Тосканский гешефт, или как дедушка Шломо Италию покорял

[Odium 420]

Предисловие автора

Изначально я вообще не хотел писать по этой партии ААР. Я не играю кровь из носу для достижения каких-то невероятных целей, да и не претендую на лавры Достоевского. Но даже обычная игра на интерес таки (внезапно?) может быть интересной. Я не гарантирую, что первая-вторая глава не станет последней, но всё-таки прошу не торопиться сбрасывать её в мусорку - авось у меня пробудится желание дописать историю до конца. Потому что я постараюсь, чтобы её прочитавшие не потратили время зря.

Настольная игра, как обычно, прервалась небольшой перебранкой. Михе настойчиво не везло с кубиками - то Песя обгоняла его на один ход, схватив интересную карточку, то он попадал в долговой капкан. Пока Миха едва болтался при своих, у Песи уверенно росла горка шекелей. Миха успевал иногда жульничать, хотя Песя часто это замечала и начинала устраивать истерику. Хотя ему было непонятно, что тут такого - в бизнесе, как на войне, все средства хороши, как говорил дядюшка Авраам.

Песя как раз сцепилась с Михой за обладание доходными золотыми рудниками в конце игрового поля, когда в детскую вошла тетя Сусанна.

- Ну тетушка Сусанна! Еще полчасика! - скривила мордашку Песя. У неё это отлично получалось, и Михе даже на минутку показалось, что тетя поведется на жалобный взгляд Песи. Но Сусанна уже не первый год ухаживала за детьми первого казначея и прекрасно знала их повадки.

- Нет, на этот раз никаких поблажек! - отрезала тетя Сусанна. - И никаких "А как насчет десяти шекелей"! - добавила она, переведя взгляд на Миху. - В прошлый раз об этом узнал дядюшка Авраам и устроил мне хорошую трепку. Ну-ка марш чистить зубы и в постель!

Дети с большой неохотой повиновались. Нельзя сказать, что с ними было слишком легко управляться, но Сусанна видела детей и покапризнее. Её мать, будучи няней хозяина этого дома, нынешнего первого казначея, нередко возвращалась домой с синяками, оставленными маленькими Авраамом и его младшим братом. Когда-нибудь и кто-то из этих детей станет если не первым казначеем, то уважаемым членом совета Республики.

- Ребята, - окликнула она детей, - если вы почистите зубки и вовремя ляжете спать, я расскажу вам какую-нибудь историю старого времени...

Дети воспряли духом и затараторили наперебой:

- Сербские сказки? Приключения Иезекиля? Шломо? А давай про дедушку Шломо? - Миха и Песя произнесли последнюю фразу чуть ли не одновременно. Сусанна удовлетворенно кивнула.

- Ну хорошо, я расскажу вам про вашего знаменитого дедушку Шломо. А теперь - бегом в ванную!

Детей и след простыл, Сусанна давненько не видела в их глазах такого энтузиазма. Не прошло и нескольких минут, как дети уже оделись в пижамы, легли в кровати и приготовились слушать историю...

1443

Несколько веков назад, в те смутные времена, когда наши предки подвергались гонениям христианских мракобесов, жил ваш пра-пра-пра- и еще много раз прадедушка, звали его Шлома Острицкий.

В то время евреям не было места ни среди христиан, ни среди мусульман, но некоторые мудрые монархи понимали, что без денег не построить крепкое государство, а кто найдет способ поиметь-таки неплохой гешефт там, где гой не найдет и ржавой монеты? Правильно. Поэтому особенно пробивные евреи часто находили себе место при дворе и жили ну не как Крезы, но очень, скажу вам, неплохо. Иногда услугами евреев пользовалось даже духовенство - а шо вы думали? Попы умеют набивать брюхо едой, а карманы деньгами, но совершенно не умеют пускать их в рост. Вот и пускали в ход слух, что-де христианам грешно заниматься ростовщичеством, а это удел иудеев. Но я думаю, что они этого просто не умели.

Одним из таких приближенных стал и ваш дедушка Шломо. Тогда он был еще совсем молод и умен не по годам. Поговаривали, что он взлетел наверх так быстро, как никто до него не взлетал. Уже в двадцать три года он работал при папском конклаве, отдавая в рост деньги из казны Папства мелким феодалам. Конечно, при этом он мутил себе два-три процента, сверх того, что платили ему кардиналы. Пара процентов вроде немного, но ведь какие были обороты!

И все было бы хорошо, если бы не проклятый крестовый поход. В расчете поживиться короли по всей Европе собирали голодранцев, чтобы ослабить османов, от заемщиков не было отбоя. Дело казалось прибыльным, тем паче, что после предыдущего крестового похода гуситы с лихвой отдали все займы с процентами. Правда, об этом не знал Папа, думая, что ссужал деньги германским нищебродам. В случае успеха крестоносцы награбили бы немало богатств, многие из которых в виде процентов осели бы в кармане Шломы. Но Султан Мурад играючи разбил этих нацрутов, вместе с тем похоронив надежды Шломы на наживу. Хуже было потом: разорившиеся дворяне не просто отказывались платить долги, но и скрывались ко дворам других монархов, а германские князья и вовсе пришли на поклон к Папе просить списать долги в обмен на долю земельного налога. И тут запахло жареным: папские сановники были хоть и не слишком умелыми счетоводами, но цифры займов в бумагах дворян и архивах Папства явно не сходились.

Шлома, понимая, что за подобное его ждет расправа, не стал гадать, объявят его еретиком, а после сожгут, или просто сожгут, а вместо этого быстренько собрал те пожитки, которые имел, и отправился прочь из Рима. Просмотрев, где хранятся его сбережения и кому отданы деньги в рост, он понял, что почти всех этих займов ему не видать: большая часть должников в лучшем случае попросит его списать долг в обмен на невыдачу его местонахождения Папе, в худшем - сдаст Папе, получив при этом сверху немалую выгоду. И действительно, он бы на их месте так и сделал.

Так было решено ехать в Тоскану. Тамошний гонфалоньер был мудрым правителем, но его амбиции слишком часто пересекались с мнением Папы Римского, к неудовольствию последнего. В общем, хоть он и должен был круглую сумму Шломе, но он был также должен еще большую сумму Папе и вряд ли упустит возможность ему насолить. Да и Шломо понимал, что пока Папа жив, Шломе даже с его деньгами не будет покоя ни в Италии, ни во всей Европе. Деньги или железо, купленное за деньги, заставляют людей молчать, но зачем такие расходы? Да и, в конце концов, Италия - богатая земля, неужели на ней не найдет себе место порядочный еврей? А непорядочный - так и подавно!

Так рассуждал Шломо, делая наброски и расчеты будущих прибылей в своем дневнике, пока карета везла его на север.

1444

Спутник Шломы, Рафаил, не рекомендовал останавливаться, опасаясь нападения на своего подопечного, но кучер уже второй час молил остановиться и дать лошадям передышку. Понимая, что если лошади падут, на оставшийся путь придется потратить еще больше драгоценного времени, Шлома решил заночевать в ближайшей по пути таверне недалеко от коммуны Ареццо.

В таверне жутко пахло потом и прокисшим элем. Посетителей было немного: трое изрядно выпивших охотников в углу кельи, худощавый, лет сорока, старик и хорошо одетый юноша, который сидел поодаль вместе со своим спутником, рыжеволосым, грубоватой внешности, здоровяком в военной форме. Когда они вошли, юноша испуганно окинул взглядом вошедшую троицу. Шломо приметил этот взгляд, но проигнорировал его и уселся рядом.

Юноша привстал и наклонился над Шломой:

- Уважаемый, прошу прощения за бестактность, но попрошу вас пересесть на другой край стола, вы мешаете мне принимать трапезу...

- Ой-вей, молодой человек, лучше-ка вы сядьте. Неужели ваш господин не научил вас хорошим манерам? - поднял брови Шлома. Юноша опешил от неожиданности и ему ничего не оставалось, как вернуться на место.

Рыжеволосый здоровяк сначала улыбнулся, а потом расхохотался во весь рот.

- А вы неплохо раскусили моего помощника, я не ожидал встретить умного человека, да еще в таком месте. Как вы понимаете, я не могу полностью представиться. Зовите меня Пьетро...

- Шломо. Это архивзаимно, я очень вас понимаю, - усмехнулся Шломо. - Простолюдины хорошо ведутся на уловку с сеньором и его оруженосцем, ни в коем случае не смею опорочить ваш метод или распространяться о вас, но в следующий раз - поднимайтесь сами. В худшем случае вам светит хорошая драка, но зато вас никто не заподозрит. Скажите, а вы случайно не тот ли Пьетро Содерини, который умудрился опорочить женушку герцога Урбино, будучи еще у него на службе? - приглушив голос, спросил Шлома.

- Разумеется, нет, - отрезал Пьетро, - ведь мы с вами не могли нигде встречаться, разве что вы - сеньор Острицкий, который не раз появлялся при дворе герцога и сейчас, по всей видимости, в бегах, ибо ваша свита, - окинул он взглядом компаньонов Шломы, - почти так же скудна, как и моя?

- Таки правда, мы оба обознались, - ответил Шломо, - хотя, признаюсь, я на минуточку подумал, что у двоих заблудших сеньоров, как мы - искушенного в делах финансов и искушенного в делах военных, найдется неплохой шанс вернуть свое положение при дворе Флоренции...

Пьетро придвинулся поближе и почти минуту внимательно рассматривал собеседника, по-видимому оценивая, можно ли ему доверять, хотя бы настолько, насколько можно доверять иудею.

- У вас есть план? - спросил он.

- У меня всегда есть план, - Шлома расплылся в улыбке.

Ну все, дети, на сегодня всё. А завтра я расскажу вам, как Шлома завоевывал доверие флорентийского губернатора.

Изменено 20.08.2014, 18:46:37 пользователем Odium

[Odium 420]

Миха сидел на скамейке в саду, потирая синяк под левым глазом.

- Не трогай его, - одернула его руку тетя Сусанна. - Дай посмотрю...

Сусанна склонилась над мальчиком, разглядывая синяк. Частная школа не давала гарантию от простых мальчишеских драк.

- Что на этот раз? - спросила она. - Кто-то снова тебя обозвал?

Миха мотнул головой и вздохнул.

- Это все Наим. Он подложил кнопку на стул учителю математики и свалил все на меня. А когда я стукнул его, меня отвели к директору и отчитали!

- Ничего страшного, - Сусанна потрепала Миху по голове. - Ты правильно сделал, но в следующий раз будь аккуратнее, - добавила она, чуть подумав.

- Остальные говорят, что нет... - задумчиво ответил Миха. - Почему, когда ты отвечаешь кому-то, это считается правильным, а если бьешь первым, даже по делу, то ты поступаешь плохо?

Сусанна пристально посмотрела на Миху. В свои десять лет он порой умел её озадачить.

- Не всегда, - ответила она. - В некоторых случаях даже нужно бить первым. Давай я тебе кое-что расскажу...

1444. Важный урок

- Это отвратительно! Как они получили разрешение на строительство такой уродливой капеллы в самом центре города? - возмущался Шломо. - В самом деле, духовенство выпивает из этого мира все соки, оставляя нобилитету грызню и объедки, - фыркнул он, в то время как карета подъезжала ко дворцу Сеньории.

Шломо был, мягко говоря, принят без особого парада. Ему пришлось ожидать приема совета приоров больше получаса, развлекаясь принесенными ему яствами и беседой со своим новым спутником. Но для Шломы это было привычным делом, ведь не всякому правителю следовало афишировать прибытие крупного кредитора, тем самым выдавая свои финансовые трудности.

Двери гостевого зала распахнулись и в них показался пухлый, невысокого роста старик в вычурном ярко-красном балахоне. Жестом он пригласил Шлому последовать за ним. Когда спутники Шломы тоже поднялись, мужчина сделал жалобное лицо, словно его сейчас начнут бить:

- Прошу прощения, достопочтенные сеньоры... Гонфалоньер справедливости примет только одного из вас.

Шлома кивнул Рафаилу и Пьетро, чтобы те подождали, а сам прошел вслед за толстяком в палату гонфалоньера.

- В связи с вашим прибытием гонфалоньер отложил свою поездку в Пистойю на встречу банковских домов. Просто хочу вас предупредить... Он в не слишком хорошем настроении, сеньор Шломо.

Шломо кивнул и открыл двери.

Семья Медичи уже долгое время правила Тосканой благодаря своей цепкой хватке. Козимо Старый, сын основателя династии Медичи, неоднократно избирался на главный пост страны и сумел одержать верх в многолетнем соперничестве с влиятельной флорентийской семьей Альбицци. Сегодня он - не просто гонфалоньер, он отец народа, купающийся в популярности у последнего.

Козимо сидел во главе длинного стола, за которым обычно проводились заседания Сеньории. Шломо сделал полупоклон и сел на ближайший стул слева от гонфалоньера. Тот подал знак проводившему:

- Бальдаччо, оставь нас, - и Бальдаччо, кивнув, закрыл дверь с обратной стороны.

- Чем я обязан вашему визиту, сеньор Шломо? - спросил Козимо. - Если это по поводу ссуды дому Медичи, то следующий период выплаты истекает через 14 месяцев. Ваши займы банковским домам еще более долгосрочны...

Шломо кивнул.

- Да, вы таки правы, займы не имеют непосредственного отношения к моему визиту. Мой визит касается скорее кредиторов.

- Я внимательно слушаю, - Козимо поднял брови.

- Я выложу вам весь расклад, всё, что от вас потребуется - это отказаться или согласиться.

Шломо сделал небольшую паузу, изучая реакцию собеседника, после чего продолжил:

- Когда могущественные банковские дома попали в долги из-за войны с Луккой, многие банковские дома, не исключая банка Медичи, обратились к нам за финансированием. Как вы уже знаете, у меня во Флоренции есть два наиболее крупных должника: банковский дом Нерони, который является близким и преданным вам семейством, и банковский дом Строцци, поддержка которого, мягко говоря, сомнительна. Но их займы - мелочь в сравнении с той суммой, которую при моем посредничестве получил банк Медичи из казны Папы Римского.

Хочу вас заверить, я не сомневаюсь, что займы будут выплачены, я сомневаюсь в том, необходимо ли это. Видите ли, ввиду некоторых... разногласий наше с Папством сотрудничество подошло к концу. Более того, важнейшей для меня задачей на ближайшие годы становится изничтожение этой прогнившей на корню структуры и восстановление контроля государств над духовенством.

Козимо смутился и хотел было что-то возразить, но Шломо его остановил:

- Сеньор, не торопитесь объявлять меня сумасшедшим, лучше дослушайте до конца. Если бы я хотел учредить филиал торгового дома на том месте, где стоит капелла, недалеко от дворца, во сколько бы тысяч флоринов обошлась мне земля? А какую налоговую ставку мне пришлось бы платить? Готов поспорить, что духовенство не заплатило в казну ни денария. Согласитесь, что оно пользуется гораздо более широкими правами, чем того заслуживает.

Я не случайно выбрал именно Флорентийскую республику. Поддержка вашего народа сейчас равносильна монаршей, но коммунами правит не Господь Бог и не король, а звон флоринов. Именно деньги предопределяют здесь власть, поэтому деньги здесь могут больше, чем где-либо еще: строить и разрушать, подкупать и убивать, выигрывать войны и заменять искусный язык дипломатам.

Вы уже добились многого, но, пока существует Папство, вы всегда будете в его тени и не сможете занять главенствующего положения.

- Но Папство сильно, - возразил Козимо. - Думаете, было мало глупцов, бросивших ему открытый вызов? - усмехнулся он. - Все они закончили примерно одинаково. За любыми деньгами стоят еще большие деньги - казна Папства. Авторитет Пап шаток, но авторитет Папства... Половина Европы поднимется против агрессора.

- Это было бы справедливо еще лет двадцать назад, но не сейчас, - возразил Шломо. - Видите ли, не вы одни являетесь должником Папы. Неудачные гуситские войны и разгром при Варне сделали многих герцогов должниками Папства. И если в локальном конфликте Папа может призвать их, в обмен на прощение долгов, то в случае, если на Папство нападет достаточно могущественная держава, чтобы не просто победить, а изгнать его из Италии, - на этом слове Козимо поднял брови. Да, подумал Шломо, ты вскрылся, будем давить на твои амбиции по поводу Италии. - В таком случае расклад будет совсем иным. Тогда Папе придется просить убежища в СРИ.

- Но мы не обладаем достаточной военной мощью, - ответил Козимо.

- Пока не обладаете. Чтобы это исправить, я здесь, - усмехнулся Шломо. - Начнем с самого главного: поддержки внутри страны. Ваше избрание гонфалоньером можно продлить, но вы не успеете ликвидировать сеньорат, чтобы передать власть своему сыну, а он - увы - не пользуется такой популярностью, как вы. Чтобы её обеспечить, нам понадобится усилить дома ваших союзников и ослабить соперников. Я спишу долги дома Нерони, а долг дома Строцци перепишу на вас в обмен на ваше покровительство. Тем самым они попадут в зависимость от вас и обеспечат свою поддержку вам к предстоящим выборам.

- Откуда такая невиданная для иудея щедрость? - спросил Козимо. - Что вы сделали при дворе Папы?

- Не большее, чем делал всегда, - ушел от ответа Шлома. - Ну так что? Мне продолжать? - Козимо молча кивнул.

- Следующий шаг - это внешняя поддержка. Австрийский монарх - большой должник Папства и, узнав о ваших намерениях, возможно захочет помочь вам. Его поддержка будет необходима, если вы хотите расширяться на имперские земли. Правитель Франции сейчас втянут в кроворолитную войну, которая неизвестно чем и когда закончится. До войны с Луккой Флорентийская республика ссужала французам деньги на хороших условиях, у вас наверняка сохранились связи в королевстве.

Дальше нам необходимо декларировать наши намерения. Многие германские дворяне помешаны на законах чести и прочей чуши. Для них неоправданное объявление войны Папству будет актом бесчестья, поэтому нам следует спровоцировать Папство, а когда то уже будет готово к вторжению - нанести удар первыми.

Козимо усмехнулся и задумался. Потирая подбородок, он сказал:

- Но это никак не решит проблему рекрутов и армии. К тому же у меня нет толкового генерала, а мне 62, я уже слишком стар, чтобы вести войска в бой.

- Еще одно доказательство, что нашей кампании покровительствует удача! - воскликнул Шломо. - По дороге во Флоренцию я случайно встретил сеньора, некогда командовавшим армией при герцоге Урбинском. В результате некоторых ээ, разногласий со своим бывшим сюзереном он с удовольствием присягнет на верность республике. А благодаря тому, что он хорошо знает местность, вы сможете захватить герцогство без особых проблем. Урбино сейчас находится на волосок от гибели - Папа, по моим сведениям, планировал выступить на него не позднее весны 45-го. Армия Урбино плачевна, а узнав, что вы взяли сеньора Содерини на службу, Урбино объявит вас соперником, а вы сможете сделать то же самое.

- Постойте-ка, Содерини? Пьетро Содерини? Тот самый, который... - с интересом спросил Козимо.

- Да, именно он, - ухмыльнулся Шломо.

- А каков ваш интерес в этой кампании?

- Во-первых, это вопрос моего выживания. Куда бы я ни бежал, я слишком нежелательная личность для Папы. Поэтому я хочу пошатнуть его власть прежде, чем до меня доберется инквизиция. К тому же, я неплохой казначей и хочу заниматься тем, что мне нравится. Считайте это долгвременным финансовым сотрудничеством.

Козимо откинулся на спинку кресла и поднял голову вверх. После нескольких минут раздумий он посмотрел на Шлому и ответил:

- Что ж, сеньор Шлома. Я согласен. Когда начнем?

Шлома достал из-за пазухи несколько бумаг.

- Начнем с подписаний нескольких законов. Прямо сейчас.

Шлома и Козимо провели в кабинете еще несколько часов, обсуждая детали и документы. Козимо с неохотой подписал указ об отмене апелляций к Папе, понимая, что это сильно возмутит всех соседей Тосканы. Но Шломо убедил его, что эти соседи и так в скором времени будут покорены республикой. Закон отменял старое право духовенства апеллировать по решениям республиканских судов к Папе Римскому, фактически отрезав флорентийское духовенство от папского влияния.

Вторым шагом была ликвидация привелегий для монастрыей. С этих пор на всей территории республики монастыри обязывались к уплате земельных и подушных налогов наравне со всеми другими формами собственности.

В довершение ко всему, Козимо изучил и доработал документы, любезно предоставленные ему Пьетро Содерини. Эти документы обеспечили притязания на земли Урбино, а это значило, что войну можно начинать хоть завтра. Такая новость обрадовала Козимо, потому что, во-первых, у него появился шанс забрать почти безоружную провинцию, во-вторых, из-за того, что на нее не нужно фабриковать претензии, Тоскана выхватит её из-под носа Папства, не дав Риму получить общую территорию с Романьей. Козимо ужде представлял себе, в какой гнев придет Папа, получив известия об аннексии Урбино.

Генералом Пьетро оказался неважным. Но Шлома отметил, что это даже хорошо. В локальных конфликтах Тоскане было достаточно генерала, который хорошо бы знал север Италии и хотя бы немного умел воевать в горной местности. К тому же, такой генерал не вырвется из цепких лап Шломы.

Так как на подготовку к войне была отведена всего лишь одна ночь, Пьетро провел её в изучении потенциальных возможностей тосканской армии. Небольшой флот из пары галер и двух коггов было решено оставить в порту из-за соображений безопасности: урбинский флот также не изобиловал численностью, но качественно превосходил тосканский. Положение на земле было несравненно лучше: 6-тысячная токанская армия во главе с Пьетро превосходила противника вдвое.

Аналогичными армиями обладали соседние коммуны Сиена и Модена. А вот с войсками Папы республике было пока не потягаться. Козимо не стал откладывать дела в долгий ящик и к моменту, когда тосканская армия наголову разбила противника и начала оккупацию Урбино, республика обьявила сиену и Папство соперниками и уже формировала претензии на Сиену и Романью.

Война шла своим чередом. Войск Тосканы было недостаточно для открытого штурма, поэтому она была вынуждена осадить замок. Шломо отметил, что Пьетро, хоть и не блистал талантами на поле боя, был неплохим стратегом: дабы не терять войска от истощения, драгоценная кавалерия и еще 3 тысячи пехотинцев вернулись во Флоренцию для пополнений. Для того, чтобы защитники не поняли, что их осаждает почти такая же по численности армия, Пьетро собрал с окрестных коммун еще полторы тысячи крестьян и, раздав им военную форму, поручил окапывать окрестности замка. Так создавалось впечатление, что осаждающее войско вдвое больше, чем было на самом деле.

Время, пока Анкона пребывала в осаде, не проходило зря для Шломы. Получив должность казначея вскоре после начала войны, Шлома изучил источнки доходов флорентийской республики. Купцы из Флоренции собирали прибыль в богатой Венеции и чуть менее богатой Генуе, но ни там, ни там они не снискали успеха. Виной тому была жесткая конкуренция со стороны Арагона и Генуи - с одной стороны и Венецианской республики с другой. Обладая приличным торговым флотом и влиянием, они получали самые вкусные торговые контракты, вынуждая тосканцев довольствоваться малоприбыльными поставками вроде импорта зерна из Сицилии или древесины из Неаполя. Шломо встречался с представителями купеческих гильдий и из разговоров с ними понял, что ситуацию усугубляет отсутствие патрульного флота. Большинство купцов вынуждены отказываться от прибыльных маршрутов, опасаясь нападений берберских пиратов, а те, кто рискует, вынуждены нанимать эскорты за рубежом, что сильно сказывается на прибылях гильдии. Подсчитав, что строительство флота окупит себя на торговых сделках через 30-35 лет, Шломо убедил гонфалоньера начать строительство собственных патрульных кораблей.

Весной 1445 года Шломо в течение нескольких недель убеждал Козимо взять на службу толкового советника по торговле.

- Эти бездари из гильдии никуда не годятся, - аргументировал Шломо. - Они скорее перегрызут друг другу глотки, чем начнут работать сообща. Каждый, кого вы ставите во главе, пытается поскорее нажиться, пока его не спихнут с поста. Никто не думает на благо общего дела.

- И что же ты предлагаешь? Неужели ты думаешь, что если я сам вмешаюсь в дела гильдий и назначу им главу, будет иначе?

- Конечно, - ответил Шломо. - Разумеется, если платить этому человеку будете вы, а доступ к деньгам фактории он будет иметь исключительно в виде процентов. Мы усилим влияние казначейства на гильдию и прекратим коррупцию.

- Ты с ума сошел? Ты хочешь национализировать гильдию? Оттуда же все разбегутся.

- Не национализировать, - поправил Шломо. - Но контролировать государством. Мы начнем политику меркантилизма - купцов нужно держать в узде, если мы хотим и дальше развиваться. Затраты на советника будут приличные. Поначалу они не будут окупаться, но инвестиции в управление торговлей, которые он вам принесет, понадобятся нам в будущем. Чтобы выиграть эту войну, мало хороших воинов - здесь нужны хорошие торговцы и языкастые дипломаты.

В конце концов, Козимо сдался и позволил Шломе выделить деньги на найм советника. Им стал Лоренцо, давний соперник семьи Медичи. Получение ним должности стало условием для примирения между семьями и поддержки действий Медичи в Сеньорате. Теперь у Шломы были полностью развязаны руки.

Тем временем Пьетро вернулся во Флоренцию триумфатором, принеся известия о взятии Анконы через год после начала войны.

Козимо заключил мир, который стал первым кирпичиком на долгом пути Флорентийской республики к возвышению, а Шломы - к его заветной цели: уничтожить Папу прежде, чем Папа уничтожит его.

Изменено 24.08.2014, 10:49:33 пользователем Odium