирина стала убеждать мужа снова сделать наследницей старшую дочь Овсанну, а когда она вышла замуж за сицилийского принца — стала просить за вторую дочь, Лейли. И однажды деспот Вагаршак дал себя уговорить — Лейли была провозглашена наследницей в обход Баграта. Семь лет она была наследницей престола и за это Баграт страшно обиделся как на отца, так и на мать. Он не скрывал, что будет намерен бороться за свои права наследника и даже начал собирать сторонников среди нахараров. Понимая, что после его смерти в стране начнётся война, деспот Вагаршак отменил своё старое решение и снова сделал наследником Баграта. Кроме того Вагаршаку не нравилось, что Лейли более склонна быть лояльной императору, чем Баграт, который как раз живо воспринимал идеи возрождения независимого армянского царства. 

 

История с Лейли оставила у Баграта тяжкие впечатления. Сначала он и вовсе был готов уничтожить женскую часть своей семьи, потом просто держал их на скудном содержании и принуждал соблюдать почти монастырский порядок, но не простил никогда. 

 

Когда деспот Ваграшак умер, Баграту было 24 года. По наследному закону его земли были разделены и Грузия досталась младшему брату Баграта, Торосу — всё от Тао и Акампса до Эрети и северной Абхазии оказалось потеряно для Армении. Все порты на черноморском побережье были утрачены, также как и ряд богатых ремесленных и торговых центров — города Телави, Акампс, Тортоми. Это была большая потеря, но к своему младшему брату Баграт относился хорошо и не собирался воевать за Грузию, довольствуясь союзными отношениями. Формально разделённые, оба государства продолжали жить по одним законам, армяне не брали пошлин с грузинских купцов, а грузины — с армянских, даже граница довольно долго никак не была обозначена, даже на основных транспортых путях. Так в 1128 году возник отдельный Грузинский деспотат.

 

Армения (Хайастан) и Грузия после разделения в 1128 году

 

Отделение Грузии, однако, сильно ослабило армянского правителя, лишив его значительной части налогов и воинов. От внешних нападений он всё ещё был защищён византийским сюзеренитетом, но его собственные подданные, знатные нахарарские семьи, оставались угрозой сами по себе. Правление Паулины и Вагаршака было временем наступления на права местной аристократии. Ранее имевшие большое влияние на управление государством, сами владевшие своими территориями как маленькие цари, теперь нахарары были низведены до положения служилой знати при абсолютном и самовластном правителе. Вагаршак был сильным государем, распоряжался большой армией и пользовался поддержкой церкви, поэтому его положение было довольно прочным. Но Баграт едва взошёл на трон, а кроме того сразу потерял половину государства, лишившись его военных и финансовых ресурсов. Нахарары, недовольные своим ограниченным политическим влиянием, самовластием деспота и помнящие о влиянии своих предков, очень быстро стали сговариваться против Баграта. Сам он не вызывал у них какой-либо неприязни и попросту ещё не успел ничего сделать, чтобы рассердить подданных, но момент его слабости (или мнимой слабости) показался для знати слишком соблазнительным. 

 

Реванш знати

 

Лидеры восстания против деспота Баграта: Евдоксий Феодосиополис, Геворг Леонтаритис-Багаван 

и Катаринда Сивник

 

10 сентября 1028 года деспоту Баграту выдвинули ультиматум, подписанный бдешхом (себя он назвал по-византийски - дуксом) Месопотамии Евдоксием Феодосиополисом, ишхауни Двина Катариндой Сивник, ишханом Багреванда Геворгом Леонтаритисом-Багаваном. Они требовали уступить титул деспота Геворгу Леонтаритису, который “восстановит древние права и устранит несправедливости” правления Ваграшака. Это означало фактическое ослабление верховной власти и возврат её в то состояние, которое было до Паулины. Кроме того это было покушением даже не на власть самого Баграта, а на положение всего рода Сивник, который до сих пор был единственным верховным правящим домом в Армении и Грузии. 

 

Баграт, ревниво относившийся к своим правам на власть, принял вызов и велел созвать войска. Однако тут же он обнаружил, что у него при дворе почти не осталось толковых командиров. Кто-то перебрался в Грузию, кто-то оставил двор, сочувствуя восставшим. На пост главнокомандующего-спарапета он назначил Анатолия Македона (или Анатолия Македонийского), который при Ваграшаке был на почётной придворной должности носителя кубков и никогда не командовал войсками. Он был родственником Бабкена Македона, который управлял Васпураканом и сохранял верность Баграту. Кроме того в юности Анатолий получил подготовку и обучение именно как военный, поскольку принадлежал к знатному роду. Это и склонило Баграта отдать верховное командование ему — никого лучше при дворе не было. 

 

Войско, созванное к столице, Баграт возглавил лично, поручив Анатолию организацию снабжения и отправку подкреплений. 

 

Баграт Сивник в боевом облачении

 

Под командованием Баграта собралось только четыре тысячи воинов. Из них две тысячи были призванными на службу простолюдинами, которые приходили со своим оружием и снаряжением. Хорошо подготвленного царского войска было и того меньше. Восставшие вассалы совместно могли выставить не меньше восьми тысяч человек, а с наёмниками могли довести свою армию и до десяти тысяч. Баграт понимал, что его положение почти безнадёжно, однако не собирался сдаваться без боя, из военного лагеря под Ани он отправил гонца с призывом о помощи к своему младшему брату Торосу, деспоту грузинскому, призывая его на помощь как родственника и военного союзника.

 

Когда войско собралось под стенами столицы, Баграт повёл его на восток, надеясь перехватить и разбить силы правительницы Двина и так ослабить силы противников до того, как они соединятся. Но двинцы занимали сильные позиции в горах и Баграт атаковать не решился.  

 

Багревандцы и двинцы беспрепятственно соединились, намереваясь наступать на Васпуракан, где Бабкен Македон, регент бдешхауни Сеты, сохранял верность Баграту.  

 

20 октября 1127 года регент Левон откликнулся на призыв Баграта и обещал прислать свою армию. В это время Баграт повёл войско в Севуки, откуда, узнав о движении войск Месопотамии, двинулся на юг, чтобы перехватить их и не дать соединиться с двинцами и багревандцами. Однако, дойдя до города Патнос, он узнал от разведчиков, что армия Евдоксия Феодосиополиса двигается с осторожностью, по удобной для обороны местности и застать её врасплох почти невозможно. А поскольку она примерна равна по численности, победа не была гарантирована. Баграт решил остаться у Пантоса, дожидаясь подхода подкреплений из Грузии. 

 

Мятежники смогли объединиться у города Берки и оттуда двинулись на Пантос, чтобы в одной битве уничтожить все силы Баграта.  

 

Деспот Баграт оставался на месте, дожидаясь подкреплений из Грузии. Но мятежники двигались быстрее, несмотря на горную местность, поэтому Баграт попытался отступить. Однако, понимая, что противник успеет перехватить его, остановился и занял более выгодную позицию в горной местности у Пантоса. Здесь 23 февраля 1128 года к Баграту подошло грузинское подкрепление, которое вёл Пётр Сивник, сын Левона, но с ним было только чуть больше тысячи воинов и большинство из них — призванные вооружённые простолюдины и небольшое количетсво лёгкой пехоты более подготовленных военных поселенцев. 

 

24 февраля 1128 года в бою при Пантосе пятитысячная грузино-армянская армия встретила удар восьмитысячной армии армянских феодалов. 

 

Не раз Баграт водил в контратаки катафрактариев, стойко стояла его тяжёлая пехота, но численное превосходство противника и особенно — лучников из Багреванда, решило дело в пользу мятежников. Потеряв более тысячи человек, выбитый почти со всех занятых позиций Баграт приказал отступать. Мятежники потеряли убитыми и раненными около 600 человек. 

 

Тяготы войны сопровождались большой эпидемией “Лагерной лихорадки” — тифа, которая охватила Закавказье с запада ещё в конце правления деспота Ваграшака. С востока в армянские земли пришла другая эпидемия — “Армянской лихорадки”, как называли ещё одну форму тифа. К потерям от войны добавились потери заболевших, изоляция городов, которые закрывали ворота и не пускали торговые караваны, опасаясь, что с торговцами придёт болезнь. Экономическое положение владений Баграта ухудшилось, доходы его казны больше не покрывали расходов на содержание войска.

 

В апреле 1128 года тифом заболел младший брат Баграта, юный деспот Грузии Торос. Болезнь развивалась быстро и 19 июня 1128 года Торос умер. Он ещё не успел жениться и не оставил наследников. Баграт оказался правителем единого государства, стал деспотом Армении и деспотом Грузии. Однако это не сделало его более могущественным — на фоне восстания грузинские вассалы скептично смотрели на Баграта и не спешили ему помогать, полагая, что скоро он может потерять власть. 

 

Баграт повёл оставшуюся армию, около трёх тысяч человек, в Васпуракан, пока победоносные армянские феодалы подступили к стенам его столицы Ани. К ним подошло подкрепление из наёмников-дайламцев, которое довело численность их сил до почти 10 тысяч человек.

 

В Васпуракане Баграт узнал, что Ани осаждают только шесть тысяч воинов с 80 осадными машинами. А ещё около двух тысяч отправлены для захвата Вананда под началом Геворга, правителя Багреванда. В то же время ему донесли, что пока ещё формально верная ему правительница Вананда Мария Леонтаритис плетёт интриги, лелея мечту захватить титул правительницы Армении. Возможно, таким образом, Геворг решил не только захватить важную крепость (Карс, столицу Вананда), но и устранить конкурентку, поскольку сам был претендентом на трон.

 

Надеясь разбить Геворга, Баграт повёл армию на Вананд и, дойдя до Хиниши узнал, что его враги спешат соединиться и напасть на него. Горы Хиниши обеспечивали очень выгодное положение, поэтому Баграт решил дать здесь оборонительный бой.

 

Противник стянул к Валашкерту, столице Багреванда, около восьми тысяч человек, но не решился атаковать, поскольку Баграт занял почти неприступную позицию в горах и к тому же хорошо её укрепил. Тогда Баграт отделил от своей армии тысячу человек, придал им осадные машины и, под началом Кайсария Македона отправил осаждать столицу лидера мятежников — крепость Карин в одноимённом владении.

 

Город был охвачен эпидемией тифа и был хуже укреплён, чем столица Багреванда или тем более Двин. Баграт рассчитывал, что падение этой крепости переломит ход войны, пока он надеялся отвлекать вражескую армию и постоянно висеть у неё на хвосте, соблазняя на атаку. Он помнил опыт своего предка ишхана Васака, который выиграл таким образом войну с намного более сильным Смбатом Багратуни. Также хорошо образованный Баграт помнил стратегию Квинта Фабия Кунктатора, которая сводилась к похожему принципу.

 

Противостояние на рубеже Хиниши давало очень удобную позицию и противник маневрировал, не решаясь атаковать. Это продолжалось два месяца, пока в середине сентября 1128 года Геворг и Евдоксий всё-таки не решились начать наступление. Баграт уклонился от боя и отступил на север в Севуки, отвлекая за собой и армию противника. Чуть позже он распространил слухи, что уйдёт к Тортоми в Грузии, а сам отступил к замку Карс и занял ещё более выгодную позицию в горах. 

 

Здесь, в лагере под Карсом, жена Баграта Рихвара родила сына Левона, названного в честь деда, мужа великой Паулины. 

 

Тем временем, узнав, что Баграт занял надёжную позицию под Карсом, Евдоксий и Геворг повернули на Талашкерт, надеясь, видимо, подойти оттуда под стены Ани. Но Баграт успел к Ани раньше и мятежники стали возвращаться к Валашкерту, а Баграт снова повёл армию на Карс, идя севернее и параллельно мятежникам. 

 

В это время Кайсарий продолжал осаждать Карин. Эпидемия, бушевавшая в городе, перекинулась и на осаждающую армию, заболел и сам Кайсарий, но осада продолжалась.

 

Баграт маневрировал от Ани до Карса и обратно, приковав к себе армию противника, пока Кайсарий осаждал Карин. Это могло кончится победой манёвром и "белым миром", но вскоре деспот узнал о новом заговоре. 

 

Другие вассалы — Кера Касрикскари, правительница Абхазии, Тамар Загатала, бдешх Грузии и Пётр Тортоми, правитель Тао-Кларжетии, собирались выдвинуть свои условия Баграту.

 

Эти феодалы были более умеренными — они не требовали смены власти, но желали отмены законов Ваграшака, которые устанавливали абсолютную власть деспота. Кера и Пётр ссылались на порядки в остальной империи, где императорская власть была слаба, а местные правители пользовались широкой автономией. Прежде всего они требовали восстановления своего права собирать налоги и вершить суд в своих землях. Эти три феодала могли выставить ещё до пяти тысяч воинов, не считая наёмников, на которых у них были средства. Выдержать такую войну Баграт не мог, поэтому он рассудил, что уступить им будет меньшим злом.

 

15 июля 1129 года деспот Баграт отменил законы о судебном приоритете и о налогах, отказавшись от важнейших частей государственной реформы своего отца. Также подданным знатным семьям было снова разрешено вести войны между собой. Таким образом знати удалось добиться своего — абсолютная власть деспота была ограничена. 

 

Для самого Баграта это было унижением, он считал, что таким образом подданные попрали его права и достижения его отца. Он затаил жажду мести своей мятежной знати и сам ожесточился, стал вести себя более беспокойно. 

 

Безнадёжная война

 

24 ноября 1129 года войско Кайсария принудило к сдаче Карин. От города был получен богатый выкуп, и взят в плен двухлетний Евдоксий, родственник предводителя мятежников Евдоксия Феодосиополиса.

 

Спарапет Анатолий Македон и архиепископ Армении Иванэ, пробовали после этой победы предложить Баграту пойти на переговоры с лидером восставших Евгением и договориться о компромиссном мире, однако Баграт был непреклонен. Он решил, что теперь может победить и казнить своих мятежных подданных. Осторожным приближённым, которые советовали ему воспользоваться моментом и начать переговоры, Баграт говорил, что уже сделал достаточно уступок и больше ни с кем не будет обсуждать собственную власть. 

 

Он направил войско Кайсария к стенам Цимисхи, второй по важности крепости во владениях Евдоксия. С остальными войсками Баграт направился в Вананд, где правила Мария Леонтаритис, которая пока ещё формально сохраняла ему верность. Баграт знал, что Мария собирается устроить переворот и провозгласить себя правительницей Армении. Она имела на это права, потому что была потомком Паулины Сивник. Ей были готовы оказать поддержку правители Тао-Кларжети и Кахетии, сильные феодалы, борьбу с которыми Баграт так же не смог бы выдержать. 

 

13 января 1130 года Баграт неожиданно появился с войском у крепости Карс и потребовал от Марии отречься от Вананда, обвиняя в заговоре против короны и угрожая немедленно начать осаду её крепости, если она не уступит. При этом Баграт рисковал, поскольку если бы Мария отказалась и начала восстание, ему пришлось бы отступать от Карса, получив войну с ещё одним противником. Карс был сильной крепостью, а его гарнизон мог выдержать долгую осаду. 

 

Мария Леонтаритис, претендентка на трон Армении

 

Однако Мария, застигнутая врасплох, ввиду трёхтысячной армии у стен своей столицы, решила сдаться. Баграт позволил ей покинуть Вананд, сохранить казну и вывезти придворный багаж. Так он избавился от ещё одного противника и претендента на престол. 

 

Устранение Марии было само по себе дерзкой и успешной операцией, но стратегическое положение Баграта оставалось незавидным. Он продолжал войну против превосходящих сил противника, его казна опустела, у него не было союзников, а те из его вассалов, которые оставались верны, колебались и могли примкнуть к его врагам. Баграт хорошо сознавал безнадёжность своего положения, но его гордость и упрямство не позволяли ему искать компромисс. Приближённым он признавался, что предпочитает умереть, сражаясь, чем уступить свою власть, твердил, что если его роду и суждено потерять своё положение, то это не случится при его жизни. 

 

Баграт увёл своё войско на север, к границам Абхазии, где договорился с бдешхауни Абхазии Керой, которая могла выставить три тысячи воинов. Ей он обещал положение при дворе, место в совете и значительное сокращение её обязательств как подданной. При этом Баграт не побоялся рискнуть репутацией, поскольку Кера к тому времени была скандально известна попыткой присвоить церковные земли в Абхазии, за что была отлучена от церкви. Оба правителя фактически оказались на положении изгоев и нуждались в союзиках. Кера согласилась помочь Баграту и заключила с ним договор. Однако у Керы вскоре оказались связаны руки, потому что против неё в августе 1130 года восстала родственница, правительница Сванетии Лашин Касрискари, недовольная злоупотреблениями Керы в Абахзии.

 

С армией Баграт прошёл от Абхазии через север Грузии назад в Армению, дойдя до Сюника, словно вернувшись к тому истоку, откуда началась история восхождения его рода. Его положение продолжало оставаться безнадёжным. 

 

В июне 1131 года войско Евгения и Геворга всё-таки смогло догнать армию Баграта в горах Вананда. Видя неизбежность битвы Баграт, хоть и говорил, что готов принять смерть, решил уступить и предложить повстанцам тот самый компромисс, на который раньше отказывался идти. Он встретился с Евегеним и Геворгом в горах близь Карса и 25 июня 1131 года заключил договор о мире, по которому он даровал своим мятежным подданым прощение, а они, в свою очередь, признавали его власть над собой.

 

Так закончилась война, которая долго опустошала Армению. Она положила конец тому процветанию, которое наступило во времена Паулины и Вагаршака. Воюющие армии прошлись по всей стране, разоряя сельскую местность и небольшие города, а две эпидемии опустошили те земли, которые даже не были затронуты боевыми действиями. Страна не была разорена окончательно, в ней продолжалась хозяйственная деятельность, местами сохранялись районы благополучия, продолжалась торговля, но наступила стагнация, которая продолжалась ещё долго. 

Худой мир

 

Деспот Баграт с женой Райхварой

 

Деспот Баграт считал себя оскорблённым уступками своим подданным, а правители земель Армении и Грузии были недовольны всё ещё значительной властью деспота и сохранением на троне династии, которую собирались сместить. У многих оставались неразрешённые претензии и обиды.

 

Едва Баграт вернулся в Ани и снял боевое облачение, как он задумал осуществить возмездие своим вассалам, уничтожая их по одному. Готовясь к этому, он увеличил войско на тысячу человек, особенно усилив корпус катафрактариев и отряд осадных орудий.

 

Также Баграт пригласил ко двору своего родственника Васака, который был свергнут в Кахетии. Он пообещал Васаку вернуть власть над Грузией, рассчитывая, в свою очередь, сделать его своим преданным сторонником, отдав власть над северной частью страны. 

 

Сразу после окончания боевых действий положение в Армяно-Грузинском деспотате было тяжёлым. Государство было в долгах, поступления от налогов упали, во многих землях царила обстановка упадка. В Месопотамии бродили сотни обнищавших жертв эпидемии, приверженных апокалиптическим культам, в Васпуракане на дорогах и в сельской местности хозяйничали бандиты и происходили странные серийные убийства, Кларжетия страдала от запустения полей, пастбищ и шахт — некому было обрабатывать землю, пасти скот, вести добычу минералов и леса. Немало мирных жителей переселилось в более безопасные земли. Только в Грузии и восточной части страны (Хачен, Сюник) было относительно благополучно и продолжал, избежав бедствий осады, благоденствовать Ани.

 

Деспот Баграт справлялся с этими бедствиями, назначив азарапетом (управляющим) Петра Тортоми (или Сивник-Тортоми), правителя Тао-Кларжетии, которому не доверял, потому что совсем недавно он участвовал в заговоре вместе с правительницей Абхазии. Но Пётр был хорошим администратором и знал своё дело. 

 

Зимой 1131-1132 годов деспот Баграт укрепил своё положение браком своего наследника Левона с Доротеей Табриз, внучкой Аполлония II, дукса Азербайджана. Это ещё не обеспечивало союза, но сближало семьи и гарантировало союз в будущем, когда Азербайджан унаследует сын Аполлония, Дионисий.

 

В апреле 1132 году дукс Грузии (он предпочитал называть себя дуксом, а не бдешхом) Фома попытался примириться с Багратом, отправившись на поклон в Ани. У стен Ани Фома был остановлен и отправлен назад, при этом приказ деспота передал его придворный Кайсарий. Это было явным унижением. Баграт мстил своему подданному, который лишил власти его родственника и после этого скандального жеста многим стало ясно, что новая война в Армении не за горами. 

 

Оскорблённый дукс Фома  вернулся в свои владения и уже в мае 1132 года выдвинул претензии на титул деспота Грузии, объявив, что и так владеет большей частью страны, а поэтому заслуживает грузинскую корону больше, чем кто либо. Это ещё не было формальным объявлением войны, но было явным вызовом деспоту Баграту. 

 

Летом 1132 года деспот Баграт заключил союз с дуксом Багдада Валерием Панкалосом, помолвив свою старшую дочь Мехрануш с его млашим сыном Филиппом. В свою очередь, дукс Фома заручился поддержкой правителей Месопотамии и Багреванда — Евдоксия Феодосиополиса, и Геворга Леонтаритиса-Багавана, вчерашних врагов деспота Баграта. Контуры новой войны проступали всё отчётливей. 

 

К марту 1132 года обе стороны уже открыто готовились к войне. Деспот Баграт обсуждал со своими военачальниками планы вторжения в грузинские земли, а Фома проводил регулярные военные смотры. 

 

Те осторожные люди, которые пытались вразумить Баграта, позднее делились впечатлениями, что он стал словно одержим жаждой мести и был ослеплён гордостью. Да и его оппоненты тоже не отличались здарвомыслием, готовые начать войну после того, как их земли ещё не оправились от недавних боевых действий. Но те, кто знал Баграта ближе видели, что он скорее подавлен, чем горд и словно ищет забвения, а возможно и смерти в новой войне. Ограничение собственной власти слишком сильно ударило по его гордости, ему казалось, что он подвёл своего отца, разрушил его наследие, а виновники этого мятежные нахарары, продолжают жить, самим своим существованием каждый день напоминая ему о позоре. 

 

20 марта 1132 года Баграт решил нанести удар первым и потребовал от Фомы отречения от всех титулов, утверждая, что он владеет ими незаконно, попирая права царского родственника Васака. Фома официально отказался 25 марта, начав сбор войск и новая война в Армяно-Грузинском деспотате началась. 

 

Короткая война

 

В поддержку дукса Фомы выступили дукс Месопотамии Евдоксий и ишхан Багреванда Геворг Леонтаритис. По всей стране снова двигались отряды призванных простолюдинов, военных поселенцев, нахараров с их вооруженными слугами. Деспота Баграта поддержал его союзник из Багдада, который отправил в Армению десятитысячную армию.

 

Сам Баграт собрал войско и поспешил на север к Тбилиси, в то время как его враги стянули силы в Багреванд и подступили к Ани, осадив заодно и Карс.

 

После долгого перехода в Армению прибыла армия из Багдада и Баграт, оставив часть войск осаждать Тбилиси, поспешил на юг, чтобы соединиться со своим сильным союзником.   

Узнав о движении багдадских войск, восставшие князья тоже собрали армию и двинулись навстречу противникам, надеясь не дать им соединиться.

 

Три армии встретились у Нахичевани, 7 октября 1134 года. Деспот Баграт возглавлял армию и лично повёл своих катафрактариев в атаку. Во время этой атаки правитель Армении и Грузии был сражён копьём, на глазах у всего войска. Во всяком случае, бой прервался, едва начавшись, потому что погиб предводитель армянской армии и главный виновник этой так внезапно закончившейся войны.

 

Деспот Баграт отличился коротким, но ярким правлением, оставив противоречивые воспоминания. Нахарары его ненавидели и те летописцы, которые были связаны со знатью создавали негативный образ мстительного и злопамятного тирана, который совершает разные несправедливости и получает в конце концов заслуженное наказание. Столичные летописцы старались сохранить образ славного воина, который лично водил войска в походы и не боялся сражаться в первых рядах. Более сдержанные церковные авторы говорят о нём как о храбром полководце, но несчастном правителе, который своей гордостью и упрямством довёл страну до разорения и принёс много бедствий своими войнами. В народе некоторое время ходила легенда, будто Баграт был на стороне простых людей и хотел наказать жадную знать, поэтому поминали его и призывали, если приходилось терпеть какие-то несправедливости от местной знати. 

 

Но в целом память о Баграте была недолговечной. При жизни обстоятельства его правления не оставляли равнодушных, но уже вскоре после смерти о нём только и могли сказать, что он много воевал со своей же знатью и был очень горд.

Изменено 21.11.2025, 14:25:50 пользователем Gaenkelti

[Gaenkelti 149]

Замечу, что немного неудобно, когда сообщения вот так "цементируются" и их уже нельзя отредактировать. Бывает, только позднее видишь какие-то ошибки и неудачные формулировки, а отредактировать уже нельзя.  

[Gaenkelti 149]

Деспот Левон Сивник

 

Наследник Баграта Левон со своей матерью Райхварой

 

Враги деспота Баграта были сбиты с толку его неожиданной гибелью. Победа свалилась на них внезапно, и они не могли решить, что делать дальше. Очевидцы рассказывают, что предводители восставшей знати некоторое время в растерянности стояли возле тела павшего деспота и, как говорят, прямо там же, на поле боя, начались споры о том, как делить власть. В одночасье Армения и Грузия оказались в положении времён дукса Сергия и ранней Паулины, когда местная знать была настоящей хозяйкой страны при номинальном правителе из дома Сивник. 

 

Геворг Леонтаритис, родственник изгнанной Багратом Марии, считал, что род Сивник надо вовсе лишить верховной власти. Он предлагал созвать большое собрание знатных фамилий Армянского деспотата и на общем совете выбрать нового правителя. При этом все понимали, что Геворг предполагает именно себя в качестве нового деспота. Раньше он и правда был соласованным претендентом на титул деспота, но теперь, когда объединяющий всех враг в лице Баграта пал, многие стали оспаривать лидерство Геворга. Правитель Грузии Фома Лаханодракон предлагал разделить Армянский деспотат, но не менее могущественный хозяин Месопотамии Месопотамии Евдоксий Феодосиополис не соглашался с обоими, считая, что нового деспота надо согласовать с Константинополем. Катаринда Сивник, ишхауни Двина, владевшая одним из богатейших городов Армении, не столь могущественная, но харизматичная, отстаивала права своего рода, полагая, что надо лишь ограничить власть деспота. Более мелкие местные нахарарские фамилии группировались вокруг этих лидирующих фигур. Страна вполне могла быть снова расколота борьбой за власть между тремя группировками знати. 

 

В итоге Евдоксий Феодосиополис и Фома Лаханодракон согласились, что временно надо сохранить власть у наследника Баграта, юного Левона, составив регентский совет, который будет управлять пока ещё единой страной, признавая власть императора. С остальными лидерами знати они условились, что окончательную судьбу Армянского деспотата решат в будущем. Все согласились, что, полностью контролируя верховную власть, они в любой момент могут сместить неугодного правителя, отдать титул деспота новой династии или вовсе распустить деспотат, сделав каждого местного правителя подчинённым только императору.

 

Так 20 октября 1134 года наследник Баграта Левон Сивник был провозглашён новым деспотом Армении и Грузии, при опекунстве его матери Райхвары, которую признали хранительницей государства (регентшей). 

 

Под опекой Константинополя

 

Левон родился в 1128 году, в это время ему было только шесть лет. Он едва начал осваивать азы наук, его знали как милого, очаровательного ребёнка. Никто из фактически захвативших власть нахараров не задумывался всерьёз над тем, как воспитывать ребёнка, который номинально оставался правителем Армении.  

 

Опекунша юного деспота, его мать Райхвара, была дочерью скандально известной правительницы Абхазии и принадлежала к ветви рода Сивник — Сивник-Касрискари. Её знатное происхождение позволяло ей быть приемлемой регентшей в глазах знати, но никакой реальной властью она, разумеется, не обладала. Райхвару считали поверхностной и наивной. В молодости она провела много времени в далёкой Баварии, у своего отца Изенриха фон Мёрзушанга. Это был суровый немецкий граф, который владел небольшим деревянным замком. Быт его двора был простым, не сильно отличавшимся от условий зажиточного крестьянина или горожанина. В таких условиях Райхвара с детства ничего не знала кроме рукоделия и "Библии", выросла как набожная христианка, покорная родителям и тому мужчине, с которым её сосватают. Лидеры армянской знати считали, что при воспитании у такой матери наследник Левон тоже вырастет робким, скромным и послушным их воле. 

 

Но Райхвара не была самонадеянна и сознавала, что не сможет воспитать сына достойным образом. Поэтому, когда ей пришло предложение от императора Адриана III, который обещал дать Левону первоклассное образование в Константинополе, под надзором лучших учителей Византии, она согласилась и с надеждой отпустила сына. Нахарары не хотели упускать контроль над наследником армянского трона, но не могли противиться императору, который желал воспитать в греческой культуре правителя одного из важнейшийх деспотатов. Деспоты Вагаршак и Баграт уже питали сепаратистские настроения, поэтому их наследника император желал воспитать под своим контролем, чтобы он вырос более преданным и лояльным империи. Юный Левон отбыл в Константинополь.

 

В столице Византии воспитание и образование Левона было под надзором императорского вельможи Мефодия Аргира, который сам был хорошим математиком и отвечал за императорские архитектурные проекты. Под его контролем Левон мог изучить известные грекам науки на высоком уровне. Он выучил греческий язык и проникся уважением к византийской истории и культуре. На греческий манер он даже сменил имя, став называть себя не Левоном, а Леоном. 

 

Мефодий Аргир, воспитатель деспота Левона

 

Поначалу Левон даже стыдился своего армянского происхождения и считал себя варваром, надеясь однажды вернуться в Армению и принести туда цивилизацию. Но чем больше он узнавал историю своей страны и своего рода (уже по собственной воле и собственному любопытству), тем больше он приобретал личную гордость. Он стал желать славы — не для империи, а для себя, мечтая стать подобным великим армянским царям древности. Узнавая историю Армении и рода Сивник, Левон убеждался, в каком плачевном состоянии всё оказалось теперь, когда ему пришло время унаследовать власть. Отец стал для него героем, а нахарары, с которыми он воевал — предателями. 

 

К 11 годам он владел мечом и копьём, при этом во время тренировок выкрикивал имена правящих в Армении и Грузии нахараров, словно поражал их своим оружием. Если случался учебный бой или даже драка с кем-то из воспитанников, Левон, как рассказывали, “вёл себя как варвар”, легко приходя в ярость и забываясь в гневе. 

 

Левон Сивник на тренировке

 

Борьба в Армении

 

Тем временем в Армении восстал (1139 год) Пётр Тортоми (Сивник-Тортоми), правитель Тао-Кларжетии, заявив претензии на титул деспота Грузии. Фактически правящий Арменией дуумвират Евдоксия Феодосиополиса и Фомы Лаханодракона решил, что уступать ему нельзя (тем более что правителем-деспотом Грузии мечтал стать и сам Фома). Они собрали войска и спарапет дукс Евдоксий лично разбил Петра в двух сражениях. Пётр Тортоми рассчитывал на помощь союзников из Керманшаха, но их войско не успело вовремя подойти и тоже было разбито армией Евдоксия.

 

Пётр был схвачен и посажен под домашний арест. Однако его восстание оказалось только прологом к более опасному выступлению.

 

Вскоре победители, Евдоксий и Фома (которые заняли, соответственно, посты спарапета и азарапета), начали борьбу между собой, стараясь захватить больший контроль над ресурсами Армянского деспотата, получить больше прав и привелегий, заручиться поддержкой большинства местной знати. Это было сложное придворное противостояние с переменным успехом, но в итоге доминировать стал Евдоксий. В 1142 году дукс Грузии Фома Лаханодракон, видя, что Евдоксий приобретает всё больший вес в армянской политике, объявил, что больше не будет делить с ним власть, а желает стать самостоятельным деспотом. Он предлагал Евдоксию остаться править в Армении, а сам хотел сколотить из Грузии своё государство, где будет единственным лидером. Его поддержал родственник Никифор, которому он помог захватить титул дукса Абхазии.  

 

Евдоксий Феодосиополис, который фактически стал регентом Армении (хотя номинально им оставалась мать Левона Райхвара), решил не уступать и объявил обоих (Фому и Никифора) предателями и врагами государства. Обе стороны созвали войска и началась новая гражданская война. 

 

Дукс и спарапет Евдоксий лично возглавил армию и повёл её из Ани на север, надеясь перехватить и разбить грузинские войска, после чего обрушится на абхазов. Но из-за зимних условий и горной местности он не успел и противники соединились возле Цхинвали, двинувшись оттуда к Поти, а потом вдоль черноморского побережья Кавказа.  

 

Евдоксий отступил к Ахалцихе и призвал от имени Левона подмогу — дукса Азербайджана Аполлония II, который был мужем Лейли Сивник, тётки деспота Левона. Аполлоний повёл войска в Армению, а тем временем мятежники дошли до Ризунды, как оказалась, собираясь соединиться со своими союзниками из Букелариона. Но последние предпочли путь морем и грузино-абхазская армия двинулась назад. Тут Евдоксий встал у неё на пути в горах.

 

В битве при городе Петра 22 июня 1143 года удачно выбранная оборонительная позиция решила дело, хотя грузино-абхазское войско, полагаясь на качественное превосходство, особенно домашнюю гвардию дукса Грузии, предприянло сильную атаку и почти прорвало центр. Однако тяжёлые потери, огонь лучников и контратака катафрактариев свели на нет этот успех и обратили весь бой в разгром армий Фомы и Никифора. Около 700 человек убитыми, раненными и пленными потеряли мятежники и до 100 человек было убито или ранено в армянской армии.

 

На следующий день к месту боя подошло азербайджанское войско — 5000 человек, в том числе 1000 тяжёлых пехотинцев и 1000 лучников. Их вёл стратиг Марк Табриз, брат дукса Аполлония II.  

 

После долгих манёвров, армяно-азербайджанские войска смогли перехватить четырёхтысячную армию дукса Косма Фиалита, союзника дукса Фомы и разбить её при Мцехте, 6 декабря 1143 года.

 

Разбитые мятежники отошли в Абхазию, где узнали, что дукс Абхазии Никифор отлучён Константинопольским патриархом Георгием. Опасаясь последствий, дукс Никифор объявил, что выходит из войны и стал выпрашивать прощение у патриарха.

 

Дукс Фома, оставшись один, не сложил оружия. Он перегруппировал силы, привлёк наёмников и начал новое наступление — на этот раз в Тао и Акампс, пока верные деспоту войска осаждали его столицу Тбилиси. Его войска смогли осадить и взять Архабис, столицу Акампса, но под Тортоми осаждающая наёмная армия огузов была разбита вовремя подошедшими азербайджанцами и грузинским наёмниками. При этом командующий огузских наёмников Осман попал в плен.

 

Надеясь разбить часть сил, верных или союзных деспоту Армении, дукс Фома повёл свою восьмитысячную армию на Тортоми, где заняли оборону стратиг Марк и военачальник Шевонд. Также, узнав об этих манёврах, на юг поспешил и дукс Евдоксий, оставив часть армии осаждать Тбилиси. 

 

23 мая 1144 года в решающей битве при Тортоми семитысячная армия азербайджанцев, армян и грузин разбила восьмитысячное войско мятежного дукса Фомы. Решающую роль сыграла хорошая оборонительная позиция и мастерство военачальника Шевонда, который вовремя направлял подкрепления на опасные участки. Несмотря на качественное превосходство (в армии дукса Фомы, кроме превосходной домашней гвардии появилось и 500 превосходных наёмных арбалетчиков) мятежники снова были разбиты, потеряв более 2000 человек убитыми, раненными и пленными. Около 600 воинов потеряли армяне и их союзники.

 

Однако, потерпев поражение в решающей битве и лишившись большей части сил, дукс Фома продолжал борьбу. С остатаками войск, которые ему удавалось время от времени пополнять, он продолжал маневрировать по предгорным и горным районам, нанося удары по мелким силам противника. Спарапет Евдоксий вынужден был охотиться за Фомой и снова его разбил при Уплисцихе в Картли 9 ноября 1144 года. 

 

Самостоятельное правление деспота Левона

 

Деспот Левон и его жена Дорофея

 

Деспот Левон примерно с 14 лет живо интересовался событиями у себя на родине. Зная, что его власть фактически присвоена местной знатью, он боялся, что его могут попытаться и вовсе устранить. Он стал осторожным и недоверчивым, не заводил близких знакомств, видя в каждом новом человеке потенциального шпиона или убийцу. Наблюдая за императорским двором в столице империи он и сам учился сложному искусству придворной политики. Он собирал и анализировал слухи, ввязывался в придворные интриги, шпионил за одними и собирал информацию для других, фактически проходя курс соглядатая, не стесняясь своего знатного происхождения К шестнадцати годам властолюбивый, осторожный и недоверчивый юноша был готов начать полностью самостоятельную политическую игру. 

 

Сознавая, что ему придётся бороться с узурпировавшей власть знатью, юный Левон искал союзников среди знатных семей империи и так заручился поддержкой рода Ампелас, который в это время управлял Халдией. В Армению он возвращался с женой Дорофеей Ампелас, которая закрепляла его союз с этой династией. Хотя брак был заключён по расчёту, молодые люди неплохо поладили между собой и Дорофея сама стала хорошей союзницей своего мужа, так как имела опыт придворной политики. 

 

Левон спешил вернуться в свою столицу, опасаясь, что если спарапет Евдоксий окончательно победит Фому, то приобретёт такую власть, что сможет сместить его с трона. Он вернулся в Ани 20 марта 1145 года. К этому времени дукс Фома был снова разбит под Тбилиси, но война продолжалась, отвлекая всё внимание временщика Евдоксия. 

 

Первым делом деспот Левон приказал немедленно лишить титула и владений дукса Тао-Кларжетии Петра Тортоми, предав его казни за государственную измену.  

 

Такое начало правления одних напугало и внушило тревогу, других, в основном — нахараров, рассердило. Они считали, что деспот ничему не научился на примере отца и снова готов поссорится со знатью, которая является единственной опорой его государства. Для остальных людей пугающим и возмутительным был факт казни родственника, ведь Пётр принадлежал к побочной ветви династии Сивник. Но Левон считал, что всем подданным важно продемонстрировать решимость и беспощадность, предпочитая создавать себе пугающую репутацию. Уже тогда он говорил, что предпочёл бы внушать страх, чем любовь, полагая это более надёжной гарантией власти. В борьбе за восстановление своего абсолютного господства над страной и возмездие за судьбу отца он не собирался ограничивать себя ни предписаниями христианского милосердия, ни страхом перед могуществом знати, ни почтением к родственным узам. Недостаток милосердия подданные ещё могли простить, но вот пренебрежение родственными узами было для современников той гранью, которая отделяла просто жестокого человека от чудовища. 

 

В это время армянские и грузинские феодалы снова пользовались правом высшего суда в своих владениях, могли заключать договоры с иностранными правителями и вести войны, а также имели право присягнуть другому правителю, если родственные узы обяжут их потомков подчиниться иностранному монарху. Знать пользовалась множеством других привелегий, которые ограничивали права их повелителя. Деспот Левон собирался начать наступление на права знати и стремился в этом заручиться внешней поддержкой. Семья его жены и его родственник по линии тётки Лейли, правитель Азербайджана, гарантировали ему помощь, но главной опорой Левона стала православная церков и лично император Адриан III. 

 

Деспот Левон обещал императору снова допускать в свои владения православных священников и сам приедрживался православия (оставив армянскую веру своего отца). С его одобрения и поощрения снова началось массовое обращение армян в православие. Для местной знати это был ещё один повод не любить Левона. 

 

Он также заменил всю титулатуру на греческую и сам себя "переименовал", уже официально в указах и других документах именуясь "Леоном". 

 

18 марта 1146 года дукс Грузии ФомаЛахандракон-Загатала был окончательно разбит в Хачене, при Парнесе. Через два дня он был взят в плен и вынужден был признать поражение.

 

31 марта, обвинённый в измене, он предстал перед судом деспота Левона и там был приговорён к лишению всех титулов и земель, которыми владел в Армении и Грузии.  

 

Так, после лишения титулов правителей Тао-Кларжетии и Грузии почти весь запад и север Армении оказались под прямой властью деспота Левона. Только Двин, Кларжетия, Васпуракан и Месопотамия управлялись другими знатными семьями.  

 

Такое решение показалось нахарарам чрезмерным и повсюду - от Картли до Васпуракана о нём говорили с осуждением. По мнению нахараров, если лично Фома заслуживал наказания за мятеж, то его род, его наследников нельзя было лишать права на фамильные земли. Многие разделяли опасение, что при таком злоупотреблении властью любой может стать следующим.

 

Но Левону и этого казалось мало. Он не доверял никому из них и говорил жене, что все нахарары, все правители земель, которые не живут в ужасе и страхе перед ним — его враги.

 

Он и сам боялся заговоров знати, слежки императора, а потому значительно усилил службу тайного советника, постаравшись организовать его по образцу константинопольской тайной службы. Хотя шпионаж считался стыдным делом, особенно недостойным знатного человека, Левон не гнушался принимать у себя шпионов, выслушивал доклады и сам отдавал распоряжения агентам так, словно лично возглавлял секретную службу. 

 

Он сменил тайного советника на лично преданную ему подругу детства, простолюдинку Арду, которая начала составлять новую сеть шпионов по всей стране. Придворная охрана также была заменена — вместо армян и грузин её составили греки, а также наёмные огузы. Личным телохранителем Левона и вовсе был франкский рыцарь Жак Бари, а после него — перс Йездегерд.

 

Левон постоянно вспоминал, как мятежники убили его отца Баграта, который должен был и сейчас править Арменией, поэтому в своей мести он не успокаивался. Он перевёл заключённого дукса Фому в сырое подземелье, посадив на хлеб и воду, а сам лично возглавлял долгий судебный процесс, в котором судьи, священники и шпионы собирали малейшие прегрешения лидера мятежников и устанавливали его связи с другими знатными фамилиями.   

 

Пока шёл процесс, Левон время от времени казнил соратников дукса Фомы, которые вместе с ним были брошены в темницу. Новости об этих казнях Левон старался распространить, чтобы каждый житель в его землях узнал об участи тех, кто осмелился поднять на него руку.  

 

Многих удивляло и возмущало, что хотя номинально процесс возглавляет патриарх армянской православной церкви Анзори, фактически его ведёт простолюдинка и тайная советница Арда, по слухам — любовница Левона.

 

Этот процесс кончился 26 октября 1147 года, когда дукс Фома был публично предан казни.  

 

Это была первая публичная казнь лица такого ранга. Многие были потрясены — до сих пор люди уровня дукса казались неподсудными и уж точно — не подлежащими казни. Многие, особенно нахарары, считали, что деспот Левон перешёл границы, совершил нечто вопиющее. Даже верная супруга Левона осторожно предостерегала его, что такими шагами он может снова вызвать против себя всеобщее восстание. Предупреждала Левона и мать, почтенная Райхвара. 

 

Но сам деспот Левон считал, что это справедливое возмездие за отца и оно должно напугать его врагов именно среди знати. Именно на непостижимость, на попрание убеждения нахараров в собственной неподсудности он и рассчитывал. Каждый должен был осознать, что ни родовитость, ни обширность владений, ни богатство, ни даже родство с государем не защитят его от наказания. Каждый должен был жить в страхе посягнуть на верховную власть даже мыслью, чему способствовали многочисленные шпионы, а ещё больше — слухи о них. Тайная советница Арда первая стала держать не только соглядатаев, но и тех, кто  распространял слухи, какие она и деспот Левон считали выгодными. 

 

Левон наметил следующей жертвой Геворга, правителя Багреванда, который тоже претендовал на корону Армении и много лет назад возглавлял восстание против его отца. Кроме этих прошлых грехов деспот Левон знал, что Геворг не оставил своих надежд на корону, благосклонно выслушивает от других нахараров намёки на переворот и захват власти, и сам в своих владениях поощряет критику Левона. Первые репрессии Левона сделали Геворга ещё более популярным среди знати. 

 

Но Геворг был уже стар и это спасло его от мести Левона — он умер своей смертью 4 ноября 1147 года. 

 

Тогда деспот Левон начал борьбу против своего главного соперника — временщика Евдоксия, который всё ещё был спарапетом и дуксом крупнейшей области — Месопотамии. Это был могущественный противник, который при необходимости мог выставить армию равную силам правителя Армении. Поэтому деспот Левон решил убить Евдоксия, зная, что ему на смену придёт несовершеннолетний наследник, который долго не будет представлять опасности. 

 

Заговор тщательно готовился, но через год был раскрыт, хотя и осталось неизвестным, что причастен лично Левон. 

 

Однако цели этот заговор достиг, поскольку Евдоксий испугался, решив, что за подготовкой его убийства может стоять только деспот Левон. Он прибыл в столицу, принеся клятву верности и щедрые подарки. Левон принял его и сделал вид, что доволен своим “верным подданным”, хотя в глубине души продолжал считать, что любой знатный подданный — потенциальный мятежник и желал Евдоксию смерти.

 

Он признавался тайной советнице Арде, что пока Евдоксий жив - он не чувствует себя в безопасности.

 

В 1149 году был раскрыт заговор в пользу Тамар Леонтаритис, дочери Мерхануш Сивник, имевшей формальные права на трон Армении. За ней стоял стратиг Багреванда, её родственник Вахтанг Леонтаритис-Багаван, сын покойного Геворга. Деспот Левон не на шутку встревожился и приказал бросить Тамар в темницу. Она была арестована 25 ноября 1149 года, а уже 14 декабря, после скорого следствия, была публично  казнена.

 

Деспот Левон надеялся показать, что никто в Армении не избежит казни, если будет покушаться на корону, но и сам с каждой казнью боялся, не вызовет ли это новое восстание.

 

Тут же Левон поручил организовать убийство и самого стратига Вахтанга, с чем советница-аспет Арда справилась 8 января 1151 года.

 

На страхе власть Левона продержалась недолго. В апреле 1153 года против него восстал правитель Васпуракана Бедрос II Македон, который обвинил Левона в тирании и призвал остальных нахараров присоединяться к нему. 

 

Многие с одобрением отнеслись к делу дукса Бедроса. Атмосфера страха, установившаяся благодаря слухам о казнях и шпионах, связывалась с личностью Левона и даже те, кто искренне считал, что всякая власть от Бога, полагали, что от такого правителя как Левон лучше избавиться. О Бедросе мало кто знал что-то достоверное, но по сравнению с Левоном его воспринимали как освободителя, борца против тирании.

 

Дукс Бедрос мог поднять широкое восстание, но деспоту Левону повезло одержать быструю победу. Его воска заблокировали Бедроса в крепости Ван, которую захватили после кровопролитного штурма уже 20 мая 1153 года. Сам Бедрос попал в плен и был лишён всех своих земель и титулов — Васпуракана, Туруберана, Апахуника, крепостей Хадамакерт и Манцикёрт.

 

И снова следствие о государственной измене вела аспет Арда.

 

1 декабря 1153 года бывший дукс Бедрос, а также Байа Сивник-Тортоми (невеста Абулгариба, сына и наследника Бедроса), гавар Феофан Македон-Полемониум и придворный Ашот Арунян — все обвинённые в разных степенях соучастия в государственной измене и мятеже, были казнены, а владения дукса Бедроса — конфискованы. 

 

Эти меры значительно укрепили власть деспота Левона. Номинально у него было лишь право распоряжаться в своих владениях, но эти владения, благодаря конфискациям, уже намного превосходили по территории земли сохранившихся в Армении нахараров. 

 

Единственным крупным армянским феодалом оставался дукс Месопотамии, с которым Левон предпочёл связаться династическим браком. Остальные — правители Кларжетии, Двина и Багреванда, а также многие мелкие гавары не могли бы в одиночку противостоять Левону и были уже слишком напуганы, чтобы составить организованное сопротивление.

  

Вся Армения в такой ситуации оказалась фактически в состоянии безвластия, поскольку деспот Левон не мог поддерживать такой же развитой бюрократический аппарат, как в остальной Византии. На всю огромную территорию ему не хватало сборщиков налогов, судей, управляющих, стражников, которые бы поддерживали порядок. Подчинение деспоту удавалось поддерживать только в Хачене, Хайке и Тао. В остальных землях, где представителей власти не было, люди оказались предоставлены сами себе. Они могли знать, что где-то там далеко сидит деспот, а ещё выше — император, но никакой реальной власти над собой не ощущали. 

 

В городах ещё сохранялся относительный порядок, поскольку местное самоуправление имело свои органы власти. То же можно было сказать и о крупных монастырях. Но на остальной территории либо местные жители организовывали кое-какую самооборону и управление, фактически не имея никакой санкции власти, либо реальную власть захватывали местные родовые группировки богатых людей или лидеров разбойных банд, которые обеспечивали своеобразный порядок и правосудие согласно своим представлениям о справедливости. В больших и малых городах расплодилось большое число разного рода престпуных группировок. 

 

Свой порядок установился в гаварах, таких как Длим, Товуз или Деполитсхара, управляли местные нахарары, порой назначенные ещё при Ваграшаке. 

 

И разумеется все эти земли, до которых не могла дотянуться администрация деспота, не отправляли в армию рекрутов, что ослабляло военные силы деспота. 

 

Такая своеобразная анархия имела неожиданно благоприятные последствия. Именно при Левоне такие города как Нахичевань, Джульфа, Багаран, Артаани стали многолюдными развитыми центрами со своими скотоводческими, горнорудными или земледельческими хозяйствами, продукцию которых местные ремесленники обрабатывали и превращали в более ценные товары. Имея возможность защитить себя от криминальных элементов и фактически не платя никаких налогов, эти города направляли свои богатства на собственное развитие, становясь ещё сильнее. Именно города спонсируют строительство водяных и ветряных мельниц в Месопотамии, Кларжетии, Багреванде и Вананде. 

 

Ветка Великого Шёлкового пути, которая проходила через армянские земли и пришла в упадок во времена Баграта, стала восстанавливаться во время самостоятельного правления деспота Левона.

 

В 1149-1150 и 1151-1153 годах земли Армении и Грузии поразили две крупные эпидемии оспы и тифа, которые сказались на хозяйственном развитии страны. Последняя, "Армянская чума" — была самой тяжёлой и опустошительной для северных земель. После неё огромное количество населённых пунктов на севере опустело, а крупные (такие, как Тбилиси и Мцехта) обеднели и пришли в упадок, также потеряв значительную часть населения. Многие обедневшие жители соседних земель и юга Армении стали переселяться на север, занимая брошенные поля и пастбища. Но это переселение и восстановление северных земель началось только во второй половине 1150-х годов. 

 

Деспот Левон, который видел главную опасность в крупных феодальных фамилиях, не переживал, что фактически не имеет контроля над большей частью земель, присвоенных у казнённых феодалов. Он мирился и с ослаблением собственных военных сил, и с зависимостью от императора или других соседних правителей. Так в марте 1158 года от Левона потребовали выдать заложников: своих детей Павла и Паулину он вынужден был выдать правителям Джазиры и Кавказа, чтобы избежать войн. Также, ища союзников. Левон обеспечил себе помощь даже индийских правителей, чьи владения к этому времени достигали восточной Персии. В 1155 году союзником Левона стал махараджа Джассарджа Падда, за которого он выдал свою вторую дочь Марануш. 

 

В 1162 году Левон узнал о возможности потери Кларжетии, если её правительница Тамари умрёт. Её сын Матфей был правителем Писидии и подчинялся дуксе Кире, которая владела Анатоликоном. Кларжетия таким образом перешла бы в состав Анатоликона. 

 

Левон не мог законно отторгнуть её владение, поэтому устроил сложную операцию и в течение нескольких лет готовил похищение Тамари. 22 июля 1165 года Тамари была перехвачена в дороге и доставлена в Ани. В столичной темнице Тамари подвергли допросу и пыткам, выяснив, что она участвует в заговоре по организации восстания с правительницей Багреванда Гадар Леонтаритис.  

 

Гадар была женой  дукса Месопотамии Евдоксия II Феодосиополиса. 

 

Деспот Левон увидел в этом признаки грандиозного заговора и почуял возможность разом уничтожить последних значительных феодальных правителей. 

 

В августе 1165 года Левон пригласил Евдоксия ко двору (поскольку он был советником-спарапетом) и в присутствии стражи потребовал отказаться от титулов и земель, которыми тот владел.  

 

Евдоксий, хотя и мог выставить до 4 тысяч воинов, подчинился деспоту Левону и тот получил власть над Месопотамией — землями от Феодосиополиса до Самосаты.

 

После этой стремительной, ошеломившей всех в Армении перемены только деспот Левон оставался единственным правителем почти всей страны. Крупные владетельные князья оставались только в Двине (где правили потомки Размухи, четвёртой дочери Иоава Сивника) и Багреванде (где правила та самая Гадар Леонтаритис). 

 

Почти вся знать к этому времени осуждала деспота Левона и считала его тираном, но как влиятельная политическая и социальная сила она была почти сломлена. А сам Левон решил, что его власть в пределах Армении будет неосопорима, если у знати совсем не останется владений и во всей Армении, во всей Грузии только он один будет владеть всей землёй. Его не смущало, что на такую обширную территорию у него тем более не хватит сил организовать администрацию. Главное для него было окончательно сломить феодальную элиту, некогда отнявшую власть у его отца. Он говорил, что позднее создаст новую знать, которая будет более верной и послушной, поскольку окажется обязанной лично ему. Но фактически он не спешил ничего раздавать, продолжая удерживать титулы и владения, которыми не мог управлять.

 

Стремясь завладеть всеми землями Армении деспот Левон подготовил заговор против правительницы Багреванда, намереваясь поступить с ней так же, как с Тамари.

 

Его тщательный заговор был почти готов к октябрю 1167 года. Однако именно в это время Лейли, дочь Гадар, случайно раскрыла заговор и мать отменила поездку (во время которой её должны были захватить), а также сменила стражу и выгнала нескольких придворных, сотрудничавших с тайной службой деспота Левона.

 

От этой неудачи Левон потерял терпение и 20 марта потребовал от Гадар отречься от титула и прибыть в Ани, где она должна была дать объяснения о своём заговоре. Гадар отказалась, объявила Левона тираном и призвала недовольных вассалов поддержать её.  

 

На стороне Гадар выступили стратиг Двина Вукан II Сивник и регентша Абхазии Хена Склерос-Лечче, последние значительные феодальные князья Армении.

 

Вместе мятежники могли выставить более 10000 человек — значительно больше, чем было у деспота Левона. Но деспот Левон мог призвать на помощь сильного союзника из Индии. 

 

Индусский правитель откликнулся на призыв Левона и отправил свою огромную армию через Иран в Армению. Деспот Левон говорил, что ему не нужно побеждать, достаточно просто продержаться до подхода индусов, отсиживаясь за стенами крепостей.

 

Тем не менее Левон всё же собрал около 4000 верных себе воинов и набрал ещё тысячу огузских наёмников. Командующим этой армии он назначил Михрдата Алтуняна, кахакапета (градоначальника) города Багаран в Хайке. Эти войска он отправил осаждать крепость Валашкерт, столицу Багреванда. 

 

Тем временем абхазы вторглись в Армению и дошли до Длима, а войска двинцев и багревандцев соединились возле Берки и отправились на север. Получая вести об осаде Длима, деспот Левон удивлялся, насколько эффективны оказались новые осадные орудия, которые в его армии пока не использовались — требушеты и мангонели. Эти орудия за считанные недели сносили большую часть укрпелений и позволяли осаждающим почти беспрепятственно пройти в город. Сильные крепости, осада которых раньше занимала от полугода до нескольких лет теперь могли пасть за недели, обеспечивая стремительное продвижение. 

 

8 августа 1168 года войска Багреванда и Двина, которыми командовал Евдоксий Феодосиополис, числом около 8000, неожиданно обрушились на армию деспота Левона под Валашкертом и полностью её разгромили. Уцелело только 12 человек во главе с командующим Михрдатом. Богос Саркис, кахакапет Таоскари, и придворный дзиавор Эшкан Безд, были взяты в плен, вместе с двумя тысячами воинов. Григори, кахакапет Гиши, погиб. Были перебиты все катафрактарии.

 

Деспот Левон был потрясён вестью о таком разгроме и даже обсуждал с ближайшими придворными возможное бегство в Никею. А когда абхазы вскоре взяли Длим, деспот бежал в Тортоми, поближе к границе с Халдией, где правили родственники его жены. 

 

5 ноября 1168 года мятежные феодалы добились сдачи столицы. Они уже были уверены в победе и предлагали деспоту Левону капитулировать. Но он ждал индусов и полагался на крепость стен Тортоми. 

 

Переправившись через Каспий, индусы во главе с раджой Кунваром Бежпалидом прибыли в Армению в сентябре 1169 года. Их было более 25 тысяч. К этому времени восставшие, не встречая сопротивления, взяли Карс и осаждали Тортоми, где укрывался Левон. 

 

Индусы заставили отступать силы повстанцев от Тортоми и разбили их в горах при Артануджи, 25 октября 1169 года. При этом попали в плен сама Гадар, её муж Евдоксий Феодосиополис, Вукан II Сивник, правитель Двина, и Сарафк, командующий абхазскими войсками.  

 

Деспот Левон не верил своему счастью, получив известие о победе. Он даже велел затворить ворота Тортоми и усилить стражу, опасаясь, что это какая-то хитрость Гадар Леонтаритис.

 

Только когда сам командующий индусской армии раджа Кунвар прибыл к Тортоми, Левон поверил в победу и торжественно принял победителя. Он назвал Кунвара “спасителем Армении”, наградил его и даже предлагал сделать кого-то из его сыновей армянским владетельным князем. Но Кунвар, приняв почести, поспешил вернуться на родину.  

 

А Левон принялся мстить тем, кого не мог разбить в открытом бою. 

 

Гадар Леонтаритис под арестом

 

Он приказал поместить всех, кого ему передали индусы, в подземелья, выдав им простую одежду. Он сам вёл расследование, лично допрашивал обвиняемых, прежде всего Гадар, Евдоксия и Вукана Сивника, добиваясь от них признаний в долгосрочной подготовке заговора и помощи другим его врагам.

 

11 января 1170 года он лишил Гадар титула и земель, 12 января такой же приговор вынес Вукану Сивнику, но обоих оставил в темнице.  

 

21 марта 1170 года Вукан Сивник был приговорён к казни - за измену как государю, так и старшему родственнику, главе семьи. На него деспот Левон был особенно обижен лично.  

 

Гадар просидела в темнице до 2 мая 1172 года, когда, наконец, Левон решил, что она достаточно пострадала за панику и страх, которые он пережил из-за её восстания.  

Сам аваг ишхан (наследник) Павел по приказу Левона присутствовал при казни Гадар и такое зрелище сделало его более жестоким и безжалостным.

 

Дольше всего деспот Левон не знал, что делать с дуксом Абхазии Христианом Лахандраконом, который был дальним родственником нового императора. Он был заключён под стражу как один из мятежников, но ему не выдвигали никаких обвинений. 

 

Левон опасался что-либо делать с Христианом до января 1172 года, когда император Василий вынужден был отречься от престола в пользу своей несовершеннолетней дочери Марии. 

 

Теперь, не опасаясь, что на действия против императорского родственника обратят внимание, деспот Левон лишил Христиана всех земель и титулов (10 марта 1172 года), после чего отпустил, позволив сохранить и остатки казны, которой он владел раньше как дукс Абхазии.

 

Теперь деспот Левон сосредоточил в своих руках всю власть над Арменией и Грузией, в тех же границах, которыми владели Паулина и Ваграшак. Только теперь не было крупных знатных семей, которые могли бы составить конкуренцию Левону. Шестерых крупных и многих более мелких представителей знатных армянских и греческих фамилий, а также их полководцев, придворных, родственников казнил Левон, утверждая свою абсолютную власть над Арменией и мстя за гибель своего отца. Теперь никто не мог воспротивиться любым его реформам, любым законам, которые он пожелает установить в своей стране. 

 

В мае 1174 года деспот Левон Сивник стал восстанавливать законы Ваграшака, объявив о приоритете центральных судов, подчиняющихся правителю, над судами местных правителей, городов и даже церкви. Также и налоги повсюду снова имела право собирать только его администрация, а вассалам запрещалось вести самостоятельные войны, принимать послов и заключать договоры, если только иное не было даровано лично монархом. Города и монастыри сохраняли внутреннее самоуправление, но их власть не распространялась за стены, ограждавшие их территорию. 

 

В августе 1174 года вся земля в Армении, со всеми её недрами, богатствами, животным миром, была объявлена собственностью государя, которую он имеет право отнять или подарить пожизненно либо целому роду.

 

Хотя большая часть страны фактически не контролировалась Левоном в 1175 году, он чувствовал себя спокойно, зная, что его больше не окружают вассалы, способные вонзить нож в спину. Он даже начал строительство большого летнего дворца под Ани, где собирался наслаждаться жизнью в будущем как абсолютный государь.

 

Левон понимал, что однажды ему придётся раздать земли новым подданным, чтобы его страна не осталась неуправляемой. Для этого он готовил почву — с одной стороны родственников из рода Сивник (например, Хосрова Сивника, придворного дзиавора, или Арташеса Сивника, сына казнённого Вукана II) , с другой — приглашая ко двору таких как валашский авантюрист Раду, эдессийский воин Богос или даже датский викинг Хальфдан, третий сын Бальдра, хэрсира Бронхольма.

 

Эти люди, пришлые для Армении, должны были быть верны лично Левону, сознавая, что своими назначениями, пожалованиями и землями они обязаны только ему.

 

Впрочем, Левон не избавился от своей беспокойной подозрительности — даже уничтожив всех своих врагов, крупных подчинённых правителей и знатные семьи. Теперь он опасался кинжала от случайного заговорщика, от подосланного императором убийцы или даже от собственного сына Павла, который вырос молчаливым, скрытным и, по разговорам знакомым с ним людей, довольно безжалостным, не питавшим ни к кому тёплых чувств. Левон опасался, что такой сын не любит его и  завидует отцовской власти, тая желание поскорее захватить её, ведь ему в 1177 году исполнилось уже 20 лет, а он до сих пор ничем не владел.

 

Заглушая это напряжение от постоянных подозрений и страхов деспот Левон стал все чаще и чаще пить, к 50 годам превратившись в раскрасневшегося пьяницу. Рассказывали, что в это время он почти всегда был нетрезв. Его пиры больше походили на попойки, где всех присутствующих старались напоить сверх меры. 

 

В 1180 году деспот Левон начал жаловать земли верным придворным. Он передал замок Ахалцихе Гектору Лахандракону, а Кларжетию — датчанину Халфдану, женатому на последней представительнице рода Тмогви, который владел этой землёй с 969 года. Арташес Сивник получил титул дукса Грузии со столицей в Тбилиси. Кахетия досталась незнатному придворному Гиргону, сыну телохранителя Левона, алана Джадарона. Правителем Картли стал местный грузинский аристократ Самуил Джоржадзе.

 

8 июня 1181 года Хосров Сивник стал дуксом Месопотамии, а 31 августа другой Арташес (тоже из двинской ветви Сивников) получил титул бдешха Абхазии. Гурия перешла Степану,  авантюристу из Руси, который выдвинулся только потому, что  вышел за Ианну, дочь рано умершей Вартануш Сивник, старшей дочери Левона. 

 

Упомянутый ранее валашский авантюрист Раду получил приграничную крепость Хадамакерт в Васпуракане.

 

Левон Сивник не успел завершить передел армянских земель, поскольку после 1181 года появилось столько претендентов на ещё не розданные замки, гавары, ашхары и наанги, что двор просто утонул в интригах и прошениях. Местные мелкие нахарары из Васпуракана и Тао, придворные, гости и авантюристы из Болгарии, Валахии, Сирии, греки, персы, курды, аланы — все пытались добыть для себя хоть небольшое пожалование, узнав, что деспот, который объявил всю землю в стране своей собственностью, раздаёт владения. И все пытались обвинить соперников в разнообразных заговорах. Подозрительный и мнительный Левон сходил с ума от этих наветов и частенько отлучался на отдых.

 

Эта нервная нагрузка свела престарелого деспота в могилу. В 1182 году Левон страдать от видимых проявлений сердечных болезней, а 15 сентября 1182 года скончался от апоплексического удара.

 

Деспот Левон (или Леон) стал самым ненавидимым правителем в истории рода Сивник. Знать крикиовала его за необоснованные репрессии, считая тираном и раздувая о нём любые неприятные слухи. Его представляли как предводителя разбойной банды, который раздаёт звания и титулы своим оборванцам-приближённым. Его клеймили как вора, насильника, развратника и пьяницу, который продал душу дьяволу и не щадил даже собственных детей. Значительная часть этих слухов была преувеличением, но Левон сам дал им пищу, действительно предав казни многих людей в силу лишь собственной подозрительности и мстительности. Также в большинстве случаев семьи, которых он лишал владений, пользовались ими законно и в глазах современников это действительно было сродни разбойному захвату чужого имущества. Сам Левон был уверен, что защищает себя и говорил приближённым, что "свои же хотят его поглотить" и что он только не хочет повторить судьбу своего отца. Хотя репрессии Левона касались только знати, атмосфера в его правление была такая, что многие люди опасались получить обвинение в заговоре и этот общий страх только ухудшал репутацию деспота. Его имя надолго стало синонимом жестокости и несправедливости.

 

В то же время Левон преобразил современную ему Армению, создал новую знать и возвратил себе власть, которой пользовались его отец и дед. Он начинал почти номинальным государем, но не довольствовался ролью марионетки, начал смертельную борьбу с дворянской элитой и смог сломить её, одержать в этой почти авантюрной борьбе полную победу. Пожалуй, мало кто в истории рода Сивник вступал в политическую борьбу с таким же неблагоприятным соотношением сил, как Левон. Если бы он подчинился обстоятельствам, то, возможно, стал бы обыкновенным правителем своего времени, феодальным монархом, который имеет мало власти и скован по рукам и ногам своими же вассалами. Но чем Левон никогда не отличался — так это смирением. Поэтому он, подчас идя напролом, своей личной волей фактически создал новую страну и новые условия. В этой новой Армении у рода Сивник уже не было равных соперников, эта династия стала единственной полноправной и неоспоримой хозяйкой страны. Левон стёр с исторической карты Закавказья множество других феодальных династий, оставив только род Сивник. Стало очевидно, что другие знатные семьи приходят и уходят, но лишь один род Сивник правит здесь постоянно, определяя судьбу региона. При Левоне род Сивник стал словно константой региональной политики, столь же незыблимой частью страны как сами горы Кавказа.

Изменено 26.11.2025, 13:51:31 пользователем Gaenkelti