Часть I. Литература.

[Мэйдзи 1,558]

Блин, с вами без вермута не поговоришь..

Ещё вернуся...

Давай, давай. Вермут - это дело.

[UBooT 20,928]

Давай, давай. Вермут - это дело.

Щас протру стакан, родительский, завещанный, старый, блин, насухо, и начнём...

.Нажмите здесь!

  [Cкрыть]

[UBooT 20,928]

Исключительно извиняюсь...

Не могу поддержать и углубить однозначнотонкую и ненужную херь про попытки души...

Пьян, однозначен, доволен...

[rsdr 165]

Роман

I

Серьезность не к лицу, когда семнадцать лет...

Однажды вечером прочь кружки и бокалы,

И шумное кафе, и люстры яркий свет!

Бродить под липами пора для вас настала.

В июне дышится под липами легко,

И хочется закрыть глаза, так все красиво!

Гул слышен города -- ведь он недалеко, --

А в ветре -- аромат и зелени, и пива.

II

Там замечаешь вдруг лоскут над головой,

Лоскут темнеющего неба в обрамленье

Ветвей, увенчанных мигающей звездой,

Что с тихим трепетом замрет через мгновенье.

Июнь! Семнадцать лет! Цветущих веток сок --

Шампанское, чей хмель пьянит ваш разум праздный,

А на губах у вас, как маленький зверек,

Трепещет поцелуй, и ваша речь бессвязна.

III

В плену робинзонад безумная душа...

Но вот мадмуазель, что кажется всех краше,

Под бледным фонарем проходит не спеша,

И тенью движется за ней ее папаша.

Она находит вас наивным и тотчас

От вас отводит взгляд и несколько картинно

Прочь удаляется, а на устах у вас

Нераспустившаяся вянет каватина.

IV

Вы страстно влюблены. Уж август за окном.

Она над вашими сонетами хохочет.

Друзья от вас ушли. Вам грустно, А потом

Она своим письмом вас осчастливить хочет.

В тот вечер... вы в кафе идете, яркий свет

Там ожидает вас, и кружки, и бокалы...

Серьезность не к лицу, когда семнадцать лет

И липы созерцать пора для вас настала.

[Мэйдзи 1,558]

Повысим градус!

Бал повешенных

На черной виселице сгинув,

Висят и пляшут плясуны,

Скелеты пляшут Саладинов

И паладинов сатаны.

За галстук дергает их Вельзевул и хлещет

По лбам изношенной туфлею, чтоб опять

Заставить плясунов смиренных и зловещих

Под звон рождественский кривляться и плясать.

И в пляске сталкиваясь, черные паяцы

Сплетеньем ломких рук и стуком грудь о грудь,

Забыв, как с девами утехам предаваться,

Изображают страсть, в которой дышит жуть.

Подмостки велики, и есть где развернуться,

Проворны плясуны: усох у них живот.

И не поймешь никак, здесь пляшут или бьются?

Взбешенный Вельзевул на скрипках струны рвет..

Здесь крепки каблуки, подметкам нет износа,

Лохмотья кожаные сброшены навек,

На остальное же никто не смотрит косо,

И шляпу белую надел на черен снег.

Плюмажем кажется на голове ворона,

Свисает с челюсти разодранный лоскут,

Как будто витязи в доспехах из картона

Здесь, яростно кружась, сражение ведут.

Ура! Вот ветра свист на бал скелетов мчится,

Взревела виселица, как орган, и ей

Из леса синего ответил вой волчицы,

Зажженный горизонт стал адских бездн красней.

Эй, ветер, закружи загробных фанфаронов,

Чьи пальцы сломаны и к четкам позвонков

То устремляются, то прочь летят, их тронув:

Здесь вам не монастырь и нет здесь простаков!

Здесь пляшет смерть сама... И вот среди разгула

Подпрыгнул к небесам взбесившийся скелет:

Порывом вихревым его с подмостков сдуло,

Но не избавился он от веревки, нет!

И чувствуя ее на шее, он схватился

Рукою за бедро и, заскрипев сильней,

Как шут, вернувшийся в свой балаган, ввалился

На бал повешенных, на бал под стук костей.

На черной виселице сгинув,

Висят и пляшут плясуны,

Скелеты пляшут Саладинов

И паладинов сатаны.

[йцукенгшщз 2,498]

Какой кошмар. Нынче много людей бросилось нести свет во тьму, рассказывая о ,неизвестных большинству ,писателях.

[Мэйдзи 1,558]

Какой кошмар. Нынче много людей бросилось нести свет во тьму, рассказывая о ,неизвестных большинству ,писателях.

Не кошмар, а признанная классика мировой литературы. И да, к сожалению, людей, рассказывающих о правилах пунктуации в русском языке, нынче все меньше)

[Мэйдзи 1,558]

Что мы всё Рембо, да Рембо. Ведь он - не единственный французский символист. Ведь были еще Корбьер, Верлен и Малларме.

Сейчас я бы хотел вспомнить первого из них - Тристана Корбьера, человека, на долю которого выпало огромное количество несчастий, во многом предопределивших форму и содержание его стихов. Умерший в 29 лет в забвении и безвестности у современников, он стал знаменит лишь после смерти. Его стихи, наверное, само своеобразное что есть во французском символизме.

Сравните вот это с тем, что выше:

Посмертный Сонет.

Спи: вот твоя постель. Обедай: вот твой стол.

Кто спит, тот сыт. Трава сладка тебе, как манна.

Спи: будешь ты любим, как всякий, кто ушел,

Как та, что дальше всех, сильнее всех желанна.

Спи, скажут про тебя: он жизнь прожил, горя.

Он звезды оседлал! Он не страшился терний!..

И ангел потолка -- твой бред ежевечерний --

Уже спешит паук, на ниточке паря.

Он ткет тебе покров... Кто, поцелуй даря,

Тебя благословит?.. Не о таком ли даре

Посмертной участи ты грезил втихаря?

Тебе проломят нос кадилом, полным гари,--

Сладчайший аромат!.. для краснощекой хари

Пришедшего тушить огни пономаря.

Чувствуете разницу?

[rsdr 165]

Французы-французами, а куртуазные маньеристы тоже вполне, да и русской душе понятнее)

МЕНЯ ТЫ ПЫЛКО ПОЛЮБИЛА…

Меня ты пылко полюбила,

Мечтала стать моей женой,

И часто розы мне дарила,

Встав на колени предо мной.

Мои ты целовала руки,

Шептала: «Милый, стань моим!», -

А я зевал с тобой от скуки,

Приветлив, но неумолим.

Меня домой ты провожала,

Несла тяжёлый мой портфель,

От хулиганов защищала,

Мечтая лечь в мою постель.

Тебе давал я обещанье

Любви твоей не забывать,

Но только в щёчку на прощанье

Себя давал поцеловать.

В подъезде часто ты смелела,

Стремилась дальше ты зайти,

Пощупать ты меня хотела,

Но я шипел: «Пусти, пусти!».

Тянулась ты ко мне руками,

Но от тебя я убегал,

«Давай останемся друзьями», -

тебе я сверху предлагал.

Ты уходила с горьким стоном,

Но не совсем, а лишь во двор -

Петь серенады под балконом

О том, что мой прекрасен взор.

Как я капризничал упрямо!

В кино меня ты позвала,

Я ж прокрутил тебе динамо,

В метро ты зря меня ждала.

Ты снова назначала встречи,

Мне покупала шоколад,

Я приходил порой на встречи

И делал вид, что очень рад.

Ты посвящала мне сонеты,

Меня поила в кабаках,

Дарила кольца мне, браслеты,

Порой носила на руках,

И что ж? Я поневоле сдался –

Сбылись, сбылись твои мечты,

Вдруг стоя я тебе отдался,

И ахнула от счастья ты.

И я сказал тебе: «Ну, ладно…

Теперь мы будем вместе, да?

Помучал я тебя изрядно,

Но ты мне нравилась всегда.

Наш брак с тобою – неизбежность,

Мы вскоре сдружимся вполне.

Твоя настойчивая нежность

Внушила уваженье мне.

Теперь ты за меня в ответе,

Ведь понял я, что, может быть,

Никто не сможет в целом свете

Меня так пылко полюбить».

(Григорьев)

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Изменено 28.06.2012, 18:06:12 пользователем rsdr

[Дохтур 1,221]

А ведь французы дали нам не только поэзию

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Наслаждайтесь

[Мэйдзи 1,558]

А ведь французы дали нам не только поэзию

]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>

]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>

Наслаждайтесь

Ты знаешь, если открыть первую ссылку во время приема пищи, то есть сразу не хочется.

[Дохтур 1,221]

Ты знаешь, если открыть первую ссылку во время приема пищи, то есть сразу не хочется.

Там дальше нужно, отобьет аппетит на день.

[Мэйдзи 1,558]

- Ты можешь пописать вверх и достать до моей попки? - спросила она.

- Да, - ответил я, - но писанье потечет тебе на платье и лицо.

- Почему бы и нет, - сказала он, и я сделал то, о чем она просила, но, стоило мне это сделать, как я затопил ее снова, на сей раз белой спермой.

Запах моря смешивался с запахом мокрого белья, наших обнаженных животов и спермы. Темнело, а мы по-прежнему оставались в этом положении, как вдруг послышались легкие шаги по траве.

Мир давно умер, а я, похоже, пропустил этот момент.