Сталин и тайная полиция

[Dima-Stranik 15,991]

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Ранняя биография И. Джугашвили 1899-1904. Странности исключения его из семинарии весной 1899 г. Тифлис 1899-1901 г. Демонстрация в Тифлисе. Батум, 1902 г. Арест апреля 1902 г. , следствие, ссылка в Новую Уду. Побег 1903 г.

Первой странной историей в биографии будущего вождя является история его исключения из семинарии. Сам Сталин в анкете 1932 г. писал о том, что был «вышиблен из семинарии за пропаганду марксизма» (А. Островский, Кто стоял за спиной Сталина, с.151).

Тем не менее, этот эпизод имеет целый ряд странностей. Весной 1899 из Тбилисской семинарии, где учился И. Джугашвили, были исключены более 20 семинаристов, в том числе и сам будущий вождь. Однако, как показывают имеющиеся документы, 29 мая 1899 г. Джугашвили был официально исключен вовсе не за противозаконную деятельность, но «за неявку на экзамен по неизвестной причине» (Остр., с.150). Никаких следов официального порицания не имеет и свидетельство об окончании 4-х классов семинарии, которое Джугашвили получает осенью (2 октября) 1899 г. В свидетельстве, в частности, говорится о «поведении отличном» будущего революционера (Остр., с.151, 154). Пять по поведению главы нелегального кружка выглядит тем более странно, что в более ранних классах его поведение оценивалось иногда на 4, но чаще – на три. (Остр., с.151). Как замечает А.Островский, «если вспомнить, как И.Джугашвили учился в третьем-четвертом классе, данное свидетельство не может не вызвать удивления» (Остр., с.154).

Таким образом, исключение Джугашвили из семинарии происходит в странно мягкой форме. В качестве официальной причины исключения не приводится участие в противозаконной деятельности, явно приукрашено и само свидетельство об окончании 4-х классов, где главе разгромленного кружка ставится странно высокая оценка по поведению. Почему смягчена вина Джугашвили, который являлся не рядовым участником, а руководителем кружка? Почему он выделен из группы семинаристов?

По словам А. Островского «вопрос о причинах его исключения из семинарии остается открытым» (Остр.,с.151). А. Островский отрицает версию о сотрудничестве Джугашвили с полицией в деле о кружке семинаристов, поскольку (цитируя Троцкого) «совершенно невозможно допустить, чтобы партии терпела его после этого в своих рядах». Однако непредвзятый анализ заставляет признать, что наиболее вероятной причиной смягчения наказания для Джугашвили остается то или иное «сотрудничество со следствием» – то есть выдача им той или иной информации жандармскому управлению.

Одним из первых версию о сотрудничестве Джугашвили с полицией в разгроме кружка семинаристов высказал С. Верещак. По его свидетельству, Джугашвили выдал соучеников полиции и в некоторых разговорах, косвенно оправдывая факт доноса, делал упор на то, что благодаря исключению «семинаристы стали революционерами». (Верещак С. Сталин в тюрьме. Воспоминания политического заключенного.- Дни, 1928, 22 янв. Также Был ли, с. 285).

Тбилисское губернское жандармское управление с 1897 г. возглавлял полковник (затем генерал) Е.П. Дебиль. По мнению историка В.Ф. Волкова именно он склонил семинариста Джугашвили к сотрудничеству с полицией ( Был ли, с. 428). Эту же версию поддерживал и историк Н.С.Шумский (Был ли, с.440 ).

Противники версии о сотрудничестве Джугашвили с охранным отделением ( в т.ч. А. Островский) не приводят каких-либо убедительных объяснений странных смягчений его наказания после разгрома кружка.

Свидетельство С.Верещака не опровергается никакими документами. Напротив, косвенные данные согласуются с этой версией. Мотивировка оправдания доноса самим Джугашвили (по свидетельству Верещака) также весьма характерна: в результате исключения семинаристы «стали революционерами». Если это так, то уже в этом эпизоде проявились чисто нечаевские принципы начинающего революционера.

Что касается аргумента Троцкого, то партия «терпела» Джугашвили именно потому, что не могла получить достаточных доказательств его сотрудничества с Охранкой. Он же постоянно устранял как сами доказательства, так и людей, отстаивавших эту версию. В этом устранении будущий диктатор достиг особых успехов.

Кроме того, видимо, сотрудничество Джугашвили с полицией как в данном, так и в более поздних случаях было не «обычным», но значительно более «сложным» и противоречивым, достаточно избирательным и ловко маскировалось. Уже на самых ранних этапах будущий революционер проявлял в маскировке своих реальных поступков особую ловкость, и, очевидно, требовал от полиции максимально скрывать его сотрудничество, так что его товарищи могли лишь догадываться об этом.

Возможно, «Сосо-интеллигент» контактировал с полицией и до событий 1899 г. Еще в 1989 г. он ступил в партию Месаме Даси.

Об услугах Джугашвили полиции говорят и более поздние факты подыгрывания Е. П. Дебеля ему – в частности и непонятное «сокрытие Дебилем имевшихся в его распоряжении агентурных данных», компрометировавших Джугашвили в 1901-1902 г. (Остр., с.188).

Семинарская история ставит еще ряд вопросов. Она оставляет неясным, был ли в связи с ней арестован Джугашвили? По свидетельству Г. Елисабедашвили, Сосо «хотели арестовать» (Остр.,153). Однако официальные документы ареста отсутствуют. При этом известно, что летом (перед получением свидетельства) полиция провела обыск в доме у отца приятеля Сосо Михи Давиташвили, который «не дал результатов» ( Остр., с. 153). В дальнейшем в биографии Сталина до 1917 г. мы многократно столкнемся с фактами «полуарестов» – недокументированных арестов и задержаний, которые сам арестованный отрицает или которые не может внятно объяснить. Не дает этим «полуарестам» объяснений и просталинская историография.

Покинув семинарию, И. Джугашвили живет в Тифлисе, входит в кружки РСДРП, примыкает к Ладо Кецховели, который выступает за более активные политические действия. Вместе с братом Л. Кецховели Вано работает некоторое время в тбилисской физической обсерватории.

1 января 1900 произошла забастовка тбилисской конки, в организации которой важную роль играл Л. Кецховели. Вероятно, в ней участвовал и бывший семинарист Сосо. Полиция производит поиски зачинщиков и аресты. Л. Кецховели скрывается в Баку. Бракман считает, что ряд «поблажек» полиции Л. Кецховели и ряд его акций – в т.ч. с листовками – позволяют предположить его связь с полицией. (Бракман, с. 19-20 ).

В конце 1899-начале 1900 г., вероятно, происходит и первый известный арест И. Джугашвили. Г. Елисабедашвили датировал этот арест концом 1899 г. Есть данные о посещении арестанта матерью и отцом (Остр., с.158-160). Островский предполагает, что именно с арестом 1899-1900 г. связано первое известное фото вождя (Там же, с. 160). Однако официальные документы ареста не обнаруживаются, факт ареста оказывается не документирован. В качестве официальной причины ареста в сохранившихся полицейских документах фигурируют не политические причины, но «долги за обучение в семинарии».

Здесь мы снова сталкиваемся с характерным эпизодом в ранней биографии Джугашвили – наличием-отсутствием факта ареста (задержания и обысков). Арест начала 1900 г., подобно и упоминавшемуся вероятному аресту по делу кружка семинаристов, как бы имеет место, но в то же время остается недокументированным.

Островский доказывает, что агентура «не арестовывается» и арест «выглядит как алиби» (Остр., с.465). Однако факты биографий сотрудников полиции в революционной среде говорят об обратном – известны многочисленные аресты Р. Малиновского, А.Лобова и ряда других агентов Охраны. Мог иметь место и «полуарест» подозреваемого (то есть арест, который полностью не документировался или документация которого не пускалась в дело). Такой арест полиция могла использовать с разными целями – в том числе и для оказания давления на арестованного с целью «побуждения» его к тем или иным действиям в пользу полиции.

Летом 1900 г. происходит брожение в тбилисских железнодорожных мастерских. (Там в это же время в этих мастерских начинает работать и М. Калинин – Остр., с.161). Создана первая нелегальная типография для печатания листовок. В ней участвуют П. Джапаридзе, С. Джибладзе, И. Джугашвили, А. Цулукидзе и Б. Бибинейшвили. Забастовка продолжается в течение месяца и вскоре охватывает целый ряд предприятий. Выдвигаются политические требования.

Власти проводят в этой связи аресты и дознания. Тбилисское жандармское управление производит аресты 10-11, 20-21 марта 1901 г. Арестованы в том числе В. Курнатовский и С. Джибладзе (Остр., с.166). 21 марта в обсерватории, где работал И. Джугашвили, производится обыск, который заставляет его перейти на нелегальное положение.

Факт обыска и перехода на нелегальное положение попадает в краткую биографию вождя. Однако остается неясным, где во время обыска находился сам Джугашвили ( Остр., с. 166). По имеющимся полицейским документам, он вскоре «обнаружен и подвергнут личному обыску» (Там же, с. 166). Г. Елисабедашвили сообщает, что «когда Сосо работал в обсерватории, к нему пришли неожиданно (…) и забрали в полицейский участок» (Остр., с.159). Однако данное задержание весны 1901 г., уже третье в данном ряду странных задержаний, также не оформляется полицией как арест. Документация в этой связи снова обнаруживает типичные странности. Вначале имя Джугашвили было в «списке обвиняемых» по делу о пропаганде среди рабочих кружка интеллигентов, затем – исчезает из списка. Полиция не предпринимает по этому поводу каких-либо действий ( Остр., с. 167). Нет имени Джугашвили и в полицейской документации. Дело исчезло, как и другие бумаги (Остр., с.168-169). Арест как бы был – и в то же время его «не было».

Странной оказывается и история «вещественных доказательств». Вначале у Джугашвили обнаруживается «запрещенная» книга, что позволяет привлечь интеллигента-пропагандиста к ответственности. Однако затем это доказательство по непонятным причинам устраняется – книга оказывается «изданной легально». Как замечает А. Островский, «в результате отпало основание, которое давало возможность привлечь Джугашвили к формальному дознанию» (Остр., с.169). Обвинение снимается, дело рассматривается «в административном порядке». Почему?

История странного ареста весны 1901 г. – с исчезновением архивных документов, а затем и устранением ряда «доказательств» незаконной деятельности – является типичной для ранней биографии И. Джугашвили.

Неизбежно встает вопрос о «услугах» подозреваемого следствию. Вряд ли эти услуги могли ограничиться деньгами – жандармскому управлению была прежде всего нужна информация. Этот эпизод вызвал серьезные подозрения современников (например, Н.С.Чхеидзе) и историков (Э. Смит) о возможном сотрудничестве Джугашвили с полицией (Был ли, с.366 ) . Согласно приведенным Р. Бракманом фактам причиной ареста членов кружка Курнатовского и Хеладзе была провокация, в которой участвовали Л. Кецховели и Джугашвили, связанные с офицером Охраны Самедовым. Членам кружка были подброшены листовки, напечатанные Кецховели и Джугашвили при участии Камо (Симона Тер-Петросяна). По свидетельству А.Т. Васильева, в начале 1900-х гг бывшего заведующим Особым отделом Департамента полиции, «если бы не малая небрежность в наборе, подлог этот, вероятно, увенчался бы успехом и совершенно невинный печатник был бы сослан в Сибирь». (Vasiliev A.T. The Ohrana.L., 1930, c. 63. ). История «несанкционированной провокации» вызвала полицейское расследование – «особо секретное дознание» – и «исчезновение» Кецховели и Джугашвили из Тифлиса. Курнатовский между тем освобожден не был. (Р. Бракман, с.21). Дознание закончилось к лету 1903 г. Самедов был уволен и сослан в Сибирь. Джугашвили (в полицейских документах того времени он фигурирует под кличкой Чопур (Рябой)) – сослан в Иркутскую губернию. (Бракман, 27, 22).

22 апреля 1901 г. в Тифлисе у солдатского базара происходит крупная антиправительственная демонстрация. Властям становится известно о ней заранее. Уже с 15 апреля в город введены войска. Демонстрация разогнана сразу же после ее начала, среди участников есть жертвы ( Остр., с. 171). События оцениваются рядом современников и историков как провокация. (Письмо Э. Смита Д. Кеннану, Был ли, с.366). Очевидец событий и земляк Сосо И. Иеремашвили, которому будущий вождь рассказывал о данном событии, удивляет странная форма изложения им событий – со смакованием кровавых сцен ( Iremashvili I. Stalin und die Tragödie Georgiens. Berlin, 1932, S 27-28, Р. Бракман, с. 22).

После демонстрации Джугашвили немедленно уехал в Гори, затем занимается восстановлением нелегальной типографии. Руководит рабочими кружками (Остр., с. 171).

Несмотря на нелегальность проживания молодого революционера, о его деятельности хорошо известно полиции. Об этом говорят донесения «курировавшего» социал-демократов начальника тифлисского розыскного отделения ротмистра В.Н. Лаврова – в т.ч. ноября 1901 г. (Остр., с. 173). Однако полиция не спешит арестовывать Джугашвили. Как объясняет ротмистр В. Н. Лавров в письме Е. П. Дебилю от 17 ноября 1901 г. «ввиду того, что агентура и наблюдение… подходит к центру социал-демократического движения в городе, я полагал бы желательным в отношение наблюдаемых лиц более или менее продолжительное время не производить никаких следственных действий». (Остр., с. 467. Курсив здесь и далее наш – И.Р.).

Предположение, что Лавров имеет в виду именно Джугашвили, никак не опровергается.

Между тем произведенные полицией аресты существенно меняют состав руководства организации РСДРП. «Аресты, произведенные жандармами весной-летом 1901 г.,- замечает А. Островский, – привели к тому, что все прежние руководители тифлисской организации РСДРП оказались в тюрьме или под особым надзором полиции. Это способствовало изменению роли Джугашвили внутри организации. Из рядовых членов он стал превращаться в одного из ее лидеров. Изменение его партийного статуса было официально закреплено на общегородской конференции, созванной 11 ноября «по инициативе рабочих» (Остр., с. 173).

Получается – интересы молодого Джугашвили и жандармского управления совпадают? Полицейские аресты уже в этот период не только не затрагивают начинающего революционера, но, напротив, позволяют ему продвинуться по партийной иерархии. Одновременно уже упоминавшийся ротмистр В.Н. Лавров сообщает Е.П. Дебилю подробную информацию о социал-демократическом кружке, в который входит Джугашвили, тайных местах хранения литературы и проч. (Остр., с. 178). Источник информации остается неизвестным.

Конференция тифлисской организации РСДРП 11 ноября 1901 г., на которой Джугашвили выбран в руководство тифлисского комитета, однако не обошлась без конфликта.

По свидетельству Г. Урутадзе, ряд членов комитета РСДРП характеризовал Джугашвили как человека, «находящегося в плену личных капризов, стремящегося к неограниченной власти». В связи с чем комитет «единогласно решил исключить Кобу из тифлисской организации как клеветника и интригана» (Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа. Рукопись в архиве стэнфордского университета, с.56-57, Цит. По: Бракман, с.23).

Не удивительно, что новоизбранный член тифлисского комитета не явился на его заседание 25 ноября, после чего неожиданно уехал в Батум.

Ряд авторов связывают переселение Джугашвили с обыском и угрозой ареста (Л. Нусбаум, Шидловский – Остр., с. 178). Однако неожиданный отъезд И.Джугашвили из Тифлиса в Баку, подобно уже упоминавшимся «полуарестам», может считаться характерным эпизодом его биографии, который будет неоднократно повторяться. Таких «исчезновений в опасный момент», у бывшего семинариста будет еще немало. Умение «вовремя исчезнуть» составляло одно из выдающихся умений будущего вождя.

Приехав из Тифлиса в Батум, И. Джугашвили прежде всего обращается за материальной помощью, которую ему оказывает Е.С. Согорова (Согорошвили), руководитель воскресной школы. Новоприбывший знакомится с рабочими, в т.ч. Доментием Водачкория (Остр., с. 179).

Его устраивают на работу – на склад досок завода Ротшильда. Вскоре на складе происходит пожар и забастовка (Остр., с.180). Джугашвили призывает к радикальным действиям, обвиняя тифлисских социал-демократических лидеров И. Рамишвили, Н. Чхеидзе и Н.Жордания в «трусости». Те в свою очередь называют радикальные призывы нового лидера «подстрекательством и провокацией». По мнению Н. Жордания поведение Джугашвили «не может быть названо ничем другим, как провокацией». (Н. Вакар, Сталин по воспоминаниям Н.Жордания. Последние новости, Париж, 16 дек. 1936 г., также Р. Бракман, с. 24.)

Из Батума в начале 1902 г. Джугашвили наезжает в Тифлис – по вопросам нелегальной литературы и создания типографии. Знакомится здесь со С. Спандаряном. С начала февраля по 28 февраля 1902 г. он вновь находится в Тифлисе. В это время в городе происходят крупные провалы социал-демократов. 4 февраля арестованы Г. Вардоян, В. Урушадзе, Н. Церцвадзе (Остр., с.181). За этим следует арест 15 февраля 1902 г. в доме З. Чодришвили всего Тифлисского комитета РСДРП. Вскоре арестованы еще 13 человек, затем еще трое. В результате, по донесению полиции, арестованы все – кроме «двух лиц, не подлежащих задержанию и обнаружению» (Остр., с. 182 – курсив наш). Кто эти лица – остается неясным.

Джугашвили удается скрыться, хотя по словам участников событий, над ним также «нависает угроза ареста». Полиция обнаруживает его в доме С. Ломджария, но Сосо не вполне понятным образом остается на свободе (Остр., с.183).

28 февраля Джугашвили возвращается в Батум, где в это время также происходят серьезные события. 26 февраля на заводе Ротшильда объявлено об увольнении 386 рабочих. Рабочие организации призывают к забастовке (Остр., с.184). 7 марта кутаисский военный губернатор арестовывает 30 наиболее активных участников забастовки. Нелегальная типография печатает призывы к действиям.

9 марта 1902 г. происходит столкновение рабочих с полицией у пересыльной тюрьмы: 300 рабочих попытались освободить арестованных. О готовящейся акции стало известно полиции. В столкновении с войсками 13 человек было убито, 20 ранено (Остр., с.185). По другим данным – погибло 14 рабочих, 54 ранено, несколько сот арестовано (Был ли, с.286). По мнению ряда современников (Н. Жордания) и историков (Б. Суварин, И. Левин), события 9 марта 1902 г. были провокацией (Был ли, с.286). Члены РСДРП обвиняют Джугашвили в провокаторстве ( Там же).

Начальник тифлисского розыскного отделения ротмистр В.Н. Лавров пишет о расколе в батумской организации вследствие «деспотизма Джугашвили», который «многих, наконец, возмутил» и что в роли примирителя выступил С. Джибладзе (Остр., с.197).

24 марта И.Джугашвили и К. Канделаки совершают поездку в Тифлис. Цель поездки неизвестна.

5 апреля 1902 г. Джугашвили вместе с Канделаки арестован. По мнению ряда авторов, арест был прикрытием ( Был ли, 286, 366 ).

По словам Жордания «Кобе повезло, что он был арестован и сослан, и это частично восстановило его репутацию, а также спасло от клейма агента-провокатора». (Цит. По: Бракман, 25).

В пользу этой версии говорит, в частности, то, что вскоре и Джугашвили, и Канделаки получают явные полицейские поблажки. Полицейская переписка в связи с арестом обнаруживает характерные странности. Документация полностью не сохранилась, дело 214 «не дошло». Не дошли и материалы «литеры Б» (Остр., с. 187-188). Расследование по непонятным причинам оказывается слишком долгим – с апреля по август 1902 г. Значительная часть переписки отсутствует. 21 июня появляется новая «литера Б» на Джугашвили. Приговор – «изменение первоначальной меры пресечения – ареста на особый полиции надзор» (Остр., с.191). Высшие инстанции вначале не соглашаются на явно мягкий приговор и требуют содержания арестованного под стражей. Однако в окончательных документах следствия прегрешения Джугашвили исчезают. 8 августа 1902 г. полковник Е. П. Дебиль сообщает, что «о Джугашвили …никаких неблагоприятных сведений в делах вверенного мне управления не имеется». (Там же, с. 195. Курсив наш – И.Р.) Между тем, по утверждению биографов Джугашвили и его самого, речь идет об одном из наиболее активных деятелей подполья Тифлиса и Батума. Как комментирует этот факт А. Островский, представленные в документах формулировки означают явное «сокрытие Е.П. Дебилем имевшихся в его распоряжении агентурных данных». (Остр, 188-89). Островский недоумевает, «что заставило его умолчать о привлечении И. Джугашвили к переписке по делу о «социал-демократическом кружке интеллигентов»?(Остр., с. 189).

В результате согласно заключению прокурора тифлисской судебной палаты «характер деятельности…И. Джугашвили следует считать невыясненным» (Остр., с.192). Джугашвили не попадает под суд, его дело рассматривается «в административном порядке».

Подследственный пишет прошения о помиловании ( Остр.,с. 197), которым Дебиль дает ход. Почему?

Могут ли быть таковыми иные заслуги, кроме выдачи Джугашвили какой-то информации о революционерах полиции?

Р. Бракман приводит ряд фактов в поддержку этой версии. (Бракман, с.25).

Итак, результатом задержания и следствия летом 1902 г. для Джугашвили и Канделаки становится их «полуарест» – оба арестованных помещаются не в тюрьму, но в тюремную больницу. В августе 1902 г. их пытаются выпустить на свободу. Кутаисское ГЖУ сообщает о «неимении оснований к дальнейшему содержанию под стражей обвиняемых И.Джугашвили и К. Канделаки» (Остр., с. 196). В начале сентября Канделаки выходит из тюрьмы.

Джугашвили остается как проходящий также по другому делу и помещается в батумскую тюрьму, по некоторым данным – одиночку номер 5.(Остр, с.196). Там он находится до 17 апреля 1903 г.. 28 апреля 1903 г. подполковник С. П. Шабельский сообщает, что «Иосиф Джугашвили уже год как содержится в тюрьме (ныне Кутаисской)». (Остр., с. 198).

При этом весной-летом 1903 г. в полиции происходят странные «поиски» заключенного (Остр., с. 197-198). Они почему-то ведутся в Тифлисе, хотя в Метехском замке, по полицейскому сообщению 10 августа 1903 г., Джугашвили «не содержался и не содержится» (Остр., с. 200). Еще в июле-августе 1903 г. его «местоположение не обнаружено» (Остр., с. 200). Донесение В.П. Лаврова от 29 января 1903 г. говорит о Джугашвили как «состоящем под особым надзором полиции» (Остр.,197) – то есть находящемся на свободе?

Возникает подозрение, что пребывание Джугашвили в одиночке Бакинской тюрьмы вполне может оказаться мнимым (как и позже некоторые периоды его пребывания в ссылках).

Что касается перевода «Сосо-интеллигента» из батумской тюрьмы в кутаисскую 19 апр.1903 г. (Остр., с.198), то его пребывание в последней подтверждается свидетельствами- например, воспоминаниям меньшевика Г. Урутадзе, который около полугода находился там вместе с Джугашвили (Остр., с.199). Одним из происшествий в кутаисской тюрьме был бунт заключенных с требованиями по улучшению условий содержания, в котором участвовал и будущий вождь (Остр., с.201). 4 августа в тюрьме погиб Л. Кецховели.

Осенью 1903 г. принимается решение о высылке Джугашвили в Иркутскую губернию. Документы решения не обнаружены (Остр., с. 203). Как уже отмечалось, Р. Бракман связывает это решение со специальным полицейским расследованием «несанкционированной провокации» при участии Самедова (Бракман, с. 27).

В начале октября 1903 И. Джугашвили направляется по этапу в ссылку в Иркутскую губернию, 27 ноября прибывает в село Новая Уда (Остр., с. 204), где проводит 5 недель. В начале 1904 г. совершает побег (один или два) – через станцию Зима. В воспоминаниях фигурируют разные версии побега Джугашвили. С.Я.Аллилуев пишет о двух побегах. (Первый – не удался?) Ряд неувязок в фактах и наличие разных версий по мнению Островского «не может не настораживать» (Остр., с. 207, 205). Побеги также имеют ряд странностей. Прежде всего, как признает А. Островский, бегство из Сибири требовало немалых денег (не менее 100 рублей), которых у беглеца не было. Известно, что революционеры ему этих денег не давали. Как отмечает Островский, «есть основания думать, что ни батумские, ни тифлисские товарищи не имели отношения к побегу И.В. Джугашвили» (Остр., с. 214).

Внимание историков привлекла странная версия побега, приведенная самим беглецом – его рассказ рабочему Д. Вадачкория о бегстве «с документами сотрудника царской охранки», который нашел отражение даже в ряде официальных советских публикаций (Остр., с. 214-215, И.Д. Левин, Был ли, с. 289).

Эпизод привлек и внимание М. Булгакова, получившего в 1937 г. задание написать пьесу «Батум».- Собр. Соч. в 5-ти тт, т. 3, с.697-8. (Об этом также Р. Бракман, с. 33).

Согласно Р. Бракману, Иркутское Охранное отделение получило соответствующую телеграмму из Кутаиса (Бракман, с. 28). Также заслуживает внимания история свидетеля пребывания вождя в ссылке жителя Новой Уды М.И. Кунгурова, который решился в 1947 г. написать письмо Сталину, напомнить о себе и попросить персональную пенсию. Вскоре после письма Кунгуров умер (Остр., с. 208).

Подводя итоги ранних биографических эпизодов молодого революционера Джугашвили 1900-1904 гг., можно сказать, что целый ряд их них имеет весьма сомнительный характер и дает весьма серьезные подтверждения версии о сотрудничестве будущего диктатора с охранным отделением. Подкуп полицейских чиновников может быть лишь второстепенным, но не определяющим фактором. Ни история с кружком семинаристов, ни более поздние странности арестов и их результатов не могут иметь иного объяснения, кроме оказания подследственным услуг полиции.

Аргумент Островского об отсутствии в этот период секретных сотрудников Охранки у большевиков не может считаться убедительным. Джугашвили, видимо, не был простым агентом, но скорее всего, время от времени давал полиции некоторую информацию и «выполнял задания», будучи в этом смысле ближе к «штучникам». Он также проявлял особую хитрость в маскировке своих отношений с полицией. Очевидно, что наиболее очевидные компрометирующие его факты и документы не могли не быть уничтожены при сталинской чистке архивов.

Кроме того, еще одна особенность Джугашвили состоит в том, что он, по-видимому, не просто «работал» на полицию, но пытался использовать те или иные контакты с полицией в своих целях, для решения своих задач – прежде всего продвижения вверх по революционной иерархии и устранения неугодных ему или конфликтовавших с ним революционеров. Такое «полусотрудничество» и лавирование также могло быть основанием для его арестов и «полуарестов».

2.1904-06. Начало 1904 г. – возвращение Джугашвили в Грузию. Тифлис-Батум. Батумская демонстрация 1 марта 1904 г. С лета 1904 г. – кличка «Коба». Кооптация Кобы в ЦК большевиков. Таммерфорская конференция. Был ли Джугашвили арестован в 1905 г.? 16 янв.- 1906 г. убийство ген. Грязнова. Странное избиение Джугашвили. Перед Стокгольмом. Провал Авлабарской типографии.

В январе 1904 г. И. Джугашвили нелегально возвращается в Тифлис. Встречается с рядом деятелей – Л. Каменевым, С.Аллилуевым.

В январе же (5-6, 13 января) 1904 г. в Тифлисе происходят широкие аресты – в основном среди меньшевиков (Остр., с.212). Вскоре в Москве арестован также и Л. Каменев. По словам Крупской, «на Кавказе взято 150 человек».

Джугашвили переезжает в Батум, причем деньги для этого переезда собирали рабочие. Здесь, однако, происходит резкое выступление против Джугашвили его недавних соратников с обвинением в провокации. И. Рамишвили обвиняет Джугашвили в сотрудничестве с охранкой и требует не допускать его к партийной работе (Остр., с. 212). По словам Н. Богучава, «распространились слухи, что среди нас есть провокатор» (Остр., с.213). В качестве сомнительных называются обстоятельства побега Сосо и аресты в Тифлисе. И. Рамишвили и его сторонники считают, что Джугашвили не следует укрывать (Остр., с.212-213).

Джугашвили прожил в Батуме менее месяца (странно мало, как замечает Островский), после чего возвращается в Тифлис – при помощи железнодорожников Джавахидзе и Мшвидабадзе (Остр., с. 213).

Отъезд в Тифлис трактуется многими как способ избежать ответственности (Б. Суварин, И.Левин – Был ли, с.286, 281, 317). В своих воспоминаниях Н. Жордания говорит о предъявленных Джугашвили в этот период обвинениях в провокаторстве и грозившем ему партийном суде (трибунале). (Н. Жордания. Эхо борьбы – Последние новости, 1935, также его воспоминания 1951 г. – Цит. По: Был ли, с. 286).

Как мы уже видели, неожиданный отъезд в «критический момент», бегство с места обвинений, исчезновение перед «судом» по поводу провокации – типичная черта ранней биографии вождя. В Тифлисе Джугашвили «не бедствовал» ( Остр., с. 215). Весной 1904 г. Сосо появляется в доме у сестер Сванидзе (Остр., с.235-236).

Между тем в Батуме вскоре после отъезда Джугашвили происходят драматические события. 1 марта 1904 г. состоялась демонстрация, за которой следуют массовые аресты членов батумского комитета. Батумская демонстрация 1 марта 1904 г. трактуется многими современниками и исследователями как провокация.

После разгрома прежнего батумского комитета во главе его становится Г.С. Согорошвили, близкий к Л. Кецховели и И. Джугашвили. Новый комитет отказался от бойкота будущего вождя. Джугашвили возвращается в Батум, живет у Д. Вадачкория (Остр., с. 216). Однако провалы не прекращаются. «Через некоторое время после возвращения Джугашвили в Батум 30 марта жандармами захвачена нелегальная типография» ( Остр., с. 216).

18 апреля (1 марта) 1904 г. происходит еще один скандал с Джугашвили – его избивают бывшие соратники.

После этого он снова неожиданно исчезает из Батума (ему опять помогает уехать кондуктор Мшвидабадзе), скрывается в Гори у своего дяди Глаха Геладзе и «болеет» (Остр., с.216). В Гори во время полицейского обыска в апреле Сосо «ускользнул» от полиции (Остр., с. 233).

После скандала в Тифлисе и Батуме Джугашвили на время оказывается не у дел. Однако он предпринимает новые усилия, чтобы вернуться к партийной работе, теперь делая ставку на большевиков – обращается к М. Цхакая с жалобами на меньшевиков – И. Рамишвили и проч. и их «незаслуженные обвинения». Цхакая вначале не торопится привлекать его к работе и посылает Джугашвили в Кутаис.

Но с лета 1904 г. он снова попадает в партийное руководство. С июля 1904 он использует новую кличку – «Коба».

В августе 1904 г. в Кавказском союзном комитете происходит «огромный провал» (Остр., с. 220). По свидетельству Цхакая, кроме него «все члены комитета оказались за решеткой» (Остр., 219). После этого в конце августа-начале сентября 1904 г. Джугашвили по ходатайству М. Цхакая избирается в состав союзного комитета вместе с Л.Б. Каменевым. (Остр., с. 219).

Каменева, однако, вскоре арестовали в Москве (Остр., там же). В конце ноября 1904 состоялась партийная конференция Кавказского союза РСДРП ( Остр., с. 222). В этот период в руки жандармов попадают материалы о Кобе, но опять никаких последствий для него это не имеет ( Остр., с. 227).

17 января 1905 производятся аресты ряда руководителей тифлисской организации РСДРП. Джугашвили арестован не был (Остр., с.228).

После арестов 17 января меньшевики оказались в большинстве, к ним переходит руководство кавказским комитетом. В феврале 1905 после новых провалов конфликт между большевиками и меньшевиками обостряется. Возможно, не случайно ( Остр., с. 228-9).

Это совпадает с попыткой властей разжечь межнациональные конфликты в Баку – провоцированием армянско-мусульманских столкновений.

9 февраля в Петербурге происходит крупный провал большевистского центра – арестован весь ЦК РСДРП (большевиков), после которого «на воле остались только Землячка, Красин и Ленин» (Остр., с. 231).

Весной 1905 г. существенным шагом к расколу двух партий меньшевиков и большевиков становятся их раздельные съезды – 3 съезд РСДРП большевиков в Лондоне и конференция меньшевиков в Женеве.

Раскол происходит и на Кавказе. В апреле меньшевикам удается созвать общекавказскую конференцию и, выразив недоверие союзному комитету, избрать свое кавказское бюро. Возникает два различных центра социал-демократического движения на Кавказе ( Остр., с.231).

Весной 1905 г. против Джугашвили снова выдвигаются обвинения в провокаторстве По воспоминаниям С. Талаквадзе, в марте с таким заявлением выступает Ной Рамишвили ( Остр., с. 231).

Джугашвили лавирует, используя противоречия меньшевиков и большевиков.

В апреле-начале мая он приезжает в Кутаис. Здесь становится известно о попытках меньшевиков получить основное влияние в Чиатуре. Туда направлены сначала А.Г. Цулукидзе, потом И. Джугашвили. При его участии в Чиатуре создается нелегальная типография, а также боевые отряды.

27 апреля 1905 г. в Лондоне закончился 3-й съезд РСДРП(б). На нем присутствовал М. Цхакая – по прежнему «покровитель» Кобы, который вернулся со съезда в начале июня 1905 г. Первоначально на съезд должен был поехать С. Шаумян, но он был арестован незадолго до съезда (Бракман, с. 35).

По ходу допроса в полиции у полковника Н. Засыпкина С. Шаумян заподозрил, что его секретную квартиру выдал Коба. (Вакар Н. Сталин по воспоминаниям Н.Н. Жордания. Последние новости, Париж, 16 дек. 193 г., с. 2. Также Р. Бракман, с. 36). Позже Шаумян постоянно высказывал эту точку зрения (см. ниже). По мнению Бракмана, перед этим весной 1905 г. Джугашвили подвергался недокументированному аресту (Бракман, с. 35). 9 июня от туберкулезного менингита умирает А.Цулукидзе. 12 июня 1905 г. состоялись его похороны.

В Кутаисе на заседении имеретинско-мингрельского отдела М. Цхакая делает доклад о 3 съезде РСДРП, говорится о подготовке всеобщей политической стачки и вооруженного восстания. Для подготовки этого Джугашвили совершает разъезды.

В августе 1905 г. Происходят новые армяно-мусульманские конфликты в Баку, а также поджоги нефтепромыслов. Половина их погибла.

Продолжаются споры между большевиками и меньшевиками, в которых участвует и Джугашвили. В Кутаисе под руководством М. Цхакая проходит конференция РСДРП.

29 авг. 1905 г. в тифлисской гор. Управе происходит столкновение рабочих, приведенных социал-демократами, с полицией. Погибло около 100 человек. Данное столкновение связано с еще большими жертвами, чем история батумской демонстрации 1904 г., считавшейся многими провокацией. В Тифлисе на повестку дня становятся прямые вооруженные стычки с полицией, для которых требуется оружие. При участии Джугашвили производится неудачная попытка ограбить кутаисский Цейхгауз (Остр.,234-235).

В сентябре 1905 г. Коба возвращается в Тифлис. Происходит определенное сближение меньшевиков и большевиков.

Осенью 1905 г. И. Джугашвили находит жилье в доме, снимаемом сестрами Сванидзе (Остр., с.235). С Михаилом Монаселидзе, мужем Александры, сестры Екатерины Сванидзе, Коба был знаком еще по семинарии. После поселения Кобы дом посещает ряд известных большевиков.

Во время октябрьской стачки 1905 г. в Тифлисе происходят вооруженные столкновения. Коба – среди участников создания боевых дружин. Легализуется партийная печать – выходит газета «Кавказский рабочий листок» (Остр., с.238). В ноябре начинается подготовка к 4 «объединительному» съезду РСДРП, вместо которого была проведена Таммерфорская конференция РСДРП . 26 ноября состоялась конференция кавказского союза РСДРП в Тифлисе, которая приняла решение о прекращении фракционной борьбы между большевиками и меньшевиками. На конференции были избраны делегаты на таммерфорскую конференцию – П. Монтин и Г. Телия. По некоторым версиям с ними был избран и Джугашвили (Остр., 238-239). По другим версиям, Джугашвили выбран не был и позже едет по мандату Монтина (Бракман, 39).

Накануне отъезда в Таммерфорс Монтин неожиданно погибает. Согласно мемуарам А. Аллилуевой, он был убит полицией. (А. Аллилуева, Воспоминания, М., 1946, с. 63). Бракман отстаивает версию о замешанности в этом убийстве Кобы ( Р. Бракман, с. 37-39).

По некоторым свидетельствам, в конце 1905 г. в Баку Джугашвили арестовывают. В официальных биографиях вождя (книге Берия и др.) данный арест не фигурирует (Был ли, с.303). Между тем в газете «Заря Востока» (1925 г.) бывший начальник тифлисского охранного отделения ротмистр Карпов писал, что Джугашвили был арестован в 1905 г., но «бежал из-под стражи» (Остр., с. 241).

Документов по аресту не сохранилось, хотя имеется фотография, сделанная, по ряду признаков, в жандармском управлении скорее не Тифлиса, а Баку (Остр., с. 242). Клетчатый шарф, в котором предстает на этой фотографии Коба, видели на нем в Баку в марте 1906 г. (Остр., с.245). Была ли фотография с шарфом сделана в 1905 г. или в начале 1906 г.?

Э. Смит пишет об аресте 1905 г. как возможном прикрытии (Был ли, с. 366). Обращает на себя внимание, что арест, если он имел место, происходит непосредственно перед Таммерфорской конференцией. В дальнейшем аналогичный же «полуарест» Кобы произойдет перед Стокгольмским съездом.

Возникает очевидный вопрос – не имел ли как тот, так и другой арест (так ж как и вероятный «недокументированный» арест весны 1905 г.) «агентурный» характер? То есть, давая возможность длительных контактов арестованного и полиции, не играл ли он роль в том числе и «инструктажа» к предстоящим крупным мероприятиям – как таммерфорской конференции, так и стокгольмскому съезду?

«Объединительный» съезд должен был состояться в Петербурге 8 декабря 1905 г., делегаты собирались явиться в редакцию газеты «Новая жизнь». Однако 3 декабря Петербургский совет рабочих депутатов почти в полном составе был арестован, газета «Новая жизнь» закрыта. Тогда было принято решение о переносе съезда в финский город Таммерфорс (Тампере) (Остр.,с. 238).

Как и другие делегаты, Джугашвили сначала прибыл в Петербург, но оказался «у закрытых дверей». Затем, «неожиданно» встретив на Невском И. Куколава, у которого хранилось оружие (Остр,, 239), останавливается у него, затем уезжает в Таммерфорс.

Таммерфорская конференция РСДРП состоялась 12-17 декабря 1905 г.

Джугашвили присутствует на ней под фамилией «Иванович». Здесь он знакомится с Лениным и выступает по кавказским делам. Ленин поддержал его выступление.

Проезд и пребывание Кобы в Таммерфорсе (Тампере) связаны с рядом неясностей. Как проехал, от кого документы? Ход конференции кто-то «освещает для полиции». Источник неясен. Ряд делегатов конференции во главе с Лениным нелегально возвращаются в Петербург, где 22 декабря состоялось совещание руководства большевиков, обсуждавшее в частности, вопросы объединения с меньшевиками. Оно также освещалось для полиции неизвестным агентом (Остр., 241).

Р. Бракман приводит донос агента «Иванова», опубликованный в 1925 г. в «Красной летописи». По его мнению, донос принадлежал перу Кобы (Бракман, с.40).

24-го декабря Коба вернулся в Тифлис. 8-24 декабря на улицах Тифлиса идут бои. «На 4 день», по воспоминаниям К. Двали, он уехал в Баку (Остр., с.241).

16 января в Тифлисе произошло убийство генерала Ф. Грязнова по приговору ЦК РСДРП (меньшевиков и большевиков). Помимо меньшевиков, в подготовке акции также участвовали К. Цицнадзе и И.Джугашвили (Остр., с. 242). 17 января полиция производит аресты – в основном меньшевиков. Р. Бракман считает Кобу одним из главных организаторов убийства (Бракман, с. 40-41). В конце января 1906 г Кобу крепко побили (неизвестно кто). Сам пострадавший никак не объяснял причины избиения – якобы «упал с конки». Версия конки не подтверждается (Остр.,243). Неясно, побили ли Джугашвили революционеры или в полиции? Меньшевики могли подозревать донос, полиция, напротив, могла побить за «недонесение».

Раненого Кобу доставили в Михайловскую больницу, затем – на квартиру М. Бочаридзе (Остр., с. 242). 26 января Кобу (в побитом виде) обнаруживает военный патруль.

В марте 1906 г. на одном из митингов в Баку Кобу видят в том же шарфе, что и на указанной «арестантской» фотографии ( Остр., с. 245). Поскольку на фотографии шрамов нет, она была сделана или до «побития» в конце 1905 г или после него – в марте-апреле 1906 г.

В марте же 1906 г.«команда» Камо, 8 февраля бежавшего из тюрьмы, совершает (видимо, не без участия Кобы) две экспроприации – в Кутаисе и на Коджорском шоссе около Тифлиса. Деньги были переправлены Ленину (Бракман, с. 41). В это же время происходит два странных убийства. В начале марта 1906 г. в Телави был убит Виссарион Джугашвили ( Бракман, с. 43-44). Вскоре после этого в Гори был убит священник Яков Егнатошвили. (Бракман, с. 49). Бракман считает, что оба убийства были совершены Камо по указанию Кобы.

Следующий странный эпизод биографии И. Джугашвили – история с провалом в середине апреля 1906 г. тайной типографии РСДРП в Авлабаре.

Первая странность – противоречия в официальной советской историографии вопроса. Статьи об авлабарской типографии А. Енукидзе и Е. Ярославского изымаются (Был ли, с.304.). Материалы по этому вопросу в западных библиотеках также повреждены или уничтожены.

Авлабарская типография, основанная в 1903 г. большевиками, была хорошо законспирирована – располагалась под железной дорогой. В 1906 г. по решениям таммерфорской конференции она перешла под контроль меньшевиков, которые использовали ее в том числе и для обучения своих боевых отрядов. 15 апреля 1906 г (по старому стилю) авлабарская типография была захвачена полицией. Джугашвили в это время уже находился в Стокгольме. (Съезд начался 10 апреля по старому стилю).

Западная историография обратила внимание на то, что все арестованные по данному делу в основном связаны с меньшевиками ( Д. Кеннан, – Был ли, с. 367). Еще 30 меньшевиков вскоре арестовано в редакции газеты Элва. Д. Кеннан отмечает, что незадолго до указанных событий Джугашвили вел полемику с данной газетой. По замечанию Кеннана, имеющиеся факты говорят о том, что «кто-то, связанный с большевиками, донес в полицию о существовании тайной подземной типографии, над которой они потеряли контроль» (Был ли, с.369).

Некоторые из проживавших на территории типографии подпольщиков оказываются предупреждены, в частности, Н. Аладжалова, гражданская жена Цхакая, покровителя Кобы в этот период. На ее квартире жил и Джугашвили (Был ли, 369). Н. Аладжалова была арестована позже в другом месте, провела полтора месяца в заключении и была отпущена.

Суд по делу о типографии состоялся в декабре 1907 г. В отличие от других арестованных, Джугашвили к нему привлечен не был ( Был ли, с. 369). Вместе с тем имеется целый ряд свидетельств (на которые обратили внимание западные историки), что перед поездкой в Стокгольм в начале апреля 1906 г. Джугашвили был кратковременно арестован.

По свидетельству участников событий – (Г. Элиава, Р. Арсенидзе), а также другим данным, арест Джугашвили имел место в конце марта-начале апреля 1906 г. Вероятная дата ареста – 2 апреля по старому стилю, 15 апреля по-новому ( Был ли, с. 368, 374 ). По словам Р. Арсенидзе, сам Джугашвили широко рассказывал о своем аресте, даже упоминал о выстрелах, встрече в тюрьме с аплодисментами и проч. Он добавлял также, что начальник Тифлисского охранного отделения Н.А. Засыпкин «пытался завербовать» его ( Аресенидзе Р. Из воспоминаний о Сталине. Новый журнал, Нью-йорк,1963, кн. 72, с. 63. – Остр., с. 246).

Однако арест конца марта-начала апреля 1907 г., как и рядов сходных арестов Джугашвили, фактически носит «мнимый» характер. Все арестованные содержатся в метехском замке Тифлиса. Сосо же, по свидетельству Р. Арсенидзе, в замке так и не появился (Остр., с. 246). Затем он оказался отпущен. Почему?

Известно также, что Н.А. Засыпкин в секретном докладе директору департамента полиции сообщил, что получил сведения о типографии «от агента» 29 марта 1906 г. (Бракман, с. 54, 56. Исторические места Тбилиси, 1944, с.119).

Эти факты, по мнению западных историков, подтверждают, что провал авлабарской типографии может быть связан с Джугашвили. Этот вопрос затрагивали Л.Троцкий и Ч. Маламуд (Был ли, с. 303,305). Его касались также И.Д. Левин, Б. Суварин и Д. Кеннан (Был ли, С.303-305, 307, 367-369). Они цитируют воспоминания С.Верещака и Р. Арсенидзе ( Был ли, с. 317).

«Арест» перед стокгольмским съездом напоминает «полуарест» перед таммерфорской конференцией. Если эта аналогия верна и Джугашвили донес на типографию, то затем 2 апреля его могли кратковременно задержать и выпустить после «инструктажа» или в обмен на обязательство доносить о стокгольмском съезде и иных мероприятиях большевиков.

Косвенное подтверждение этого дает «полуподдельное» письмо А. Еремина (основанное, вероятно, на подлинном письме Еремина С.Белецкому из «папки Виссарионова») о даче Кобой важных агентурных данных в 1906 г. (см. ниже).

А.Островский, обычно весьма подробный, здесь на редкость краток. Отрицает причастность Кобы к провалу типографии (Остр., С. 247).

Почти одновременно с провалом авлабарской типографии Джугашвили оказывается на стокгольмском съезде. Однако его появление там также имеет странности. Неясными остаются обстоятельства «делегирования» Кобы. Как он попал на съезд, если все делегаты были от меньшевиков? Делегатов на съезд выбирали на конференции РСДРП марта 1906 г. в Тифлисе и Баку, но сведений об избрании Джугашвили нет. Кто обеспечил его средствами на поездку, документами и проч.? На съезд он едет по документам «Иван Иванович Виссарионович».

3. 1906-1907 г. 10-25 апреля 1906 г. – 4 съезд РСДРП в Стокгольме. 27 апреля -10 мая 1907 г. – 5 съезд РСДРП в Лондоне. Джугашвили за границей. Возвращение в Россию. 13 июня 1907 – экспроприация на Эриванской площади. Баку-заграница-Тифлис. Арест Кобы в марте 1908 г. Март-ноябрь 1908 г. – в Бакинской тюрьме.

С 10 апреля по старому стилю (23 апреля по-новому) Джугашвили находится на 4 съезде РСДРП в Стокгольме. Все делегаты от Кавказа – меньшевики. Большевик лишь Джугашвили- «Иванович»- делегат несуществующего района. Однако он получает мандат по специальной просьбе Ленина (мандата не получила даже Н.К.Крупская).

В гостинице Джугашвили живет в одном номере с К. Ворошиловым.

В аграрном вопросе Сталин – «разделист», выступает за раздел земли и передачу ее крестьянам в частную собственность ( Остр., с. 248). Это по сути – эсеровская программа.

Меньшевики провели резолюцию, осуждавшую «партизанские налеты» и иные акты насилия, которые «внеклассовые слои общества, преступные элементы и отбросы городского населения всегда использовали… для своих антисоциальных целей». (Цит. По: Бракман, с. 58). Ленин однако создал специальную тайную группу, включавшую кроме него Л. Красина и А. Богданова для организации экспроприаций. Группе был представлен и Коба.

Съезд закончился 25 апреля (8 мая) 1906 г. Однако 21 апр. (4 мая) Джугашвили посылает открытку на имя М. Монаселидзе, сообщая, что задержится в Германии (Остр., с. 248). Открытка посылается легально, то есть заведомо – под перлюстрацию.

История этого послания Джугашвили – одна из первых среди ряда аналогичных. Способ ее отправки странен: «нелегал» будто не знает о перлюстрации полицией всех писем – тем более, что в других случаях он же оформляет письма и открытки более конспиративно. Это странно, если не предположить, что послание отправлено специально в расчете на их прочтение в полиции. По мнению Р. Бракмана, за границей Коба контактирует с заведующим заграничной агентурой департамента полиции А.М. Гартингом, которому посылает доносы под кличкой Иванов (Бракман, 57-59).

В Тифлис Джугашвили возвращается через 2 месяца, в начале июня 1906 г. По воспоминаниям А. Монаселидзе (Остр., с. 248), он впервые прилично одет и располагает деньгами (Только ли партийными?).

В июне в Тифлисе Коба начинает издание газеты Ахале Цховреба (Новая жизнь), первый номер выходит 20 июня 1906 г.

16 июля 1906 г. происходит свадьба И. Джугашвили – он женится на Е. Сванидзе (она беременна).

21 июля происходит покушение на Столыпина, в котором кроме эсеров-максималистов, по мнению Бракмана, участвует и Камо (Бракман, с. 60). Этот же «боевой отряд» совершает нападение на банковский транспорт в Санкт-Петербурге (с. 61).

После этого Камо бежит в Тифлис, глее встречается с Кобой. Вскоре происходит нападение «боевого отряда» Камо на денежный транспорт в Чиатурах, похищено 21 тыс. рублей. 15 тыс. переправлено Ленину.

13 ноября полиция арестовывает Е. Сванидзе, полтора месяца она находится в «квартире полицейского пристава» (не в качестве ли заложницы – с целью сделать Кобу более сговорчивым?) До этого за хранение оружия арестован ее двоюродный брат – С. Двали, которому угрожают смертной казнью (Остр., с.251). Разбирательством руководил полковник М. Т. Заушкевич. Джугашвили – на нелегальном положении.

Через полтора-два месяца, после возвращения Кобы, Е. Сванидзе освобождена. «Мера пресечения» С.Двали изменена со «смертной казни» на «4 года тюрьмы» (Остр., с. 251). Как Кобе удалось добиться этого смягчения? Данных о его аресте по аналогии с арестами перед таммерфорской конференцией и Лондонским съездом в этот период ( предшествующий 5 съезду РСДРП) нет.

18 марта 1907 г. рождается сын И. Джугашвили Яков.

В марте-апреле 1907 – начинается подготовка к 5 съезду РСДРП. Джугашвили избран делегатом. В середине апреля для участия в съезде он выезжает за границу.

Р. Бракман приводит данные о серьезной финансовой поддержке Гартингом агента, который «сможет принять участие в съезде», считая, что речь идет о Джугашвили (Доклад Гартинга № 152 от 24 апреля 1907 г.-Гуверовский ин-т при Стэнфордском университете (США). Цит по: Бракман, с. 62, 64).

27 апреля (10 мая 1907 г.) до 19 мая в Лондоне проходит 5 съезд РСДРП.

Меньшевики проводят резолюцию о роспуске боевых дружин, а также запрещении экспроприаций и других актов насилия. Ленин – против. Он добивается права Кобе, Красину, Богданову и Литвинову участвовать на съезде делегатами «без права голоса» (Бракман, с. 62).

Вскоре после съезда М. Цхакая, один из наиболее влиятельных большевиков Закавказья, заболел и больше до 1917 г. не вернулся в Россию.

Это усиливает роль Джугашвили. Ленин дает ему конфиденциальные поручения – в том числе и связанные с будущей экспроприацией. Джугашвили посещает Париж, затем возвращается в Тифлис и Баку.

В Берлине после съезда происходит совещание «особой группы» большевиков с участием Кобы, где обсуждалась как неудача с переправкой группой Камо партии оружия в Россию в декабре 1906 г., так и планы новой экспроприации. (Бракман, с. 65).

13 июня 1907 г. происходит ограбление банка в Тифлисе – знаменитая экспроприация на Эриванской площади. Из инкассаторской кареты похищено 341 тыс. Рублей. (Бракман, 66). Главным организатором акции, в которой участвовали Камо, Г. Касрадзе и А. Корсидзе, был И.Джугашвили.

Вокруг экспроприации разворачивается серьезный конфликт между двумя течениями социал-демократии. Такого рода акции противоречили решениям Лондонского съезда РСДРП. Для расследования инцидента в Тифлисе создается комиссия С. Джибладзе. Г. Касрадзе рассказал обо всем меньшевику Н. Жордания. Меньшевики резко недовольны, требуют исключения участников экспроприации из партии. Местный комитет исключает Кобу из партии (Р. Арсенидзе, Воспоминания). Заграничный ЦК, где большевики в большинстве, не дает ход делу. Ю. Мартов требует расследования (Остр., с. 257).

Между тем выясняются странные детали экспроприации. Номера похищенных купюр оказываются известными полиции. Большевики не могут реализовать основную часть «экспроприированных» денег. История вызывает скандал и в международной социал-демократии. Л.Красин пытается сбыть купюры различными способами. ( О. Коннор. Инженер революции. Л. Б. Красин и большевики 1970-26.- М., Наука, 1993, с. 93). На части купюр, согласно сведениям Игнатьева и Лядова, удалоcь поменять номера и реализовать их (О. Коннор, с.97). Остаток (несколько сот тысяч) в 1910 г. сожгли.

Не доказывает ли то, что номера купюр оказались переписанными, подготовленность полиции к ограблению? В целом операция оказалась выгодной царской охранке и по сути провокационной. По мнению Дж. Кеннана, высказанному в письме к Э. Смиту (1966 г.) «руководимая Камо операция в Тифлисе, организованная Сталиным, как мне представляется, была детищем охранки» (Был ли, с.366 ). По мнению Смита также «только Охранка извлекла пользу от этой глупо задуманной операции» (Был ли, с. 373).

Роль в данной истории одного из известных агентов полиции в близком кругу Ленина – доктора Житомирского – известна и описана (В частности, О, Коннор, с. 97). А какова роль Джугашвили?

Р. Бракман приводит новые факты о его роли в данных событиях, связанные с показаниями служившего в полиции Тифлиса Р. Багратуни. По свидетельству Багратуни, Коба сообщил о готовящемся ограблении офицеру полиции Мухтарову, но эта информация была неполной. История потребовала специального полицейского расследования, проводившегося как в Тифлисе, так и Санкт-Петербурге, в рамках «Особого совещания Министерства внутренних дел» (Бракман, 66-67).

Позднее один из участников экспроприации – Камо – был арестован в Германии и приговорен к смертной казни. Он содержится в тюрьме и затем высылается в Россию. Джугашвили под суд не попадает (Остр., с.442). Берия запутывает вопрос ( Был ли, с. 292). Вообще, как обратили внимание историки, Сталин никогда не представал перед реальным судом.

Делом об экспроприации на Эриванской площади, по имеющимся сведениям, занимался А. М. Еремин, курировавший РСДРП в Особом отделе Департамента полиции. В 1908 г. Особый отдел возглавлял А.Т. Васильев (Остр.,с.478).

В январе 1908 г. Еремин получает чин полковника и назначается начальником тбилисского ГЖУ. Не явилось ли новое звание поощрением за удачную операцию? В начале 1910 г. А Еремин будет назначен начальником Особого отдела Департамента полиции.

Во время своей работы в Тифлисе Еремин также играет важную роль в следствии по делу об экспроприации на Эриванской площади – в частности ведет допросы одного из ее участников А. Корсидзе, чьи компрометирующие Кобу показания затем не используются, а сам Корсидзе выводится из игры (Остр., с.565 ). А. М. Еремин и далее играет в биографии Джугашвили немалую роль.

Что касается других участников событий, то, как обычно в случае с сомнительными эпизодами сталинской биографии – документы исчезают, как и свидетели. В начале 1920-х гг (1922 г.), происходит странная смерть С. Тер-Петросяна (Камо), а затем- и исследователя его биографии Б. Бибинейшвили. Оба устранены, очевидно, по прямому приказу Сталина.

После скандала с экспроприацией и исключением из партии меньшевиками, Джугашвили был вынужден покинуть Тифлис. В июле 1907 г. он обосновывается в Баку.

В ситуации преобладания меньшевиков в основных закавказских городах, Баку становится важным большевистским центром. Там находятся многие видные большевики, включая – С.Шаумяна, М. Фрумкина, Ю. Ларина, Р. Менжинского и др. Первым секретарем союза нефтепромышленных рабочих был П. Джапаридзе, его заместителем – М. Фрумкин. По словам М. Фрумкина, в Баку «в отличие от других мест, работа велась легально». Летом 1907 г. начинают издаваться две газеты «Гудок» и «Бакинский пролетарий» (Остр., с.259).

17 июля Джугашвили выступает в Баку на митинге у «Волчьих ворот». Публикует в газете «Бакинский пролетарий» статью о лондонском съезде. Однако 24-25 июля происходит налет полиции на типографию газеты. Коба исчезает за границу.

2-3 месяца в середине года он находится в Германии, контактирует с заграничным центром большевиков. Вероятно, живет в Берлине. По словам самого Сталина в 1931 г. «в 1907 г… мне пришлось прожить в Берлине 2-3 месяца» (Остр., с. 260).

Во второй половине августа 1907 г. Джугашвили возвращается в Баку. Участвует в подготовке городской конференции, организации издания газеты «Гудок», где печатает ряд статей. Занимается воссозданием и вооружением боевых дружин, распущенных меньшевиками.

Эту работу Коба ведет вместе с меньшевиком А.Я. Вышинским. Вышинский помогает Кобе добывать оружие, предлагая «достать оружие у полиции и жандармерии». На вооружение к сентябрю 1907 г. израсходовано около 80 тыс. Рублей (Остр., с. 261). К подготовке военных отрядов ранее имела отношение и авлабарская типография.

Активность меньшевика А.Вышинского вызывает ряд вопросов. Меньшевики вроде бы – против боевых дружин, что подтверждает и проведенная ими резолюция 5 съезда РСДРП. Почему Вышинский поддерживает радикальные акции Кобы?

Заслуживает внимания версия о связи Вышинского с охранкой, которая в этот период активно провоцирует конфликты и раскол в РСДРП.

Ряд большевиков – например, Д.З. Мануильский – считали А.Я. Вышинского сотрудником Охраны. Известно позднейшее сообщение Мануильского Сталину в 1930-ые гг. о связях Вышинского с охранным отделением, которое Сталин принял «со странным хладнокровием». (З. Серебрякова. Иосиф и Роман.- Был ли, с. 457). Вождь не только не отстраняет Вышинского, но напротив, в 1930-е гг, как известно, выдвигает его на весьма важные посты. Характерно, что помимо руководства сталинскими процессами Вышинский также проводит по поручению Сталина «чистку архивов». ( Был ли, с. 457).

История Вышинского для сталинского окружения не случайна, но скорее типична. «Пятна» в биографии имеет целый ряд главных «порученцев» диктатора 1930-х гг, включая и Л. Берию. Недостаточно ясен и ряд фактов биографии Калинина. Сталин, очевидно, считал лучшей формой службы – службу не «за совесть», а «за страх». Более надежным ему, видимо, казался тот из соратников, на которого держал в своих сейфах реальный компромат.

В октябре 1907 г.- обнаруживается болезнь Екатерины Сванидзе. Джугашвили перевозит ее в Тбилиси. 22 ноября 1907 г. Е. Сванидзе умирает. (Почему, отчего?).

После этого на некоторый период исчезает – возможно, отправляется в Германию. в связи с арестом Камо 27 октября (9 ноября) и вероятной попыткой его освобождения. (Остр., с.262). В конце декабря возвращается в Баку.

В начале 1908 г. с 13 января по 3 февраля в биографии Джугашвили – «дыра», информация отсутствует. Сам Сталин в различных беседах с Э. Людвигом и др. запутывает вопрос. Есть мнения, что в январе 1908 г. он совершает и поездку к Ленину в Швейцарию. Вероятно, одной из тем обсуждения могла быть и готовящаяся новая экспроприация, объектом которой должны были стать 4 мил. Рублей для туркестанского края, посланные царским правительством по морю. (Остр., с. 263-64.). Эта экспроприация с участием Кобы (также – С.Кавтарадзе) не состоялась, как не состоялись и другие позднейшие попытки экспроприаций.

Согласно Р. Бракману, департамент полиции узнал о замысле новой крупной экспроприации от своего агента у Ленина доктора Житомирского и принял своевременные меры – в частности, арестовав в Берлине Камо (Бракман, с. 68). Вероятно, в операции по предотвращению экспроприации участвовал и А. Еремин (Бракман, с. 75).

В начале января во многих городах Европы был арестован целый ряд большевиков, участников операции по размену «тифлисских» банкнот (Бракман, с. 71).

В конце февраля-начале января 1908 г. (9-11 февраля), по данным полиции, происходит важное и малоизвестное событие – в Москву забрать деньги, полученные в ходе экспроприации 1907 г., прибывает лично Ленин (сб. Большевики, с. 313-314, Бракман, с. 71-72). Если этот факт имел место – не встречался ли Ленин с Джугашвили?

В середине января Джугашвили приезжает в Тифлис. В феврале 1908 перемещается в Баку, где создается штаб самообороны. С участием Кобы совершается налет на арсенал. 14 марта на межрайонной конференции РСДРП полицией едва не были арестованы все руководители бакинских большевиков. Лишь по чистой случайности им удалось уйти.

В это же время происходит конфликт Кобы с С.Шаумяном и – по мнению самого Шаумяна – выдача Кобой его и Цицнадзе охранке. (И. Д. Левин, Величайший секрет Сталина, цит по: Был ли, с.287. Островский – опускает.). Шаумян готов возбудить против Джугашвили дело в революционном трибунале. От трибунала Джугашвили спасает арест и ссылка в Сибирь (Там же).

По ряду свидетельств, С. Шаумян в течение всего последующего времени придерживался мнения о связи Джугашвили с охранным отделением. По свидетельству секретаря Шаумяна О. Шатуновской, позже активного участника реабилитации репрессированных сталинского времени, – Шаумян считал, что Сталин начал сотрудничать с охранкой в 1906 г. В качестве одного из аргументов он приводил выдачу его конспиративной квартиры, о которой кроме него знал лишь Коба. Шаумян приводил и другие факты. Он считал, что Сталин сознательно стремится к гибели Бакинской коммуны. (Был ли, с. 390, 386. Также – воспоминания О. Шатуновской, в кн. Г. Померанц. Следствие ведет каторжанка. М., Пик, 2004, с. 168-172). Свое мнение о сотрудничестве Сталина с охранкой Шаумян высказывал и А. Енукидзе ( Был ли, с. 19).

Об этих высказываниях Шаумяна вспоминала и работавшая в Баку В. Каспарова, репрессированная Сталиным в конце 1930х гг (Был ли, с. 386, 400, 416. Также – воспоминания О. Штуновской, Цит. Соч., с. 171). Об этом также – восп. А. Байкалова (Был ли, с.248), восп. Н. Жордания (Был ли, с. 48).

25 марта 1908 г. в Баку Кобу арестовывают. Арест обнаруживает типичные странности.

Официальная сталинская историография – работа Берии «Бакинские дни», а также «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», 1935 г. (5 изданий)- запутывает вопрос об аресте (Был ли, с.263, 288).

Арест имеет уже знакомые черты прикрытия – он явно спасает Кобу от трибунала по обвинению в провокации, которым угрожал ему Шаумян.

Следствие после ареста также проходит с явными странностями. Ряд вещественных доказательств и материалов о предыдущей деятельности подследственного, в частности, его арестах, не приводится (Остр., с. 297). Важным показаниям против Кобы – например, А. Корсидзе, участвовавшего и в экспроприации на Эриванской площади, – не дают хода (Остр., с. 479-484).

15 мая 1908 г. происходит провал группы боевиков, готовивших новую экспроприацию, которой видимо должен был руководить Джугашвили. Участники – Т. Чубинидзе, С. Инцкирвели – застигнуты полицией (вероятно, были выданы) и погибли в столкновении (Остр., с. 264). С. Кавтарадзе уехал из Баку в Москву.

26 сентября 1908 г. подсудимому выносится странно мягкий приговор (Остр., с. 299). Фактически полиция «прикрывает» Джугашвили. Почему?

Внятного объяснения нет. Снова предположение о сотрудничестве «экспроприатора» с охранным отделением весьма вероятно. Также вероятно и участие его в тайных операциях департамента полиции вокруг РСДРП. Ряд большевиков вместо ареста выпускают за границу.

Островский ссылается на аресты и побеги как аргумент против сотрудничества Кобы с охранным отделением, как своеобразное «алиби» (Остр., с. 465 ). Однако сами по себе аресты, ссылки и побеги не могут быть таким аргументом. Известные секретные сотрудники полиции подвергались многократным арестам и ссылкам. У Малиновского было 5 арестов и 5 побегов (Был ли, с. 288). В ссылке в вологодской губернии находился, например, и агент «Фикус» – Н. Ериков (Остр., с. 313).

Арест может быть также средством дополнительного воздействия на агента и «полуагента» («двойного агента»), проявляющего строптивость и симптомы «уклонения».

Именно таким «двойным агентом» скорее всего и был Коба. Для него характерно не «полное» сотрудничество с полицией, но попытка двойной игры – стремление использовать отношения с полицией для продвижения в среде революционеров, и успехи в революционной карьере – для продвижения в полиции. Бывший сотрудник департамента полиции Н. Веселаго определил тактику Джугашвили как «двойственную игру» (Был ли, с. 333). Так же видимо оценивалось его сотрудничество в донесении Еремина Белецкому, черты которого отражены в «полуподдельном» письме Еремина.

Крупные полицейские чины – А. И. Спиридович и С.П. Белецкий подтверждали факт сотрудничества Кобы с полицией (Был ли, с. 375).

Аресты Джугашвили поэтому не являются «обычными» арестами революционера, но больше похожи на «предупредительные» аресты «уклоняющегося» агента. Арест в этом случае может быть и формой наказания «полуагента» (двойного агента) за самодеятельность, попытки уклонения от контроля охранного отделения – бегство от наружного наблюдения и пр., в целом за строптивость подопечного и его попытки работать на две стороны. А также способом получения от «полуагента» более подробной информации – в тюрьме арестованный оказывается сговорчивее и вероятно, дает более подробные показания.

Интересна роль в следствии по делу Кобы весной 1908 г. полковника А. М. Еремина. Именно он в январе 1908 г. вместо М. Т. Заушкевича занимает пост начальника тбилисского ГЖУ и в феврале начинает работу в Тифлисе ( Остр., с. 375, также Д. Кеннан, Был ли, с. 263 ). Арест Кобы в конце марта 1908 г. проводится, видимо, по приказу Еремина и проходит под его непосредственным контролем.

На документах допроса Кобы этого времени имеются подписи А. Еремина. Именно он исключает из переписки ряд фактов о прегрешениях Джугашвили ( Остр., с.297-298). Он же не дает ход показаниям А. Корсидзе, компрометирующим Кобу, в том числе и по экспроприации на Эриванской площади, обвиняет Корсидзе во «вранье» и способствует его наказанию. Джугашвили, напротив, получает смягчения. Почему?

В связи с этим нельзя не упомянуть знаменитое письмо А. Еремина 1913 г., в течение ряда лет оказавшегося в центре полемики о возможном сотрудничестве Сталина с Охраной. Ряд исследователей говорят о «полуподдельности» письма 1913 г. (Д. Кеннан, Был ли, с. 370-371 ). Есть основания считать, что письмо Еремина изготовлено теми, кто мог знать о сотрудничестве Сталина с охранным отделением и видеть аналогичные документы.

Р. Бракман высказывает мнение, что т.н. письмо Еремина Железнякову июля 1913 г.было подделано по поручению Сталина в специальной лаборатории, руководимой А. ванидзе, но при этом использовало реальный оригинал – донесение Еремина Белецкому (см. ниже). В пользу поддельности письма говорит и способ его доставки – через агентуру НКВД.

С марта по ноябрь 1908 г. Коба находится в Бакинской тюрьме. Ряд обстоятельств его пребывания там описывает С. Верещак, проведший с Джугашвили в тюрьме около восьми месяцев.

Среди этих обстоятельств – история убийства одного из политзалюченных уголовником (с которыми Коба легко находит общий язык). Как свидетельствует С.Верещак, уголовник «Митька-грек» зарезал заключенного рабочего по прямому наущению и лживому обвинению Кобы. Другой заключенный был избит. (Верещак С. Сталин в тюрьме. Воспоминания политического заключенного.- «Дни», Париж, 22-24 янв. 1928 г., Бракман, с. 76. Также Был ли, с. 287-288, 317). Верещака цитирует Б. Суварин и др. Какова могла быть подоплека конфликта? Как уже упоминалось, 15 мая погибло нескольких боевиков, вместе с Кобой готовивших экспроприацию. Не были ли причиной убийства подозрения погибшего политзаключенного по поводу роли Джугашвили в этом деле? Верещак замечает за Кобой «способность втихомолку подстрекать других, а самому остаться в стороне». (С. Верещак, цит. Соч.).

Островский не касается этого эпизода. Между тем он весьма характерен. Позднее сходные события повторятся в Туруханском крае, где Джугашвили попытался организовать нападения на Я. Свердлова и рабочего Б. Иванова (Остр., с.414). Организация ловкой провокации и устранение с помощью уголовников своих противников – весьма характерна для будущего диктатора.

В июне 1909 г. по делу Джугашвили принимается решение, которое опять, как и в предыдущих случаях, оказывается странно мягким – он приговаривается к ссылке на три года «под гласный надзор полиции» (Остр., с.299). Решение по делу утверждено петербургскими инстанциями 26 сентября 1909 г.

4. Ноябрь 1909 – первая вологодская ссылка Кобы. Сольвычегодск. Побег 1 марта. Возвращение в Баку в июне 1909 г. 23 марта- 23 сентября 1910 г. – в тюрьме. Новая ссылка Вологда – Сольвычегодск.

9 ноября 1909 г. Джугашвили отправляется по этапу в Сольвычегодск. Однако дорога оказывается странно долгой: она занимает 110 дней, то есть почти 4 месяца. В Сольвычегодск ссыльный прибывает лишь 27 февраля 1909 г.! (Остр., с.300). В Вологде Коба появляется 27 января (Остр., с. 305), в Вятке с 8 февраля до 20 февраля «болел тифом».

Дорога ссыльного в Сольвычегодск имеет и другие странности. По воспоминаниям горийского соседа Кобы И.П. Надирадзе, на этап Джугашвили с участием А. Вышинского был отправлен под фамилией другого заключенного – Жвания, и затем «в письме с воли» сообщил об «удачном побеге» (Остр., 304-305).

В биографических материалах данный «побег» не зафиксирован. Его позже (в 1937 г.) не признал и участвовавший в истории А.Я. Вышинский – а значит и сам Сталин (Остр., с. 304). Не идет ли речь об очередном фокусе Кобы при помощи полиции? Где находился он до появления в Вологде в конце января?

В дальнейшей ранней биографии вождя будут и другие подобные «побеги».

27 февраля документы фиксируют прибытие Джугашвили в Сольвычегодск. Однако – подпись на документах прибытия оказывается не его ( Остр., с.307).

С конца февраля по июнь 1909 г. Коба пребывает в Сольвычегодске, где находятся также С. Петровская, и известный большевик И. Дубровинский. Сразу начинает готовить побег, собирает деньги. Пишет письмо С. Алиллуеву, спрашивая его петербургский адрес.

24-25 июня 1909 г. Коба бежит из ссылки, получив собранные ссыльными деньги под видом «карточного выигрыша», и – «переодевшись крестьянкой» (Остр., с. 309-310).

Бегство имеет странности, которое позволяет Д. Кеннану назвать его «мнимым». Из опубликованных Берией документов, замечает Кеннан, следует, что паспорт Тотомянца был выдан Кобе в мае 1909 г, то есть накануне побега. Получается – выдан полицией. Нет никаких свидетельств, что он мог получить паспорт от большевиков (Был ли, с. 370). Действительно, полицейские документы подтверждают, что паспорт на имя О. В.Тотомянца был выдан Джугашвили 12 мая 1909 г. ( Остр., с. 320).

После побега – в конце июня 1909 г. – беглец прибывает в Петербург. Здесь встречается с В.Л. Швейцер, по ее свидетельству ( Остр., с. 311-312), а также депутатом 3-й госдумы большевиком Н. Г. Полетаевым – с целью издания газеты.

Приблизительно 7 июля Коба отправляется на Кавказ. 12 июля он отмечен наружным наблюдением охранки в Тифлисе.

17 июля 1909 г. Джугашвили прибывает в Баку. ( Туда за ним последовала и С. Петровская). Здесь Коба сразу же попадает в поле зрения полиции: наружное наблюдение обозначает его кличкой «Молочный» (хотя Охране хорошо известна и кличка «Коба»).

Коба – Тотомянц, он же «Молочный», – занимается активной нелегальной деятельностью в Бакинском комитете РСДРП. Однако никакие меры против беглеца из ссылки не предпринимаются. В частности, по причине его «неидентификации». Начальник Бакинского охр. Отделения ротмистр А.П. Мартынов как будто «не узнает» своего подопечного, ведется странно долгая переписка на эту тему (Остр., с. 313).

В Баку Коба участвует в издании газеты «Бакинский пролетарий». После выхода шестого номера газеты полиция принимает решение о ликвидации типографии (Остр., с.314).

24 августа у руководителя Бакинской организации большевиков П. А. Джапаридзе («Алеши») пропадает чемодан с документами. Он уезжает, передав свои секретарские обязанности и связи И Джугашвили (Остр., с. 314). 28 августа, после выхода 7 номера, арестован С. Спандарян.

Революционеры подозревают провокацию. Джугашвили уезжает в Тифлис, оттуда возвращается 12 сентября. Тут происходит странное происшествие – к И. Джугашвили и Б. Мдивани является «человек из охранного Отделения» с сообщением, что отделению известен адрес типографии и что она вскоре может быть арестована (Остр., с. 316). Одновременно исчезает несколько типографских работников.

После переноса типографии (16 сентября) Коба обвиняет в провокации ряд ее работников, в том числе типографского рабочего Н. Леонтьева. Изложив обвинение в прокламации 29 сентября, он требует от организации убить Леонтьева (Остр., с. 317). Тот отрицает обвинение и требует партийного суда. Позже, в начале 1910 г., для разбора причин провала типографии в Баку приезжает Ногин.

В своем комментарии к данному эпизоду А. Островский высказывает мнение, что предложение Леонтьева о гласном партийном суде было подсказано ему «в жандармском управлении» (Остр., с. 320). Однако, как отмечает сам Островский, охранка реагирует на список якобы «обнаруженных» ее агентов следующим образом: «Фирсов предупреждается, остальные отделению неизвестны» (Остр.,с.318). Следовательно, неизвестен и обвиненный Кобой Леонтьев. Почему же Островский упорно считает его провокатором?

По донесению Охраны видно, что из обвиненных Джугашвили в сотрудничестве с полицией 5 человек реально сотрудничал один. Требование же Кобы убить Леонтьева оказывается т.о. совершенно необоснованным. История – чисто нечаевская. Кстати, Леонтьев впоследствии в конце 1910 г. все-таки был убит (Остр., с.474). Какова роль Кобы в этом убийстве?

Странно и решение полиции не ликвидировать типографию, о новом местоположении которой ей было известно (Остр., с.316).

Полиция, очевидно, вполне сознательно предпочитает дать возможность Джугашвили и типографии продолжать работу.

11 октября 1909 арестован первый секретарь Бакинского комитета большевиков П.А.Джапаридзе. Едва не арестованным вместе с ним Орджоникидзе и Джугашвили удается странным образом исчезнуть. Это «исчезновение» ставит ряд вопросов, на которые нет ответа. Например, почему не «исчез» также и Джапаридзе? (Остр., с. 318).

Полицейская переписка свидетельствует о явном нежелании полиции арестовывать Джугашвили. В донесении 19 октября 1909 г. А. П. Мартынов прямо пишет о нежелательности ареста Кобы «по причине возможного провала агентуры» ( Остр., с. 319 ).

Формулировка содержит явную двусмысленность. Возможно, под «агентурой» имеется кто-то другой, но может иметься в виду и сам Коба.

Очевидно, что после ареста Джапаридзе Коба занимает его место руководителя Бакинского комитета большевиков. Островский признает, что к нему после ареста Джапаридзе «перешли все технические обязанности по руководству Бакинской организацией большевиков» (Остр., с.314).

12 октября происходит еще одно немаловажное событие – в Тифлис доставлен Камо, арестованный в Германии в сентябре 1909 г. по делу об экспроприации на Эриванской площади ( Остр., с. 317). Полиция имеет целый ряд фактов (например, показания Корсидзе) об участии в этой экспроприации и Джугашвили. Однако никаких попыток арестовать его предпринято не было. 1 августа 1911 г. Камо бежит из метехского замка.

В ноябре-декабре 1909 г. позиции Джугашвили у большевиков продолжают укрепляться. Его рассматривают как одну из главных фигур российской части ЦК партии. В декабре он безнаказанно «отбривает» заграничного посланца М. Черномазова, которого даже обвиняет в пособничестве провокаторству ( Остр., с. 321). Позже, однако, в 1913 г. именно кандидатуру М. Черномазова Коба вместе с Малиновским будет выдвигать на пост руководителя «Правды» в противовес С. Шаумяну (Остр., 386). М. Черномазов между тем действительно был агентом полиции. В сборнике документов Охраны, опубликованных М.А.Цявловским, М. Черномазов фигурирует как провокатор (Большевики, с. 25). В феврале 1910 с Кобой ведет переговоры приехавший из-за границы Ногин.

В начале 1910 г. происходит еще одно важное событие – А. М. Еремин, курировавший РСДРП в Особом отделе, а также занимавшейся делом о тифлисской экспроприации, переводится в Санкт-Петербург и назначается начальником Особого отдела департамента полиции. Как отмечает Р. Бракман, «это был третий по важности полицейский пост в Империи» (Бракман, 82).

Поскольку, исходя из имеющихся фактов, контакты И. Джугашвили и А. Еремина следует считать весьма вероятными, такое повышение «патрона» Кобы должно было также в немалой степени усилить его позиции.

В мае 1910 г. старшим помощником А.Еремина в Особом отделе становится И.П Васильев (однофамилец бывшего заведующего Особым отделом департамента полиции А.Т.Васильева), который часто подписывал за Еремина письма (Бракман, с. 110). В дальнейшем именно с И. П. Васильевым будет тесно связан И. Джугашвили.

В конце 1909 г. в Баку против Кобы выдвигается обвинение в првокаторстве. Поводом послужила листовка от мнимого «Бакинского социал-демократического комитета», которая, как утверждали критики Джугашвили, была напечатана в типографии Охраны. По свидетельству С. Верещака, руководитель профсоюзов Аршак Качиев назвал его агентом-провокатором (Бракман, с. 82). Это обвинение поддержал и меньшевик Айоло (Женти Л. Причины революции на Кавказе и руководство Париж, 1963, с. 58-62.) «Разборки» о провокаторстве Кобы в среде бакинских революционеров продолжались вплоть до марта 1910 г. Рассматривались и обвинения Кобы против рабочего Н. Леонтьева, которые не получили серьезных доказательств.

В этот момент с Кобой вдруг происходит необычный эпизод. Он сообщает товарищам о «встрече на улице человека из жандармерии» со списком подлежащих аресту 35 человек. (Воспоминания Г. Варшамян – Остр., с.323). История у многих подпольщиков вызывает недоумение.

15 марта 1910 г. в Бакинском комитете разгорается конфликт Кобы с С. Шаумяном. Шаумян снова высказывает подозрения в провокаторстве Кобы и тебует партийного суда (Был ли, с. 400, Остр., с. 323). Обвинение Шаумяна против Кобы поддерживали и другие революционеры.

« В 1908-1909 г., как передавали мне знакомые большевики, – вспоминал Р. Арсенидзе,- у них сложлось убеждение, что Сталин выдает жандармам посредством анонимных писем неугодных ему товарищей… Жандармерия, по их сведениям, получила адреса некоторых товарищей большевиков, написанные рукой, но печатными буквами, и по этим адресам были произведены обыски, причем арестованными оказывались всегда те, которые в организации вели борьбу с Сосо по тому или иному вопросу. На одно заседание суда (их состоялось несколько), вместо Кобы явилась охранка и арестовала всех судей. Коба тоже был арестован на улице по дороге в суд. И судьи, и обвиняемые очутились в Бакинской тюрьме». (Арсенидзе Р. Из воспоминаний о Сталине.- Новый журн., Нью-Йорк,1963, кн. 72, с. 224. Остр., с. 324). По свидетельству Г. Урутадзе, также « в 1909 г. Бакинская большевистская группа обвинила его (Джугашвили) открыто в «доносе» на Шаумяна и предала его партийному суду. Состоялся суд, но состав суда был арестован в тот же день, а Сталина арестовали, когда он шел на суд». (Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа. Стэнфорд, 1968, с.67, Остр. ,с. 324).

Островский стремится оспорить данные свидетельства, их датировку и пр. Однако они очевидно говорят о событиях начала 1910 г. и согласуются с другими свидетельствами.

По свидетельству В. Николаевского, А. Енукидзе «еще в 1911 г. предупреждал меня против Сталина и рассказывал о конфликте между Сталиным и Шаумяном…Сталина и тогда подозревали» ( Был ли, с. 19).

23 марта 1910 г. Коба был арестован. Обстоятельства ареста, описанные, видимо, Р. Арсенидзе и Г. Урутадзе, опять очень напоминают прикрытие.

Следствие проходит с уже известными странностями. Бумаги оформляются «в пользу» арестанта. Он помещается не в тюрьму, но в тюремную больницу. 30 июня подследственный пишет прошение А.П. Мартынову и другие «слезные» письма (напр., градоначальнику), весьма мало, соответствующие образу «несгибаемого революционера». Среди прошений – просьба о вступлении в брак со С. Петровской ( Остр., с. 329).

27 августа 1910 г., наконец, Джугашвили объявлен приговор – запрет проживания на Кавказе в течение 5 лет и высылка в Вологду-Сольвычегодск.

Еще месяц, однако, он остается в Баку. 15 сентября в руки полиции (дело вел А.П. Мартынов) попали новые материалы, подтверждающие «противозаконную» деятельность Джугашвили. (Остр., с. 332). Однако они не повлияли на ужесточение меры наказания.

23 сентября 1910 г. Джугашвили отправлен по этапу. Этап позволяет ему также удачно исчезнуть от С. Петровской, с которой он собирался было вступить в брак.

6 октября ссыльный прибывает в Вологду, 29 октября 1910 г.- в Сольвычегодск. Здесь находится 8 месяцев.

Местный исправник заготовляет бумаги о наказании Джугашвили за предыдущий побег (Остр., с. 335), но наказания так и не последовало. Почему?

30 декабря 1910 г. Джугашвили направляет письмо за границу Ленину, в котором заявляет, что «может сняться немедленно» (Остр., с. 337).

Письмо перлюстрировано.

Легальная форма посылки письма (здесь, как и в аналогичных случаях далее) наводит на размышления. Если письмо было послано легальной почтой, оно заведомо направлялось под перлюстрацию и, значит, сознательно давало в руки Охранки данные о готовящемся побеге. При этом Коба – далеко не новичок в конспирации. Он вполне мог писать и на условном языке, что подтверждают, например, воспоминания В. Швейцер об открытке 13 февр. 1912 г. ( Остр., с. 357).

По замечанию Э. Смита Джугашвили видимо «обращается не к Ленину в Париже, а к Охранке в Санкт-Петербурге» (Был ли, с. 374.)

Известно и другое письмо этого времени – 24 января 1911 – о «бурях в стакане воды» в заграничном ЦК и о том, что «рабочие начинают смотреть на заграницу пренебрежительно» ( Остр., с.338). Снова – не для полиции ли эти соображения? Бракман приодит и аналогичное письмо И. Шварцу 31 декабря 1909 г. (Бракман, с. 86).

Пребывание «кавказца Сосо» (по определению самого автора письма 24.01.1911) в ссылке имеет еще одну странную особенность – частые и почти свободные перемещения из Сольвычегодска в Вологду и Петербург зимой-весной 1911 г. Обязанный находится в Сольвычегодске, Джугашвили на протяжении двух-трех недель «нелегально» живет в Вологде и якобы в тайне от полиции, по свидетельству самого Джугашвили и В. Швейцер, наезжает в Питер (Остр, с. 339-340). Затем снова возвращается в Сольвычегодск.

В ряде официальных биографий эта отлучка Джугашвили квалифицируется как «побег»: «весной 11 г. он по предложению ЦК партии бежал опять из ссылки в Петербург» (Остр., с.338). Затем версия побега исчезает из публикаций (Остр., там же).

Полицейский надзор над Джугашвили и документация о нем в этот период также обнаруживает странности. Известно письмо начальника Вологодского ГЖУ 16 февраля о «недопущении побега» и специальных мерах в связи с этим (Остр., с. 341). В то же время фактически «тайные» поездки из Сольвычегодска в Вологду и особенно в Питер не пресекаются.

Документация ( отчеты наружного наблюдения и пр.) отсутствует – вероятно, изъята, оставлена выборочно (Остр., с. 341 ).

В Сольвычегодске происходит очередная «романтическая» история Джугашвили. Вдова М. Кузакова, у которой он проживал, обвиняет его в изнасиловании. Конфликт удалось замять – вероятно, при помощи Охраны. В конце 1911 г. у Кузаковой рождается сын Константин, который в конце 1920-х гг был привезен ею в Москву, где прожил до 1990-х гг (Р. Бракман, с. 89).

6 июля, после истечения срока ссылки (27 июня), Джугашвили снова официально направлен из Сольвычегодска в Вологду, где находится с 26 июля.

Здесь он попадает под наружное наблюдение, документы которого отсутствуют ( Остр., с. 344). «Кавказец Сосо» устанавливает отношения с ссыльными- в основном с целью добыть деньги на побег – в том числе с П. Чижиковым и его невестой П. Онуфриевой одновременно (Остр., с. 348-49).

Несмотря на слежку, Джугашвили снова развивает в Вологде удивительную активность. Занимается газетными делами партии большевиков и продолжает и контакты с Питером. В конце июля-начале августа, несмотря на надзор, он несколько раз ездит в Петербург и встречается там с Орджоникидзе ( Остр., с. 347-8). О приезде Кобы в Петербург сообщают и Крупской (Остр., с. 347). В июле-августе Коба «для усиления большевистского влияния» введен в состав заграничной Комиссии по созыву Пражской партийной конференции, делается «разъездным агентом» ЦК. (По некоторым сведениям – по протекции Р. Малиновского). Столь бурная активность Джугашвили, наконец, привлекает внимание департамента полиции. 20 августа 1909 г. начальник Вологодского ГЖУ полковник Конисский предлагает обыск и арест его. Однако начальник московского отделения П.П. Заварзин выступает против обыска и ареста (Остр., с. 347).

5. Арест 9 сентября 1911. Следствие. Апрель 1912 г. Возвращение в Вологду. Странные поездки в Петербург. Сталина заочно вводят в ЦК большев. Партии. Бегство из Вологды. На Кавказе. Арест 22 апреля 1912 г. Нарымская ссылка и бегство. Сентябрь 1912. Джугашвили в Петербурге и Москве. Поездки в Краков октября-декабря 1912 г. Джугашвили и провокаторская сеть.

6 сентября Джугашвили бежит из Вологды в Петербург. Здесь 9 сентября 1911 г он арестован.

Арест снова имеет странности, которые следует разобрать. Следствие протекает далеко не обычным образом. Петербургское отделение не передает дело арестованного жандармскому управлению 8 дней. Обвинения не предъявляются, правила не соблюдаются. Вычеркиваются данные о вещественных доказательствах (Остр., с. 352-353, 354). Почему? По мнению Островского, Кобу обрабатывают – с целью «если не завербовать, то по крайней мере расколоть» (Остр., с.351). Обращает на себя внимание и то, что арест 9 сентября 1911 г. опять происходит перед важным мероприятием большевиков – Пражской партийной конференцией. Аналогичные аресты, как мы помним, были перед Таммерфорской конференцией и Стокгольмским съездом.

Р. Бракман высказывает мнение, что арест сентября 1911 г.был связан с борьбой полицейских сил и решением Охраны сделать основную ставку в подготовке приближающейся пражской конференции на Малиновского (Бракман, с. 92-93).

5 декабря 1911 г. появляется решение о ссылке Джугашвили на 3 года (Остр., с. 352). (Первоначальное предложение департамента было – 5 лет). Место ссылки предлагается «выбрать самому». Коба снова выбирает Вологду.

Показательно, что в новую вологодскую ссылку активный подпольщик и беглый ссыльный Джугашвили посылается не этапом, а с проходным свидетельством – «сам по себе» ( Остр., с.353). Почему неоднократному беглецу дается странная свобода действий – хотя и под наружным наблюдением? (Странность этого отмечает и Островский). Странно оформлены и сопроводительные бумаги с указанными в них приметами. Их несоответствие фактическим приметам Кобы позволяет Островскому даже считать, что в Вологду вообще вместо него направлен «другой человек» ( с. 354).

Уже начало новой ссылки показывает новые странности. В Вологду Коба выезжает 14 декабря, однако приезжает туда… лишь через 10 дней – 24-го. ( Остр., с. 354). Эти 10 дней ссыльный преспокойно пробыл в Петербурге!

В столице Джугашвили участвует в совещании на квартире С. Спандаряна, посвященном приближающейся Пражской конференции. (Восп. В. Швейцер, Остр., с.354).

По закону, признает А. Островский, нарушение сроков прибытия на место ссылки являлось «самовольной отлучкой» и приравнивалось к побегу. Однако никаких последствий для Джугашвили «исчезновение» не имело и по возвращению в Вологду через 10 дней не влечет никакого наказания. Материалы наружного наблюдения исчезли (Остр., с.355).

Более того, первый составленный Кобой по прибытии документ вместо полицейского подписан… самим поднадзорным. В результате подпись на документе звучит – «полицмейстер Джугашвили». А. Островский недоумевает, чем же ссыльный вызвал у чиновника такое «расположение к себе»? (Остр., с. 254). Не могла ли подобная же бумага использоваться как «удостоверение» и «охранная грамота» полиции, подобно тем, о которых сам Сталин рассказывал Д. Вадачкория и которое он якобы подделал сам ( Остр., 212 ).

Указанные странности дают новые основания для выводов о сотрудничестве И. Джугашвили с полицией. Логично предположение, что явно незаконная поездка Джугашвили в Петербург была позволена ему Охраной именно с целью информирования ее о ходе подготовки к конференции.

Коба стремился попасть на конференцию, чтобы освещать ее для полиции. Однако Департамент полиции в этот момент делает ставку на Малиновского. Поэтому старания Кобы пока не приносят результата.

С 5(18) по 17(30) января 1912 г. происходит Пражская конференция партии большевиков. На ней в ЦК партии по предложению Ленина был избран Р. Малиновский. Ленин же предложил выставить кандидатуру Малиновского как представителя «московских рабочих» на выборах в 4 госдуму.

Коба не едет, но заочно вводится в состав ЦК большевистской партии. Это важное повышение происходит при помощи Малиновского (информирующего полицию о конференции вместе с Романовым). (Остр., с.356). По свидетельству знакомого с документами «папки Виссарионова» А. Орлова «именно Малиновский включил Сталина в состав центрального комитета» (Был ли, с. 35).

С конца декабря 1911 года Джугашвили находится в Вологде. Там живет ряд ссыльных большевиков, например, Лашевич. Коба ведет переписку с Молотовым (Скрябиным).

28-29 февр. 1912 г. ссыльный совершает побег из Вологды. Он приезжает в Москву, где находится у Р. Малиновского.

Далее Джугашвили совершает ряд поездок в Петербург и на Кавказ. До 12 марта – поездка в Петербург, оттуда 12 марта – в Тифлис. По дороге – встреча с В. Швейцер в Ростове на Дону. В Тифлисе – 16 марта, 1 апреля снова выезжает в Петербург, опять – через Ростов на Дону (Остр.,с. 359). Затем 7 апреля – в Москве.

Здесь Коба встречается с Г. Орджоникидзе для решения финансовых вопросов. 9-го апреля 1912 г. Джугашвили и Орджоникидзе вместе выезжают в Петербург. Джугашвили ушел от наружного наблюдения – соскочил с поезда и «пропал». Орджоникидзе арестован 14-го.

В Петербурге Джугашвили поселился у депутата Думы от большевиков Н. Г.Полетаева. Активно участвует в газетной работе, в т.ч. издании «Правды». Первый секретарь «Правды» – не Молотов, а Ф. Ильин-Раскольников (арестован 22 мая 1912 г.).Только после этого его заменяет В. Молотов (Скрябин). 12 апреля 1912 – появляется приказ полиции за подписью А. Еремина об аресте Кобы. 22 апреля 1912 г. Джугашвили арестован.

Причины и характер ареста требуют анализа. Как и ранее, следствие по делу Джугашвили в апреле 1912 г. не похоже на обычный арест революционера и сопровождается уже известными странностями. Ряд документов впоследствии изъято – они уходят в Сталинский архив и их следов не обнаружено. Островский считает, что они вероятно «находятся в Архиве Президента Российской федерации» ( Остр., с. 364 -365). Дело против Джугашвили в связи с арестом не возбуждено. Недавние бегства и проч. прегрешения никак не учитываются.

При этом в отличие от прошлых следствий по делу Джугашвили, следствие апреля 1912 г. проходит странно быстро. По словам Островского, «складывается впечатление, что кто-то очень хотел, чтобы И. Джугашвили поскорее вышел за пределы тюрьмы» (Остр.,с. 364). По постановлению Особого совещания Кобу ссылают в Нарымский край на 3 года. А. Островский выражает удивление по поводу мягкости наказания (с. 364).

Типичные странности ареста весны 1912 г. позволяют предполагать, что он мог иметь целью получение агентурной информации. В частности – о большевистских газетах Петербурга, «Правде», деятельности депутатов – большевиков, в том числе Н. Г. Полетаева и др. По сообщению Орлова, папка Виссарионова содержала донесения Джугашвили полиции, причем «некоторые из сталинских сообщений 1912 г. относились к 4 Думе» ( Был ли, с.35).

До 2 июля Джугашвили находится в тюрьме. В это время, в конце мая – начале июня 1912 г., происходят широкие аресты среди большевиков. Крупный провал происходит в Тифлисе. После обысков в июне-июле 1912 г. у Я. Мгеброва и М. Вохминой, по словам А. Островского, «в руки жандармов попали не только архив тифлисской организации, но и документы русского бюро ЦК РСДРП». (Остр., с. 365).

Были арестованы также С. Спандарян и его жена В. Швейцер. Обнаруженные у них документы Джугашвили, однако, были идентифицированы как документы Спандаряна (Остр., с. 365). Коба к судебному делу не привлечен. Почему? Образцы его почерка у полиции были в избытке.

Аресты большевиков проходят и Петербурге. 22 мая арестован Ф. Ильин-Раскольников. Затем – Ф. Голощекин. После 16 июня арестованы последние значительные оставшиеся на воле представители большевистского ЦК – Е. Стасова и Д. Шварцман. (Не имевший опыта работы И. Белостоцкий оставлен, видимо, «для подстраховки Малиновского»( Там же).

Таким образом, в результате активности полиции «летом 1912 г. деятельность ЦК РСДРП оказалась почти полностью парализованной» ( Остр., с. 365).

2 июля 1912 г. Джугашвили отправляется по этапу в нарымскую ссылку. 12 июля прибывает в Томск, оттуда 25-го июля – в Нарым. Документы о передвижении ссыльного показывают постоянные странности. Из Нарыма Коба перемещается в Колпашево, где пробыл 38 дней до конца августа 1912 г. и где находится ряд известных ссыльных ( по воспоминаниям С.Верещака).

Накануне 1 сентября 1912 г. из Колпашево Джугашвили бежит на лодке до Нарыма. Оттуда с документами на имя «Иванова» (Бракман, с. 113) на пароходе 3 сентября прибывает в Томск, далее едет до станции Тайга.

Реакция полиции на побег явно странная: происходят проволочки с извещением о побеге, беглеца будто и не ловят. (Остр., с. 370).

При поездке из Томска через станцию Тайга на Новосибирск приблизительно 3 сентября 1912 г. происходит следующий эпизод. По воспоминаниям машиниста Аавика, недалеко (в 9 верстах) от станции Тайга начальник разъезда сажает Кобу на паровоз ( Остр., с. 369, курсив наш). Поезд движется из Томска до Новосибирска. На станции Болотная «пассажир исчез» (Куда? Пересел в вагон, передан другому машинисту ? ).

Очевидный вопрос: почему начальник разъезда своей властью помогает беглому ссыльному? Относительно помощи революционеров – нет данных. Значит – покровительство охранного отделения?

Интересные факты о причинах заинтересованности полиции в быстром «исчезновения» Кобы из ссылки приводит Р. Бракман. Как замечает Р. Бракман, в ссылке Коба встретил эсера-максималиста Семена Сурина (позже – агента Охраны), от которого получил информацию о готовящемся эсерами в годовщину трехсотлетия дома Романовых покушении на царя.

Связавшись с помощником начальника особого отдела Департамента полиции И.П. Васильевым, Коба обратился к нему с просьбой о встрече с высшими полицейскими чинами, ответственными за безопасность Николая II. (Реконструкция писем – Бракман, с.127). Васильев организовал встречу Кобы с товарищем министра внутренних дел И.М. Золотаревым в приватном кабинете петербургского ресторана. Об этой встрече Джугашвили напоминал Золотареву в своем доносе 1913 г., вошедшем в «папку Виссарионова» (см. ниже). Свидетельство Орлова о данном документе подтверждают и показания самого Золотарева, данные им после 1917 г. комиссии временного правительства. (Щеголев П. Е.(ред.) Падение царского режима. Стеногр. отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. чрезвычайной следственной комиссии Врем. Правительства. В 7 тт. М.-Л.,1925, т. 5, с. 62.- Бракман, с. 127). Коба обещал Золотареву «раскрыть заговор» и потребовал денег. Золотарев принял условия Джугашвили. (Бракман, 113). С конца ноября 1912 Джугашвили в переписке с большевиками получает новую кличку – «Василий» («Васильев»), которая заменяет прежнюю «Иванов» (Бракман, 156). По мнению Бракмана, эта новая кличка (идентичная кличке в полиции) могла быть связана со старшим помощником начальника особого отдела А. Еремина И.П. Васильевым, вероятно, «курировавшим» Джугашвили (Бракман, с.115). В 1917 г. после февральской революции И.П. Васильев дал показания комиссии временного правительства (Бракман, с. 156). Вероятно, поддержку Кобе оказывал и А.Т. Васильев, бывший в 1908 г. начальником Особого отдела, а в 1914 г. ставший вице-директором департамента полиции, при котором произошел и «провал» Малиновского. С кличкой «Василий» перекликается и позднее обозначение Сталина в НКВД «Иван Васильевич» (Был ли, с.52 , 209 ).

Исследователи, – напр., З.Л. Серебрякова, обратили внимание, что среди провокаторов в партии большевиков, установленных к 1918 гг также есть «некто Василий». ( Сб. «Большевики» под ред. М.А. Цявловского, с. 25, Был ли, с.444) Однако этого Василия традиционно не идентифицировали с Кобой.

12 сентября 1912 г. Джугашвили приезжает в Петербурге. Встречается с С.Кавтарадзе на Невском (случайно?). Живет у А. Сольца, затем у А. П. Лурье (Ларина) и Т. А. Словатинской на Васильевском острове. Посещает квартиру Стасовых (сама Е. Стасова ранее арестована), решает вопросы финансов и даже, по-видимому «получил кассу ЦК РСДРП» ( Остр., с.370 ).

13-14 сентября в Петербурге снова проходят массовые аресты социал-демократов. Арестован весь Петербургский комитет РСДРП (Остр., с.371). После массовых арестов среди руководства РСДРП на свободе остались некоторые члены избирательной комиссии (к предстоящим выборам в Госдуму) – Крестинский и др. Очевидно, что работа избирательной комиссии, которая должна была поддержать Малиновского, курировалась полицией. В ней активно участвовал и Коба.

16-17 сентября 1912 г.- Джугашвили едет на Кавказ через Москву. В Москве встречается с Р. Малиновским, который для этого 18 сентября приезжает из Ростокино. В сентябре же Малиновский прекращает работу на заводе в Ростокино и уезжает из Москвы в Петербург. Одновременно он прекращает контакты с московским отделом Охраны и переходит к петербургскому, встречается с С. Белецким.

Джугашвили между тем едет в середине сентября из Москвы на Кавказ. Там с его участием (также – Камо) 24 сентября происходит неудачная попытка новой экспроприации (Остр., с. 372). Затем – опять едет в Москву и Петербург. 4-го октября 1912 г. в столице проходит заседание Петербургского Комитета РСДРП. Коба занимается выборами в госдуму. Очевидно – при Малиновском и непосредственно с ним. Посещает мероприятия центра большевистской партии. До этого, как сообщает и Р. Малиновский, Коба ездил за границу к Ленину. По замечанию А. Орлова, знакомого с документами «папки Виссарионова», «Сталин жил тогда в Петербурге и в ряде случаев служил посредником между Малиновским и Лениным» ( Был ли, с.35).

По мнению Островского, Джугашвили в этот период мог жить у В. Молотова, арестованного 14-го ноября ( Остр., с.374). 27 октября Малиновский отправляет донесение в полицию, в том числе и о Кобе.

13 ноября 1912 г. начальник московского охранного отделения А.П. Мартынов пишет донесение, касающееся контакта Малиновского и Джугашвили «в последних числах октября».

Документ привлекает внимание историков в конце 1980-х гг. Впервые полностью опубликован З. Серебряковой ( Был ли, с. 394-397). Это же донесение (его копия?) находилась и в архиве Г. Орджоникидзе. Письмо издавалось лишь фрагментарно и долго не выдавалось исследователям официальными архивными чиновниками, Критики версии о сотрудничестве Джугашвили с полицией Г. Коптелов и З. Перегудова отрицают, что донесение А.П. Мартынова как-то компрометирует Кобу. По их мнению, Малиновский просто использует полученную от Джугашвили информацию (Был ли, с. 394-409). Однако З. Серебрякова в своем комментарии к документу верно замечает, что согласно донесению, Малиновский передает не просто полученные им от Джугашвили сведения, но именно данные, необходимые для сыска – приметы ряда большевиков, перечисленные согласно полицейской инструкции (Был ли, с. 411, 443).

Несмотря на то, что приметы исходят не от Джугашвили, а от Малиновского, первоначальную информацию согласно донесению, он получил именно от Кобы. Трудно предположить, что такие сведения, необходимые охране для нужд слежки, давались кем-то случайно. Вполне вероятно, что Джугашвили мог сознательно сообщать через Малиновского ряд таких сведений о большевиках (в частности, приметы каждого).

Конечно, данное письмо еще не может служить прямым доказательством сотрудничества Кобы с Охраной. Но понятно, что таковые и не могли находиться в архиве Орджоникидзе или других аналогичных местах, безусловно скрупулезно проверенных сталинской агентурой.

Оставшиеся после смерти Орджоникидзе и обыска у него документы могли быть или «процежены», или прямо сфальсифицированы. Однако в фонде Орджоникидзе ЦГАОР З. Серебряковой был обнаружен еще один важный документ – донесение И.Джугашвили о положении в партии. (Серебрякова З. Сталин и царская Охранка.-Совершенно секретно, 1990, N 7, c. 21. Также Бракман, с. 107-109, 136 ). По мнению Бракмана, донесение было подготовлено для полиции и входило в «папку Виссарионова» (Бракман, с. 125, 136-137).

Следует обратить внимание также на то, что для Джугашвили долгие контакты с очевидным сотрудником Охраны Р. Малиновским, как и позже – В. Лобовой и др.- не влекут никаких негативных последствий – например, ареста. ( Вплоть до конфликта с Малиновским, о котором – отдельный разговор).

29 октября 1912 г. Джугашвили едет в Краков, где проходит совещание руководства партии большевиков, и где Коба выступает как едва ли не лидер русской части ЦК.

В Кракове присутствует и Р.Малиновский. Однако он покинул Краков раньше, чем Джугашвили, т. к. был занят в думе, которая открывалась 14 ноября. Джугашвили возвратился в Петербург 25 ноября.

Осенью 1912 г. большевики при участии Малиновского и Джугашвили пытаются восстановить Петербургский комитет РСДРП. Тем не менее, аресты продолжаются.

14 ноября был арестован В. Молотов (Скрябин) ( Остр., с. 374). 6 декабря 1912 г. за Нарвской заставой происходит совещание петербургского руководства большевиков. Его освещает для полиции агент «Порозов» (Остр., с. 379).

7 декабря Малиновский оглашает в думе «объединенную» декларацию РСДРП в том числе и по национальному вопросу. Декларация была отредактирована полицией – в частности, вставлена выдвигавшаяся меньшевиками идея культурно-национальной автономии (Остр., с.377).

18 декабря 1912 г. состоялась новая поездка Джугашвили в Краков.

С 26 декабря до 1 янв. 1913 г. в Кракове у Ленина происходит новое (декабрьское) совещание руководителей РСДРП(б). В центре совещания – вопросы финансирования партии. Присутствует также Р. Малиновский, который в своем донесении полиции дает информацию о ходе совещания (Остр., с. 382).

Это же совещание, по свидетельству Орлова, освещало и донесение Кобы полиции, содержавшееся в т.н. папке Виссарионова.

«В январе 1913 г., – сообщает знакомый с документами папки Орлов,- оба, Сталин и Малиновский, присутствовали на конференции, которая состоялась на квартире Ленина в Кракове (тогда австрийская часть Польши), обеспечивая подробное ее освещение для Охранки…Сталинское донесение шефам полиции оказалось в папке Виссарионова. Оно характеризовало названных участников, описывало столкновение их мнений и подытоживало принятые решения». (А. Орлов. Сенсационная подоплека осуждения Сталина , – Был ли, с. 37).

Секретарем «русской части» ЦК становится Вера Лобова (Бина) ( Остр., с. 382). По имеющимся фактам и мнению ряда историков, В. Лобова была агентом полиции. Ее муж А.И. Лобов, известен как провокатор, выдавший немало большевиков (Напр., сборник документов Охраны «Большевики» 1918 г., с.11). Известно также, что с полицией сотрудничала и В. Лобова. ( Был ли, с. 9).

Обращает на себя внимание «совместность» действий Джугашвили и В.Лобовой, которая ничем плохим для Джугашвили не кончилась – так же как совместность действий с Р. Малиновским. В Краков через Финляндию В. Лобова ехала вместе с Джугашвили. По словам Крупской в Краков должны приехать «Вася и Вера с детьми».

(Остр., с. 378). О каких «детях» идет речь – не о деньгах ли?

Островский не упоминает о подозрениях насчет В.Лобовой. Остается неизвестным, кто рекомендовал ее в ЦК – Малиновский или Коба?

На совещании в Кракове решаются организационные вопросы. Происходит дальнейшее укрепление роли Джугашвили. Теперь перед ним «открывалась перспектива превращения в главную фигуру русской части ЦК». (Остр.,,с. 382). Он также получает партийный оклад – 60 рублей в месяц. (Ленин получал 100 р.)

Интересна и произошедшая на совещании история с невключением в ЦК будущего «всесоюзного старосты» М. Калинина. Калинин не был избран в ЦК ввиду слухов о его связях с охранкой ( Остр., С. 381. Курсив наш – И.Р.).

Кто был автором этих слухов? Если связь имела место, вряд ли полиция была заинтересована в выдаче ее большевистскому центру. Не следует ли видеть в этой истории провокацию Кобы с целью помешать выдвижению конкурента? Не похожа ли эта история на последующую историю с Малиновским? Приметы Калинина Джугашвили (по донесению А.П. Мартынова 13 ноября 1912 г., о котором ниже) дает Малиновскому в Москве – очевидно, для полицейского наружного наблюдения.

В Кракове Джугашвили пишет несколько статей в «Социал-демократ», а также частных писем. (Остр., с.383).

После Кракова Джугашвили посещает Вену, где живет ряд известных большевиков- Трояновские, Е. Бош, О. Вейланд. Здесь же Коба впервые встречается с Н. Бухариным и Л.Троцким.

2 февраля 1913 из Вены Джугашвили пишет письмо Р. Малиновскому.

Впервые это письмо (его полицейская копия?) в 1966 г было найдено и прокомментировано американским ученым Э. Смитом (см. Сб. Был ли Сталин агентом Охранки, с. ). После неожиданной смерти Э. Смита в 1982 г. Ю. Фельштинский не обнаруживает первоначальной версии письма в месте его хранения и позднее вынужден цитировать его по обратному переводу. В 1994 г. это же письмо – в обратном переводе с английского публикуют Е. Плимак и В. Антонов в журнале «Октябрь» (Был ли, с.10-11).

Затем русский текст этого же письма появляется в книге А. Островского со ссылкой на архивы (Остр, с.384) – но без ссылки на публикацию в сборнике «Был ли Сталин агентом охранки» 1899 г.. Возможно, Островский использует другую полицейскую копию того же документа. (Полицейская перлюстрация могла предполагать несколько копий). Это не отменяет всех вопросов по поводу пропажи американского варианта текста.

Некоторые особенности данного документа заслуживают серьезного внимания. Э. Смит заметил, что отправляя письмо обычной почтой, Джугашвили вполне сознательно пишет письмо «под перлюстрацию» (см. ниже). Как уже отмечалось, Коба в ряде случаев специально пользуется этим приемом.

Особенностью письма является и то, что по некоторым вопросам Коба явно назойливо демонстрирует свою информированность. В письме упоминается и провокатор В. Лобова (Б-на ). Такую «демонстрацию знаний» (не для полиции ли?) можно отметить и в других письмах Кобы.

В письме Малиновскому 1913 г. обращает на себя внимание и своеобразная оценка Кобой своей деятельности (работы по национальному вопросу). «Сижу здесь,- пишет он,- и занимаюсь всякой ерундой» (Остр., с. 384). В это же время ничего не подозревающий Ленин пишет Горькому о «засевшем» у него «чудесном грузине», занимающемся проблемами весьма важного в данный момент национального вопроса, и вряд ли предполагает, как тот сам оценивает свои штудии. Снова возникает вопрос -не для полиции ли эти оценки?

В окончании письма Джугашвили Малиновскому следуют «приветы» его жене и детям. Не есть ли данные «приветы» – некий условный знак? Не Департаменту ли приветы?

В начале 1913 г. происходят события, позволяющие снова поднять вопрос о провокации в руководстве большевиков.

В феврале 1913 г. в Киеве была арестована приехавшая из Вены Елена Розмирович (Трояновская), о поездке которой знал весьма ограниченный круг людей. Ее выдача традиционно приписывается Малиновскому. Однако, как замечает Д. Кеннан – неясно, была ли она выдана Малиновским или Джугашвили? ( Был ли, с. 376). Р. Бракман считает, что арест Е. Розмирович был ловким ходом Кобы с целью поссорить Малиновского с руководством большевиков и подорвать его влияние. (Бракман, с. 118-119).

Муж Е. Розмирович А. Трояновский обвиняет в провокации Малиновского и выходит из партии. (Был ли, с.378). До 1921 г. он не контактирует с большевиками. Затем Сталин делает его советским послом в США. Почему? Корни событий уходят в 1913 г. 16 февраля 1913 г. Джугашвили вернулся в Питер. Незадолго до этого, 12 января 1913 г. в парижско-русской газете «Социал-демократ», появляется его новая подпись – Сталин – вначале «К.(Коба) Сталин» (Р. Бракман, с. 117).

6. Февраль 1913- февраль 1917 гг. Петербург – Сибирь- Петербург. Февраль 1913 г.Джугашвили и Малиновский: от взаимной защиты – к резкому конфликту. Руководство Охраны берет сторону Малиновского, Джугашвили подвергается аресту. Факты и материалы папки Виссарионова. Письмо Еремина июля 1913 г. Сибирь, Туруханский край. Коба в ссылке. Странности, провокации и письма. Письмо «другу-Малиновскому». 1917 г. История поездки Кобы в Красноярск.

В начале 1913 г. в кругах РСДРП активно обсуждается вопрос о провокации, звучат открытые обвинения в адрес Р. Малиновского. По сообщению А.Никитина, перед рождеством 1913 г. меньшевики Потресов и Дан (Гурвич) «получили из Вологды из ссылки письмо от Плетнева или кого-то другого, которые сообщали, что подозревают Малиновского в сношениях сохранным отделением» (Остр., 385). Также против Малиновского в газете «Луч» под псевдонимом Ц. выступает меньшевик Ционглинский. Джугашвили – «товарищ Василий», «Васильев» – активно выступает в поддержку Малиновского. Защищая Малиновского от обвинений, он резко полемизирует с меньшевиками (в том числе с женой Дана).

«Невольно задаешь вопрос, – замечает З. Серебрякова по этому поводу,- кого еще, кроме Малиновского, столь яростно защищал Сталин? (Был ли,, с.455).

Активная поддержка Малиновского Кобой в начале 1913 г. вызывает ряд вопросов. Противники версии о сотрудничестве Сталина с охранным отделением – например, А. Островский – считают, что Джугашвили ничего не знал о контактах Малиновского с Охраной и искренне защищал его, хотя был вскоре выдан им полиции (название главы его книги – «выданный Малиновским»). Между тем материалы папки Виссарионова (Менжинского), известные по свидетельству А. Орлова, доказывают, что, Джугашвили был прекрасно осведомлен о провокаторстве Малиновского и работал на охранку параллельно и в контакте с ним.

«Из Сталинских сообщений Виссарионову,- писал Орлов,- совершенно ясно следовало, что Коба знал все о Малиновском. Было также очевидно, что что Сталин чрезвычайно ревниво относился к власти Малиновского как в аппарате царской полиции, так и в коммунистической партии. Он стремился сам стать основным агентом полиции в большевистско м движении» (Был ли, с.36).

Вначале Джугашвили был непосредственным «подчиненным» Малиновского, снабжал его данными. Малиновский много сделал для Кобы, продвинув его в ЦК большевиков. Тот со своей стороны защищал Малиновского от обвинений в предательстве, то есть сознательно выступал как соучастник провокации против центра большевиков.

Однако после идиллического сотрудничества Кобы с Малиновским, в 1913 г. произошел их резкий конфликт. Этот конфликт отражен в документах папки С. Виссарионова, о которой сообщает ряд свидетелей.

По свидетельству Орлова, в папке находились обязательства Кобы сотрудничать с Охраной, расписки в получении денег, циркуляры и административные решения, связанные с его партийной деятельностью и карьерой в охране (Р. Бракман, с.126). Папка содержала также ряд донесений Кобы полицейскому управлению, по словам Орлова – «адресованные Виссарионову» (Был ли, с. 35), в частности, по пражской конференции и проч.

Видимо, переломным моментом в отношениях Кобы и Малиновского стало краковское совещание центра большевиков в декабре 1912 г., которое позволило Джугашвили претендовать на роль главы русской части ЦК (в том числе и с немалым окладом ). Оно же позволяло Кобе также стать «главным агентом» Охраны у большевиков. Почувствовав себя в новом положении, Джугашвили, до этого – «закадычный друг» Малиновского, немедленно начал интриговать против него.

Такой поворот вполне согласуется с известными чертами характера будущего диктатора. С каждым «патроном» на его пути происходила примерно одинаковая история – Коба грубо заискивает пред ним, пока зависит от него. Но стоит ему достигнуть близкого или равного с бывшим «патроном» положения, как он немедленно начинает действовать против него, стремясь устранить злосчастного покровителя и занять его место.

В начале 1913 г. наступила очередь Малиновского. Известно при этом, что действия против него Джугашвили предпринял не в одиночку. Эта акция была, видимо, также связана с «конфликтом интересов» среди высших руководителей полиции. Р. Малиновского поддерживал начальник департамента полиции С.П. Белецкий, также вице-директор департамента С.Е. Виссарионов и товарищ министра И.М.Золотарев. Начальник особого отдела департамента полиции А. Еремин и его помощник И.П. Васильев были противниками продвижения Малиновского и его выборов в Госдуму. Вероятно, они делали ставку на И.Джугашвили, который в это время почти сравнялся с Р.Малиновским по своему влиянию у большевиков и мог стать главным агентом Охраны в партии.

Ряд фактов говорит о том, что в компрометации Малиновского принимали непосредственное участие высшие офицеры полиции. Известно, что за историей с публикацией Циоглинского стоял некий высокопоставленный полицейский чин. (Об этом сообщал уже Б. Вулф в книге «Трое, кто сделали революцию» – Бракман, 128). Как показывает Р. Бракман, этим чином был старший помощник А. Еремина подполковник И.П. Васильев. Именно он передал компрометирующие Малиновского материалы в газету «Луч», где появилась статья Циоглинского, он же хотел встретиться с Л. Дан, чтобы сообщить ей сведения о Малиновском (Р. Бракман, с. 125).

Неясно, стоял ли за действиями И. П. Васильева А. Еремин, или же акция против Малиновского была направлена и против него. Если Еремин был в курсе дела, то возможной причиной его действий могли быть карьерные соображения – надежды занять место С. П. Белецкого. Во всяком случае, вполне ясной в этой истории остается «связка» И.П. Васильева и «Кобы Сталина». Его последовавшие вскоре доносы на Малиновского подтверждают, что он был полностью в курсе действий И.П.Васильева и действовал заодно с ним. «Защита» же Кобой Малиновского в петербургских разборках с меньшевиками была лишь маскировкой его истинных намерений.

По мнению Р. Бракмана, первым ходом Джугашвили против Малиновского была история с арестом Е. Розмирович, которая должна была скомпрометировать Малиновского в глазах большевиков и вывести его из игры (Бракман, с.118-119). Дальнейшими шагами стало «подбрасывание» меньшевикам (а также большевикам) информации о сотрудничестве Малиновского с Охраной, в которой активно участвовал И.П. Васильев. Не исключено, что «письмо из Вологды» с обвинениями против Малиновского, полученное Потресовым и Даном, было организовано «Кобой Сталиным».

Одновременно, как показывают документы папки Виссарионова, Джугашвили действует и на высшем «полицейском» уровне – пишет прямое письмо-донос на Малиновского товарищу министра И.М.Золотареву, курировавшему департамент полиции, в котором обвиняет Малиновского… в излишнем большевизме.

По свидетельству А. Орлова, Джугашвили «написал письмо товарищу министра внутренних дел Золотареву»… Он «вежливо напоминал, что имел честь быть представленным ему в приватной комнате некоего ресторана. То же письмо содержало нападки на Малиновского. Пристально наблюдая за Малиновским на краковской конференции, писал Сталин, он пришел к убеждению, что тот был в глубине души на стороне Ленина и работал усерднее для большевиков, чем для полиции».( А. Орлов. Сенсационная подоплека осуждения Сталина,- Был ли, с. 36 )

Однако в этот момент устранить Малиновского И. П. Васильеву и И. Джугашвили не удалось. Их действия против Малиновского вызвали серьезный скандал в департаменте полиции, обстоятельства которого и зафиксировала «секретная папка» Виссарионова-Менжинского, сыгравшая роковую роль в судьбах многих людей 1920-50 гг 20 века.

После ареста Е. Розмирович Роман Малиновский пожаловался С.П. Белецкому, считая, что произошедшее ведет его к провалу. Розмирович была освобождена (Бракман, с. 120). Однако это освобождение, ввиду хитрости (видимо, задуманной Кобой) интриги, и в этом случае оставляло Малиновского под подозрением в сотрудничестве с полицией.

Решив выяснить виновников акции против Малиновского, С. Белецкий, по мнению Бракмана, смог установить роль в этой истории Джугашвили, но не И.П.Васильева. Это привело к скандалу и аресту Кобы.

Об этом свидетельствовали пометки полицейского начальства на письме-доносе Джугашвили И.М.Золотареву на Малиновского.

«Но сталинская попытка свалить Малиновского,- замечает А.Орлов,- не удалась. На полях письма была начертана резолюция товарища министра: Этот агент ради пользы дела должен быть сослан в Сибирь. Он напрашивается на это» (А. Орлов. Сенсационная подоплека осуждения Сталина,- Был ли, с.36).

Пометки отражали, видимо, принятое полицейским начальством – И.М.Золотаревым, С.Е. Виссарионовым и С.П. Белецким- решение по конфликту двух агентов – Джугашвили и Малиновского: предпочесть Малиновского и в связи с этим подвергнуть интригана Джугашвили аресту.

Результатом скандала, по-видимому, стало также перемещение из Особого отдела его бывшего начальника А.Еремина, которого Белецкий заподозрил в организации всей акции. Приказом от 11 июня 1913 г. Еремин был назначен начальником Финляндского жандармского управления и получил чин генерал-майора (Бракман, с. 125, Был ли, с.333). Данное перемещение имело «почетный» характер, но фактически означало отстранение Еремина от важных секретных операций. Участник же интриги против Малиновского И. П. Васильев не пострадал и оказался сначала и.о. начальника, а затем и начальником Особого отдела Департамента полиции.

В курсе данной истории 1913 г. был родственник и сотрудник С. П. Белецкого Николай Веселаго, после революции живший в эмиграции во Франции, беседовавший с рядом историков и оставивший воспоминания. (Хранятся в гуверовском институте Стэнфордского архива – Бракман, с. 132). Н. В. Веселаго, работавший в департаменте полиции, хорошо знал как А. Еремина, так и мнения о событиях этого времени С. Белецкого. «Письмо Еремина Железнякову» он, хорошо знакомый с полицейским делопроизводством, считал сомнительным, но, ссылаясь на Белецкого, подтверждал связь Сталина с тайной полицией ( Письмо Э. Смита Д. Кеннану.- Был ли, с.375, также Бракман, с. 122). «Что касается Сталина, – писал Н.Веселаго в статье 1956 г.,- то независимо от письма Еремина он, безусловно, был секретным сотрудником. Но благодаря его двойственной игре был разоблачен и выслан в Туруханский край» (Н. Веселаго. Ереминский документ вызывает сомнения.- Новое русск. Слово, 1956, 10 июня, цит. По Был ли, с. 333).

Как известно, однако, позже, в апреле мае 1914 г., акция против Малиновского была доведена до конца – то есть до скандала с разоблачением его как агента Охраны и сложения с него депутатских полномочий. Известна роль в этом И.П. Васильева. Васильев смог осуществить свою акцию, поскольку покровители Малиновского – С. П. Белецкий, С. Е. Виссарионов и И. М.Золотарев к этому времени покинули департамент полиции. А.Т. Васильев стал вице-директором департамента. (Кстати, его роль в более ранних историях Кобы не вполне ясна и требует анализа). Тогда И. П. Васильев сообщил информацию о Малиновском и его роли в Охране В. Ф. Джунковскому, за чем последовали роковые для карьеры Малиновского события. В январе 1917 г. И. П. Васильев стал, наконец, начальником Особого отдела Департамента полиции (очевидно, к большому удовольствию «Кобы Сталина»). Правда, уже истекали последние месяцы старого режима.

Таким образом, материалы папки Виссарионова-Менжинского, описанные А. Орловым, достаточно полно раскрывали обстоятельства конфликта Джугашвили и Малиновского весной 1913 г. По мнению Р. Бракмана, папка содержала также докладное письмо А. Еремина С. Белецкому с обзором всей деятельности Джугашвили в Охране (Бракман, с.124, 133). Как считает Бракман, именно это докладное письмо и было реальной основой т.н. «письма А.Еремина А.Ф.Железнякову» 12 июля 1913, сфабрикованного по распоряжению Сталина и оказавшегося в центре внимания историков после его публикации в 1955 г.

Оригинал письма Еремина Белецкому вместе с папкой Виссарионова-Менжинского Сталин получил в июне 1937 г. после убийства Гамарника, одного из участников т.н. «заговора маршалов», раскрытого Сталиным. Р. Бракман делает попытку реконструировать это письмо (Бракман, с. 124 ).

Вскоре после этого, считает Р. Бракман, в секретной лаборатории, возглавлявшейся А. Сванидзе, по приказу Сталина на основе оригинального письма Еремина было изготовлено поддельное «письмо А.Еремина А. Ф. Железнякову», адресованное в «Енисейское охранное отделение». Как отмечает Бракман, оно содержало по меньшей мере две намеренные ошибки – подпись А. Еремина и имя адресата. (Бракман, с. 134). Был обнаружен и целый ряд других ошибок письма – например, Н. Веселаго, Был ли, с. 332-33З, З.Перегудова – Был ли, с.474-476, А.Островский, с. 27-28. Островский приводит и справку КГБ СССР от 4 июня 1956 г., также указывающую на ряд ошибок письма. (Остр., вклейка после стр.384). З. Перегудова отстаивала мнение, что письмо было сфабриковано С.В. Руссияновым.

Сталин планировал опубликовать поддельное письмо Еремина в белогвардейской газете в Китае, чтобы затем организовать показательный процесс против «фальсификаторов-белогвардейцев», с участием выкраденного в Париже Генерала Е.К. Миллера (Бр.,133-134). Через начальника Дальневосточного НКВД Г.Люшкова письмо было передано советскому агенту в Харбине М.П. Головачеву, который должен был опубликовать его. Однако процесс не состоялся – замысел Сталина сорвало бегство в июне 1938 г. за границу Г. Люшкова.

В 1946 г. М.П. Головачев перебрался в Америку, где продал «письмо Еремина» трем российским эмигрантам – Б. Бахметьеву и др. (Бр.,134). Письмо было опубликовано в апреле 1956 г. в журнале «Лайф» И.Д. Левиным, уверенным в его подлинности. (Публикация в России – в 1899 г. в сб. «Был ли Сталин агентом Охранки» (с.17-18 ).

Публикация письма вызвала активную полемику среди историков и экспертов, отраженную, в частности, в цитированном сборнике. Значительная часть высказавшихся по этому вопросу выступила против признания письма подлинным – А. Байкалов, Н. Веселаго, Б. Вулф, О. Дан, Б. Суварин (Был ли, с. 247-248, 260-261, с. 18). Б. Николаевский отказался печатать это письмо еще в 1945 г. (Был ли, с. 20). Действительно, ряд особенностей письма, как и ставший известным способ переправки его на Запад не позволял признать его подлинность. В то же время историки и бывшее сотрудники охранного отделения (генерал А. И. Спиридович) обратили внимание на то, что письмо имело черты подлинного документа и указывало на явно реальные факты. (Письмо А. Спиридовича В. Макарову 13 янв. 1950 г.- Был ли, с.468-472).

Вероятно, наиболее близок к истине был Д. Кеннан, по словам которого в письме «следы подлинности слишком сильны, чтобы он был поделкой, но и следы подделки почти столь же очевидны, чтобы считать документ абсолютно подлинным»… «Документ, возможно, и подделан, но подделан тем, кто был полностью знаком с существовавшей документацией… и видел подлинный документ подобного содержания» ( Д. Кеннан, письмо Э. Смиту 22 сентября 1966 г. (Был ли, с.371).

Наряду с прямыми и косвенными признаками поддельности, «письмо А. Еремина Железнякову» содержит указания, которые можно считать вполне реальными. Например, замечание письма о данных Кобой охранке важных агентурных сведениях в 1906 г. вполне вероятно может относиться к Авлабарской типографии и донесениям Кобы по поводу Стокгольмского съезда. Можно предполагать, что данные формулировки сохранились в сталинском тексте от начального варианта письма Еремина из «папки Виссарионова».

Именно эта основа, вероятно, и позволила и генералу А. И. Спиридовичу увидеть в письме целый ряд подлинных черт, в т.ч. «агентурный дух» и пр. (Был ли, с.468-472).

Материалы папки Виссарионова фиксируют таким образом «подковерное» течение скандала вокруг Малиновского и Джугашвили начала 1913 г. Его результатом стал арест «Кобы Сталина» 24 февраля 1913 г.

Детали ареста записаны Т. Словатинской со слов самого арестованного ( Был ли, с.456-57).

Полицейское следствие после ареста И. Джугашвили 24 февраля 1913 г. показывает странности. Происходит путаница с передачей арестованного: сначала он числится за Петербургским Охранным отделением, 7 марта передается Петербургскому жандармскому управлению.1 марта начата переписка по делу, но ее документы дошли не полностью. Полицейские материалы исчезают – некоторые уже в 1913 году (Остр., с. 391).

По мнению Р. Бракмана, дело Джугашвили рассматривалось особым порядком как дело секретного сотрудника полиции. Будучи следствием «полицейского скандала», этот арест явно отличался от предыдущих арестов Джугашвили. На этот раз он был не обычным прикрытием, но реальным полицейским наказанием – хотя и наказанием «своего». Отсюда многочисленные особенности этого ареста Кобы – с рядом отсутствовавших ранее «строгостей», невозможностью столь легких до этого побегов и проч.

18 апреля 1913 г. было подписано постановление – вернуть подследственного в Нарымский край. Однако затем, после ряда проволочек, 7 июня принимается другое решение, утвержденное Маклаковым, – о высылке Джугашвили в Туруханский край на 4 года. Островский считает это решение странно либеральным (Остр., с. 391).

1 июля 1913 г. Джугашвили направляется по этапу. 11 июля прибывает в Красноярск. Затем направляется в Туруханский край. Документы отсутствуют – видимо, изъяты. (Остр., с. 392). 10 августа ссыльный прибывает в село Монастырское, столицу Туруханского края. С 10 августа получает пособие (Остр., с., 394.).

Первоначально Джугашвили направлен в деревню Мироедиха, находившуюся 25 верст южнее Монастырского (Остр., с.,394). Официальная историография обходит этот эпизод. Почему?

Незадолго до приезда Джугашвили – в мае 1913 г в Мироедихе при странных обстоятельствах погиб один из видных большевиков член ЦК РСДРП(б) И. Ф. Дубровинский. Осталось неясным, утонул ли Дубровинский в реке, покончил жизнь самоубийством, или же его гибель была результатом специальной полицейской акции. Почему такое совпадение – перед приездом Джугашвили? Обращает на себя внимание, что решение об отправке Джугашвили не в Нарым, а именно в Туруханский край, принимается в Петербурге непосредственно после гибели Дубровинского.

По приезду Джугашвили происходит странная история с книгами И. Ф. Дубровинского – Коба "экспроприирует" его библиотеку. (Не с целью ли анализа бумаг Дубровинского для полиции?)

Для чего вообще нужны были Кобе книги? С ними он обращался специфическим образом. Находившийся в это же время в туруханской ссылке тогдашний анархист А.П. Улановский сообщил Г. Померанцу о поразившей его детали: «Сталин отдал хозяйке книгу, оставленную прежним обитателем, подкладывать странички под пирожки. На это пошла «Критика чистого разума». В ссылке – объяснил мне Улановский – книгу берегли как зеницу ока, поведение Сталина было беспрецедентным». (Г. Померанц. Следствие ведет каторжанка. М., Пик, 2004, с. 170. Возможно, описанная книга Канта была именно из книг Дубровинского ).

После короткого (не более двух недель) пребывания в Мироедихе, в начале сентября Джугашвили перебирается в Костино (Остр., с. 394).

Известно письмо Кобы (по мнению А.Островского, отправленное из Монастырского) в большевистский заграничный центр на имя Г. Зиновьева. «Я болен, надо поправляться…Пришлите денег». Тут же и смелые заявления: «напишите, приеду немедля» (Остр., с.395).

Странной чертой письма, написанного очевидно «под перлюстрацию», является как прямое упоминание возможного побега, так и указание в нем ряда адресов (киевских) для обратного послания автору (Остр., с. 395). Не является ли это перечисление формой доноса?

Что касается помощи заграничного центра побегу Кобы, то действительно, 20 июля, когда он был на пути в Туруханский край, на заседании ЦК РСДРП в Поронино было принято решение об организации побега ему и Свердлову. Это решение было подтверждено 1 октября 1913 г. (Остр., с. 396).

Однако туруханская ссылка Джугашвили явно отличалась от предыдущих именно тем, что легкие побеги «перестали получаться». Решение большевистского центра об организации побега Кобе и Свердлову (видимо, через Малиновского) дошло до полиции. 25 авг. 1913 г. в Енисейское ГЖУ из Департамента полиции отправляется письмо за подпсью и.о. директора департамента А.Т. Васильева – но не с приказом «содействовать» беглецу, а напротив – принять меры по недопущению побега. (Остр.,393). Именно поэтому Джугашвили и переводится в Костино – на 138 верст южнее Мироедихи.

В Костино Джугашвили прибывает в августе 1913 г. Посещает соседей – ссыльных. С середины августа устанавливает связь со Свердловым, 20-27 сентября гостит у него и Ф. Голощекина в Селиванихе Об этом сообщает письмо 27 сент. Свердлова Р.Малиновскому (Остр., с.,396-7).

Перлюстрированное письмо Зиновьеву 1 октября 1913 г. подтверждает решение ЦК РСДРП (б) о выделении 100 руб. на побег Джугашвили и Свердлова. Коба, как и раньше, «готов переселиться».

Но прежней легкости «переселения» не получается. В октябре-ноябре «Василий» посылает ряд писем с просьбой денег, в том числе – униженное письмо 27 октября Т. Словатинской, другие подобные же письма 10-20 ноября 1913 г. (Остр., с. 396-7).

Среди писем этого периода обращает на себя письмо Р. Малиновскому конца ноября 1913 (14 янв. 1914 г.? ), в России впервые обнаруженное писателем Ю. Трифоновым (Был ли, с.456, Также Остр., с. 397).

«Здравствуй, друг!»- пишет Малиновскому Коба. Это обращение, как и многие другие обороты письма, весьма красноречивы – учитывая предшествовавший конфликт с Малиновским, доносы Кобы на «друга», ответные шаги Малиновского и как результат – попадание второго «друга» в Сибирь. Даже если не принимать во внимание документы папки Виссарионова, содержавшие прямые доносы Джугашвили на Малиновского, понятно, что в свете разборок о провокации весны 1913 г. первый «друг» не мог не догадываться о роли второго в его аресте.

Джугашвили просит у Малиновского денег. Здесь повторяется постоянная история «Кобы Сталина» – униженные прошения к более сильным, за которыми маячит скрытая ненависть и последующая месть. Также – привет жене (Стефании) и детям.(Не департаменту ли приветы, с которым неудачливый доносчик постоянно пытается примириться?). В конце следует: «Крепко жму руку, целую, черт меня дери. Твой Иосиф».

Здесь характерны – и «целую» и «черт меня дери». Вряд ли можно думать, кстати, что смерть Малиновского в 1918 г. обошлась без автора «поцелуя».

Ю.Трифонов обнаружил в ЦГАОР и сопроводительную записку А.Мартынова к данному письму – «Представляем при сем агентурные сведения…» Б. Коптелов и З. Перегудова объясняют, что «агентурные сведения» указывают на факт перлюстрации письма (Был ли, с. 398 ). Это вряд ли верно. Возможно, определение Мартынова относилось к документам, которые могли быть позже изъяты.

Между тем туруханский ссыльный, лишенный прежнего покровительства, все еще надеется на побег и снова направляет всем, кому возможно, просьбы прислать денег -Г. Зиновьеву, С. Я. Аллилуеву и пр. (Остр., с.389).

29 января 1914 г. следует новая телеграмма за подписью С.П. Белецкого в Красноярск – о переводе Джугашвили большевистским центром дополнительных 50 рублей на побег и о недопущении этого побега (Остр., с.400). Всего за этот период Джугашвили получил 135 рублей. 30 января следует письмо исправника И.И. Кибирова начальнику Енисейского ГЖУ ротмистру В.Ф. Железнякову о лишения Джугашвили пособия.

В то же время ссльный пишет на имя И.И. Кибирова доверенность на получение им переводов из-за границы (Остр., с.400). Почему? Откуда доверительные отношения с полицией? (Воспоминания Захаровой. Цит. З. Серебрякова, Был ли, с.456). В музее Туруханска были документы о поддержке властями И. Джугашвили – выдаче ему теплой одежды – шубы, валенок и пр. (Цит. По Ф. Волков, Был ли, с. 439).

Исправник И.И. Кибиров, осетинского происхождения, до 1911 г. служил в Бакинском полицейском управлении. Затем был переведен в Туруханский край – видимо, за некие «прегрешения». (Остр., с.393). Есть достаточно фактов, показывающих его поддержку ссыльного Джугашвили.

24 февраля Джугашвили вместе со Свердловым направлен в станок Курейка. ( Остр., с.411). В марте 1914 г. они поселились вдвоем в доме Тарасеевых.

В конце марта 1914 г. Коба отправляет очередную серию просьб денег – в том числе 20 марта 1914 г. – Малиновскому (22 марта – письмо Свердлова, в т.ч. о Джугашвили).

У Тарасеевых Джугашили и Свердлов прожил менее месяца. До 31 марта ( страстной недели ) Свердлов отселяется от Тарасеевых к Салтыковым, Джугашвили – к Перепрыгиным. Причиной этого было ухудшение отношений между ссыльными- вначале как будто на «бытовой» почве (Остр., с.404). По свидетельству Тарасеевой «Есиф Свердлову в суп плевал… Со стражником дружбу водил, а тот письма ему куда-то отправлял» (Был ли, с. 447).

После переселения Джугашвили к Перепрыгиным в апреле-мае 1914 г.происходит скандал по поводу его отношений с девицей Л. Перепрыгиной.

Как сообщается в записке КГБ 1956 г. за подписью генерала Серова, Коба «совратил» девицу Перепрыгину (в записке – Перелыгину) и «стал сожительствовать» с ней (Остр., с.406-7 ). Первый ребенок Перепрыгиной от И. Джугашвили родился в 1914 г. (вскоре умер), второй – в 1917 г. и получил имя Александр. Тогда же происходит конфликт урядника И.Лалетина с Джугашвили (видимо, на этой же почве). В Курейку даже специально приезжает исправник И.И. Кибиров с целью «очистки» Курейки от уголовников. (Остр., 408) Не пытался ли Джугашвили по своей привычке использовать уголовников – в том числе и против Лалетина? В мае стражник И.Лалетин был заменен М. Мерзляковым (Остр., с.407), с которым у Кобы устанавливаются более тесные отношения.

В мае-июле 1914 г. происходит странная история с «побегом» Джугашвили, который, однако, неожиданно (по сравнению с прошлыми побегами) оказывается неудачным.

20 мая в письме Зиновьеву он сообщает, что «теперь я здоров», что, очевидно, должно указывать на удачность побега. С другой стороны в начале июля он доставлен полицией в Монастырское (Остр. 408-409), где, в частности, встречается со Спандаряном. Вернули? Но почему – без последствий? В августе 1914 Джугашвили снова возвращается в Курейку, хотя и бывает в Монастырском.

Обращает на себя внимание, что история «побега» Кобы Сталина совпадает с другой немаловажной историей, хотя и разворачивавшейся в Петербурге – историей Р. Малиновского. Весной 1914 г. в результате подковерных полицейских интриг его карьера закончилась скандалом. В апреле 1914 г. В.Ф. Джунковский в Москве «сдает» Малиновского, обнародовав его связь с Охраной. В мае 1914 г. тот спасается бегством и вскоре полностью «исчезает с арены». Можно представить удовольствие мстительного Кобы – поражение соперника (в котором он тоже мог принимать посильное участие) вновь открывает перед ним «полицейскую перспективу».

Вряд ли Джугашвили не попытался использовать этот шанс. Встает вопрос – не покидал ли он Туруханский край в мае-июле? Непонятно, откуда написано письмо 20 мая Зиновьеву, фактически подтверждавшее факт удачности побега? История могла иметь чисто полицейский характер и быть связанной с борьбой полицейских группировок в Петербурге.

24 июня в Монастырском появился С. Спандарян. Джугашвили встречается с ним в июле 1914 г. В сентябре сюда же приезжает В. Швейцер.

В сентябре Джугашвили возвращается в станок Курейка один. Свердлов 23 сентября перебирается в Селиваниху (Остр.. с.410). Однако Коба регулярно появляется и в Монастырском, где зимой 1914-15 происходят его встречи с С. Спандаряном и В. Швейцер. 24-27 февраля 1915 в Монастырском он получает посылки. 27 февраля 1915 г. Коба пишет за границу письмо, история которого представляет интерес. В официальной сталинской историографии оно фигурирует как адресованное Ленину. Однако фактически, как указывает Р. Бракман, письмо было послано на адрес (хотя и старый) шефа заграничной агентуры департамента полиции Гартинга. Каким-то образом о письме стало известно Ленину. Возможно, «утечка информации» шла от Малиновского. В заграничном центре большевиков эта история обсуждалась, хотя Ленин и не дал ей хода (Бракман, с.144). Известны материалы обсуждения данного эпизода в донесениях департамента полиции, хранящихся в Гуверовском Институте при Стэнфордском университете США (Бракман, с.148).

Весной-летом 1914 г. в Монастырское прибывает новая партия ссыльных, в том числе и большевиков. 4 мая 1915 г. в Монастырское прибыл известный журналист В. Бурцев, который затем направился в Богучанское. По мнению Островского, Джугашвили «должен был бы хотеть с ним встретиться» (Остр., с.411). Бурцев не оставил свидетельств о встрече, которой, вероятно, не было.

В июле 1915 в Монастырское прибыли большевики-члены Госдумы – А. Бадаев, М. Муранов, Г.Петровский, Ф. Самойлов, Н.Шагов. На квартире Л. Каменева и Г. Петровского они проводят собрание, в котором участвовал и Джугашвили (Остр., с.411). В конце августа 1915 г. большевики-депутаты переселяются в Енисейск. Осенью 1915 в Монастырское прибывает питерский рабочий-булочник Б. Иванов, оставивший интересные воспоминания, касающиеся и пребывания в ссылке Сталина (Остр, с. 412 ).

В октябре-ноябре 1915 и начале 1916 г. Джугашвили пишет письма за границу (в том числе через Каменева) Ленину. Касается своих статей о национальном вопросе. Рассуждения в письме 5 февраля 1916 г. кажутся намеренными и похожими на имитацию теоретической деятельности (Остр., с.413).

В начале февраля 1916 г. в туруханском крае Джугашвили играет немаловажную, по-видимому, роль в еще одном не очень приглядном инциденте – ограблении кладовой магазина Ревельсона, в котором хранились сахар и пушнина. История ограбления и скандала вокруг него известна из воспоминаний Б. Иванова. Внешне Джугашвили не фигурирует, но по некоторым фактам стоит «за историей». Вовлеченными также оказываются С. Спандарян и его жена (Остр., с.413-414).

Инцидент с ограблением вызывает в среде ссыльных резкие разногласия. По воспоминаниям Б. Иванова ряд ссыльных, в частности Я. Свердлов, выступили против подобных методов. Джугашвили провокационно обвинил Я. Свердлова и Ф. Голощекина в контакте с полицией ( Остр., с.414 ).

Вскоре после собрания происходит еще одно событие – нападение уголовников на Я. Свердлова и Б. Иванова (Был ли, 438, Остр., с. 414 ).

По свидетельству Б. Иванова « в комнату, где сидели Свердлов и Б. Иванов, ворвались пьяные уголовники. Они бросились на Свердлова, убивать. Иванов был в это время молодой рабочий.., здоровенный, и когда они накинулись на Свердлова он схватил скамью, тяжелую дубовую скамью и пошел с этой скамьей на них. Он случайно оказался у Свердлова в избе. И вот этой скамьей он этих уголовников стал бить. И они убежали…А потом он с ними разговаривал, и они сказали, что нас подкупил и напоил этот, Сталин» ( Воспоминания О.Шатуновской. Г. Померанц, с. 169).

Датировка организованного Кобой провокационно-уголовного нападения требует уточнения. По некоторым свидетельствам при нападении присутствовал и С. Спандарян. Во время нападения у него случился нервный припадок, после которого у него появилась болезнь горла – через горло пошла кровь (Остр., с.414). Контакты Джугашвили и Спандаряна прекращаются. Скандал ухудшает здоровье Спандаряна, его болезнь прогрессирует. В июне-июле 1916 проводится его освидетельствование, он переводится в Красноярск. 11 сентября 1916 г. С. Спандарян умирает. Подробности инцидента и других событий ссылки должны были отразить, видимо, письма и воспоминания Я. Свердлова. Однако его сочинения и переписка, объявленные к изданию после его смерти в 1919 г., исчезли.

По приведенным Л.Троцким воспоминаниям Карганова, Сталин «поражал ссыльных своей полной беспринципностью, хитростью и необычайной жестокостью». (Троцкий, Сталин.- М., Терра-Политиздат, 1990, в 2-х тт, т.1, с.239).

В начале 1916 г. Джугашвили снова обнаруживает интерес к теоретической деятельности. В письме 25 февраля 1916 г. в Швейцарию на имя Попова говорится о статье К. (Кобы) Сталина «О культурно-национальной автономии» (Остр,, с.415).

Между тем весной 1916 г. в Курейке над Джугашвили сгущаются тучи. Ссыльные обвиняют его в провокациях и доносительстве.

В мае Джугашвили совершает побег из Курейки. По мнению А. Островского – якобы вследствие нового конфликта с братьями Л. Перепрыгиной (Остр., с.416). По свидетельству Б. И. Иванова это не главное: Коба скрывается, опасаясь разоблачения ( Лазебников А. Линия судьбы. Советская культура, 1988, 16 июня, с.6.- Был ли, с. 412, Остр., с.416).

Побег как обычно имеет ряд странностей. Например, отсутствие Джугашвили замечено охранником М.А.Мерзляковым не весной, но… летом 1916 г. (Остр., с. 417). Полицейские М.А Мерзляков и И. И. Кибиров фактически скрывают факт побега, хотя за выдачу лодки Ф. А. Тарасеев получает срок – полтора года. «Получается, -признает А. Островский, – что полицейские проявили заинтересованность в сокрытии самого побега И. Джугашвили» (Остр., с. 419). Какой ценой была куплена эта заинтересованность? Не писал ли Коба и в Сибири доносы на своих товарищей? (И.Левин, Величайший секрет Сталина, цит. По: Был ли, с.292).

Известно, что бывший в ссылке Г.И. Петровский неоднократно высказывал свое мнение о сотрудничестве Джугашвили с полицией (Напр., Был ли с. 439).

В ноябре 1930 г. Сталин дает объяснения по поводу отношений с охранником М.А. Мерзляковым. (З. Серебрякова, Цит. По: Был ли, с. 456-57 ). Естественно – без каких бы то ни было подробностей и результатов.

История со странным побегом весны 1916 г. не кончилась для Джугашвили никакими санкциями. Летом 1916 г. он оказывается в селе Манзурки, где до лета 1916 отбывал ссылку М. Фрунзе, затем – Г.К. (Серго) Орджоникидзе.

В октябре-ноябре 1916 г. происходит новая странная история – с «призывом» Кобы на военную службу. Негодность Джугашвили к этой службе очевидна и позже подтверждается. В список также не включаются «особо неблагонадежные». Несмотря на это, Коба уезжает «по призыву» вместе с полицейскими, что явно выглядит, как очередное «вытаскивание». По замечанию А. Островского «удивляет не только то, что фамилия И.В. Джугашвили была включена в список призывников, но и то, что она не вызвала возражений со стороны департамента полиции» (Остр., с.421).

В ноябре 1916 вместе с охранником М. Мерзляковым Джугашвили едет в Монастырское. 12-14 декабря из Монастырского – по льду Енисея в Красноярск, вместе с партией ссыльных призывников, в том числе Б. Иванов ( Остр., с.421-422).

Б. Иванов, ехавший в Красноярск вместе с Джугашвили, отмечал его странно начальственное поведение – Коба приказывал охранникам, в какое время дня ехать, куда заезжать – и они подчинялись ему. «Как только они въехали в город, жандармы предложили Сталину идти на все четыре стороны. А Иванова повезли в воинское присутстствие, забрили лоб и отправили в действующую армию, где он и провел все годы войны». Б.Иванов считал историю с призывом Кобы прикрытием, «после того, как его стала бойкотировать вся ссылка». (Воспоминания О. Шатуновской, цит. по кн. Г. Померанц, Cледствие ведет каторжанка, М., Пик, 2004, с. 170-171 ).

4 февраля 1917 г. Джугашвили прибывает в Красноярск и останавливается у рабочего И.И. Самойлова. 8 февраля проводится медицинское освидетельствование Кобы, и «ратник ополчения 1 разряда призыва 1903 г.» признается негодным к военной службе. (Остр., 424 ). Однако назад ссыльного никто не возвращает. 16 февраля он пишет прошение об отбывании ссылки в Ачинске, которое 17 февраля 1917 г. удовлетворяется.

История с призывом, очевидно, вряд ли могла обойтись без полиции. Даже А.Островский признает, что «побег 1916 г. и последовавший за ним призыв на военную службу… вызывают серьезные подозрения» (Остр., с.475). Он, однако, почему-то считает данный эпизод «единственным в биографии Сталина» (там же).

17 февраля Джугашвили получает разрешение на отбытие оставшегося срока ссылки в Ачинске, куда прибывает 21 февраля 1917 г. В Ачинске Коба сначала живет у А.Померанцевой и В. Швейцер (приезжавшей к нему в Красноярск в начале февраля), затем перебирается на отдельную квартиру. Там его посещают В. Швейцер и ряд других посетителей (Остр., с. 425).

В Ачинске жил также Л. Каменев с женой – сестрой Л. Троцкого. «Осип» часто бывал у них.

Вскоре начинаются крупные исторические события – происходит февральская революция. 2 марта власть переходит к временному правительству, Николай II отрекается от престола.

В этот же день Енисейскому губернатору приходит телеграмма А. Керенского с требованием об освобождении депутатов – большевиков. 3-го марта известие подтверждается. Ссыльные большевики Ачинска устраивают собрание в доме Долина. М. К. Муранов зачитывает воззвание, которое к 12 ч. следующего дня размножено на машинке.

4-го марта в 19 часов происходит собрание большевиков в Народном собрании Ачинска, на котором присутствуют все ссыльные. Председатель собрания – М. К. Муранов, выступает Л. Каменев. Собрание посылает приветствие великому князю, отказавшемуся от престола. (В 1926 г. Сталин припомнит этот эпизод Каменеву – естественно, как «политическую ошибку»). Интересно, однако, что сам Джугашвили на собрании почему-то не был, или пришел туда, когда Каменев закончил выступление.

Где же он был? По воспоминаниям В. Швейцер, 3-4 марта Коба провел в «военном городке» ( Остр., с.428). Почему, зачем? Перед отъездом в Петербург происходит еще одна странная поездка: Джугашвили едет куда-то ночью. Поезд из Ачинска в Петербург уходил только днем. По мнению Островского, до общей поездки депутатов в Питер Джугашвили ездил в Красноярск. Зачем? Не уничтожать ли компрометирующие документы? (Об изъятии документов из Красноярска – Остр., с. 77).

Воспоминания В.П.Филипповой об отъезде Джугашвили из Ачинска (вероятно, в Красноярск) фиксируют некоторые странные детали. Перед отъездом ночью с Кобой была женщина ( В. Швейцер), которая очень о чем-то беспокоилась, тот ее утешал. Упоминается также унесенный «сверток» (Остр., с.429). Позднее В. Швейцер уточнила, что от Джугашвили была унесена пишущая машинка (не бумаги ли?). Для чего машинка могла быть нужна Кобе – не для печатания ли бумаг для полиции? Поскольку сам он печатать не мог, на машинке могла печатать В. Швейцер.

Митинг в честь отъезда ссыльных в Ачинске проходит 7-го марта. Днем 8 марта 1917 г. Джугашвили с Каменевым и др. ссыльными выезжает в Петербург, куда пребывают утром 12 марта. До прихода к власти партии большевиков оставалось немногим более семи месяцев.

***

Подводя итоги изложенным фактам ранней биографии Сталина (в данном случае – до прибытия его в Петербург в начале марта 1917 г.), следует констатировать следующее.

Ранняя биография Сталина (как, в прочем и последующая его история) изобилует эпизодами, весьма серьезно подтверждающими сотрудничество будущего диктатора с полицией.

1. Факт «темных мест» в биографии Сталина подтверждают явные противоречия в официальной сталинской историографии, которая намеренно запутывают вопросы биографии вождя – арестов, побегов, реальных документов. «Оказывается, что Сталин был арестован не шесть, не семь и не восемь, а как минимум, девять раз»…ему «удалось бежать не четыре, не пять и не шесть, а по меньшей мере восемь раз» (Остр., с.457).

Такие же противоречия имеют автобиографические сообщения самого Сталина, его собственные анкеты и рассказы об арестах, исключениях, бегстве с документами охранки и проч., от части которых он позже начинает открещиваться и которые даже пытается уничтожить.

2. Сталин не только замалчивал многие факты своей биографии, но и активно занимался устранением собственных биографических документов. При помощи ряда порученцев – Товстухи, Вышинского, Берии и др. он вел систематическую работу по «чистке» архивов – то есть изъятию, перемещению, и видимо также уничтожению архивных материалов в первую очередь полицейских – донесений, материалов наружного наблюдения и проч. Очевидно, что эти в первую очередь полицейские материалы так и ли иначе компрометировали его. Есть основания считать, что Сталин вел также работу по прямой фальсификации и подделке документов. История письма Еремина, в частности, детали переправки его на Запад, говорят о том, что данное письмо было подделано по приказанию Сталина.

3. Помимо документов, проливающих свет на «темные места» и «пятна» в биографии вождя. Сталиным уничтожались также и люди, знакомые с этими документами. Список людей, уничтоженных Сталиным в первую очередь по причине знакомства с компрометирующими его материалами, чрезвычайно велик.

Этот список еще более увеличивает количество жертв, так или иначе связанных с историей папки Виссарионова (Менжинского). Информация об этой папке, полученная уже в 1950-е гг, в течение ряда десятилетий игнорируется традиционной (в том числе и сталинистской) историографией. История папки связана с т.н. «заговором маршалов» и большим террором 1937 г. В ходе террора, последовавшего за неудачным заговором, Сталиным были уничтожены не только его руководители, но и многие тысячи военных, дипломатов, и совершенно не имевших отношения к заговору людей. Собственно, была уничтожена верхушка большевистской партии – официально «правящей» в «первой стране социализма».

4. Есть основания считать, что основными компрометирующими Сталина документами были материалы о его сотрудничестве с полицией и выдаче информации о революционном подполье. Попытки традиционной, а также сталинистской и шовинистической российской историографии отрицать факты сотрудничества Сталина с полицией не кажутся убедительными.

Явно не убедительно выглядит критика «полицейской» версии А. Островским, как и приводимые им «альтернативные» объяснения странностей биографий И.Джугашвили.

Среди этих объяснений – предположение А.Островского, что Джугашвили и Сталин «это разные люди» (Остр., 457), а также объяснение контактов Джугашвили с полицией возможными задачами партийной разведки и контрразведки, которые он якобы мог выполнять в партии большевиков.

Близкую версию изложил Ф. Чуеву В. Молотов, сообщивший, что Сталин, мол, был специально «внедрен» в охранку и действовал там чуть ли не по поручению партии. (Цит. по: Был ли, с. 431). Однако факты не подтверждают данную версию, полученную Молотовым, вероятно, от самого Сталина. Если бы это было так, Сталину бы нечего было скрывать. Основные подробности его деятельности вполне могли быть раскрыты после 1917 года. Никакого оперативного значения эта информация уже не имела, не говоря о том, что в ней не было ничего предосудительного с точки зрения революционной этики. ( Об этом писал и В. Ф. Волков, – Был ли, с. 431). Далее, почему в полицию был «внедрен» Сталин, а например, Малиновский (и целая плеяда секретных сотрудников полиции) не «внедрены»? О подлинной роли Малиновского Ленин ничего не знал до скандала 1914 г.

А. Островский рассматривает также версию подкупа полиции революционерами, ссылаясь на странности расследования тифлисской экспроприации 1907 г., включая историю с положенными под сукно показаниями А. Корсидзе, деятельность вероятно коррумпированного полицейского В.Ф. Рожанова и пр. (Остр., с.565). Однако если бы история с экспроприацией на Эриванской площади целиком была операцией большевиков, подкупивших полицию при ее расследовании, Сталин наверняка обнародовал бы подробности такого подкупа как свидетельство успеха революционеров. Но он, напротив, всегда старался замять данную историю, как и детали ее полицейского расследования. Факты об участии в истории с экспроприацией особого отдела департамента полиции, в первую очередь А. Еремина, имеют, по-видимому совсем другое объяснение. История с экспроприацией и мечеными купюрами, явно ссорившая большевиков с меньшевиками и весьма сильно компрометировавшая большевиков перед всем миром, бесспорно играла на руку в первую очередь Охране. Явные основания считать эту историю провокацией полиции против большевиков – при участии Кобы Сталина – и заставляли последнего скрывать детали этой и других подобных историй.

А. Островский говорит о возможной коррупции в полиции, которая в ряде случаев могла быть причиной тех или иных решений в пользу арестованных революционеров, в том числе и Джугашвили. Этим фактам Островский придает столь серьезное значение, что даже считает, что «на выяснение подобных фактов и должно быть направлено дальнейшее изучение революционной биографии Сталина» (Остр., с.630).

Вопрос, однако, не в самом факте подкупа, но в том, кем и с какой целью оно производилось. Как и в случае с якобы «контрразведывательными» основаниями контактов Сталина с полицией, факты о возможном подкупе им тех или иных чинов полиции сами по себе не могли серьезно компрометировать их организатора и вряд ли скрывались бы им столь тщательно. Напротив, стремление Сталина любой ценой скрыть эти факты подтверждает, что цели его действий, часто строившихся на «сдаче» товарищей, были далеки от революционных и, как правило, имели корыстно-карьерный характер.

Островский обращает также внимание на финансовые источники активности революционных партий. Он напоминает, что И. Джугашвили имел отношение к финансам партии большевиков. Действительно, Сталин по крайней мере в 1912 г. имел отношение к этим финансам и в некоторых случаях (например, после ареста Е. Стасовой) даже распоряжался едва не всей кассой партии. Вполне вероятно, что он использовал эти средства для организации типографий, военных операций, подкупа чиновников и пр. Однако в этой «обычной» механике партийной работы того времени нет ничего, что следовало бы скрывать. Нет ничего необычного и в том, что, как напоминает А. Островский, подпольщикам часто помогали предприниматели. Другое дело, как «Коба Сталин» и прочие отплатили предпринимателям за эту помощь.

Островский затрагивает также вопрос иностранных денег в поддержке революции. В литературе о большевиках нет недостатков в поисках их финансовых источников (например, немецких). Разумеется, в политических интригах предреволюционной России точно так же могли фигурировать английские, французские и пр. деньги. Эти деньги получали, понятно, не только большевики, но и другие партии. Однако какова тут была роль Джугашвили? Сколько-нибудь интересных результатов поиски Островского не дали.

Мы видим, что А. Островский предпринимает немалые усилия, пытаясь заменить «неудачное» по его мнению «полицейское» объяснение странностей биографии Джугашвили. Однако его альтернативные версии выглядят еще менее убедительно.

Наконец, обнаруживается и наиболее важное для Островского объяснение. Он напоминает «проницательному читателю», что в поисках основ мировоззрения такой революционер, как Троцкий обращался первоначально как к марксизму, так и «истории масонства». У Троцкого Островскому импонирует именно «признание масонства реально существовавшим явлением» (Остр., с.528), поскольку Троцкий якобы «получил доказательства, свидетельствующие о влиянии масонства на то самое движение, к которому он, Троцкий, оказался причастен».«С учетом этого,- продолжает А. Островский,- история революционного движения в России требует не только более тщательного изучения, но и переосмысления» (Остр., с.529.- курсив наш И. Р.).

Таким образом «за спиной» Сталина А. Островский пытается обнаружить не что иное, как «масонские» корни. Именно «масонским» объяснением он стремится заменить неудачное по его мнению объяснение полицейское.

Идея оригинальная, если не принять во внимание, что именно поиски «масонских» корней составляют характерную особенность шовинистической и нацистской россиийской историографии, от «масонских» корней незаметно переходящей и корням «жидомасонским». Такой незаметный переход характерен для целой плеяды писаний С. Платоновых, Ю. Мухиных и иных весьма любящих тему вождя народов (да и его самого) бойцов патриотического фронта, чьи писания издаются в современной России все более крупными тиражами.

Исследование А. Островского кажется примером более серьезной историографии. Но выводы этого исследования весьма характерны. Они показывают, в каком направлении рискует пойти современная не только желтая, но и вся иная российская «похоронившая марксизм» историография.

Вопреки выводам А. Островского и других критиков «полицейской» версии, доступные к настоящему времени факты сталинской биографии, в том числе и приводимые самим А. Островским, дают основание для признания реальным сотрудничества Джугашвили с полицией. Это подтверждают многочисленные странности биографии Кобы, – арестов, их оформления, и прочих свидетельств подыгрывания полиции арестованному.

Что касается иных объяснений данных странностей (в частности, приводимых А. Островским, включая «масонское») то они не имеют достаточно аргументов и выглядят не только явно идеологически нагруженными, но и значительно более сомнительными.

Несмотря на внушительную работу по устранению и фальсификации документов, в течение многих лет проделанную Сталиным и сталинистской агентурой, сохранилось достаточно как косвенных, так и прямых данных и материалов о сотрудничестве Сталина с охранным отделением. Одна из наиболее важных подборок материалов о сотрудничестве Сталина с Охраной – папка С.Е.Виссарионова (Менжинского). История папки занимает особое место в попытках вождя скрыть темные пятна своей биографии, а также в истории многих советских людей.

Таким образом, сам факт сотрудничества Сталина с Охраной уже не вызывает сомнение Дальнейшее исследование должно добавить к этой уже достаточно очевидной истине новые достоверные архивные материалы, которые наследникам Сталина еще удается удерживать под спудом секретности.

Изменено 06.10.2011, 12:39:35 пользователем Dima-Stranik

[belogvardeec 18,262]

i

Рекомендую министру Диме-Страннику расфасовать сей занимательный материал под спойлеры

Изменено 06.10.2011, 12:08:53 пользователем belogvardeec

[Dima-Stranik 15,991]

i

БГ, есть проблемы. Никак вся правда о великом стукаче не заганяется под спойлер.

[belogvardeec 18,262]

i

БГ, есть проблемы. Никак вся правда о великом стукаче не заганяется под спойлер

.

i

Загони под несколько

[Yase 1,844]

i

Господа, не прячьте, на досуге будет что почитать долгое.

[Michael 473]

Взято из книги обиженного в своё время в лагерях еврея Романа Бракмана. Обиженного, как видно, заслуженно. Еврей уехал и написал книжку - "Секретная папка Сталина"

Много букав а суть простая. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Изменено 06.10.2011, 15:57:56 пользователем Michael

[Василич 225]

Много букав а суть простая. Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое.

Но кому это интересно? Главное - разоблачения, интриги, расследования.

[Michael 473]

Ну вот собственно сайт заработал. Есть более Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. .

Краткое содержание мифа:

Сталин был агентом охранного отделения. Миф используется для компрометации большевистского руководства.

Примеры использования:

«Правильно Л. Троцкий пишет о вредителе, хотя у него отсутствовали сведения, что и А. Вышинский и Иосиф были предателями - агентами царской Охранки». «Гипотеза о том, что Иосиф Джугашвили (Сталин) долгие годы сотрудничал с царским Охранным отделением, а затем ещё дольше стремился скрыть следы своего предательства, уничтожая людей и документы, создавая фальшивые свидетельства, не нова. Однако в исследовании Бракмана она изложена наиболее полно и основательно. Чтобы докопаться до истины, автор провел настоящее детективное исследование, осторожно выискивая крупицы достоверной информации в грудах лжи и обмана, мистификаций и умолчаний. Результаты этого поиска станут теперь доступны и российским читателям. Именно им в первую очередь адресована эта книга».

Действительность:

Гипотеза о том, что Сталин был агентом охранки, основывается на фальшивом «донесении Ерёмина». В своей работе Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. Игорь Пыхалов показал, что документ, на который «ссылаются» сторонники данной версии, является грубой фальшивкой.

К этому стоит добавить, что отпадает и версия о том, что архивы якобы почистили от неудобных документов. Как свидетельствует директор Государственного архива Российской федерации Сергеем Мироненко «Россия — бюрократическая страна, выпускающая огромное количество документов. Эти документы регистрируются, находятся в огромном количестве копий. Поэтому даже если поставлена задача изъятия документов о сотрудничестве Сталина с охранкой, она нереализуема.»

Несмотря на то, что данная легенда была впервые озвучена за границей (о публикации А. Орлова 23.4.1956 в журнале «ЛайФ» можно прочесть в книге Юрия Емельянова Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ), источником мифа стоит признать настроения среди «старых большевиков». Очень примечательно в этом смысле мнение Шатуновской: «Многие наши разговоры возвращались к теме: был ли Сталин агентом охранки? Ольга Григорьевна соглашалась, что не в этом дело, но ей очень хотелось, чтобы Сталин всё-таки оказался не настоящим большевиком, а чужеродным телом в ленинской партии, подобием Азефа, Малиновского и других разоблаченных провокаторов.»

Изменено 08.10.2011, 05:48:14 пользователем Michael

[Dima-Stranik 15,991]

Ну вот собственно сайт заработал. Есть более Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. .

Краткое содержание мифа:

Сталин был агентом охранного отделения. Миф используется для компрометации большевистского руководства.

Примеры использования:

«Правильно Л. Троцкий пишет о вредителе, хотя у него отсутствовали сведения, что и А. Вышинский и Иосиф были предателями - агентами царской Охранки». «Гипотеза о том, что Иосиф Джугашвили (Сталин) долгие годы сотрудничал с царским Охранным отделением, а затем ещё дольше стремился скрыть следы своего предательства, уничтожая людей и документы, создавая фальшивые свидетельства, не нова. Однако в исследовании Бракмана она изложена наиболее полно и основательно. Чтобы докопаться до истины, автор провел настоящее детективное исследование, осторожно выискивая крупицы достоверной информации в грудах лжи и обмана, мистификаций и умолчаний. Результаты этого поиска станут теперь доступны и российским читателям. Именно им в первую очередь адресована эта книга».

Действительность:

Гипотеза о том, что Сталин был агентом охранки, основывается на фальшивом «донесении Ерёмина». В своей работе Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. Игорь Пыхалов показал, что документ, на который «ссылаются» сторонники данной версии, является грубой фальшивкой.

К этому стоит добавить, что отпадает и версия о том, что архивы якобы почистили от неудобных документов. Как свидетельствует директор Государственного архива Российской федерации Сергеем Мироненко «Россия — бюрократическая страна, выпускающая огромное количество документов. Эти документы регистрируются, находятся в огромном количестве копий. Поэтому даже если поставлена задача изъятия документов о сотрудничестве Сталина с охранкой, она нереализуема.»

Несмотря на то, что данная легенда была впервые озвучена за границей (о публикации А. Орлова 23.4.1956 в журнале «ЛайФ» можно прочесть в книге Юрия Емельянова Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ), источником мифа стоит признать настроения среди «старых большевиков». Очень примечательно в этом смысле мнение Шатуновской: «Многие наши разговоры возвращались к теме: был ли Сталин агентом охранки? Ольга Григорьевна соглашалась, что не в этом дело, но ей очень хотелось, чтобы Сталин всё-таки оказался не настоящим большевиком, а чужеродным телом в ленинской партии, подобием Азефа, Малиновского и других разоблаченных провокаторов.»

Что сие за бред? И почему я в это должен верить. Не скрою поржал. Особенно с фаната Кобы. Вся эта писанина является полной чушью. На лицо факты просто выгородить старого грузина.

[Michael 473]

Что сие за бред? И почему я в это должен верить. Не скрою поржал. Особенно с фаната Кобы. Вся эта писанина является полной чушью. На лицо факты просто выгородить старого грузина.

И это всё? слабак.

[Dima-Stranik 15,991]

И это всё? слабак.

Ещё раз перейдёшь на личность, получишь пред. Мне тебе доказывать нечего, ты должен был опровергнуть статью. А ты привёл галиматью сославшись на мифы.

[Комедиант 3,938]

Ещё раз перейдёшь на личность, получишь пред. Мне тебе доказывать нечего, ты должен был опровергнуть статью. А ты привёл галиматью сославшись на мифы.

Сталин нагнул всех ребят с твоей аватары. Это вызывает у тебя такой баттхерт? Так сколько бы статеек уровня "Телепанорамы" ты не постил - менее нагнутыми наци не станут.

[Василич 225]

Что сие за бред? И почему я в это должен верить. Не скрою поржал. Особенно с фаната Кобы. Вся эта писанина является полной чушью. На лицо факты просто выгородить старого грузина.

Да и не грузин он вовсе, сын Пржевальского (не лошади).

Интернет врать не может!

[Dima-Stranik 15,991]

Сталин нагнул всех ребят с твоей аватары. Это вызывает у тебя такой баттхерт? Так сколько бы статеек уровня "Телепанорамы" ты не постил - менее нагнутыми наци не станут.

Мы сейчас будем обсуждать ребят с моей авы? Больше предупреждать не буду. Читай название темы.

Изменено 10.10.2011, 17:31:03 пользователем Dima-Stranik

[Michael 473]

Ещё раз перейдёшь на личность, получишь пред. Мне тебе доказывать нечего, ты должен был опровергнуть статью. А ты привёл галиматью сославшись на мифы.

Ты привёл книгу обиженного еврея, выдумавшего на досуге ещё одну сказку. Я привёл её опровержение.

Кому верить решат читатели. Я не для тебя старался. Мне на тебя по колено.

[Dima-Stranik 15,991]

Ты привёл книгу обиженного еврея, выдумавшего на досуге ещё одну сказку. Я привёл её опровержение.

Кому верить решат читатели. Я не для тебя старался. Мне на тебя по колено.

Обиженного еврея? Смех. Читатели сами разберуться. Жаль, что не могу сказать всё, что про тебя думаю. Это может сломать психику молодых пользователей.

[MaslovRG 6,935]

Не советую читать статью.

Это может сломать психику

[Sergey Ace 3,766]

"... Еще в 1989 г. он ступил в партию Месаме Даси."

Сталин - всегда живой!