70 лет «Кущевской атаке»

[Комедиант 3,938]

Тут ударила наша артиллерия на подавление. Развернулись и мы для атаки. Пошли по степи лавой. Пошли по старому казачьему обычаю молча, только шашки над головой вращали. Над степью завис зловещий свистящий шорох. И загудела земля от сотен конских копыт. Вот этот звук, увиденная картина немцев, по-моему, и парализовали. Мы мчались на них, а в ответ – ни одного выстрела. Я ничего подобного не чувствовал. Я уже и не слышал ничего, мир вокруг онемел. А нутро разрывала ненависть. Та самая, которая лютой зовется. Я ее даже как-то физически ощущал. Только бы дотянуться до врага, а там уже как придется – клинком его, голыми руками, зубами.

Мостовой Е.И., ветеран казачьего кубанского казачьего кавкорпуса

Неделю назад исполнилось 70 лет со времени знаменитой атаки 4-го кубанского казачьего кавалерийского корпуса. Она вошла в историю как «Атака под Кущевской», за которую 27 августа 1942 года корпус в числе первых воинских подразделений получил звание «гвардейский».

Заняв 23 июля 1942 года Ростов-на-Дону, немецкая группа армий «A» начала наступление на Кубань. 30 июля 1942 года горнострелковый разведывательный отряд, шедший во главе 4-й горнострелковой дивизии вермахта, вышел к реке Ея западнее Кущёвской. У моста разведывательный батальон 94-го горнострелкового полка залёг, дожидаясь подхода 91-го стрелкового полка.

Последовавшая атака этого полка была отбита огнем советских войск. Тем временем основные силы 4-й горнострелковой дивизии без успеха попытались расширить захваченный плацдарм у Ленинского. Немецкое командование решило использовать плацдарм у Кущёвской, удерживаемый соединениями 73-й и 125-й дивизий.

Читать далееНажмите здесь!

 

31 июля бои у Кущёвской продолжились. Утром 31 июля пехота вермахта начала наступление на позиции 12-й Кубанской и 116-й Донской кавалерийских дивизий, оборонявших станицы Шкуринскую и Канеловскую. Казаки перешли в контратаки и сумели отбросить противника, но соседняя 18-я армия продолжала отступать. 31 июля входившая в её состав 216-я стрелковая дивизия оставила Кущёвскую. С наступлением ночи 15-я кавалерийская дивизия попыталась выбить противника из станицы, но не смогла. Тогда-то командование и решило ввести в бой 13-ю казачью кавалерийскую дивизию полковника Миллерова, входившую в состав 17-го Кубанского казачьего корпуса. Корпус этот формировался из казаков и самими казаками на казачьи средства.

Дивизия состояла из трех кавалерийских полков и артиллерийского дивизиона. Казачьи эскадроны, используя высокую суданку, кукурузу и подсолнухи, зелёной стеной подступившие к самой Кущевской, в ночь с 1 на 2 августа скрытно заняли исходное положение для атаки. Утром, когда фашистские солдаты потянулись к кухням за завтраком, части дивизии в конном строю внезапно атаковали противника и ворвались в станицу. Паника у врага была страшная, и пока экипажи танков пытались добежать до машин и организовать отражение атаки, казаки зарубили более тысячи немецких солдат и офицеров, а около 300 фрицев захватили в плен.

Придя в себя, фашисты предприняли контратаку, пустив на конницу мотопехоту и танки. Вот тут-то и пришло время действовать пушкам противотанкового истребительного дивизиона капитана Чекурды. На казаков двинулось 45 танков, Чекурда приказал выкатить пушки на прямую наводку. И как только танки приблизились, на них обрушился шквал огня. Первая контратака стоила фашистам четырех бронированных машин, вспыхнувших факелами. Остальные повернули вспять. После второй контратаки немцы недосчитались еще семи танков.

Во время третьей контратаки противника во встречный бой ринулась кавалерия. Казачья лавина, развернувшаяся на два километра по фронту, сверкая клинками, двинулась на немцев. На врага это оказало ещё и сильное психологическое давление. Казаки приближались вплотную приближались к танкам и на скаку забрасывали их гранатами и бутылками с зажигательной смесью.

В этом бою что было изрублено и раздавлено около 1800 фашистских солдат и офицеров, остальные разбежались по полям и попрятались в кукурузе.

Один только эскадрон старшего лейтенанта Константина Недорубова уничтожил свыше 200 гитлеровцев, из которых 70 лично уничтожил сам Недорубов. За этот бой ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Надо сказать, что Недорубову на тот момент было 53 года, и он уже не подлежал призыву. Во время Первой мировой войны Недорубов стал полным георгиевским кавалером. В гражданскую он воевал за белых, за что в 1933 гду был осужден на 10 лет, но в 1936 был отпущен за ударный труд на строительстве канала Москва-Волга.

Однако, не дорубив немцев в первую мировую, Недорубов вступил в Красную Армию добровольцем, приведя с собой ещё и сотню казаков станицы Березовской, в числе которых был и его 17-летний сын Николай. В этом бою Николай пропал без вести, и все считали его погибшим но, как выяснилось впоследствии, он раненый был подобран дальними родственниками Недорубовых, которые выходили его и укрывали от немцев. После освобождения района Николай Недорубов вернулся в строй.

В 1964 году при въезде в станицу Кущёвская был установлен памятник. В станицу на место боевой славы возили в советские времена третьеклассников со всех окрестных сёл и принимали их в пионеры у этого памятника.

Атака советских войск на станицу Кущевскую 2 августа 1942 года считается последней классической атакой в конном строю, проведенной в истории великой отечественной войны, да и скорее всего, всех воин.

Да и на общем фоне разворачивающейся Великой Отечественной войны, на фоне трагического отступления советских войск под натиском вооруженных всей Европой стальных гитлеровских полчищ, на фоне войны техники необычное кущевское казачье сражение, наверное, так виделось многим. Казачья атака - как превосходство народного духа.

Кавалерийская атака на вооруженного до зубов врага! С шашками на танки! Под красными знаменами! Под красными знаменами убеленный сединами добровольческий казачий корпус! Целый корпус не одну эпоху переживших на своем веку стариков!.. В особенности это была отрезвляющая психическая атака, пожалуй, для гитлеровцев, которые возлагали такие радужные надежды на Казачество. Да и для отступающей Красной армии, для всего захваченного врасплох, еще не собравшегося с духом советского народа это была тоже, пожалуй, окрыляющая психическая атака.

[Cкрыть]

Кущевская атака - рассказ старого казакаНажмите здесь!

 

Сразу скажем, сражение, о котором пойдет речь, не зачислено историками в реестр великих. Но не вспомнить о нем нельзя, потому как велика была цена победы.

Речь о легендарной «Кущевской атаке», тугой пружиной разжавшейся, неудержимой казачьей лавой развернувшейся в просторных степях Кубани. Поведаем о ней устами ветерана Кубанского казачьего кавкорпуса гвардии казака Ефима Ивановича МОСТОВОГО.

Вот она, эта атака, «изнутри». Послушаем Ефима Ивановича.

– Век мне этот бой не забыть. Да и как забудешь свое боевое крещение? 2 августа, 42-й... Погас клинок зари, и сразу навалилась духота. В выгоревшем от жары небе начинает нещадно палить солнце. Стоим в конном строю, лошадь подо мной неспокойна, наверное, мое состояние передается и ей. Перед строем – наш командир полка майор Поливодов.

– Говорить много не буду, товарищи казаки, – в седле он как влитый, конь его тоже не дрогнет. – Генерал нам все сказал.

Николай Яковлевич Кириченко прошлым днем объехал, обошел весь наш корпус. Он был тоже немногословный с нами, но речь короткую его я запомнил навсегда.

– Перед нами отборные вояки Гитлера. Горно-стрелковая дивизия «Эдельвейс» с приданными частями «СС». Остановить их не могут. От безнаказанности обнаглели, давно своей кровью не умывались. Вот мы их и умоем.

Конную атаку генерал принял решение провести у станицы Кущевской.

...Перед строем понесли наше боевое знамя. Вот оно совсем рядом, внутри как-то защемило.

– ...Покажем этой сволочи, что наши степи – это им не Елисейские поля... – заканчивал свою речь Поливодов.

Последние слова командира вышли не совсем традиционными:

– Ну с Богом, казаки. За Родину, за Сталина!

Тут ударила наша артиллерия на подавление. Развернулись и мы для атаки. Пошли по степи лавой. Пошли по старому казачьему обычаю молча, только шашки над головой вращали. Над степью завис зловещий свистящий шорох. И загудела земля от сотен конских копыт. Вот этот звук, увиденная картина немцев, по-моему, и парализовали. Мы мчались на них, а в ответ – ни одного выстрела. Я ничего подобного не чувствовал. Я уже и не слышал ничего, мир вокруг онемел. А нутро разрывала ненависть. Та самая, которая лютой зовется. Я ее даже как-то физически ощущал. Только бы дотянуться до врага, а там уже как придется – клинком его, голыми руками, зубами.

Гитлеровцы пришли в себя с опозданием. Мы уже почти сошлись. Разрывы снарядов начали вырывать из наших рядов людей и лошадей. Один снаряд лег почти рядом, горячая волна упруго прошлась по мне, и все. Я уцелел. А потом я увидел своего фашиста. Они же даже не окапывались, так, залегли в бурьяне. Мой заслонил для меня все, я отчетливо увидел его каску, серые глаза, он щурился, наверное, солнце мешало, мы же неслись со стороны солнца... И без звука забился в его руках, как в падучей, автомат. И он не попал. И тут я достал его, как раз под каску, как учили, тут главное по каске не рубануть. Но и каски у них не у всех были. А потом уже работали инстинкты. Мир то включался, то выключался. Я видел, как винтом вворачивался в гущу гитлеровцев командир другого полка – Соколов. Лучшего рубаку я вообще не знал. Говорили, что в том бою он срубил двадцать врагов. Но, на беду, и его пуля нашла. А потом фашисты авиацию запустили. Да толк-то от нее какой? Мы же такими клубками крутились, так все смешались, что своего положить – очень даже просто. Самолеты начали на бреющем ходить, может, на нервы давили? Да только кому? Лошадям нашим? Лошадей наших этим не проймешь, ну а люди этот рев и не слышали. Тут на земле такая, как сейчас выражаются, кровавая разборка шла... Вопли, стоны, ругань... Гитлеровцы на своем лают, ну а мы кроем их своими «этажами». Были паузы в бою. Мы же врубились в немецкие порядки на несколько километров. На каком-то колхозном стане, помнится, разметали что-то в виде их штаба. Рядом чадно дымили два подбитых танка. Возле танка тлели трупы...

В себя начал приходить возле затянутого зеленой плесенью пруда. Бой закончился, и мы пили застоявшуюся, густую от всякой расплодившейся в ней заразы воду. И ничего нас не брало. Признаюсь, потом, после боя, почему-то лились из глаз слезы. И ничего поделать не мог. Старые казаки успокаивали, мол, после первого раза так бывает. Дотронулся до лица, а оно все в корке из пыли, пота, крови... Крови на нас было много. И на лошадях наших. Долго мылись...

После того боя меж собой мы так говорили: мол, Мамаю давным-давно на Руси Мамаево побоище устроили, а мы Гитлеру теперь – Кущевское. Кавалерийская рубка, конечно, вещь жестокая, да на то и война.

Я все это рассказываю, а ведь найдутся же верещуны, каких только подлых слов для меня и моих боевых побратимов не пожалеют, в чем только не обвинят! Теперь-то можно. Когда их защитили, когда их откормили, отпоили. Когда жизнь им устроили. От них теперь в ответ – плевки ядовитые, от перевертышей этих. По радио верещат, по телевизору. Моя шашка по-прежнему при мне, и иногда трудно держаться, так хочется достать клинком этих визгунов прямо через телевизор. Грех на душу, конечно, не взял бы из-за поганцев, смертоубийство, как говаривал дед Щукарь, не устроил бы, а так, рукояткой по лбу, для острастки, для вразумления.

А о сражении под Кущевкой молва по всем фронтам разнеслась. Газеты писали, Левитан в сводках «Совинформбюро» рассказывал. А Верховный Главнокомандующий самолично директиву составил, которая обязывала ознакомиться с нашим боевым опытом каждого, кто держит в руках оружие, учиться побеждать на образце казаков генерала Кириченко.

Ну а войну наш корпус закончил под Прагой. Но меня к тому времени ранили, так что мне, к сожалению, не пришлось напоить своего коня из Влтавы. И друзья уже расскажут, что река хорошая, большая, хотя, конечно, куда ей до нашей красавицы Кубани...

Записал Александр КОВАЛЕВ.

[Cкрыть]

Изменено 09.08.2012, 15:27:25 пользователем Комедиант

[Гоша 3]

 

Думаю в тему.Хоть и из другого времени.