Красные варвары

Автор: Dima-Stranik
26.01.2012, 11:08:54 в Архив

Рекомендованные сообщения

Материалы Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России.

1. Дело №2. Акт расследования по делу об избиении большевиками в лазаретах станицы Елизаветинской раненых и больных участников Добровольческой армии.

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯНажмите здесь!

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

по делу об избиении большевиками в лазаретах станицы Елизаветинской раненых и больных участников Добровольческой армии

31 марта 1918 года из станицы Елизаветинской, Екатеринодарского отдела, Кубанской области, началась эвакуация раненых и больных участников Добровольческой армии вследствие отхода ее под давлением превосходящих сил большевиков из-под Екатеринодара. Всех вывезти не удалось, и тяжело раненные и больные вместе с несколькими врачами и сестрами милосердия были оставлены в станице во временных лазаретах, под которые были приспособлены местные училища и школы.

1 апреля в станицу Елизаветинскую вступили передовые конные большевистские отряды, которые отнеслись терпимо к оставшимся раненым, но затем по мере подхода других частей, особенно пехоты, раненые подверглись глумлению и избиению, и у них были отобраны деньги.

1-го же апреля начались единичные случаи убийства. Так, за несколько минут до прихода большевиков в двухклассное училище туда прибежал больной мальчик, назвавшийся кадетом 3-го класса Новочеркасского кадетского корпуса и просил жену заведывающего училищем спрятать его, но та не успела этого сделать, и мальчик остался на дворе среди детей казаков. По приходе большевиков кто-то из иногородних сказал им, что среди детей казаков находится кадет. Тогда один большевистский солдат подошел к этому мальчику и спросил, кадет ли он. Мальчик ответил утвердительно, после чего солдат этот тут же, на глазах у всех присутствовавших, заколол мальчика штыком.

2 апреля в станицу Елизаветинскую пришел большевистский карательный отряд, который обошел все училища и школы станицы, приспособленные под лазареты, и во всех них перебил оставленных раненых и больных. Допрошенный комиссией один из участников Добровольческой армии, подпоручик 1-го офицерского полка генерала Маркова, Кром, лежавший в женском училище, будучи тяжело ранен в правую ногу с раздроблением бедра выше колена, показал по поводу избиения раненых в названном училище следующее.

В полдень к училищу подошел карательный отряд, который, выгнав всех посторонних людей, вошел туда. Вместе с этим отрядом в училище вбежал какой-то большевик, бывший там до прихода карательного отряда, и, указав на трех раненых, сказал, что они офицеры.

Большевики, поговорив немного с этими ранеными, начали затем расстреливать и рубить всех подряд с левого фланга, причем один из них достал топор и рубил им.

Некоторые из раненых просили не рубить, а расстреливать их, на что неизменно получался один ответ: «Собаке собачья смерть».

Рядом с подпоручиком Кромом лежал полковник Ланковский. Расстреляв его, один из большевиков прицелился в Крома, но в это время в училище вбежал какой-то матрос и сказал, что нескольких приказано оставить на развод, чтобы рассказать потомству, как большевики поступают с теми, кто идет против народа. Вследствие этого подпоручик Кром, один донской казак и еще несколько человек были оставлены в живых.

Об этом же избиении раненых учительница женского училища показала, что большевики запретили находившимся при оставшихся раненых двум врачам и сестре милосердия подавать им медицинскую помощь, а когда она тем не менее стала ухаживать за ранеными, то большевики сказали ей: «Поухаживай, поухаживай, завтра будешь с ними лежать».

Произведенным комиссией осмотром помещения женского училища было установлено, что в зале училища и классе 3-го отделения во многих местах в стене на высоте 3—5 вершков от пола и в полу у карниза имеются дыры, частью замазанные штукатуркой, происшедшие, по словам училищного сторожа, от проникших в стену винтовочных и револьверных пуль; под подоконником одного из окон в классе третьего отделения на стене были обнаружены 11 поверхностных отметин диаметром в серебряную пятикопеечную монету и меньше, получившиеся, по-видимому, от потерявших свою первоначальную силу ударов штыка или револьверных пуль.

Такое же избиение произошло с ранеными и больными, лежавшими в двухклассном Елизаветинском училище. Заведывающий этим училищем, жена его и несколько местных казаков, живших напротив, удостоверили комиссии, что большевики, придя туда, также сначала выгнали всех «вольных» со двора и из помещения училища, а затем, поставив к дверям и воротам стражу, вошли в училище, откуда вслед за входом большевиков послышались стоны и крики раненых.

Через некоторое время большевики начали выходить из училища все измазанные кровью и обмывали себя и свое оружие, топоры и лопаты от залившей их крови в стоявших на дворе корытах, а затем снова возвращались в училище продолжать свое кровавое дело.

2-го же апреля вечером большевики приказали местным казакам убрать из всех лазаретов тела убитых ими раненых и больных и свезти их «на гной» в камыши, т[о] е[сть] выбросить их, чтобы они сгнили в камыше. Однако казаки отвезли трупы убитых на кладбище и зарыли там в общую могилу.

Лица, входившие в школы, где находились лазареты, после ухода оттуда большевиков показали, что вид лежавших там трупов был нестерпимо ужасен. Тела убитых валялись по всем комнатам в изуродованном виде. Так, один офицер лежал, держа в закостеневших руках свою же отрубленную ногу, у другого были выколоты оба глаза, у некоторых были срублены головы и разрублены лица, у других же вся грудь и лицо были исколоты штыковыми ранами и т.д.

Тут же среди трупов лежали стонавшие недобитые раненые.

Пол был залит огромными лужами крови, а солома, служившая подстилкой раненым, была насквозь пропитана кровью. Крови было так много, что ходить по полу, по словам очевидцев, было очень скользко.

Священник, случайно находившийся на кладбище, и казаки, зарывавшие могилу, показали, что большинство тел было настолько изуродовано и изрублено, что представляли собой прямо отдельные куски человеческого мяса.

При осмотре комиссией здания двухклассного Елизаветинского училища в классе 5-го отделения, где лежали раненые, на полукруглой печке, покрытой железом, расположенной выступом в углу класса, были обнаружены на высоте 10—20 вершков от пола б отверстий и 9 вдавлений железа, все одинаково круглой формы, произошедшие, по-видимому, от отскочивших и проникших в толщу печки пуль. В глубине же двух таких отверстий оказались куски свинца.

Кроме того, на печке на той же высоте и на высоте 25—30 вершков были найдены вдавления характерной линейной формы, получившиеся, очевидно, от ударов топорами, лопатой или каким-либо другим острорежущим и довольно тяжелым орудием.

Вдавления, расположенные более высоко, рассматривая их сверху вниз, шли справа налево, т[о] е[сть] как раз по направлению удара, нанесенного правой рукой.

Описанная печка, по-видимому, была местом убийства лежавших в этом училище раненых, так как человеку, прислоненному к печке на коленях и сидя, описанные отверстия и вдавления приходились на уровне головы и груди.

Выяснить точное число и все имена убитых большевиками в лазаретах станицы Елизаветинской раненых и больных участников Добровольческой армии не удалось, но по показанию одного казака, закапывавшего трупы, он насчитал положенных в могилу 69 тел.

Кроме того, тогда же были убиты и две сестры милосердия, из которых одну большевики бросили в Кубань, а другую, совсем молодую девушку, институтку 6 кл[асса] Веру Пархоменко, расстреляли за кладбищем станицы.

3 апреля оставленных в живых раненых и больных большевики нагрузили на подводы и отправили в Екатеринодар, причем по дороге раненые подвергались разным гнусным издевательствам, ругани и побоям.

В городе раненых сначала привезли в Войсковую больницу, где, однако, их не приняли, угрожая, что в случае оставления их там они будут перебиты, лазаретные же няньки «науськивали» местных больных не впускать в больницу привезенных раненых и тут же добить их.

Из Войсковой больницы раненых повезли в 44-й лазарет, помещавшийся в Епархиальном училище, где их, однако, тоже не приняли и там они опять подверглись жестокому избиению и издевательствам.

Оттуда раненых повезли к Атаманскому дворцу, здесь снова произошло избиение их, причем подпоручику Крому перебили прикладом кисть руки и так сильно ударили его по животу, что, несмотря на раздробленное бедро, он «привскочил на аршин» из телеги. Во время одной из остановок по дороге к дворцу большевиками была произведена следующая «забава» с ранеными, во время которой двое из них были добиты. Когда подводы вереницей остановились вплотную друг к другу, то большевики начали стегать сзади стоявших лошадей, пока они, встав на дыбы, прыгали передними ногами на впереди стоявшую подводу и топтали копытами лежавших в ней раненых.

Около Атаманского дворца раненые провели без всякой помощи в подводах всю ночь, и только на следующий день их поместили в наскоро приготовленный лазарет в Учительской семинарии.

В большевистских лазаретах раненые пробыли под стражей 4 месяца, т[о] е[сть] до взятия Екатеринодара Добровольческой армией, последовавшего 4 августа 1918 г., будучи переводимые из одного лазарета в другой, постоянно подвергаясь разным издевательствам и угрозам «быть выпущенными в расход» и не получая сколько-нибудь элементарной медицинской помощи, отчего часть их перемерла, а часть, как, например, подпоручик Кром, до сего времени не поправились.

Настоящий акт расследования основан на данных, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, установленных в Уставе уголовного судопроизводства.

20 марта 1919 года, г. Екатеринодар

[Cкрыть]

2. Дело №4. Краткая справка об арестах, производившихся большевиками в Ставрополе (Кавказском) с 1 января по 8 июля 1918 года.

КРАТКАЯ СПРАВКАНажмите здесь!

КРАТКАЯ СПРАВКА

об арестах, производившихся большевиками

в Ставрополе (Кавказском) с 1 января

по 8 июля 1918 года

С 1 января по 8 июля 1918 года в Ставрополе-губернском (Кавказ) в период советского правительства были произведены многочисленные аресты. Число лишившихся свободы не поддается точному учету, так как полный произвол арестов без регистрации и фиксировавших документально распоряжений об аресте, без соблюдения хотя бы формальных гарантий правильности ареста, вызвал отсутствие необходимых сведений.

Арестовывать мог каждый красноармеец и рабочий именем советской власти, и арестованные сдавались в различные пункты при советских учреждениях без документа: проследить и выяснить причину ареста, грозящее обвинение, место содержания и судьбу арестованных часто бывало невозможно. Кроме Ставропольской тюрьмы, количественно незначительного пункта, из тех мест, куда препровождались арестованные, нигде сведений об арестованных не было или были неверные и даже ложные. Данные Ставропольской тюрьмы указывают на взаимоотношение различного рода арестов — так, арестовано с 1 января по июль 1918 года продолжавшими еще функционировать судебными властями, с соблюдением формальных гарантий правильности ареста — 54 человека, без соблюдения таковых, но с удостоверяющими факт ареста и личность арестованного данными за то же время — 269 человек, без всяких формальных условий — 71 и в качестве заложников — 63 человека.

Арестованные частью непосредственно за арестом убивались, частью содержались по различным местам заключения, частью освобождались, причем все происходило по бесконтрольным распоряжениям лиц, бывших в данное время у власти, и без суда и следствия.

[Cкрыть]

3. Дела №5 и №10. Сведения о злодеяниях большевиков в отношении Церкви и её служителей в Ставропольской епархии. В Деле приводятся свидетельские показания, список служителей Церкви убитых большевиками в 1918 году и обстоятельства их гибели, а также «Обращение Церкви Екатеринодарской к христианским Церквам всего мира», и информация об уничтожении большевиками епископов и священников и об осквернении христианских храмов в Москве и других городах России.

СВЕДЕНИЯНажмите здесь!

СВЕДЕНИЯ

о злодеяниях большевиков

в отношении Церкви и ее служителей

в Ставропольской епархии

При расследовании злодеяний в области гонений на религию, Церковь и духовенство в Ставропольской епархии (Ставропольская губерния и Кубанская область) установлено, что уже в 1917 году, вслед за февральской революцией, наблюдались случаи выступлений против Православной церкви и ее служителей, выражавшиеся в удалении икон из некоторых казарм, в грубом обращении с лицами духовного звания, в намеренном проявлении неуважения к Церкви в виде появления в храме в шапке, закуривания папирос от зажженной перед образом свечи и т.п., однако тогда это были поступки отдельных лиц из наиболее недоброкачественных элементов общества, из среды преступников, массами освобождавшихся из мест заключения, и из среды деморализованных солдат, но ни одного не было случая, чтобы такие поступки допускались или тем более совершались представителями власти большевиков как нечто систематическое, проводимое в жизнь с невероятной жестокостью и кощунством.

Захват власти большевиками в Ставрополе произошел лишь в январе 1918 года, и в первые месяцы после этого ставшие у власти представители большевизма, занятые делом укрепления своей власти, мало уделяли внимания Церкви; при том же эти первые представители большевистской власти были сравнительно умеренные люди (комиссар Пономарев), пытавшиеся удержать какой-нибудь порядок жизни. Однако, не находя поддержки в здоровых элементах общества, эти лица очень скоро перестали удовлетворять те группы, на которые они могли опираться — деморализованную толпу черни, преступников и дезертиров, провозгласивших себя представителями народа; были свергнуты этой толпой и должны были искать спасения в бегстве; после этого, приблизительно с апреля 1918 года, во главе власти в Ставрополе появляются бывшие каторжники, матросы из карательных отрядов и т. п. лица, с переходом власти к которым проведение в жизнь «новых большевистских» начал стало принимать уродливые и приводящие в ужас формы.

В частности, по выражению одного священнослужителя, «духовенство местного округа, как и везде на «святой» когда-то Руси, стало переживать тяжкий период всевозможных над собой гонений и издевательств со стороны людей, потерявших веру в Бога и совесть».

С весны 1918 года в городах и селениях епархии при производстве обысков особенно тщательно таковые производятся у священнослужителей местных храмов, причем эти обыски повторяются по много раз у одних и тех же лиц, сопровождаются часто вымогательством денег, по большей части полным разграблением имущества, вплоть до снимания вещей, надетых на обыскиваемых, и всегда глумлением над священнослужителями и членами их семей и уничтожением церковных книг, печатей, штемпелей и бланков. Объясняются эти обыски обыкновенно розыском пулеметов или иного оружия или же производятся без всякого объяснения причин и без предъявления каких-либо распоряжений центральной власти. Являющиеся с обыском обычно требуют, чтобы их угощали, иногда приносят с собой спиртные напитки и устраивают оргии, и все это делается с угрозой пустить в ход оружие при малейшем сопротивлении. Обыски эти производятся обычно проходящими большевистскими воинскими частями, иногда с участием некоторых из местных жителей; отмечены случаи, когда вместе с красноармейцами являлись на обыски и требовали выдачи им женского платья большевистские сестры милосердия, по большей части, как показывают свидетели, женщины совершенно непристойного вида и поведения.

Производятся обыски в самих храмах, монастырях, -причем и тут одновременно проявляются и цели грабительские, и стремление возможно больше подорвать в народе чувство веры и почитания Церкви путем самого циничного осквернения храмов и священных предметов богослужения. В городах Ставрополе и Екатеринодаре и во многих селах Ставропольской губернии и Кубанской области в период двукратного захвата этих местностей большевиками в первой половине и затем в октябре 1919 года разграблена большая часть церквей, монастыри, архиерейские дома, ризницы и духовные семинарии и расхищено всевозможное имущество большой ценности, начиная с запасов продовольствия и дров, мебели, книг, платьев, экипажей, лошадей и скота и кончая церковными облачениями, перешивавшимися на платье, на женские юбки и даже на попоны на лошадей, и драгоценными предметами церковной утвари. В целом ряде случаев после ухода красноармейцев возвращавшийся причт и прихожане находили разбросанными по всему храму священные облачения, иконы и церковные книги из архива; свечные ящики и кружки для сборов оказывались сломанными, масло пролито, лампады разбиты, свечи истоптаны, кресты, евангелия и другие мелкие предметы изломаны, исковерканы и свалены в груды по всему храму. Иконы в нижнем ярусе иконостасов выбиты, очевидно, ногами.

Царские врата были растворены настежь, а в одном случае изрублены (станица Прочноокопская, Лабинского округа), завесы с них сорваны, в алтарях с престолов и жертвенников сняты священные одежды, изломаны ковчег, венцы, рассыпаны святые дары, изрезаны плащаницы, даже антиминсы, похищены дароносицы, наперсные кресты и многие другие ценные предметы.

Во многих случаях изрезанные плащаницы, облачения и тому подобные предметы навешивались на лошадей в виде украшений. В частности, при разгромлении красноармейцами в октябре 1918 года церкви на хуторе Новокавказском, Кубанской области, ими были взяты из алтаря воздух, покров, плащаница, покровцы и другие предметы и частью изрезаны, частью в целом виде навешаны на лошадей; в это время началось наступление на этот хутор отрядов Добровольческой армии, и бежавшие красноармейцы растеряли некоторые из вышеупомянутых предметов, причем те из них, которые остались целыми, возвращены в церковь для освящения, найденные же изрезанными плащаница и покровцы представлены в комиссию и приобщены к производству ее как вещественные доказательства.

Священнику Георгию Акимову в Ставрополе одна из прихожанок доставила антиминс (из Николаевского храма села Надежда, в 9 верстах от Ставрополя) и объяснила, что красноармейцы, которые были расквартированы в том доме, где она жила, передали ей этот антиминс, требуя, чтобы она непременно из него сшила им кисет для табака; по совету священника она передала антиминс ему, а им сшила кисет из подходящей материи. При разгроме Иоанно-Марьинского женского монастыря (близ города Ставрополя) большевики открыли святые ворота, в которые обычно ходят только крестным ходом, и, несмотря на то, что проезд в эти ворота крайне неудобен, так как к ним ведет каменная лестница на три ступени, они проводили через эти ворота все свои подводы с награбленным имуществом, исключительно с целью надругательства над святыней.

Были слухи, что красноармейцы въезжали в церкви на/лошадях, в шапках и с папиросами во рту, с руганью (станица Новокорсунская, Кубанской области), врывались в храмы, взламывая замки наружных дверей (станица Кирпильская, Батуринская) и внутренних хранилищ для похищения денег и других ценностей.

Наконец, отмечен ряд насилий над священнослужителями, когда угрозами мучений их заставляли совершать богослужения, требы и таинства с нарушением установленных правил, как, например, венчать без истребования соответствующих документов, свидетельствующих о безбрачии желающих венчаться, или венчать недостигших брачного возраста без испрошения разрешения архиерея и т.п. По свидетельству священника Троицкого собора в Ставрополе, под 22 октября 1918 г. во время звонка к вечерне в собор ворвались человек 70 красноармейцев, ведя перед собой невесту в фате и жениха, и с бранью и криком «венчай сейчас, а то убьем» заставили обвенчать. Иеромонаха из архиерейского дома в Ставрополе насильно увезли в штаб какой-то красноармейской части для служения молебна, повсюду священнослужителей требуют часто без всякой надобности «в народные управы», грозя жестокою расправой за неповиновение, обращаются к священникам и даже пишут им официальные бумаги «товарищу такому-то (фамилия)», отобрали во всех причтах церковную землю, служившую подспорьем в жизни духовенства, в большинстве случаев ничем этого лишения не возместив, а в некоторых местах назначив ничтожное по нынешнему времени жалованье (100 рублей).

В иных селениях (село Нагуть) местный исполнительный комитет Совета солдатских, крестьянских и рабочих депутатов присвоил себе право совершать разводы браков и принуждал причт признавать эти разводы и разведенных таким образом лиц венчать с другими. Запрещали звонить в церквах, запрещали хоронить «контрреволюционеров», издевались над проходившими по улицам церковными похоронными процессиями.

Наконец, представителями той же большевистской власти, провозгласившей свободу совести, совершены многочисленные и часто бесчеловечные по своей жестокости насилия над целым рядом лиц духовного звания, начиная с ареста их на дому, при проходе по улицам, при случайном проезде через селения, захваченные большевиками, и даже в церквах при совершении богослужения (Иоанно-Марьинский монастырь и др.). При этом отмечен случай такого насилия над священнослужителями не только православной, но и инословной Церквей; так, в городе Ставрополе 22 июня, в день католического праздника «Тела Господня», во время богослужения в местном римско-католическом костеле был арестован настоятель его ксендз Крапивницкий, которого застали в то время, когда он исповедовал прихожан, едва согласились дать ему возможность окончить исповедь и причастить исповедовавшихся, причем красноармейцы в это время стояли возле него с оружием, в шапках и с папиросами во рту, а затем, не дав ему окончить богослужения, в облачении повели к коменданту, где едва его не убили, хотя ни в чем он не обвинялся, и спасти его удалось только польскому консулу, которого известили прихожане.

Аресты священнослужителей православных церквей производились почти везде, где появлялись и задерживались хотя бы на несколько дней красноармейские части. Аресты эти никогда не оканчивались так благополучно, как в вышеописанном случае с ксендзом римско-католического костела. За православных священников некому было заступиться, и их аресты в лучшем случае кончались заключением в тюрьму, а в худшем — смертью, причем и в том, и в другом случае священнослужители подвергались беспримерным оскорблениям и издевательству. Обычно предъявлялись обвинения в «контрреволюционности», в приверженности «к кадетам» и «буржуям», в произнесении проповедей, осуждающих советскую власть, в служении напутственных молебнов проходившим частям Добровольческой армии, в погребении «кадетов» и т.п., и этого было достаточно для того, чтобы предать служителей Церкви смерти с жестокими мучениями.

Так, в станице Барсуковской весной 1918 года священник Григорий Златорунский, 40 лет, был убит красноармейцами за то, что служил молебен по просьбе казаков об избавлении от красноармейцев.

В станице Попутной протоиерей Павел Васильевич Иванов, 60 лет, прослуживший в этой станице 36 лет, был заколот красноармейцами за то, что в проповедях указывал, что они ведут Россию к гибели.

В станице Вознесенской священник Троицкой церкви Алексей Ивлев, 60 с лишним лет, был убит на площади за то, что сам происходил из казаков и когда-то служил в гвардии.

Священник станицы Владимирской Александр Подольский, 50 с лишним лет, окончивший университет по юридическому факультету, был зверски убит за то, что служил молебен перед выступлениями своих прихожан-казаков против красноармейцев. Перед тем, как его убили, его долго водили по станице, глумились и били его, и потом вывели за село, изрубили его и бросили на свалочных местах, запретив кому бы то ни было его хоронить. Один пожилой прихожанин, желая оградить тело покойного от растерзания его собаками, ночью прошел туда и стал его закапывать, но был замечен пьяными красноармейцами, был тут же изрублен и брошен там же.

В станице Удобной священник Федор Березовский, более 50 лет, убит красноармейцами также с запрещением погребать его тело за то, что он отзывался неодобрительно о большевиках.

Священник станицы Усть-Лабинской Михаил Лисицын, около 50 лет, убит, причем перед убийством ему накинули на шею петлю и водили по станице, глумились и били его, так что под конец он уже сам, падая на колени, молил поскорее с ним покончить. Жене его пришлось заплатить 600 рублей, чтобы ей разрешили его похоронить.

Священник станицы Должанской Иоанн Краснов, 40 лет, убит за служение молебна перед выступлением прихожан против большевиков.

Священник станицы Новощербиновской Алексей Малютинский, 50 лет, убит за осуждение красноармейцев в том, что они ведут Россию к гибели, и служил молебен перед выступлением казаков-прихожан.

Священник станицы Георго-Афонской Александр Флегинский, 50 лет с лишним, после того как был избит, с бесконечным глумлением выведен за станицу и убит. Тело его было найдено много времени спустя.

Священник станицы Незамаевской Иван Пригорский, 40 лет, направления крайне левого, в великую субботу выведен из храма на церковную площадь, где с руганью набросились на него красноармейцы, избили его, изуродовали лицо, окровавленного и полуживого вытащили за станицу и там убили, запретив хоронить.

В селе Бешнагырь красноармейцы явились в дом священника Дмитрия Семенова, потребовали еды и после угощения обещали, что священник будет цел, и ушли, но затем прислали за ним, после чего на утро его тело было найдено брошенным за селом.

Таких и более ужасных по подробностям случаев запротоколировано очень много, но изложить их в краткой записке не представляется возможности.

В настоящее время, благодаря расстройству способов сообщения с отдаленными местностями обследуемой епархии, благодаря страшной терроризованиости населения и опасений с его стороны нового прихода большевиков, нет возможности собрать сведений о всех случаях насилия и убийствах священнослужителей, но уже теперь в распоряжении комиссии имеется материал об убийствах в пределах этой сравнительно небольшой территории 32 священников, 4 дьяконов, 3 псаломщиков и 1 ктитора, и есть полное основание утверждать, что общее число погибших значительно больше.

Все вышеописанные тяжкие гонения на Церковь и ее служителей, так противоречащие провозглашенному официально большевистской властью принципу свободы вероисповеданий и так возмущающие душу не только верующих, но вообще людей, уважающих чужие мнения и верования, побудили екатеринодарскую Церковь составить обращение к христианским церквам всего мира, указывая на огромную опасность для христианства со стороны большевизма, обольщающего темные массы обещанием земного рая, с одной стороны, а с другой — по справедливым словам этого обращения — являющегося лютым врагом Спасителя и всего христианства. Копия этого обращения при сем прилагается.

ОБРАЩЕНИЕ

Церкви Екатеринодарской к христианским Церквам всего мира

Благодать Вам и Мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа

Возлюбленные во Христе братья!

В минуты небывалого потрясения и грозной опасности, переживаемой чадами Российской Православной церкви, в эпоху, когда перед христианами всего мира воздвигается общая угроза их вере и совести, Православная церковь вынуждена безмолвствовать. Первосвятитель ее святейший патриарх Тихон29 не пожелал покинуть свою московскую паству, разделяя ее тяжелую участь. Местные церкви, входящие в состав Российской Православной церкви, живут пока каждая своею отдельною жизнью, молясь о скорейшем своем общем воссоединении.

Вот почему Церковь Екатеринодарская, сама недавно освободившаяся от гнета большевиков, дерзает возвысить свой слабый голос в надежде, что он будет услышан братиями христианами всего мира.

Братия! Страдания наши переполнили чашу испытаний. На Православную церковь в России воздвигнуто жестокое гонение. Святыни веры безнаказанно оскверняются дерзкими кощунниками. Престолы в алтарях разрушаются, частицы Святого Тела Христова из дарохранительниц выбрасываются. Святые мощи глумливо обнажаются и церковная утварь беспощадно расхищается.

Много храмов — или красноармейцами разрушены, или советскими властями запечатаны, или в места увеселения, в тюрьмы и даже в места свалки нечистот обращены. 14 епископов, сотни священников, в особенности из выдававшихся твердостью защиты веры и проповедническим даром — расстреляны, повешены, утоплены, сожжены, причем казни священнослужителей часто сопровождаются жесточайшими пытками. Так, например, епископу Пермскому Андронику выкололи глаза, вырезали щеки, и его, истекающего кровью, с насмешками водили по городу. В Херсонской губернии священника распяли на кресте. Такие факты бывали в каждой епархии. В нашей же Кубанской области мы можем засвидетельствовать следующие случаи жестокой расправы со служителями Алтаря Христова: в станице Незамаевской священник о[тец] Иоанн Пригоровский в ночь под Пасху, пред началом чтения деяний Апостольских посредине храма был зверски замучен: ему выкололи глаза, отрезали уши и нос и размозжили голову. В станице Усть-Лабинской священник о[тец] Михаил Лисицын был мучим в течение трех дней — с пятницы до воскресенья. Убили его 22 февраля 1918 года. Когда тело его было найдено, то на нем оказалось более 10 ран, голова была изрублена в куски. В станице Георго-Афонской священник о[тец] Александр Флегинский был изрублен в куски. В станице Пластуновской священник о[тец] Георгий Бойко был убит мучительным образом: на горле у него была ужасная рана — очевидно, горло было как-то разорвано. В станице Кореновской был убит священник Назаренко, а в храме были произведены всяческие глумления: алтарь был обращен в отхожее место и даже пользовались при этом священными сосудами. В Екатеринодаре было несколько случаев издевательства над иконами: в церкви Епархиального училища и в Духовном училище, где на образе Святителя Николая были вырезаны глаза, а затем самый образ был брошен в навозную кучу.

Школьная молитва запрещена. Из общественных зданий, несмотря на протесты верующего населения, Св. Иконы удалены насильственно, в частных же домах они обложены налогом. При гонении на христианскую веру содомски цинично попирается и нравственность. В священном для русских православных людей в московском Кремле совершаются оргии разврата.

Пред нравственными испытаниями и насилием над верой и совестью отступают испытания материальной жизни, но Церковь не может равнодушно пройти мимо того гнета и невероятных страданий, коим повсеместно подвергается жизнь, свобода и имущество ее чад и которые приводят к общему разрушению России. О них мы не будем говорить, предоставляя печати и политическим деятелям правдиво изобразить картину ужасов, от которых стонет Россия. Нас пугает нравственное одичание, являющееся результатом братоубийственной резни и неслыханного насилия большевиков. Попирая все, что дорого народу в области веры и почитания, большевики стараются разжечь в нем ненависть и грабительские инстинкты. Полное разнуздание страстей и похотей является главной приманкой для темной массы народа. На этом и на терроре большевики строят свою власть. Как на яркий пример — укажем на издававшиеся по местам декреты о социализации женщин, которыми они сводятся на положение самок, обреченных в жертву любому похотливому развратнику. Невинные дети декретами о социализации детей беспощадно вырываются из-под крова родного, от любви родителей, и бросаются в омут безбожной и безнравственной атмосферы. Но чтобы ужасы всей этой русской тирании не стали известны миру, в областях, томящихся под советской властью, задушено всякое свободно правдивое слово, и могут выходить в свет газеты и книги исключительно большевистско-анархического содержания и направления. Между тем захватчики власти — русские тираны, с Ульяновым-Лениным и Бронштейном-Троцким во главе, при густом мраке безгласности в своих лживых изданиях силятся убедить иностранцев, что их жестокие опыты над несчастной страной проделываются по воле народа. На самом же деле — главными проводниками в жизнь их злобных декретов и совершителями пыток, казней над мирным населением — являются китайцы и предатели-латыши. Весь же народ, за исключением преступной части и жалких вырожденцев, ненавидит кровавую тиранию, но беззащитный, безоружный, задавленный казнями — поневоле молчит, люто страдает и с мольбой ко Господу ждет не дождется своего милосердного самаряни-на32, который избавил бы его от современных свирепых разбойников.

Все эти ужасы, ежедневно уносят в могилу тысячи жертв, размножают эпидемии, ожесточают народ и всячески разоряют страну.

Возлюбленные братья! Мы молим Бога, чтобы вас не посетили скорби, обрушившиеся на нас, но мы не можем не предостеречь вас от того, чтобы зло не перекинулось от нас к вам. Антихристианский большевизм есть грозная опасность для всего христианского мира. Слишком велики его соблазны для темной массы, для всех обездоленных и недовольных, которых всегда много — при всяком строе, но которые охотно прислушиваются к обещаниям земного рая, на которые не скупятся большевики.

Повторяем, в этом кроется опасность, угрожающая христианству и цивилизации всего мира. Она должна сплотить воедино христиан всех Церквей. Вот почему мы обращаемся к вам — во имя Господа Иисуса Христа, Бога любви, правды и мира, во имя человеколюбия, во имя защиты всего человечества от большевизма — стать на защиту христианства от его современных гонителей и быть русскому народу благодетельным самаритянином, а всему остальному человечеству — своевременным защитником от угрожающего большевизма, лютого врага Христа Спасителя и всего христианства.

СПИСОК

священнослужителей, убитых большевиками

в пределах Ставропольской епархии

(Ставропольская губерния и Кубанская

область) при двукратном захвате ими этой

местности в первой половине 1918 года

и в октябре того же года

1. Священник станицы Барсуковой, Кубанской области, Григорий Златорунский, 40 лет.

2. Священник станицы Попутной, Кубанской области, протоиерей Павел Васильевич Иванов, 60 лет (прослужил в этой станице 36 лет).

3. Священник станицы Вознесенской, Кубанской области, Алексей Ивлев, 60 лет.

4. Священник станицы Удобной, Кубанской области, Федор Березовский, 50 лет.

5. Священник станицы Новощербиновской, Кубанской области, Алексей Мелиоранский, более 50 лет.

6. Священник станицы Георго-Афонской, Кубанской области, Александр Флегинский, 50 лет.

7. Священник станицы Должанской, Кубанской области, Иоанн Краелов, 40 лет.

8 и 9. Священники станицы Поповичевской, Кубанской области, Николай Соболев и Василий Ключанский.

10. Священник станицы Придорожной, Кубанской области, Петр Антониевич Танцгора, 41 года (осталось 5 человек детей).

11. Священник станицы Спокойной, Кубанской области, Александр Бубнов, 53 лет.

12. Диакон станицы Урюпской, Кубанской области, Василий Нестеров.

13. Священник станицы Ключевой, Кубанской области, Моисей Тырышкин.

14. Священник станицы Убинской, Кубанской области, Аркадий Добровольский.

15. Диакон станицы Успенской, Кубанской области, Котлов.

16. Священник станицы Некрасовской, Кубанской области, Георгий Руткевич.

17. Священник села Ореховского, Ставропольской губернии, Илья Лавров, 60 лет.

18. Священник села Бешнагир, Ставропольской губернии, Дмитрий Евтихиевич Семенов.

19. Священник села Архиповского, Ставропольской губернии, Дмитрий Голубинский.

20. Священник села Тахры, Ставропольской губернии, Николай Лосинский.

21. Псаломщик села Преградского, Ставропольской губернии, Георгий Русецкий.

22. Священник села Новогригорьевского, Ставропольской губернии, Виктор Дьяковский.

23. Дьякон села Кугульмы, Ставропольской губернии, Василий Рождественский и четыре прихожанина его прихода, заступившиеся за него.

24. Села Горькая Балка, Ставропольской губернии, священник Василий Богданов, (тяжело ранен и брошен, как убитый, но остался жив).

25. Того же села священник Гавриил Соболев.

26. Тоже ктитор Минко.

27. Тоже псаломщик Слинко.

Убиты в указанных станицах и селах проходившими красноармейскими частями по обвинению в сочувствии «кадетам и буржуям», в осуждеИИ большевиков в проповедях, в том, что служили молебны для проходивших частей Добровольческой армии; во многих случаях тела убитых были выброшены за селениями с запрещением их хоронить; в отдельных случаях родственники убитого покупали право похоронить его за большие деньги.

28. Священник станицы Владимировской, Кубанской области, Александр Подольский, 50 лет, окончивший университет по юридическому факультету. Зверски убит красноармейцами за то, что служил молебен перед выступлением своих прихожан-казаков против красноармейцев. Прежде чем убить, его долго водили по станице, глумились и били его, а потом вывели за село, зарубили и бросили на свалочном месте. Один из прихожан, пришедший его похоронить, был тут же убит пьяными красноармейцами.

29. Священник станицы Незамаевской, Иоанн Пригоровский, 40 лет, крайнего левого направления. В Великую Субботу 1918 года из храма, где он находился и где в это время богослужение совершалось другим священником, выведен красноармейцами на церковную площадь, где они с руганью и бранью на него набросились, избили его, изуродовали лицо, окровавленного и избитого вытащили за станицу и там убили, запретив хоронить.

30. Священник Марии-Магдалинского женского монастыря, Кубанской области, Григорий Никольский, за 60 лет, пользовался большой любовью и уважением прихожан и всех окружающих; глубоко верующий человек, исключительно даровитый оратор. 27 июня 1918 года после литургии, за которой приобщал молящихся, был взят красноармейцами, выведен за ограду и там убит выстрелом из револьвера в рот, который его заставили открыть при криках «мы тебя приобщим».

31. Священник села Соломенского, Ставропольской губернии, Григорий Дмитриевский, 27 лет. Выведенный красноармейцами за село на казнь, просил дать ему помолиться перед смертью; опустился на колени и молился вслух, осыпаемый насмешками по поводу произносимых молитв и требованиями кончать молитву скорее; не дождавшись этого, красноармейцы бросились на него, коленопреклоненного, с шашками и отрубили ему сначала нос и уши, а потом голову.

32. Заштатный священник Золотовский, старец 80 лет, проживавший в селе Надежда, близ города Ставрополя. Был захвачен красноармейцами во время сна после обеда. Красноармейцы вывели его на площадь, нарядили в женское платье и требовали, чтобы он танцевал перед народом, а когда старик отказался, они его тут же повесили.

33. Заштатный священник Павел Калиновский, 72 лет, проживавший в городе Ставрополе. Во время захвата этого города в октябре 1918 года красноармейцами был арестован за то, что имел внуков офицеров, и приговорен к наказанию плетьми. Умер под ударами.

34. В селе Безопасном убиты священник Серафимовской церкви Леонид Соловьев 27 лет и дьякон Дмитриевской церкви Владимир Остриков 45 лет. Убили их местные большевики, они были захвачены, причем их вывели на место, где раньше закалывали чумной скот. Велели им самим себе рыть могилу, а затем набросились на них, зарубили шашками и недорубленных, полуживых закопали в наполовину вырытую могилу. Никаких особенных обвинений им не предъявлено, а просто признали нужным извести как священников.

35. Военный священник, фамилию которого не удалось установить, проезжавший через село Воронцово-Николаевское, Ставропольской губернии (близ станицы Торговой), возвращался из своего полка на родину. Задержан красноармейцами, которые тут же его убили, нанеся ему многочисленные раны штыками и шашками, кощунственно уподобляя это гнусное дело священному акту приобщения со лжецы тайн Христовых.

36. Священник хутора Полайко, Черноморской губернии, Иоанн Малахов и жена его Анна Малахова. 3 августа 1918 года были приведены красноармейцами в станицу Мингрельскую, Кубанской области, и после издевательств и надругательств над обоими, особенно над матушкой, расстреляны.

37. Псаломщик Свято-Троицкой церкви станицы Восточной, Кубанской области, Александр Михайлович Донецкий был приговорен за «принадлежность к кадетской партии» к заключению в тюрьму, но по дороге сопровождавшим его отрядом был 9 марта 1918 года убит и изрублен красноармейцами. По их распоряжению тело убитого зарыто на местном кладбище без отпевания.

Список этот далеко не полный, так как получение соответствующих сведений крайне затруднено отсутствием правильного почтового и телеграфного сообщения, затруднительностью передвижения в отдаленные пункты обследуемой территории и крайней терроризованностью населения, еще допускающего возможность появления вновь большевиков и потому боящегося давать показания.

Большевистская власть официально провозгласила свободу вероисповеданий. На деле же эта свобода обратилась в систематическое и беспощадное гонение на православную веру и на служителей Православной церкви и в сплошное расхищение церковного достояния. Православная вера поставлена под строгий контроль: церкви объявлены собственностью государства и вместе со всем имуществом признаны подлежащими безвозмездной передаче через комиссаров отдельным группам лиц, которые бы пожелали принять на себя управление Церковью, при условии принятия на себя ответственности перед властью за все то, что говорится с церковной кафедры или что пишется от имени Церкви — словом, за все направление церковной деятельности. Ясно, что в основу такой своеобразной общины положено не удовлетворение церковных нужд, а всяческое стеснение в деятельности Церкви.

Одновременно с этим новая власть стала всячески стеснять проявление и воспитание религиозного чувства вне церкви: преподавание Закона Божьего в школах запрещено, и священнослужители от школ отстранены окончательно; из школ удалены иконы, установлен налог на ношение священнических наперсных крестов, церковные браки признаны недействительными и пр., — одним словом, Церковь не только взята под подозрение, но приняты все меры к дискредитированию ее авторитета в народных массах и к вселению в этих массах убеждения в том, что религия не только не нужна, но и вредна, так как она является для народа тем опиумом, который только одурманивает народное сознание. Началось глумление над духовенством и над священными предметами богослужения. Духовенство стали истязать и избивать до смерти; алтари и предметы богослужения подвергнуты осквернению. Убиты четырнадцать высших представителей духовенства, и среди них: митрополит Киевский Владимир, архиепископ Пермский Андроник и бывший Черниговский Василий, епископ Тобольский Гермоген, затем епископы Макарий и Ефрем, викарий Новгородский Варсанофий и Вятские викарии Амвросий и Исидор. Особенно жестоким истязаниям был подвергнут архиепископ Андроник, которому были вырезаны щеки, выколоты глаза и обрезаны нос и уши; в таком изувеченном виде его водили по городу Перми, а затем сбросили в реку. Гермоген Тобольский был зимой прошлого года отправлен на окопные работы, а затем также потоплен. Число замученных священников не поддается в настоящее время учету, но во всяком случае их надо считать тысячами, и истребляются не только священники, но и их семьи. Мученический венец приемлется несчастными подчас с величайшим смирением и героизмом. Протоиерей Восторгов, приговоренный вместе с другими лицами к расстрелу, запретил завязывать ему глаза и просил расстреливать его последним, чтобы иметь возможность напутствовать в новую жизнь всех других расстреливаемых.

Некоторым сдерживающим моментом в репрессивной деятельности большевиков является их боязнь народного гнева, они не могли и не могут не считаться со все усиливающимся проявлением в народе религиозного чувства. Особенно показательны в этом отношении те грандиозные крестные ходы, которые имели место в Москве из всех ее многочисленных церквей на Красную площадь и к древнему Кремлю. По улицам со всех сторон вливались на площадь живые потоки народа, над которым колыхались многочисленные хоругви, предшествуемые всем столичным духовенством. Могучие звуки церковных песнопений оглашали воздух: пели не церковные хоры, пел весь народ. Никого не сдерживала опасность быть расстрелянным при первом же провокационном выступлении; все были преисполнены одним лишь чувством молитвенного настроения. И вот, под покровом этого настроения, патриарх Тихон, вручив свою судьбу Богу, открыто и бесстрашно выступил против большевистской власти: он заклеймил анафемой эту преступную власть, он произнес в Казанском соборе в Москве грозную проповедь, он издал к годовщине владычества большевиков послание к Совету народных комиссаров, приглашая их прекратить грабеж и уйти. Каждое слово этого послания грозило патриарху смертью, но он бесстрашно отправил его Ленину и принял все меры к широкому его распространению. И несмотря на все это, большевики, по имеющимся сведениям, ограничились пока в отношении патриарха Тихона домашним арестом. Но таких исключений, конечно, мало. К ним можно было бы еще причислить отношение к митрополиту Петроградскому, который один только освобожден от общественных работ, к коим привлечено все петроградское духовенство, не исключая епископов.

Иначе было в городе Туле, где весною 1918 года большевики расстреляли крестный ход из пулеметов, причем были убиты и ранены священник и несколько молящихся.

Наряду с насилиями над служителями Церкви чинится и разграбление церковного имущест-г ва. Еще в январе 1918 года большевики ограбили всю кассу Святейшего синода, потребовав от его казначея выдачи всех денег и процентных бумаг, всего на 43 миллиона рублей. В сентябре того же года большевики забрали последние синодские деньги в количестве 3—4 миллионов. Во многих епархиях захватываются свечные заводы, дающие главный источник существования епархии и окончательно разграбляются епархиальные кассы. До основания разграблена Троицко-Сергиевская лавра с ее знаменитой ризницей35. Ограбление храмов в большинстве случаев сопровождается невероятными кощунствами, так, из священных облачений грабители-большевики шьют себе и своим подругам по кутежам штаны и юбки, шьют и попоны для лошадей, причем кресты облачений приходятся на задние части тела. На иконах выкалываются глаза, у рта делается отверстие, в которое вставляется папироса и под иконой делается подпись: «Кури, товарищ, пока мы тут; уйдем — не позволят». Престолы обращаются в отхожие места, а алтари — в места для попоек и разврата.

Все изложенные факты основаны на твердых проверенных данных.

СВЕДЕНИЯ

о гонениях большевиков на Православную церковь в Москве

Отрывочными сведениями, поступающими о гонениях на Церковь в пределах советской России, установлены, между прочим, нижеизложенные краткие данные о положении Церкви в Москве. Архимандрит Антоний, командированный в Москву и вернувшийся оттуда в январе сего года, рисует положение в следующем виде.

Патриарх Москвы и всей России Тихон находится под домашним арестом; в столовой патриарха круглые сутки дежурят посменно китайцы, латыши и русские красноармейцы, неоднократно оскорблявшие патриарха и хозяйничающие в его помещении, как у себя дома. «Чрезвычайка» (большевистская Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией) почти ежедневно чинит допросы патриарха; продовольственного пайка он лишен, и близкие его из своих скудных запасов уделяют патриарху четверть фунта хлеба в день.

Церковь в Москве обложена контрибуцией: на патриарха наложено 100 тысяч рублей; на Троицкую Лавру — 17 миллионов; на Афонскую Пантелеймоновскую часовню — 100 тысяч и т.д. Около часовни особо чтимой народом иконы Иверской Божьей Матери, на здании Городской думы сорван вделанный в стену большой образ Св. Александра Невского и на его место вделана большая красная пятиконечная звезда с расположенной вокруг нее надписью большими буквами: «Религия — опиум для народа»; кремлевский образ Святителя Николая завешен красной тряпкой. Новоспасский мужской монастырь обращен в тюрьму, и первым заключенным в ней был настоятель этого же монастыря епископ Серафим, с ужасом говоривший свидетелю об условиях этого заключения. В прочих монастырях живут комиссары, следящие за всем, что происходит в монастырях и фактически ими управляющие. В Кремль доступа нет, но слухи по Москве ходят, что Кремль разграблен, что Чудов монастырь обращен в казарму, в Успенском соборе происходят оргии. Церковных служб в Кремле не совершается.

[Cкрыть]

4. Дело №7. Сведения о массовых убийствах, совершенных большевиками (коммунистами) в июне-июле 1918 года в городе Ставрополе. В деле приводится информация о наиболее известных жертвах красного террора в Ставрополе и подробности их убийств.

СВЕДЕНИЯ О МАССОВЫХ УБИЙСТВАХНажмите здесь!

СВЕДЕНИЯ О МАССОВЫХ УБИЙСТВАХ,
совершенных большевиками (коммунистами)

в июне—июле 1918 года в городе Ставрополе

(Кавказском)

Большевистская власть организовалась в городе Ставрополе в январе 1918 года. Не имея поддержки в здоровой части общества, а опираясь исключительно на хулиганские и преступные элементы черни, власть эта вынуждена была потворствовать грабительским и кровожадным инстинктам этой толпы и постепенно, но очень быстро -пришла, как и везде, к проведению в жизнь жестокого террора, разыгравшегося в полной мере в конце июня и начале июля 1918 года. Подготовкой к этому явились обыски и реквизиции; первоначально было объявлено об обязательной регистрации оружия, якобы для выдачи разрешений на право его иметь. Когда же соответствующие сведения поступили, то все оружие [было конфисковано], причем отбиралось все, не исключая охотничьих ружей, кинжалов и т.п.; обыски эти были использованы производившими их красноармейцами и матросами в целях безудержного и повального у всех обыскиваемых грабежа. Одновременно был применен и общепринятый большевиками прием — наложение контрибуции на «буржуев» с взятием заложников и заключением их в тюрьму. Вслед за этим распространились по городу слухи о предстоящем избиении «буржуев», под каковое понятие и здесь, как и везде, подводятся прежде всего офицеры, затем состоятельные люди и, наконец, интеллигенция. Наибольшая опасность угрожала офицерам, которые в числе до 900 человек все были зарегистрированы. Слухи эти были основаны на том, что красноармейцы открыто угрожали таким избиением. Некоторых же обывателей предупреждали об этом, советуя уехать или принять иные меры предосторожности. В городе создалось напряженное, тревожное состояние; выходить на улицу после 10 часов вечера было запрещено; с наступлением этого часа на улицах воцарялась жуткая тишина, в домах же люди не спали в ожидании надвигающихся ужасов, по улицам мчались автомобили с черными флагами, с сидящими в них людьми, вооруженными с ног до головы, возбужденными, кровожадными и в то же время полными страха от кажущихся им всюду врагов и заговоров. Одновременно по квартирам бродили шайки красноармейцев и вооруженных рабочих, часто пьяных.

Обыски, в которых принимали непосредственное участие и высшие представители советской власти, уже не ограничивались одним грабежом, а часто заканчивались арестами обыскиваемых, производившимися по усмотрению любой кучки красноармейцев.

Кровавый террор начался в ночь с 19 на 20 июня; с этого числа все последующие дни и ночи комиссариат был переполнен арестованными и конвойными красноармейцами. Из этих арестованных многим не суждено было больше вернуться на свободу, так как эти несчастные, по циничному выражению палачей-большевиков, «пускались в расход», т[о] е[сть] были убиваемы самым бесчеловечным образом. Первым был убит в ночь с 19 на 20 июня А. А. Чернышев, педагог, гласный Городской думы, социалист-революционер, арестованный 16 июня на вечеринке за то, что неодобрительно отзывался о большевиках. 20 июня труп его был обнаружен и опознан в Мамайском лесу, близ города, причем на трупе были следы многочисленных шашечных и штыковых ударов, нанесенных, главным образом, в грудь, в голову, в частности, в висок и в лицо; пулевая рана в спину между лопаток, отрублен указательный палец, раздроблена голова, выбит глаз, вывихнута кисть руки. 20 июня был арестован и на следующий день убит отставной генерал И. А. Мачканин, 80 лет, участник Крымской кампании, покорения Кавказа и Турецкой войны, который уже по возрасту своему не мог представлять для большевиков никакой опасности; тем не менее убит он с исключительной жестокостью: труп его был найден в так называемом «Холодном роднике», в овраге, под несколькими другими трупами. Весь окровавленный, труп престарелого генерала был в одном нижнем белье и в носках, залитых кровью; в области груди и спины оказалось до 24 колотых ран, голова почти была отделена от шеи ударом шашки сзади. Трупы, из-под которых было извлечено тело генерала, оказались трупами домовладельца города Ставрополя В. Г. Жукова, его сына, Ивана Бедрика и офицера Мирзоева. Жуков и Ведрик были убиты поселенными в их доме красноармейцами, которые вывели их на улицу, тут же зарубили их и, вернувшись вслед за этим в их квартиру, пьянствовали там и плясали, заставив проживавшего в квартире Жукова англичанина Бейера играть им на рояле и танцевать, причем предварительно его ограбили.

Вслед за этим были убиты старший советник Ставропольского губернского правления Барабаш; сын генерала Мачканина штабс-капитан Н. И. Мачканин — за то, что осмелился похоронить труп своего отца; генерал-майор в отставке С. А. Акулов, полковник Никольский, 72 лет, офицеры Газиев, Яковлев и многие другие. Убивали людей повсюду: около их домов, близ вокзала, в казармах, трупы находились на улицах, в канавах, в лесу под городом и т.д.; среди зарубленных были офицеры, частные лица, старики, подростки-гимназисты; все найденные трупы оказались в одном нижнем белье, одежда и обувь отбирались красноармейцами; на всех трупах обнаружены многочисленные ранения и огнестрельным, и холодным оружием, преимущественно по голове, по лицу, по глазам, следы побоев, вывихов и даже удушения, у многих головы раздроблены, лица изрублены, все это свидетельствует о невероятной жестокости убийц, наносивших своим жертвам, раньше чем с ними покончить, возможно больше мучений.

, Все возраставший террор большевиков, многочисленные аресты и убийства офицеров и мирных граждан привели остававшихся еще в Ставрополе офицеров к сознанию, что всех их ждет неминуемая смерть; вследствие этого в существовавшую задолго до этого небольшую офицерскую организацию стали поступать новые члены, и участникам этой организации стало ясно, что единственная надежда на спасение заключается в немедленном выступлении против большевиков. Выступление это состоялось 27 июня, но вследствие крайней малочисленности фактически принявших в нем участие, вследствие полной неподготовленности окончилось неудачей: почти все участники восстания были перебиты еще в неравном бою нескольких десятков человек с тысячами красноармейцев и вооруженных ими рабочих. Вождь восстания полковник Ртищев с братом были доставлены в город и здесь расстреляны на Ярмарочной площади, а наиболее жестокая участь постигла тех, кто был пойман и посажен в тюрьму; таковых было 12 человек: Дмитрий Иванович Новиков, Георгий Иванович Новиков, Валентин Иванович Руднев, Сергей Поспелов, Николай Шереметьев, Александр Ангаров, Александр Цыпин, Борис Еремеев, Василий Бибер, Аразам Аролод Белоусов, Сергей Иванович Васильев и Леонид Михайлович Михайлов.

Яркую картину патологической жестокости казней-убийств на дворе тюрьмы рисуют очевидцы — чины тюремной администрации. Все указанные лица были доставлены в тюрьму как кадеты толпой красноармейцев и рабочих, которые стали требовать немедленной казни заключенных; ворвались в тюрьму и заставили надзирателей открыть камеры; в это же время приехал в тюрьму большевистский комендант города Прокомедов, который и приказал казнить всех приведенных «кадет». Были выведены на секретный двор трое: братья Новиковы и Руднев, которые тут же самым зверским образом были зарублены шашкой одним из красноармейцев — Коваленко, с остервенением наносившим удары куда попало. Зрелище было настолько потрясающее, что даже озверевшие рабочие не могли вынести этого, и по их требованию казнь остальных девяти была приостановлена, а один из зарубленных — Георгий Новиков, чудом оставшийся в живых, несмотря на нанесенные ему по шее, груди и рукам 13 ран, был отнесен в тюремную больницу, вопреки протестам рубившего его красноармейца Коваленко, члена малой коллегии комиссаров Лапина и некоторых других, требовавших, чтобы Коваленко было предоставлено добить Новикова, причем сам Коваленко метался по тюрьме с окровавленной шашкой, ругаясь самыми непристойными словами и грозя перебить всю тюремную администрацию. Позднее приехал в тюрьму начальник Красной армии в Ставрополе Шпак, по приказанию которого были выведены во двор остальные девять заключенных и, за исключением двух — Михайлова и Цыпина, относительно которых кем-то было заявлено, что они рабочие, все были убиты тем же Коваленко и другими красноармейцами, рубившими их шашками и коловшими штыками. Один из казненных, Еремеев, с вытаращенными глазами и ужасным криком вырвался от палачей и побежал вокруг тюрьмы. За ним с шашками гнались какой-то красноармеец и рабочий. Еремеев, маленький и юркий, вскочил на погреб и хотел перелезть через забор, но его стащили со стены за ноги. Тогда он вырвался и спрятался в погреб, но его вытащили и оттуда; он опять вырвался и бежал, но споткнулся о камень и упал, причем перевернулся на спину и стал отбиваться руками и ногами. Его тут стали рубить шашками, причем порубили ему руки и ноги.

Одновременно с этими трагическими событиями в тюрьме и в последующие дни происходило избиение людей и во многих других пунктах города. Арестованные большевиками офицеры и частные лица, многие из которых не имели никакого отношения к выступлению офицерской организации, группами избивались и на улицах и площадях города, и на городских свалках, и в стенах правительственных советских учреждений. Но главным местом казней был двор бывшего юнкерского училища — громадное место в центре города, огороженное с трех сторон высокой каменной стеной, а с четвертой замыкаемое зданием, в котором помещался комиссариат, куда и приводили всех арестованных.

Оттуда этих несчастных проводили внутрь двора, где загоняли в тесные, полные мусора камеры в полуразвалившейся башне, и там они ждали своей мученической смерти; некоторые были замучены внутри этой же башни, большинство же были выведены в конец двора, где растут большие деревья, и тут изрублены. Долго на стволах этих деревьев сохранялись следы шашечных ударов, кровь, прилипшие волосы. Здесь люди избивались десятками, и трупы их частью закапывались тут же в саду, частью вывозились на дрогах за город и там сбрасывались где-нибудь в канавах. Здесь были убиты генерал Л. А. Росляков, 64 лет, полковник Пенковский, 63 лет, братья Пашковские, 14 и 17 лет, и многие другие. Выстрелы, крики и стоны избиваемых и ругань палачей днем и ночью оглашали участки смежных владельцев и наводили ужас на весь город.

Террор этот грозил гибелью всему населению, никто не мог быть спокоен за свою жизнь и за жизнь близких, и прекратился только благодаря приближению отрядов Добровольческой армии, занявшей город 8 июля 1918 года.

С приходом их было приступлено к расследованию всех этих злодеяний большевиков, были разрыты десять могил, которые удалось обнаружить в разных местах, и было извлечено 96 трупов, из которых 65 опознаны родными и близкими. Эти жертвы торжественно погребены в братской могиле в ограде архиерейской Андреевской церкви в городе Ставрополе, но указанной цифрой далеко не исчерпываются все погибшие за кровавые дни июня и июля 1918 года — много жителей пропало без вести, и нет другого объяснения этому, как то, что они были убиты и вывезены и закопаны неизвестно где.

Все вышеизложенное основано на данных, добытых Особой комиссией в судебно-следственном порядке.

[Cкрыть]

5. Дело №9. Акт расследования о грабежах и разбойных нападениях, произведенных большевиками в городе Ставрополе (Кавказском) с 15 октября по 2 ноября 1918 года. Собрана информация о грабежах населения Ставрополя красноармейцами и деятелями Советской власти.

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ
Нажмите здесь!

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ
о грабежах и разбойных нападениях,

произведенных большевиками в городе

Ставрополе (Кавказском) с 15 октября

по 2 ноября 1918 года

После отхода Добровольческой армии из Ставрополя значительная часть мирного населения, боясь произвола и насилий со стороны большевиков, бежала вслед за армией, оставив свои квартиры и имущество на попечение близких лиц, соседей и прислуги или же прямо запертыми без всякой охраны.

Когда же Красная армия заняла город, то последовало распоряжение большевистских властей произвести обыски в оставленных квартирах, причем красноармейцам было разрешено взять из них все, что они захотят.

Этим распоряжением советской власти город Ставрополь был отдан на разграбление разнузданным и развращенным войскам Красной армии. Группами по несколько человек рыскали красноармейцы по городу и, найдя покинутый дом, разграбляли его. Бралось все, и нужное и ненужное, начиная с икон, автомобилей, велосипедов, мебели, кроватей, тюфяков, одежды, обуви, белья, посуды, продуктов и кончая мелочами домашнего обихода, безделушками и даже вставными зубами. Иногда одни и те же квартиры последовательно разграблялись несколькими группами красноармейцев.

В некоторых же домах грабители, не довольствуясь расхищением имущества, уничтожали то, что не успевали забрать с собою, — они рубили мебель, рвали материю, книги, бумаги и т.п., оставляя после себя вместо ценного имущества груды хлама и мусора.

После изгнания из Ставрополя большевиков и водворения там власти, основанной на праве и законе, в производстве местных судебных следователей возникло множество дел о разбойных нападениях и грабежах, совершенных большевиками в период их властвования в Ставрополе с 15 октября по 2 ноября 1918 года. Осмотром этих дел, в количестве ста семи, было установлено, что не только дома частных лиц, но и многие казенные учреждения и судебные установления подверглись разгрому и расхищению. Так, 27 октября красноармейцами медико-санитарного отдела советской Таманской армии (Таманская армия — группа советских войск, отрезанная Добровольческой армией на Таманском полуострове в августе 1918 г. Таманская армия совершила переход в конце августа—сентябре 1918 г. через перевалы Главного Кавказского хребта и соединилась с силами Красной Армии. Затем под руководством И. И. Матвеева (вскоре он был расстрелян по приказу И. Л. Сорокина) и Е. И. Ковтюха она продолжала действовать как отдельное соединение, преобразованное в дивизию.) во главе с политическим комиссаром Курочкиным и помощником его Томазиным было разгромлено помещение окружного суда, причем были похищены и уничтожены книги законов и справок о судимости, уголовные дела, вещественные доказательства, многие предметы обстановки и канцелярского имущества, евангелие, крест и епитрахиль; была разбита касса, откуда взяты деньги и марки; затем при помощи вытребованных специалистов были взломаны замки во всех помещениях суда и разбито и уничтожено имущество и дела эвакуированных в Ставрополь из других городов судебных установлении. В помещении съезда мировых судей была разграблена часть канцелярского имущества. В камерах мировых судей 2-го и 3-го участков города Ставрополя и 7-го участка Ставропольского уезда были размещены части Красной армии, которые перевернули вверх дном все дела, архив и канцелярское имущество этих трех мировых судей, так что в целом виде не осталось ни одного дела, книг, бланков и т.д., все это было разорвано, свалено на пол и обращено в кучу мусора.

Из камер судебных следователей 1-го и 2-го участков Ставропольского уезда были похищены и частью уничтожены многие вещественные доказательства по производившимся у них делам и уничтожены книги по их канцелярии и часть дел.

Независимо от этого, большевики-красноармейцы разграбили за тот же период времени склады Ставропольского губернского земского комитета помощи больным и раненым воинам; неоднократно открыто похищали из местного интендантского склада казенное имущество, а перед оставлением города разграбили его окончательно, раздав часть вещей местному населению, и, наконец, расхитили 1 ноября мануфактурные товары из складов Союза труда (Земгора).

Грабежу красноармейцев подвергались также товары и багаж, хранившийся в пакгаузах и складах на станции железной дороги. Большевистские солдаты спустя неделю после занятия Ставрополя взломали замки в пакгаузе малой скорости и в товарном складе и сначала брали оттуда только некоторые вещи в присутствии своего коменданта, а затем перед оставлением города они сложили из пакгауза малой скорости все грузы на бронированный поезд, а оставшиеся багажные места на приведенные ими подводы, в количестве около 50, и все это имущество увезли с собою.

[Cкрыть]

6. Дело №11. Сведения об арестах, производившихся большевиками в Ставрополе (Кавказском) с 1 января по 8 июля 1918 года. Информация о «методике» проведения арестов, условиях содержания арестованных и их дальнейшей судьбе.

СВЕДЕНИЯНажмите здесь!

СВЕДЕНИЯ
об арестах, производившихся большевиками

в Ставрополе (Кавказском) с 1 января

по 8 июля 1918 года

За время нахождения у власти в городе Ставрополе губернском (Кавказ) органов советской власти (большевиков-коммунистов), т[о] е[сть] с 1 января по 8—10 июля 1918 года, как официальными лицами ее правительства, так и отдельными красноармейцами и рабочими, действовавшими именем Совета народных комиссаров, были произведены массовые аресты среди населения. Лица военные, гражданские и целые группы смешанного характера захватывались на улицах, в частных домах, в собраниях без всяких гарантий, хотя бы лишь формального характера, обоснованности ареста, без соблюдения самых элементарных и всюду принятых правил производства ареста и с умышленным нарушением первых, основных прав личности и сохранения личного достоинства задерживаемого. Расследование обстоятельств этих арестов показало, что число произведенных арестов не поддается никакому учету, живые свидетели говорят: «Помещение было забито арестованными», «арестованных кучей, толпой повели» и т.д., арестованные в подавляющем большинстве приводились без регистрации их, без документов о распоряжении на арест, исходивших от каких-либо облеченных правом лишения свободы органов или лиц, и часто даже при одном устном заявлении конвоя, что приведенное лицо подлежит аресту. Мест содержания под арестом было несколько, и официальные представители, начальники таковых, не имели ни списков арестованных — а если и были, то неверные — ни связи между собой, не говоря уже о полной неприспособленности помещений и условий содержания арестованных в таких пунктах. Единственным местом заключения, где арестованные не были просто толпой известного состава лишенных свободы людей, оставалась Ставропольская губернская тюрьма, но и то лишь благодаря тому, что там оставалась администрация, существовавшая и до 1 января 1918 года, а также по количественно небольшому размеру этого пункта. Все же остальные пункты, при коих содержались под стражей люди, как то комендантское управление у начальника гарнизона, во дворе бывшего юнкерского училища, в следственной комиссии и т. д. — всех метавшихся по ним в розысках своих родных, близких и знакомых, уведенных неизвестно куда, либо отсылали с бранью и угрозами прочь, либо отзывались неведением, либо сознательно указывали иное место, куда родственники бросались в тщетных усилиях найти арестованного или узнать о его судьбе, или осведомиться хотя бы лишь о причинах ареста. Помимо этого даже приблизительный учет арестов за время существования советской власти фактически оказалось произвести невозможным и потому, что арестованные убивались просто, без следствия и суда, по устным распоряжениям коменданта, начальников красноармейских частей, требованиям толпы «всех пустить в расход»; или переводились из одного пункта, от одного лица к другому, или отпускались на свободу по прихоти руководителей Совета, либо по иным, не основанным на каких-либо нормах поводам, и также простым словесным распоряжениям начальников всякого рода и степени власти. Или, наконец, одни арестованные заменялись другими соглашавшимися на то лицами, как это устанавливается документально -в отношении так называемых «заложников». В громадном большинстве аресты основывались на подозрении задерживаемого в контрреволюционности, под чем большевики-коммунисты подразумевали всё, что не признавало советской власти, произвола и насилия ее агентов и представителей. Далее, была группа лиц заложников, то есть лишь арестованных в обеспечение исполнения какого-либо общего к мирному населению г. Ставрополя требования советской власти, например, уплаты наложенной «контрибуции». И лишь незначительная часть арестов, как, например, арест офицеров, может быть, не требовал бы объяснений ввиду общеизвестной слепой ненависти и огульному обвинению их большевиками. Аресты сопровождались угрозами, насилиями, издевательствами и побоями. Арестовывались дети с 14 лет и старики свыше 70 лет, и отмечается также ряд случаев повторных арестов одного и того же лица. В тех же возрастах арестованные убивались без следствия и суда с бессмысленной жестокостью, искалывались штыками на улицах, на свалочных местах. Расследование убийств граждан г. Ставрополя большевиками составляет отдельное производство. Но если изложенное по данным показаний целого ряда свидетелей указывает на невозможность учета всей массы арестов, численно превышающей сотни случаев, то яркое показательное значение имеют данные по Ставропольской губернской тюрьме, которые указывают:

1. на соотношение случаев ареста, обставленных хотя бы с формальной стороны согласно гарантиям личной свободы, и арестов без соблюдения и этих минимальных условий правильности;

2. на прогрессивное увеличение числа неформальных, внесудебных арестов с развитием деятельности советской власти;

3. и, наконец, они дают представление об отношениях советской власти к категориям арестованных.

Первое и второе разъясняют цифры по тюрьме с 1 января по июль 1918 года, а именно: 1) число арестованных, на коих имелись документы, удостоверяющие личность арестованного, должностное лицо, распорядившееся арестовать, основания ареста и обвинение, предъявляемое к аресту, в январе — 7 человек, в феврале — 12 человек, в марте — 1 человек; 2) число арестованных, на коих имелась формальная бумага, удостоверяющая личность арестованного, и лицо, распорядившееся арестом без указания мотивов и оснований, в январе — 11, в феврале — 26, в марте — 36, в апреле — 55, в мае — 60, в июне — 73, в июле — 3; 3) число арестованных, с коими в распоряжение тюрьмы поступила лишь неформальная записка об имени или фамилии задержанного, в январе — 1, в феврале — 4, в марте — 36, в апреле — 4, в мае — 2, в июне — 24.

Последнее видно из показаний тюремной администрации, а именно: они говорят, что к лицам, находившимся под арестом как «уголовным», т[о] е[сть] как совершившим известное деяние, большевики относились благожелательно, допуская, а иногда и требуя для них всяких облегчений ареста, вплоть до произвольного освобождения их вовсе из тюрьмы, и, наоборот, к лицам, арестованным по политическим основаниям, к так называемым «буржуям», к заложникам и особенно к военным это отношение менялось на крайне суровое и жестокое — у арестованных отбирались безвозвратно деньги и ценные вещи, запрещались свидания и т. п.

Изложенное основано на расследовании, произведенном согласно положению об Особой комиссии с соблюдением всех требований Устава уголовного судопроизводства.

[Cкрыть]

7. Дело №14. Акт расследования о насильственном захвате власти большевиками (коммунистами) в Ставропольской губернии в 1918 году. Очень интересное расследование, показывающее реальные механизмы «триумфального шествия Советской власти» на примере Ставропольской губернии. Также приводятся данные о составе первых Советов и о принципах их выборов.

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯНажмите здесь!

КРАТКАЯ СПРАВКА
по делу о насильственном захвате власти

большевиками (коммунистами) в Ставропольской губернии в 1918 году

Активное проявление советской власти в Ставропольской губернии началось в конце 1917 года. На местах были упразднены волостные земства и заменены совдепами (Советами депутатов), в которые попадали только солдаты. За отсутствием твердости власти коммунисты сорганизовались и повели широкую пропаганду идеи «диктатуры пролетариата» и «власти беднейших». Задуманный губернским комиссаром Временного правительства совместно с городским самоуправлением и Губернской земскою управою созыв общегубернского народного собрания был превращен большевиками в действительности в беспорядочный митинг, на котором в первую голову было упразднено демократическое земство, избранное на основании всеобщего избирательного права, и, наконец, провозглашен переход власти к народным комиссарам и Советам. Исполнительный комитет, заменивший губернский Совет, был наделен законодательной властью, и в его состав попали почти исключительно солдаты и рабочие; неугодный же большевикам крестьянский элемент был отстранен. Эта власть продержалась только до марта, когда на смену явилась вновь организованная центральной властью Красная армия, во главе которой стали безответственные люди вроде матроса Якшина, бывшего жандармского ротмистра Коппе, солдата Лупондина и других, арестовавших тотчас же председателя народных комиссаров и военного комиссара. Население было терроризировано постоянными обысками, арестами, взятием заложников, наложением пятимиллионной контрибуции и проч[им]. Эта власть разогнала городскую Думу, выбранную на основании всеобщего избирательного права и состоящую в большинстве из представителей социалистических партий. Вся деятельность вновь созданных большевиками учреждений сводилась не к развитию общественной жизни в крае, а к полному развалу земской и городской деятельности. Вторая половина июня ознаменовалась созданием карательных отрядов и особого трибунала в составе бывшего арестанта матроса Игнатьева, коменданта Прокомедова и солдата Ашихина, которые начали проводить в жизнь кровавый террор, расстреливать и зарубать общественных деятелей и видных граждан города Ставрополя.

Все эти ужасы прекратились только после прихода Добровольческой армии.

Все вышеизложенное основано на данных, добытых Особой комиссией в судебно-следственном порядке.

ОСОБАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ЗЛОДЕЯНИЙ БОЛЬШЕВИКОВ, СОСТОЯЩАЯ ПРИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

о насильственном захвате власти

большевиками (коммунистами) в Ставропольской губернии в 1918 году

Город Ставрополь и Ставропольская губерния, отрезанные от центра возникшей на Дону и Кубани гражданской войной, только к концу 1917 года начали захватываться волнами большевистской анархии и разрухи, которым главным образом способствовали солдатские массы, дезертировавшие с фронта и распропагандированные уже на местах никому не известными и безответственными элементами. Местная административная власть в лице губернского комиссара Временного правительства и президиума Губернского комитета общественной безопасности напрягала все усилия на борьбу с большевизмом, пытаясь заручиться даже поддержкой Дона и Кубани, но все усилия были напрасны. Разруха усиливалась с каждым днем и особенно широко распространялась по губернии после захвата власти в Петрограде и Москве большевиками и начала мирных переговоров в г. Бресте — тогда появился полный развал армии и дезертирство ее с фронта, чем воспользовались весьма умело сорганизовавшиеся к тому времени коммунисты. Желая затянуть полный захват власти большевиками, губернский комиссар Сторлычанов совместно с городским самоуправлением и губернской земской управой решили созвать общегубернское народное собрание учредительного характера, в основу которого было положено представительство губернского земства с выборными из каждого села, все общественные организации, политические партии и даже некоторые правительственные учреждения. Однако это собрание было обречено на полную неудачу, так как большевистская демагогическая пропаганда нашла себе вполне подготовленную почву в деревнях, куда являлись с оружием в руках бежавшие с фронта солдаты, самовольно сменившие органы волостного земства, введенные Временным правительством и построенные на основе всеобщего, прямого, тайного и равного голосования, и заменили их совдепами (Советами депутатов), в которые угрозами и силой заставляли крестьян выбирать самих себя.

Местные крестьяне, довольно зажиточные и вполне обеспеченные землей, относились враждебно ко всем этим начинаниям, но не могли бороться с вооруженной силой и потому сдавали свои позиции. Таким образом, вместо действительно выборных от народа попадали в собрание захватчики, которые вместе с членами созванного к тому времени губернского крестьянского съезда, состоявшего также преимущественно из солдат, могли проводить в жизнь лозунги борьбы за советскую власть, сулившую народу всю власть, все богатства и прелести полного безделья.

Первым симптомом перехода власти в руки черни явился разгром солдатскими массами в конце ноября в городе Ставрополе винного склада. Местные же Советы открыто обсуждали вопрос о необходимости скорейшего захвата власти и удаления от дел представителей Временного правительства. К открытию Народного собрания, 30 декабря 1917 года, выяснилось, что настроение в нем явно большевистское, почему помещение, предназначенное для собрания, было захвачено съездом крестьян и воинскими частями, а на другой день, вместо организованного собрания, открылся митинг, на котором тотчас же были упразднены земства в губернии и всеобщее избирательное право.

Состав этого митинга, заменившего Народное собрание, был очень оригинален и состоял почти из одних солдат, людей не местных и чуждых местным интересам. При обсуждении прав на представительство в Народное собрание получились совершенно неожиданные результаты: так были исключены представители школьного союза, так как в школах и гимназиях учатся буржуи, исключены были представители почтово-телеграфного союза, так как на почте посылки пропадают, а биржевой комитет был допущен — «биржевые извозчики», по словам одного оратора, «народ трудовой». В ночь на 1 января под оружейную стрельбу на улицах и площадях был провозглашен переход власти к народным комиссарам и Советам. Было решено организовать губернские Советы из 180 человек, исполнительный комитет из 30 человек и Совет народных комиссаров как исполнительную власть из 7—8 человек. Законодательным органом явился исполнительный комитет, так как губернский Совет не был организован сразу; и в него вошли, кроме коммунистов, представители других социалистических партий, которые, однако, по прошествии нескольких дней выбыли из его состава за невозможностью работать при создавшихся условиях, и большевики стали беспрепятственно проводить свою программу под девизом «диктатуры пролетариата» и «власти беднейших», вследствие чего разруха в губернии и городе стала принимать угрожающие размеры и вылилась в форму самосудов, грабежей и захватов, беспорядков в инородческих степях, грозивших перейти в открытые бунты и мятежи.

Связи с населением центральная коммунистическая власть не имела никакой, и распоряжения ее встречали явное противодействие со стороны местных органов, проводивших свою программу.

Наряду с этим, прежние учреждения, как правительственные, например, губернское правление, губернское присутствие, и даже сословные, как Дворянское депутатское собрание (Дворянское депутатское собрание — орган дворянского самоуправления в России в 1785—1917 гг. Губернские и уездные дворянские собрания собирались один раз в три года. Они решали дворянские и другие местные дела, избирали предводителей дворянства, исправников и других должностных лиц. После реформ 1860-х годов занимались в основном делами дворянства.), дворянская опека (Дворянская опека — учреждение, возникшее в 1755 г. Состояло при уездном суде в составе уездного предводителя дворянства и 2—4 заседателей. Опека устанавливалась над разорившимися имениями, особенно в тех случаях, когда речь шла об интересах наследников, прежде всего сирот. Дворянская опека решала также спорные наследственные вопросы, вопросы имущества должников, безвестно отсутствующих лиц и пр.) — продолжали свое хотя и жалкое существование, и большевистская власть требовала, чтобы в журналах заседаний этих учреждений была бы вслед за подписью председателя Совета также подпись предводителя дворянства.

Эта власть Совета фактически продолжалась до конца марта 1918 года, когда среди большевистских деятелей началась борьба за власть, а с появлением вновь образовавшегося Военно-революционного комитета и прибывшего из Ростова-на-Дону для борьбы с контрреволюцией штаба матросов раздались призывы к борьбе и крови, результатом которых, по словам свидетеля Мещерикова, явились памятные ставропольские кровавые дни.

В конце концов вся власть перешла к Красной армии, которая с помощью специально присланных инструкторов от центральной советской власти организовалась в губернии, причем под ее давлением Совет народных комиссаров стал более настойчив в смысле проявления большевистской активности, последовало распоряжение о высылке из пределов губернии местных общественных деятелей на станцию Кавказскую, где, по словам свидетеля Мещерикова, «царили ужас, откуда нельзя было вырваться, так как эти высылки были равносильны смертной казни». 24 марта 1918 года была разогнана городская Дума, избранная на основании всеобщего, тайного, равного и прямого голосования и состоящая из представителей социалистических партий в количестве 42 гласных, из общего числа 72. Еще задолго до разгона Думы против нее начался поход в советской периодической печати, а 27 февраля исполнительный комитет опубликовал положение об учреждении общегородского Совета депутатов из представителей профессиональных групп населения по куриальной-цеховой системе выборов, что, по выражению одного из представителей фракции социал-демократов, указывало на сплошную демагогию, кроющуюся во всей позиции большевиков, плетущихся за разнузданной толпой, что вся система выборов, установленная положением об общегородском Совете, преследует одну цель — изъять интеллигенцию из выборов, обеспечить в Совете темное и бессознательное большинство, необходимое демагогам для укрепления деспотизма. Чрезвычайное собрание Думы постановило не признавать законность роспуска и выпустило воззвание к населению. Однако 24 марта, когда гласные явились в помещение Думы, путь им был прегражден военным караулом под предводительством рабочего Лупатина, который под угрозой применения силы и оружия принудил председателя очистить зал заседания. Таким образом, вся деятельность вновь созданных большевиками учреждений сводилась не к развитию общественной жизни в крае, а к полному развалу земской и городской деятельности. Образовавшийся в конце апреля Военно-революционный комитет в составе бывшего председателя Губернского исполнительного комитета Мещерикова, бывшего жандармского ротмистра Лупандина, бывшего прапорщика Занозина и других проявил тотчас активную деятельность, арестовав председателя Совета народных комиссаров Пономарева и военного комиссара Ми-рошникова. При штабе Красной армии образовалась малая комиссия, члены которой были наделены Чрезвычайными полномочиями, производили реквизиции, аресты, а потом и казни. Так, член этой Комиссии солдат Топунов 28 апреля опечатал зал заседаний окружного суда, кассу, кабинет председателя, канцелярию уголовного отделения. Из кассы было захвачено 4000 рублей, а из канцелярии увезено имущество. В начале мая были произведены в связи с арестом части офицерской организации и наступлением Добровольческой армии массовые аресты, население было обложено пятимиллионной контрибуцией и взято из зажиточных граждан 58 заложников, причем на сессии Народного собрания комиссар путей сообщения Петров заявил, что при продолжении наступления Добровольческой армии заложники будут расстреляны. Во второй половине июня были организованы по инициативе только что освобожденного из тюрьмы матроса Игнатьева с товарищами особые карательные отряды и особый трибунал в составе матроса Игнатьева, коменданта Прокомедова и солдата Ашихина, заседавший обыкновенно ночью и санкционировавший синодик казнимых граждан. Первыми жертвами этих карательных отрядов были гласный Думы социалист Чернышев и бывший предводитель дворянства Мачконин, которые были изуродованы красноармейцами и выброшены в окрестностях города. Вспыхнувшее в ночь на 27 июня офицерское восстание было подавлено красноармейцами с особой жестокостью: ими были зверски убиты 96 видных граждан города Ставрополя.

Убийства эти прекратились только после вступления в город частей Добровольческой армии.

Все вышеизложенное основано на данных, добытых Особой комиссией в судебно-следственной порядке.

Составлено 11 апреля 1919, Екатеринодар

[Cкрыть]

8. Дело №15. Сведения о злодеяниях большевиков в городе Екатеринодаре и его окрестностях. Информация об убийствах казаков и гражданских лиц красноармейцами и чекистами в период с марта по июль 1918 года.

СВЕДЕНИЯНажмите здесь!

СВЕДЕНИЯ
о злодеяниях большевиков в городе Екатеринодаре и его окрестностях

В г. Екатеринодар большевики вступили 1 марта 1918 года. В тот же день была арестована группа лиц мирного населения, преимущественно интеллигенции, и все задержанные в числе 83-х лиц были убиты, зарублены и расстреляны без всякого суда и следствия. Трупы были зарыты в трех ямах тут же в городе. Ряд свидетелей, а равно врачи, осматривавшие затем убитых, удостоверили случаи зарытая недобитых, недорубленных жертв. В числе убитых опознаны: член городской управы Пушкарев, нотариус Глоба-Михайленко и секретарь Крестьянского союза Молчанов (Крестьянский союз (правильно Всероссийский крестьянский союз) — крестьянская демократическая организация, созданная в 1905 г. Программа включала национализацию земли, созыв Учредительного собрания. Союз прекратил существование после революции 1905—1907 гг., был восстановлен после революции 1917 г. под руководством эсеров. Поддерживал Временное правительство. После Октябрьского переворота был распущен большевистскими властями.), а также дети 14—16-летнего возраста и старики свыше 65 лет. Над жертвами издевались, отрезали им пальцы рук и ног, половые органы и обезображивали лица. 4-го того же марта, после ряда издевательств и троекратного ареста, был зарублен в Екатеринодаре, у гостиницы Губкина, полковник Орлов; равным образом уничтожена его семья, состоявшая из жены, двух дочерей и двух сыновей. Затем, 11 марта, в Екатеринодаре были зарублены на вокзале бывший товарищ министра земледелия Кубанского краевого правительства Юшко с сыном. У последнего установлено несколько рубленых и 10 штыковых ран. В марте же месяце большевиками убит в Екатеринодаре товарищ прокурора местного окружного суда Бабченко. В том же марте месяце, в ауле Абукай большевиками были зарублены и заколоты штыками пятеро лиц екатеринодарской интеллигенции из мирных жителей — Бурсак, Канатов и другие. Полуживые они были сброшены в яму и засыпаны землей. Вместе с ними были убиты 240 черкесов. Под Вознесение Господне, 31 мая 1918 года, из Екатеринодарской областной тюрьмы были выведены и тут же расстреляны из пулеметов казаки станицы Новотатаровской и другие лица, всего 76 человек. Часть трупов зарыта в яму, а непоместившиеся в яме сброшены в реку Кубань.

Казнены жертвы без суда согласно предписанию Чрезвычайной следственной комиссии, по подозрению в участии в восстании против советской власти. Убийство казаков произведено при участии Днепровского полка, под руководством его командира. Этот полк включал в себя преступный элемент и считался советской властью одним из наиболее надежных и верных ей полков. В июле 1918 года большевиками были зарублены член Екатеринедарского окружного суда Михин и его жена.

Указанные убийства были совершены без суда, и только в некоторых случаях можно предполагать соответствующие постановления Чрезвычайной следственной комиссии, но и в этих случаях вполне отсутствовали какие-либо указания на виновность отдельных лиц.

Изложенные данные основаны на показаниях свидетелей и судебно-медицинских осмотрах.

[Cкрыть]

9. Дело № 40. О разгроме большевиками Таганрогского окружного суда. Акт расследования о злодеяниях, учиненных большевиками в городе Таганроге за время с 20 января по 17 апреля 1918 года. Убийства сдавшихся юнкеров и офицеров, расстрелы мирных жителей, убийство генерала Ранненкампфа за отказ от сотрудничества с большевиками, биографии большевистских главарей в Таганроге.

СВЕДЕНИЯНажмите здесь!

СВЕДЕНИЯ
о разгроме большевиками Таганрогского окружного суда

20 января 1918 года после трехдневных боев власть в г. Таганроге была захвачена большевиками.

На следующий же день, то есть 21 января, в здание местного окружного суда ворвалась толпа — человек в 25 — вооруженных с ног до головы пьяных красногвардейцев, разгромила несколько комнат и, под предлогом розыска якобы скрытого в суде оружия, разломила штыками ящики письменных столов и шкаф с делами.

Затем толпа эта бросилась в комнату, где хранились вещественные доказательства, переколола там сложенные и зашитые в полотно царские портреты, а оттуда устремилась в помещение архива, откуда, вынеся свыше 20 000 уголовных и гражданских дел, устроила во дворе суда три больших костра, на которых в течение нескольких часов с гиканьем и свистом жгла все эти дела.

Из отрывочных замечаний отдельных лиц этой банды о том, что необходимо уничтожить все дела для того, чтобы не осталось никаких следов о прежней судимости тех, кто нынче является «защитниками народа» и «борцами за свободу», а также, судя по той ярости, с которой была сорвана со стены зала общего собрания отделений суда большая юбилейная группа чинов Таганрогского окружного суда и затем брошена в огонь с замечанием «пусть сгорят те, которые нас судили», можно было с несомненностью заключить, что в толпе этой было много таких «защитников народа» и «борцов за свободу», которые ранее судились за убийства, разбой и кражи.

Действительно, при вступлении 17—20 января большевиков в город Таганрог к ним поголовно примкнул весь преступный элемент.

В последующие дни 24, 26, 27 и 29 января на суд производились налеты в автомобилях по 5—6 вооруженных красногвардейцев, которые, представляя «мандаты» за подписью председателя местного революционного комитета еврея Стерлина, бывшего рабочего Балтийского завода, реквизировали лучшую в суде мебель, массу канцелярских принадлежностей, 5 пишущих машинок и прочее казенное имущество.

Наконец, 31 января в суд явился, в сопровождении вооруженного отряда, молодой человек, одетый в рабочую куртку, Афанасий Варелас, который заявил председателю суда, что он назначен комиссаром суда, что прежний окружной суд, в силу декрета Совета народных комиссаров, считается упраздненным, а все служащие увольняются от своих должностей и что вместо окружного суда будет действовать народный суд с выборными судьями из рабочих.

Так временно прекратил свою законную деятельность Таганрогский окружной суд, а на место его водворился народный суд с судьями без всякого образования и опыта, судившими не по законам, а по «революционной совести».

Публика сидела в заседаниях этого учреждения в шапках, щелкая подсолнухи и гогоча от смеха над «остроумными замечаниями судей по адресу буржуев».

По распоряжению комиссара суда были распроданы на оберточную бумагу драгоценный во всех отношениях хранившийся в суде архив бывшего коммерческого суда и почти весь архив уголовных дел окружного суда в числе до 48 000 дел. Хранившиеся же в кассе суда ценные вещественные доказательства в виде золотых и серебряных вещей были распроданы путем аукциона, устроенного в суде же, причем покупателями этих вещей явились народные судьи и красногвардейцы.

17 апреля большевики в панике бежали из Таганрога, и 18 апреля он был занят вошедшими немецкими войсками. В тот же день состоялось первое заседание общего собрания отделений Таганрогского окружного суда, и суд снова восстановил свою насильственно прерванную деятельность.

При подсчете председателем суда сумм, израсходованных большевистским судом на его двухсполовиноймесячное существование, оказались взятыми из казначейства по ассигновкам из сметы окружного суда и израсходованными 150 тысяч рублей — и это при наличии того обстоятельства, что 67 чинов судебного ведомства были уволены от должностей без выдачи им какого-либо содержания и что доход от вышеуказанных финансовых операций народных судей по продаже дел на оберточную бумагу и вещественных доказательств с аукциона не вошел в помянутую сумму денег. Нормальный же расход окружного суда в то время определялся в 30 000 рублей в месяц.

Кроме того, сам комиссар суда, бежав 17 апреля из Таганрога, успел захватить с собой из кассы суда еще 14000 рублей.

Все вышеизложенное основано на данных, добытых Особой комиссией со строгим соблюдением Устава уголовного судопроизводства.

Составлен 15 мая 1919 года в г. Екатеринодаре.

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

по делу о злодеяниях, учиненных

большевиками в городе Таганроге за время

с 20 января по 17 апреля 1918 года

В ночь на 18 января 1918 года в городе Таганроге началось выступление большевиков, состоявших из проникших в город частей Красной армии Сиверса (Сиверс Рудольф Фердинандович (1892—1918) —участник Октябрьского переворота 1917 г. в Петрограде, большевик. Командовал отрядом в военных действиях против казацкой армии на Дону. Умер от ран), нескольких тысяч местных рабочих, по преимуществу латышей и преступного элемента города, поголовно примкнувшего к большевикам.

Для подавления этого мятежа выступили офицеры, юнкера и ученики-добровольцы. Четыре дня на улицах города шли то ожесточенные бои, то перестрелка; наконец, добровольцы 20 января отошли к казенному винному складу, бывшему предметом особых вожделений большевиков.

Это был последний их оплот. Горсть людей, численностью не более 250 человек, подавленная количеством большевистских сил, с иссякшим запасом патронов, не могла более сопротивляться, тем более что винный склад был подожжен.

20 января юнкера заключили перемирие и сдались большевикам с условием беспрепятственного выпуска их из города, однако это условие большевиками соблюдено не было, и с этого дня началось проявление «исключительной по своей жестокости» расправы со сдавшимися.

Офицеров, юнкеров и вообще всех выступавших с ними и сочувствовавших им большевики ловили по городу и или тут же на улицах расстреливали, или отправляли на один из заводов, где их ожидала та же участь.

Целые дни и ночи по городу производились повальные обыски; искали везде где только могли так называемых «контрреволюционеров».

Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненого офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали его. Но смерти противника им было мало. Над умирающими и трупами еще всячески глумились. Один из большевиков — Шевченко, догнав у полотна железной дороги близ казенного винного склада раненного в ногу офицера или юнкера, ударом приклада винтовки сбил его с ног, после чего начал топтать ногами, а когда тот перестал двигаться, то помочился ему в лицо и еще несколько раз ударил его. Ужасной смертью погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненного, большевистские сестры милосердия взяли за руки и за ноги и, раскачав, ударили головой о каменную стену.

Большинство арестованных «контрреволюционеров» отвозилось на металлургический, кожевенный и, главным образом, Балтийский заводы. Там они убивались, причем «большевиками была проявлена такая жестокость, которая возмущала даже сочувствовавших им рабочих, заявивших им по этому поводу протест».

На металлургическом заводе красногвардейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки, в полусогнутом положении. Впоследствии останки этих несчастных были найдены в шлаковых отбросах на заводе.

Около перечисленных заводов производились массовые расстрелы и убийства арестованных, причем тела некоторых из них обезображивались до неузнаваемости.

Убитых оставляли подолгу валяться на месте расстрела и не позволяли родственникам убирать тела своих близких, оставляя их на съедение собакам и свиньям, которые таскали их по степи.

По изгнании большевиков из Таганрогского округа полицией, в присутствии лиц прокурорского надзора, с 10 по 22 мая 1918 года, было совершено вырытие трупов погибших, причем был произведен медико-полицейский осмотр и освидетельствование трупов, о чем были составлены соответствующие протоколы.

Всего было обнаружено около 100 трупов, из которых 51 вырыто из могил.

Однако эти люди были далеко не все убитые большевиками, так как многие из них были, как сказано выше, сожжены почти бесследно, многие же остались не зарытыми, а затем некоторые ямы, в которых были зарыты убитые, не были найдены, так как оказались совершенно сравненными с землей.

Большинство вырытых трупов принадлежало офицерам и юнкерам. Среди них, между прочим, оказались также несколько трупов учеников-добровольцев, мальчиков в возрасте 15—16 лет, одного рабочего, бывшего полицмейстера города Таганрога Жужнева, и наконец, бывшего командующего армией генерала от кавалерии Ренненкампфа (Ренненкампф Павел Карлович (1854—1918) —российский военный деятель, генерал от кавалерии(1910). В начале первой мировой войны командовал Первой армией, совершившей неудачную наступательную операцию в Восточной Пруссии. После Октябрьского переворота 1917 г. жил в Таганроге. Убит большевиками.), которого большевики, продержав месяц под арестом и неоднократно предлагая ему командование их армиями, после категорического его отказа расстреляли в ночь на 1 апреля по приказанию своего «главковерха» Антонова (Антонов-Овсеенко Владимир Александрович(1883—1938) — советский политический деятель. Член большевистской партии с 1917 г. Секретарь Петроградского военно-революционного комитета во время Октябрьского переворота 1917 г. Один из руководителей Красной Армии во время гражданской войны. С 1924 г. на дипломатической работе (полномочный представитель в Чехословакии, Литве, Польше). В 1934—1936 гг.прокурор РСФСР. В 1936—1937 гг. генеральный консул СССР в Барселоне (Испания). В 1937 г. был назначен наркомом юстиции СССР, но почти тотчас же арестован. Расстрелян без суда.).

Трупы были большей частью зарыты в землю на небольшом расстоянии от поверхности, так что иногда из-под земли торчали то руки, то ноги. В могилах обыкновенно находилось по несколько трупов, сброшенных туда как попало; большинство трупов было или в нижнем белье, или же совсем без одежды.

Допрошенное при производстве расследования в качестве свидетеля лицо, наблюдавшее за разрытием означенных могил, показало, что ему «воочию при этом раскрытии пришлось убедиться, что жертвы большевистского террора перед смертью подвергались мучительным страданиям, а самый способ лишения жизни отличается чрезмерной, ничем не оправдываемой жестокостью, свидетельствующей о том, до чего может дойти классовая ненависть и озверение человека.

На многих трупах кроме обычных огнестрельных ранений имелись колотые и рубленые раны прижизненного происхождения — зачастую в большом количестве и на разных частях тела; иногда эти раны свидетельствовали о сплошной рубке всего тела; головы у многих, если не у большинства, были совершенно размозжены и превращены в бесформенные массы с совершенной потерей очертаний лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами; на некоторых же имелись хирургические повязки — ясное доказательство захвата их в больницах и госпиталях. Труп полицмейстера Жужнева оказался с вырванным боком, что свидетельствует о том, что, по всей вероятности, он некоторое время не предавался земле и собаки объели его.

Медико-полицейским осмотром вырытого из могил 51 трупа было установлено, что у 26 из них размозжены и разбиты черепа, три трупа совершенно обезображены, у шести обнаружены переломы рук и ног, у 20 штыковые и рубленые раны, на трех хирургические повязки, в двух трупах опознаны ученики, в одном — рабочий и, наконец, в яме (могиле) у полотна железной дороги, идущей со станции Марцево на Балтийский завод, был обнаружен труп генерала от кавалерии Ренненкампфа с огнестрельными ранениями в голову.

В то же время, когда шли описанные расстрелы, по городу производились массовые обыски и внесудебные аресты. Мирное население г. Таганрога не было оставлено в покое: интеллигенция, купцы, состоятельные люди, простые чиновники, вообще все граждане, кто только не принадлежал к избранному классу рабочих или бедноты, подверглись обыскам и арестам, которые сопровождались отобранием разного имущества, начиная с драгоценностей и кончая платьем, съестными припасами и т. п., т[о] е[сть] вещами, ничего общего с «контрреволюцией» не имеющими, издевательствами, насилиями, угрозами лишить жизни, невероятной грубостью и площадной бранью. Так, в квартиру одного чиновника, служащего в местном суде, ворвались вооруженные с ног до головы, с бомбами в руках, человек 8—10 красноармейцев для производства обыска. Этого чиновника, жену его и детей, красноармейцы загнали в угол одной из комнат и, приставив к ним пьяного с револьверами в обеих руках красноармейца, который все время ругал их самой уличной бранью, разошлись по квартире для производства обыска, явившегося на самом деле настоящим грабежом. Издевательства над арестованными продолжались часа два. Наконец, красноармейцы вытолкали чиновника ударами приклада в другую комнату, где стоял комод, и стали требовать указать, где деньги и драгоценные вещи, причем, приказывая открыть определенный ящик комода, вместе с тем кричали «не тот» и тут же снова били его прикладом. Забрав все, что только могли, красноармейцы привели чиновника к его жене и поставили их рядом для расстрела; тут один подошел к нему вплотную, держа штык на перевес, сделал размах, чтобы ударить его в живот, но другой остановил его.

В другом месте, в квартире одного присяжного поверенного и члена суда, обыск сопровождался приблизительно теми же насилиями, грабежом и издевательствами, причем по окончании его жители этой квартиры опять без всякой вины и постановления были арестованы и выведены на площадку лестницы, впредь до окончания обысков соседней квартиры. Тут один красноармеец наводил все время винтовку на арестованных и потешался производимым этим эффектом; другой, вертя револьвером перед глазами присяжного поверенного, говорил ему: «Вот у тебя четыре глаза (присяжный поверенный носил очки), а как дам тебе раз, вылетят шесть глаз». Третий же, угрожая арестованным оружием, говорил: «Всех вас на вешалку».

В квартиру одной местной жительницы явились красноармейцы с «мандатом» на ее арест, но, не застав хозяйку дома, арестовали 7-летнюю ее дочь, сказав при этом: «Ну, матери нет, так возьмем дочь, тогда мать придет».

Когда же эта женщина поехала за дочерью, то последнюю освободили, а мать арестовали опять же без всякой вины и постановления. Допрошенная при расследовании, эта женщина показала, что в день ее ареста в штабе военного комиссара Родионова находились безвинно арестованными свыше 100 мирных жителей г. Таганрога. Всех их перевезли затем из штаба на вокзал и заперли в арестантских вагонах, откуда поодиночке выводили на допрос и каждому за освобождение назначали особую сумму выкупа, налога или контрибуции, которая колебалась от 10 до 30 тысяч рублей.

В первые же дни захвата власти, большевики постарались ликвидировать в городе гражданские правительственные учреждения.

Главными носителями власти и проводниками большевистской политики явились в г. Таганроге за кратковременное владычество там большевиков, длившееся с 20 января по 17 апреля 1918 года, люди, не только не соответствующие по своему нравственному и умственному уровню занимаемым ими должностям, но зачастую и с уголовным прошлым: так, военным комиссаром города и округа был Иван Родионов, отбывший наказание за грабеж; помощником его — Роман Гончаров, также осужденный за грабеж; комиссаром по морским делам — Кануников, бывший повар-матрос, отбывший каторгу за убийство, начальником контрразведывательного отделения Иван Верстак, зарегистрированный с 16-летнего возраста вор; начальником всех красноармейцев города, заведующий нарядами на производство обысков и расстрелов — Игнат Сигида, осужденный за грабеж, и, наконец, начальником пулеметной команды бронированного поезда, а затем председателем контрольной комиссии по перевозке ценностей из Ростова-на-Дону в Царицын. — мещанин гор. Таганрога Иван Диходелов, по кличке «Пузырь», судившийся и отбывший наказание за грабеж.

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ

об убийстве большевиками генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа

Бывший командующий 1-й армией в первый период Русско-германской войны, руководитель походов в Восточную Пруссию генерал от кавалерии Ренненкампф проживал в начале 1918 года в г. Таганроге на покое вдали от военной и политической деятельности. 20 января 1918 года после захвата власти большевиками ему сразу же пришлось перейти на нелегальное положение, и он по паспорту под именем греческого подданного Мансудаки переселился в квартиру одного рабочего, грека Лангусена, по Коммерческому пер., дом № 1, и там скрывался.

Однако большевики установили за ним слежку, и в ночь на 3 марта генерал Ренненкампф был арестован и посажен под арест при штабе таганрогского военного комиссара Родионова.

Через несколько дней после ареста вследствие ходатайства жены генерала Веры Николаевны Ренненкампф, революционно-следственная комиссия при таганрогском революционном трибунале предложила военному комиссару Родионову перевезти генерала Ренненкампфа для дальнейшего содержания в комиссию и передать туда дознание о нем. Однако Родионов отказал в этом требовании комиссии, основываясь на том, что генерал Ренненкампф задержан им по предписанию из Петрограда.

Во время содержания генерала Ренненкампфа под стражей большевики три раза предлагали ему принять командование их армией, однако он всегда категорически отказывался от этого предложения и раз заявил им: «Я стар, мне мало осталось жить, ради спасения своей жизни я изменником не стану и против своих не пойду. Дайте мне армию хорошо вооруженную, и я пойду против немцев, но у вас армии нет; вести эту армию значило бы вести людей на убой, я этой ответственности на себя не возьму».

Все же большевики не теряли надежды и пытались привлечь генерала на свою сторону, однако вскоре им пришлось окончательно убедиться в бесполезности своих попыток.

В последних числах марта, в один из приездов в город Таганрог большевистского «главверха» Южного фронта Антонова-Овсеенко, последний на вопрос Родионова, что ему делать с генералом Ренненкампфом, выразил удивление, что он до сих пор жив, и приказал расстрелять его.

В ночь на 1 апреля генерал Ренненкампф был взят из штаба комендантом станции Таганрога бывшим рабочим Балтийского завода и матросом Евдокимовым и в сопровождении двух других неизвестных отвезен на автомобиле за город и там у Балтийской железнодорожной ветки, в двух верстах от Балтийского завода и полуверсте от еврейского кладбища расстрелян.

По свидетельству самих же большевиков, генерал Ренненкампф вел себя перед расстрелом геройски.

Большевики скрывали убийство генерала Ренненкампфа, и еще накануне ни сам генерал, ни вдова его не знали об ожидавшей их участи. 31 марта генералу объявили, что он будет отправлен в Москву. Вдове же его 1 апреля в штабе выдали удостоверение за подписью Родионова и печатью в том, что ее муж отправлен по распоряжению главковерха Антонова в Москву в ведение Совета народных комиссаров. Оказалось, что этот термин у большевиков был однозначен с отправкой на тот свет, в чем сознался и сам Родионов.

18 мая 1918 года, по изгнании большевиков из Таганрога, союзом офицеров при посредстве чинов полиции, в присутствии лиц прокурорского надзора, было произведено разрытие могил мученически погибших жертв большевистского террора, причем в яме (могиле) на вышеуказанном месте убийства генерала были обнаружены и вырыты два трупа в одном только нижнем белье, с огнестрельными ранами в голову. В одном из этих трупов В. Н. Ренненкампф безошибочно опознала труп покойного своего мужа, генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа.

Все вышеизложенное основано на данных, добытых Особой комиссией в порядке, установленном Уставом уголовного судопроизводства.

Составлен 11 мая 1919 года в г. Екатеринодаре.

[Cкрыть]

10. Дело №51. Акт расследования о злодеяниях большевиков, совершенных в 1918 и 1919 годах в Святогорском Успенском монастыре Изюмского уезда, Харьковской губернии. Подробное описание истории монастыря в 1918-1919 годах, список убитых солдатами Красной Армии монахов. Интересные описания грабежей и разрушения церковного имущества. Ярко видно, что цели красноармейцев не ограничивались банальным грабежом, а включали в себя целенаправленное глумление над основами народной веры.

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯНажмите здесь!

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ
о злодеяниях большевиков, совершенных в 1918 и 1919 годах в Святогорском Успенском монастыре Изюмского уезда, Харьковской губернии

Нормальная жизнь в Святогорском Успенском монастыре, известном не только в Харьковской губернии, но и по всей России, была нарушена в 1918 году. В начале января Великокамышевахский земельный комитет Изюмского уезда, так же как и Богородичанский и Славянский комитеты, взяли на учет имущество монастыря, имеющего в различных местах свои отделения (скиты) с хозяйством и различными мастерскими. Взяв на учет монастырское имущество, комитеты начали немедленно ликвидировать его в свою пользу, а Великокамышевахский беспощадно рубил лес. Таким образом вывезен был весь запас хлеба, а скот Распродан. От пользования землей монастырская братия была устранена. Монахи, составляющие рабочую силу, подверглись принудительному выселению, и из 600 человек осталось от 200 до 300 из числа священнослужителей-стариков и часть монахов, укрывшихся в самом монастыре. Убытки обители, по самому скромному расчету, простираются до 250 тысяч.

Такое положение не спасло монастырь от дальнейших нападок. С февраля начинаются многочисленные обыски, всякий раз сопровождаемые грабежом. Уже 15 февраля в монастырь врывается вооруженная шайка человек в 15, как говорили местные крестьяне, преимущественно из изюм-ских милиционеров, требует контрибуцию в 15 тысяч рублей и, обходя кельи, отбирает все, что им нравится. Контрибуции получить на этот раз грабителям не удалось.

26 марта вновь появилась партия большевиков. Под предлогом отыскания оружия большевики направились в пещерные храмы, где вели себя кощунственно, входя в храмы в шапках, куря папиросы, переворачивая престолы и сквернословя. К этому же времени относится конфискация церковной утвари, эвакуированной в монастырь из церквей Волынской и Виленской епархий. Отобрание этих предметов, по показаниям свидетелей, производилось необыкновенно грубо. Священные предметы с ругательством втискивались в ящики, из дароносицы были выброшены Св. Дары и растоптаны тут же. После обыска большевики направились к настоятелю, потребовали церковное вино и тут же его выпили. Уходя, они захватили с собой монастырскую лошадь.

К началу апреля относится зверское убийство монаха Ипатия, вышедшего за монастырские стены. По-видимому, он был ограблен и зарублен шашками бродячими большевистскими шайками.

В июне в скит при деревне Горожовке явились вооруженные грабители (от 5 до 8 человек) и потребовали от эконома скита монаха Онуфрия выдачи денег, вырученных от продажи монастырского имущества. Эконом заявил, что денег у него нет. Его вывели за ограду и тут же у ворот расстреляли. Другой монах, по имени Израиль, убит при попытке к бегству.

Ослабевший несколько во времена гетманства бандитизм поддерживался, однако, все время бродившими в окрестностях шайками большевиков, носившими в народе прозвище «лесовиков». К этому времени относится убийство нескольких лиц из духовенства Святогорской обители. В октябре 1918 г. из села в село переносилась особо чтимая в местности икона Святогорской Божьей Матери. Крестный ход остановился на ночлег в селе Бай-рачек. Здесь на помещение, занимавшееся духовенством, напала разбойничья шайка, взломала двери и выстрелами убила иеромонахов Модеста и Иринарха, иеродиакона Федота, проживавшего в том же доме псаломщика местной церкви, хозяина дома и его дочь. Пять трупов лежало у подножия иконы, стоявшей в луже крови. Денег у монахов не оказалось. Но не один мотив грабежа руководил разбойниками, судя по словам одного из них во время убийства: «Вы молитесь, чтобы Бог наказал большевиков».

При уходе немцев деятельность большевиков немедленно оживилась. Уже 1 декабря нового стиля явилась шайка вооруженных людей с требованием выдачи оружия, имевшегося для самоохранения монастыря. Оружие было выдано. Тогда ожидавшая результатов переговоров банда человек около 100 ворвалась в монастырь и приступила к грабежу монастырского и братского имущества. Из монастырской кассы похитили 7 тысяч рублей, у монахов отнимали одежду, обувь, белье, часы и прочее и все награбленное увезли на монастырских же шести лошадях, захватив при этом еще два экипажа.

Дни 2 и 3 января 1919 года были самыми тяжкими для Святогорского монастыря и вместе в тем днями самого напряженного кощунства и издевательства над православной религией и насилия над священнослужителями и монахами обители. 2 января, около трех с половиной часов дня, на 16 подводах приехали к монастырю красноармейцы числом до 60 человек. На груди и на винтовках у них были красные ленты. С гиканьем ворвались они через ворота гостиницы и, .обругав площадной бранью заведующего гостиницей монаха, избили его прикладом и рассеялись по корпусам монастыря. Начался грабеж с самыми невероятными издевательствами. В это время шло богослужение в Покровской церкви. Несколько красноармейцев ворвались в храм в шапках, громко требуя настоятеля и выдачи ключей от монастырских хранилищ. Было предъявлено требование о выдаче 4 миллионов контрибуции и отнято 4 тысячи денег, бывших в монастырской кассе. Красноармейцы разбились на мелкие партии с целью повального обыска и грабежа монастырских помещений. У настоятеля монастыря архимандрита Трифона разбросали всю обстановку и вещи, с бранью и угрозами оружием требуя денег. Обыски, грабежи и издевательства шли одновременно во всех кельях. У монахов отнималось их имущество до последней рубашки и сапог включительно. Разламывались и бросались на пол иконы, монахи принуждались курить и танцевать в коридорах. От одного из них (монах Иосиф) под угрозой расстрела требовали, чтобы он ругал Господа и Божью Матерь, а после отказа заставили курить, побоями принуждая затягиваться глубже. Избитая, ограбленная и поруганная братия стала собираться во главе с архимандритом в храме для богослужения. Но и туда все время врывались красноармейские банды, в шапках и со свечами в руках, осматривая ноги молящихся и отнимая казавшиеся им годными сапоги. Около 2 часов ночи, когда, казалось, наступило некоторое затишье, приступлено было к совершению литургии.

Литургию служил архимандрит в соборе с другим духовенством. Во время ектений в храм ворвалась партия красноармейцев. Один из них вбежал на амвон и с криком: «Довольно вам молиться, целую ночь топчетесь, долой из церкви» — повернул назад за плечи провозгласившего ектению иеродиакона. По усиленным просьбам архимандрита и братии дано было позволение окончить литургию. Но красноармейцы не покинули храма. Во время пения херувимской песни они входили к престолу и продолжали осмотр сапог молящихся. Братия, ожидая дальнейших страданий и даже смерти, причастилась Св. Тайне. К концу обедни в храм ворвалась новая банда красноармейцев. Один из банды, держа в руках ножницы, крикнул: «Стой, ни с места, подходи по очереди, буду стричь всех» — и немедленно отрезал волосы одному из монахов. Монахи пытались бежать. Другой красноармеец вбежал в алтарь, открыл царские двери и, стоя в них, закричал: «Не выходи, стрелять буду». Одновременно красноармейцами производились грабежи, кощунства и издевательства во всех помещениях монастыря. В квартире архимандрита красноармейцы спали, укрываясь епитрахилью, в помещении казначея искололи портреты иерархов русской Церкви. Издевательства и насилия продолжались повсюду. Нескольким монахам остригли волосы и бороды, побоями заставляли плясать, курить и даже пить чернила. Утром, когда вновь началась обедня, красноармейцы не допустили богослужения. Ворвавшаяся шайка набросилась на священнослужителей и стала вытаскивать их в ризах из храма, но, уступая просьбам священников, позволила им разоблачиться. Затем все во главе с архимандритом были выведены из храма. С архимандрита сняли сапоги, дав ему какие-то опорки, и, несмотря на мороз, выстроили всех в ряды перед храмом. Началось сопровождаемое побоями и непристойной бранью издевательское обучение монахов маршировке и военным приемам.

В это время в соседнем храме кощунствовала другая шайка красноармейцев. Один из них, надев ризу и митру, сел на престол и перелистывал Евангелие, а другие, тоже в ризах, кощунственно представляли богослужение, то открывая, то закрывая царские двери на потеху своим единомышленникам. Храм был осквернен испражнениями у свечного ящика. Камни и образки с митр и икон — все было похищено. Все награбленное было вывезено из монастыря на 38 подводах. В это же время были ограблены поголовно все монахи «больничного хутора», расположенного рядом с монастырем.

Во время управления большевиков по распоряжению Изюмского исполкома на Богородичанскую волость была наложена контрибуция в размере 80 или 85 тысяч. Богородичанский исполком потребовал в счет этой контрибуции 50 тысяч с монастыря. Братия собрала для уплаты этой контрибуции 10 тысяч рублей, а 5 тысяч было уплачено из монастырских сумм.

В монастырь весной 1919 года была прислана из Петрограда колония детей разного возраста, до 18-тилетнего включительно, и расположена в двух монастырских корпусах. Колонией, численностью до 350 человек, заведует коммунист Полторацкий, ведя воспитание в соответствующем коммунизму духе. Все иконы из занятых корпусов удалены, посещение церкви запрещено.

Во время отступления своего в конце мая настоящего года большевики еще раз посетили Святогорский монастырь. Сначала явился какой-то военный и, называя себя генералом Шкуро, требовал указать ему настоятеля, а затем вошла партия, потребовав 50 тысяч контрибуции. При этом заставляли иеромонаха Иоанна класть голову под удары шашки. Иеромонах отделался тем, что отдал насильникам бывшие при нем 40 рублей и получил два удара нагайкой.

При отступлении большевики обрезали волосы на голове и бороде иеромонаха Нестора и Вонифатия, в поле убили монаха Тимолая и рубили оставшегося в живых с отрубленными пальцами послушника Моисея.

Настоящий акт расследования основан на фактах, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, изложенных в Уставе уголовного судопроизводства.

Составлен 17 июля 1919 года [в] г. Екатеринодаре

[Cкрыть]

Ссылка на сайт С. В. Волкова ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>

Опубликовано Dima-Stranik, 26.01.2012, 11:08:54

Закреплено Strаtegium

Antinoh 1,232

27.01.2012, 09:28:31

Antinoh

Статский советник

Уважаемый гражданин

1,232
5,080 сообщений
: 154.8
Стиль: Strategium
: anton.snegurov
: Владивосток
Antinoh
Выключен

Antinoh Steam

Выключен

Уровень 12

0 часов за последние 2 недели

#141

27.01.2012, 09:28:31

Ну конечно. Как красные заволновались. Может сносить в РАД весь бред который пишут большевики и их поклонники? Почти вся Европа признала комми приступной организацией. Не пора ли нам на Стратегиуме навести порядок?

Зато весь мир признал национал-социализм и НСДАП преступными организациями. Да, ты прав, пора наводить порядок. Хотя бы на стратегиуме.

А что ты ещё можешь говорить. Большевики несли хорошое, доброе, вечное? Однако в эту откровенную туфту больше уже никто не верит.

Ну да, не верит. Зато все по-любому верят, что уничтожение целых рас на земле по прихоти одного закомплексованного человека это разумно, добро и вечно.

И раз так, раз были такие зверства итд, почему победили красные, а не белые? Почему народ не отвернулся от большевиков?

belogvardeec 20,067

27.01.2012, 09:37:55

#142

27.01.2012, 09:37:55 (изменено)

А вот господин Волков вот здесь: Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. утверждает, что работал с материалами в ГАРФ.

ХЗ, может возвратили новой России, но во времена СССР архив был за границей. Хотя может какие-то части... На сайте ГАРФ написано, что:

Документы поступали в архив 3 нояб. 1923 г. из Историко-революционного архива и в 1946 г. в составе РЗИА.

Ну впрочем большевики всегда знали о своих преступлениях, так сказать "для себя", а для народа снимали фильмы "про чапаева". Они и переворот октябрьский 10 лет переворотом и считали, а потом решили сделать культ революции.

Изменено 27.01.2012, 09:43:27 пользователем belogvardeec