Штрафбаты

[Адмирал 4,706]

Статья об штрафбатах

]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>

[ibnXattab 1,477]

Ну чего, это и должно быть в исторической статье о штрафных частях )))

Да ели мы и рыбу, и мясо натуральное, российское, а не привозное, в том числе и такое редкое ныне мясо — крабовое ели! Может быть, не столько ели, сколько на Рублёвке или во французском горнолыжном Куршавеле сейчас ест наш «высший класс», для которого «барбекю» свиные и куриные, мясо на ребрышках, говяжьи стейки и другие деликатесы, приготовленные в маринаде с виски — чуть ли не ежедневное меню. Но шашлыки на бесплатных курортах Грузии, Абхазии, бешбармак и узбекский плов в советских общедоступных санаториях Средней Азии — ели!

[Адмирал 4,706]

Все таки если эту статью действительно написал штрафбатовец то она многое меняет в представлении людей.

Вернее со слов штрафбатовцев.

Изменено 26.02.2013, 16:56:08 пользователем Адмирал

[Дергус 64]

Неофицерских штрафных батальонов не было.

Я не знаю деталей ,но если не было то где тогда служили солдаты-штрафники, особенно учитывая что солдат на много больше чем офицеров.

[Лукулл 6,675]

Я не знаю деталей ,но если не было то где тогда служили солдаты-штрафники, особенно учитывая что солдат на много больше чем офицеров.

Командиров отправляли в штрафные батальоны, рядовых и сержантов в отдельные штрафные роты.

[Дергус 64]

Командиров отправляли в штрафные батальоны, рядовых и сержантов в отдельные штрафные роты.

Значит штрафных рот было огромное множество, но пишут о батальонах(

[Roger Young 7,690]

Господи, что это за бред? Советую прежде прочтения этой статьи, прочесть книгу Михаила Сукнева "Записки командира штрафбата." Все встанет на свои места. Сукнев служил 1/3 своего боевого пути именно комбатом штрафного батальона и знает не понаслышке, какова была "кухня". Говорить про эту ерунду, практически не имеет смысла.

"Чаще были случаи, когда штрафник, получивший ранение, из боевой солидарности с товарищами оставался в строю."

-------------------------------------------

Что за глупая попытка осветлить не обеляемое. О какой солидарности может идти речь, когда 60% штрафников, были реальные дизертиры и уголовники, которым Родина дала последний шанс. Автор приводит имя реального командира Штрафного батальона Михаила Сукнева, но похоже сам не удосуживается даже прочесть его книгу.

1. Книга Сукнева опровергает почти все, что здесь написано. Особенно советую прочесть про контингент штрафников. Как пишет Скунев: из 150 человек ему данных, 70 были таджикские нацмены, которые впервые видели винтовку и пугались при звуке самолета. Загремели в штрафбат, потому что бежали из регулярной роты в первом бою всем составом. Еще 70 были урки, из южных городов, которые всю жизнь занимались грабежом и разбоем. И только 10 человек были действительно разжалованные офицеры и солдаты.

2. Штрафбаты всегда были смертниками или почти смертниками. Опять же из книги Сукнева, на Волховском фронте, где он служил, штрафбаты использовались с 1942 по 1944 именно в качестве забойных частей. Их кидали на форсирование заведомо смертельных рек или штурмовку высот, которые немцы загодя поливали водой. При интенсивном арт.огне противника, штрафбату почти никогда не помогала артиллерия. Из 100% состава обратно возвращались процентов 20. И такие атаки проходили по 5, 7, даже 9 раз. Положили 200 человек, завтра придут новые 200 и их опять положат. И так продолжалось, пока какой-нибудь полковник не успокоиться и не признает, что участок непроходим и бить в лоб бессмысленно.

3. Надоело слушать о том, что заградотрядов не было. Даже Сукнев подтверждает, что они были на самых опасных участках фронта, а уж про командный состав, я вообще молчу. Разжалованный офицер-штрафник, не имел права командовать штрафным батальоном. Даже обычных пехотных командиров не всегда брали на эту службу. По штатному режиму, штрафным батальоном, как спец.частью должны были командовать офицеры НКВД, но это происходило не всегда, либо из-за недостатка ГБистов, либо из-за их трусости. Командиров отряда отбирали очень тщательно, у которого были лучшие оценки по строевой и политической подготовке. Сукнев попал именно по своим высоким результатам.

Ну и в общем, когда автор начал с пеной у рта доказать, что только книга "Великая оболганная война" является единственной истиной и лучом света в царстве обмана, то стало совсем не интересно читать дальше.

Человек верит только в то, что хочет верить. А на объективность уже силёнок не хватает.

[Последний Консул 1,828]

Человек верит только в то, что хочет верить. А на объективность уже силёнок не хватает.

Ну так, вы определенно этим недугом не страдаете

[Roger Young 7,690]

Ну так, вы определенно этим недугом не страдаете

Если вы или кто-то другой предоставит весомые аргументы, то с радостью их прочту, подискутирую и возможно соглашусь.

[Адмирал 4,706]

В столь любимой многими Википедии есть и про Германию:

Штрафные формирования в Вермахте

• ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>
  
• ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]> (]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>)
  

Ещё в ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]> были созданы дисциплинарные части — так называемые «Особые подразделения» (Sonderabteilungen). Туда посылались солдаты, отбывшие срок лишения свободы, а также те, кому воинскую обязанность по тем или иным причинам меняли на «место службы, заменяющее военную службу».

После начала ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>, в ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>, были созданы «Полевые особые подразделения», которые должны были размещаться в «зонах непосредственной опасности». Помимо сухопутных войск, аналогичные структуры были сформированы в авиации и на флоте^]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ^]]>. В штрафные подразделения ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]> переводили на неограниченный срок. То есть, в отличие от ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>, в вермахте осужденный не мог рассчитывать на перевод из штрафного подразделения в обычное — ни на основании ранения, ни за совершение героического поступка, ни по истечении определенного срока.

В декабре 1940 года были образованы «исправительные части 500» (Bewaerungstruppe 500) — так называемые «пятисотые батальоны» (500-й, 540-й, 550-й, 560-й, 561-й^]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ^]]>). После нападения Германии на СССР эти части активно применялись на Восточном фронте. Всего за время войны через них прошло около 30 тысяч человек.

Ещё одной разновидностью немецких штрафных частей стали созданные ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]> ]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]> так называемые «формации солдат второго класса» — 999-е батальоны, предназначенные для «]]>Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть скрытое содержимое. ]]>».

Наконец, существовали полевые штрафные подразделения (Feldstrafgefangenabteilungen), которые комплектовались непосредственно в зоне боевых действий из числа военнослужащих, совершивших преступления и проступки.

[Адмирал 4,706]

Миф Первый.Опыт Первой Мировой Войны.Нажмите здесь!

 

Очень часто приходится слышать, что армии европейских государств проиграли первые компании Второй Мировой из-за использования опыта Первой Мировой, и что мол-де "времена изменились", и "надо было воевать по другому".Однако же, давайте с вами поподробнее рассмотрим этот пресловутый "опыт Первой Мировой".

Что же дала нам Первая Мировая Война?Наверное самым известным изобретением Первой Мировой Войны, являются танки:

После относительно краткого начального маневренного этапа боевых действий на фронтах установилось равновесие (т. н. «окопная война»). Глубоко эшелонированные линии обороны противников было сложно прорвать. Обычный способ подготовить наступление и вклиниться в оборону противника состоял в массированном использовании артиллерии для разрушения оборонительных сооружений и уничтожения живой силы с последующим вводом в прорыв своих войск]. Однако выяснилось, что по перепаханному взрывами, с разрушенными дорогами, перекрываемому к тому же перекрёстным огнём с флангов участку «чистого» прорыва не удаётся ввести войска достаточно быстро, к тому же противник по действующим железнодорожным и грунтовым дорогам в глубине своей обороны успевал подтягивать резервы и блокировать прорыв. Также развитие прорыва затруднялось сложностью снабжения через линию фронта. Ещё одним фактором, превращавшим маневренную войну в позиционную, являлось то, что даже длительная артподготовка не могла полностью уничтожить все проволочные заграждения и пулемётные гнёзда, которые затем сильно сковывали действия пехоты. Бронепоезда зависели от железнодорожных путей. В результате возникла мысль о принципиально новом самоходном боевом средстве с высокой проходимостью (добиться которой можно было только с помощью гусеничного шасси), большой огневой мощью и хорошей защищённостью (хотя бы против пулемётного и винтовочного огня). Такое средство могло бы с высокой скоростью преодолевать линию фронта и вклиниваться в глубину обороны противника, осуществляя, по крайней мере, тактические обходы.Решение о постройке танков было принято в 1915 году практически одновременно в Великобритании], Франции и России. Окончательно первая английская модель танка была готова в 1916 году, когда прошла испытания, и первый заказ на 100 машин поступил в производство. Это был танк Mark I — довольно несовершенная боевая машина, выпускавшаяся в двух модификациях — «самец» (с пушечным вооружением в боковых спонсонах) и «самка» (только с пулемётным вооружением). Вскоре выяснилась низкая эффективность пулемётных «самок», которые не могли бороться с бронетехникой противника и с трудом уничтожали огневые точки. Тогда была выпущена ограниченная серия «самок», у которых в левом спонсоне по-прежнему был пулемёт, а в правом — пушка. Солдаты тут же метко окрестили их «гермафродитами».Впервые танки (модели Mk.1) были использованы английской армией против германской армии 15 сентября 1916 года во Франции, на реке Сомме. В ходе боя выяснилось, что конструкция танка недостаточно отработана — из 49 танков, которые англичане подготовили для атаки, на исходные позиции выдвинулось только 32 (17 танков вышли из строя из-за неполадок), а из этих тридцати двух, начавших атаку, 5 застряло в болоте и 9 вышли из строя по техническим причинам.Тем не менее, даже оставшиеся 18 танков смогли продвинуться вглубь обороны на 5 км, причём потери в этой наступательной операции оказались в 20 раз меньше обычных.

Хотя из-за малого количества танков фронт не удалось прорвать окончательно, новый вид боевой техники показал свои возможности, и выяснилось, что танки имеют большое будущее. В первое время после появления танков на фронте германские солдаты боялись их панически.

Главные союзники англичан на западном фронте — французы — сумели разработать и запустить в производство очень удачный лёгкий танк Рено FT-17 — настолько удачный, что эксплуатировался ещё в начале Второй мировой войны в армиях Польши и Франции. При конструировании этого танка впервые были применены многие решения, ставшие затем классикой танкостроения. Он имел вращающуюся башню с установленной в ней лёгкой пушкой или пулемётом (в отличие от «спонсонного», то есть в выступах по бокам корпуса, расположения вооружения в Mk.1), низкое удельное давление на грунт и, как следствие, высокую проходимость, относительно высокую скорость и хорошую маневренность.

Второй известной новинкой Первой Мировой, стало появление военной авиации:

В Первой мировой войне авиация применялась для достижения трёх целей: разведки, бомбардировки и истребления авиации противника. Ведущие мировые державы добились больших результатов в ведении боевых действий с помощью авиации.Авиация ВС Германии — вторая по численности авиация в мире на начало Первой мировой войны. Насчитывала около 220 — 230 самолётов. Но между тем стоит отметить, что это были устаревшие самолёты типа «Таубе», авиации предоставлялась роль транспортных средств (тогда самолёты могли перевозить 2 — 3 человек). Расходы на неё в немецкой армии составляли 322 тысячи марок.

Во время войны, немцы проявили большое внимание к развитию своих воздушных сил, одними из первых оценив то влияние, которое война в воздухе оказывает на войну на земле. Немцы стремились обеспечить себе превосходство в воздухе за счёт максимально быстрого внедрения в авиацию технических новшеств (например, самолётов-истребителей) и в определенный период с лета 1915 года по весну 1916 года практически удерживали господство в небе на фронтах.

Большое внимание также уделялось немцами стратегическим бомбардировкам. Германия была первой страной, применившей военно-воздушные силы для нападения на стратегически тылы противника (заводы, населённые пункты, морские гавани). С 1914 года, сначала германские дирижабли а затем — многомоторные бомбардировщики регулярно проводили бомбардировки тыловых объектов Франции, Великобритании и России.

Значительную ставку Германия сделала на жесткие дирижабли. За время войны, было построено более 100 жестких воздушных кораблей конструкции Цеппелина и Шютте-Ланца. До войны немцы в основном планировали применять дирижабли для авиаразведки, но быстро оказалось, что над сушей и в дневное время дирижабли слишком уязвимы.

Основной функцией тяжёлых дирижаблей стало морское патрулирование, разведка на море в интересах морского флота и дальние ночные бомбардировки. Именно дирижабли Цеппелина впервые воплотили в жизнь доктрину дальних стратегических бомбардировок, производя налёты на Лондон, Париж, Варшаву и другие тыловые города Антанты. Хотя эффект применения, исключая отдельные случаи, был в основном, моральным, мероприятия по затемнению, воздушные тревоги существенно нарушили работу не готовой к такому промышленности Антанты, а необходимость организации ПВО привела к отвлечению сотен самолётов, зенитных орудий, тысяч солдат от линии фронта.

Оборонительные линии:

В соответствии с ростом средств наступления развивалась и оборона. В 1914 г. она состояла в основном из одной позиции с передовыми пунктами впереди ее и с тыловой позицией на важнейших направлениях. В 1915 г. оборона стала создаваться уже из двух - трех позиций, каждая из которых имела по три - четыре линии окопов. В 1916 г. оборона строится не из позиций, а из нескольких укрепленных полос: главной, второй и тыловой, каждая из которых состоит из трех - четырех линий окопов. В 1917 г. появляется передовая зона (предполье), за которой следует (вместо укрепленных полос) главная боевая зона, затем вторая боевая зона и, наконец, тыловая боевая зона. В 1918 г. количество зон еще более увеличивается.

Одновременно с ростом глубины обороны увеличилась и прочность ее. В 1914 г. оборона состояла из простейших окопов, не имевших убежище от артиллерийского огня. В 1915 г. начали сооружаться различные укрытия от артиллерийского огня. В обороне стали применять железо и бетон, и она делалась все более и более прочной.

Характер обороны менялся в зависимости от появления новых средств борьбы. В 1914 г. оборона строится только как противопехотная. В 1915 г. она делается также противохимической и противоартиллерийской, в 1916 г. становится, кроме того, еще и противовоздушной, а с 1917 г. принимает и противотанковый характер.

Изменялась оборона и с точки зрения методов ее ведения. До 1916 г. включительно перед войсками ставилась задача жесткой обороны. Начиная с 1917 г. ввиду резкого возрастания мощи артиллерийского огня, применявшегося при прорыве, и в силу снижения боеспособности войск, в армиях воюющих сторон отказались от ведения жесткой обороны и перешли к так называемой "эластичной" (подвижной) обороне, которая в условиях 1917 -1918 гг. оказалась эффективней.

Надежды, возлагавшиеся перед войной на крепости, не оправдались. Изолированные от тыла, они капитулировали. Иное значение приобрели крепости, когда они являлись не изолированными укреплениями, а непосредственно входили в систему полевых укреплений (Варшавский укрепленный район в 1914 г., Осовецкий укрепленный район в 1915 г., Верденский укрепленный район в 1916 г. и др.). Сочетание полевых укреплений с крепостями создало новую фортификационную форму - укрепленный район (УР).

Моторизация:

Возросший размах операции потребовал осуществления быстрого и четкого маневра людскими, материальными резервами. В связи с этим резко повысилось значение железнодорожного и автомобильного транспорта. За годы войны автомобильный парк армии главных участников войны вырос с 15 тыс. до 300 тыс. автомашин. Во время Первой Мировой популярность такси во Франции возросла как нигде, благодаря следующему историческому эпизоду. Осенью 1914 года, немецкие войска коварным броском прорвали французскую оборону, и двинулись на Париж. Необходимо было срочно выдвинуть им навстречу резервы, но транспортных средств не хватало. И тогда за одну ночь около 1200 парижских такси «подбросили» на рубеж реки Марна свыше 6500 солдат. Враг был остановлен, а машины вошли в историю как "марнские такси". О них тогда говорили так: "Если гуси Рим спасли, то Париж спасли таксомоторы". Статуэтки марнских такси в свое время были выпущены миллионными экземплярами, их рисунки украшали столовые клеенки, пивные кружки, пепельницы, точилки для карандашей; автомобилю была посвящена специальная почтовая марка, сегодня ставшая раритетом.

Снайперское дело:

В Первую мировую войну, с её окопами, протянувшимися на тысячи километров, произошёл расцвет снайперской стрельбы. Траншеи стали настоящим «раем» для снайперов. Первые штатные снайперы в армейских подразделениях появились в 1915 году в немецкой армии. Немцы в это время безоговорочно доминировали в ведении дальнего прицельного огня из стрелкового оружия, что может быть отчасти объяснено наличием огромного количества винтовок с оптическими прицелами. В германских войсках уже к концу первого года войны официально было более 20000 снайперских винтовок. Согласно свидетельствам англичан, зимой 1915-го года любое появление британского солдата за пределами окопа гарантировало смерть от снайперской пули. Имея до шести снайперов на роту, немцы обладали большим преимуществом в развернувшейся позиционной войне. Настроение англо-французских частей, изо дня в день терявших своих боевых товарищей убитыми и ранеными, было подавленным. Моральный эффект от таких потерь был чрезвычайно велик.

В 1915-ом году британское военное руководство, обеспокоенное успехами немцев, организовало собственную школу снайперов. Длительность курсов составляла 17 дней. В результате обучения, однако, выяснилось, что одно лишь умение метко стрелять было недостаточным для снайпера. Многие искусные стрелки британцев привыкли воевать в открытом бою, но абсолютно не умели маскироваться, прятаться от противника и терпеливо караулить цели, и быстро гибли в новых для них условиях. Лучшими молодыми стрелками для подготовки снайперов в британской армии стали канадские, австралийские и южноафриканские охотники, которые обладали умением оставаться незамеченным для объекта охоты. Лучшим из них в те годы был признан канадский индеец Франсис Пегхмагабоу, имеющий 378 подтвержденных побед. Маскировочные костюмы для снайперов из легкой зелёной материи и пучков травы, впервые примененные британцами, стали традиционной формой экипировки снайперов большинства стран мира. Именно английские снайперы отработали методику использования «скульпмакетов» — муляжей местных предметов, внутри которых помещались стрелки. Невидимые для наблюдателей противника, они вели визуальную разведку вражеских передовых позиций, вскрывали расположение огневых средств и уничтожали наиболее важные цели. В каждом пехотном батальоне по штату имелось 8 снайперов, ещё 8 солдат готовились для их замены.

Во время Первой мировой войны выяснилось, что лучшим средством от снайпера является другой снайпер, в годы войны впервые произошли снайперские дуэли.

В новых условиях войска массово перешли на обмундирование цвета «хаки», а форма младших офицеров теряет ярко выраженные знаки различия. Появился также запрет на отдание чести в боевых условиях.

В начале 1914 года в России, на полигоне Офицерской стрелковой школы в г. Ораниенбаум на трехлинейной винтовке был испытан оптический прицел системы Герца. В конце 1916 года данные прицелы, производившиеся на Обуховском заводе, были признаны пригодными для использования в войсках и началось их массовое производство.

Немцы применяли 7,92-мм винтовку Маузера образца 1898 г. с пятикратным прицелом берлинской фирмы Р. Р. Фус. и 7,92-мм охотничью винтовку Маузера обр. 1908 г. Британские снайперы пользовались 7,71-мм винтовкой Ли-Энфилд № 3 Мк1*(Т) с прицелом трехкратного увеличения и № 4 (Т) с прицелом той же кратности. В австро-венгерской армии использовали 8-мм винтовку системы Манлихера обр. 1895 г. с трехкратным оптическим прицелом фирмы «Райхерт» или немецким пятикратным прицелом берлинской фирмы Р. Р. Фус.

Именно на фронтах Первой мировой войны определились основные принципы и специфические приемы снайпинга. С окончанием Первой мировой войны большинство стран, включая Великобританию, Францию, США и, в несколько меньшей степени, Германию, вновь пренебрегли полученным столь дорогой ценой опытом снайперской стрельбы, значительно сократив или полностью расформировав свои снайперские отряды.

Массовой внедрение автоматического оружия:

Использование пулеметов менялось вместе с общими изменениями тактики и ростом насыщенности войск вооружением и техникой. В самом начале войны пулеметные части «поняли,… что они являются не разновидностью артиллерии, а составной и чрезвычайно важной частью пехоты» (Л.Эймансбергер). Пулеметы — вплоть до единичных — стали распределять в боевых порядках пехотных подразделений. Англичане в начале войны стали доводить число пулеметов с 2 до 4 на батальон, но министр вооружения Ллойд-Джордж сказал о таком количестве: «Возведите его в квадрат, умножьте результат на два, а произведение снова умножьте на два — на счастье», имея в виду как насыщение подразделений, так и создание запасов. Французы к концу 1915 г. довели количество пулеметов до 20 на полк, в России в 1916 г. запланировали 32 пулемета на полк. Станковый пулемет намного повысил мощь тактической обороны и в сочетании с окопами и колючей проволокой обрекал на срыв атаки пехоты. С эшелонированием обороны в передовых траншеях старались оставлять пулеметы вместо групп стрелков. Кроме окопанных «гнезд» в полевой обороне появляются дерево-земляные, железобетонные и броневые пулеметные сооружения. Орудия сопровождения пехоты, минометы, танки, бронированные самолеты — все это обязано своим появлением пулемету. Менялись требования к самому пулеметному вооружению. Изменился и боекомплект — война потребовала целой гаммы патронов со специальными пулями (бронебойными, зажигательными, трассирующими).

Пулеметы компенсировали резкое «разрежение» боевых порядков пехоты. В 1915 г. на смену стрелковым цепям в атаке приходят эшелонированные в глубину волны. Пулеметы старались перемещать за первыми волнами для быстрого занятия позиций (желательно — удобных для флангового огня), но станковые пулеметы были слишком громоздки — они на поспевали за передовыми подразделениями и могли помочь разве что в подготовке атаки. Хотя оснащение пулеметных подразделений биноклями, стереодальномерами и угломерами-квадрантами способствовало отработке способов стрельбы через голову и в промежутки своих подразделений. По ходу войны все более возрастал спрос на ручные пулеметы, которые становятся одним из главнейших огневых средств пехоты — уступая станковым в интенсивности и огня и маневре им, ручной пулемет был способен повсюду следовать с мелкими подразделениями, быстро занимать укрытую позицию и открывать огонь. Кавалерия также предпочитала ручные пулеметы, проще и быстрее навьючиваемые и снимавшиеся с вьюков.

К началу войны ручные пулеметы были отработаны значительно меньше, чем станковые, но потребность в них была настолько велика, что в дело шло все — переделки станковых пулеметов (германские MG.08/15 и 08/18), довольно удачные новые системы (американский «Льюис») и наспех слепленные импровизации (французский «Шоша»). В 1916 г. виден резкий рост числа ручных пулеметов во французской, британской и германской армиях. В каждой пехотной бригаде британской армии уже в начале 1916 г. имелась пулеметная рота «Виккерсов», а в батальоне — отделение пулеметов «Льюис». Франция к 1917 г. прекратила производство станковых пулеметов, значительно увеличив выпуск ручных.

В 1917–1918 гг. ив атаке, и в обороне формируется групповая тактика — основой боевого порядка становятся небольшие пехотные группы, собранные вокруг ручных пулеметов. Как писал А.А.Незнамов: «Внутри позиции цепь была совершенно непригодной; здесь главную роль играли «группы» с пулеметом или даже одни пулеметы… Легкий пулемет давал группе еще большую боевую ценность и самостоятельность». В германском рейхсвере появились штурмовые группы и отряды, тем более нуждающиеся в легком автоматическом оружии. Пехотные части на участках главного удара усиливались подразделениями ручных пулеметов. Те же ручные пулеметы, легко скрывающиеся и быстро перемещаемые, усиливали, впрочем, и охранение, и оборону передовых траншей, и контратакующие группы. Кроме того, ручные пулеметы в производстве были значительно дешевле станковых, что вызвало быстрый рост их производства. Ручной пулемет занимает место ротного и даже взводного огневого средства. Германский рейхсвер в 1917 г. имел на Западном фронте около 16000 станковых и 3000 ручных пулеметов, а к 1918 г. — соответственно 28000 и 56000 (соотношение 1:2). Французская армия уже в 1917 г. имела около 13000 станковых и до 91000 ручных пулеметов (1:7; после войны французы вообще попытались чуть не всю пехоту превратить в расчеты станковых и ручных пулеметов).

Интересны попытки создания «универсальных» пулеметов — отдаленного прототипа единых — на основе станковых MG.08 и MG. 15nА в Германии и на основе ручного «Льюис» в Великобритании. Германия, Франция и Великобритания имели значительно больше возможностей для выпуска легкого автоматического оружия — а значит, и для развития групповой тактики — нежели Россия. Хотя русское командование также определило в планах высокую долю ружей-пулеметов.

Разве это плохой опыт?Думаю нет.Именно тот факт, что многие страны проигнорировали, или же неправильно учли опыт Первой Мировой Войны и привел к проигрышам первой половины Второй Мировой..Победители оказались побежденными потому, что отказались от собственных достижений.У Британии, в которой и были собственно изготовлены первые танки, к началу Второй Мировой было всего 600 танков..

[Cкрыть]

Миф второй.Внезапность нападения на Советский СоюзНажмите здесь!

 Бытует мнение, что заключив в 1939 году Пакт Риббентропа - Молотова, Сталин ввел сам в себя в заблуждение, и не стал готовится к войне.Однако же давайте начнем развенчивание этого мифа, с изучение собственно этого пакта, и его последствий.Итак, 23 августа 1939 года, был подписан договор о ненападении между СССР и Германией.В нем не было бы ничего не обычного, но..В договоре отсутствовал пункт, отменяющий его действие в случае, если одна из сторон совершит агрессию (такой пункт присутствовал в большинстве договоров о ненападении, заключённых СССР). В исходном советском проекте договора соблюдение нейтралитета имело предпосылкой ситуацию, при которой другая сторона окажется «объектом насилия или нападения со стороны третьей державы», но окончательная редакция статьи II договора предполагала соблюдение нейтралитета в случае, если одна из сторон станет не объектом нападения, но «объектом военных действий со стороны третьей державы». Такие формулировки были типичны для дипломатии Третьего рейха, например договор о ненападении между Германией и Латвией и договор о ненападении между Германией и Эстонией декларировали соблюдение нейтралитета «при любых обстоятельствах»; однако СССР до сих пор их не использовал. В результате договор широко открывал двери для любого нападения Германии, «спровоцированного» якобы актом насилия со стороны третьей державы.Договор тесно связан с секретным протоколом и не может оцениваться отдельно от него, равно как и вне конкретной предвоенной ситуации тех дней. Секретный протокол к договору относил к сфере интересов СССР в Прибалтике Латвию, Эстонию и Финляндию, Германии — Литву; в Польше раздел проходил по линии Нарев-Висла-Сан, Вильнюс переходил от Польши Литве. При этом, сам вопрос о том, желательно ли с точки зрения интересов договаривающихся сторон сохранение польского государства, предоставлялся «ходу дальнейшего политического развития», но в любом случае должен был решаться «в порядке дружественного обоюдного согласия». Кроме того, СССР подчеркнул свой интерес к Бессарабии, а Германия не возражала против интересов СССР в этом регионе Румынии. Дополнительный протокол оценивается рядом исследователей как юридически неправомерный, поскольку касался третьих стран.Этот протокол был отнюдь не гарантом мира для Европы, и даже для СССР.Этот протокол лишь давал время Гитлеру, давал ему время разгромить Францию, а затем напасть на СССР.Всю политическую, военную и идеологическую нелепость данного договора подтверждает ряд карикатур, появившихся в то время в газетах самых разных стран, с самым разным политическим спектром:

«Прусский вассалитет Москве». Карикатура из польской газеты «Муха», 8 сентября 1939. Подпись: «Пакт мы тебе, Риббентроп, подписали. Ты ручку нам поцелуй, пакт возьми, а что мы будем дальше делать — это мы ещё подумаем»

Рандеву. Британская карикатура на раздел Польши. Гитлер: «Отброс общества, если я не ошибаюсь?» Сталин: «Кровавый убийца рабочих, осмелюсь предположить?» («Evening Standard», 20.09.1939)

Это была типичная сделка двух диктаторов, которая и не пахла миром.Разве при разделе земель чужой страны, можно обойтись без войны, и без кровопролития?

Слева: раздел сфер интересов в Восточной Европе по дополнительному протоколу.

Справа: фактические территориальные изменения к 1941 году.

Оранжевым цветом изображены территории, отходящие и отошедшие к СССР, голубым — территории, отошедшие к рейху, фиолетовым — территории, оккупированные Германией (Варшавское генерал-губернаторство, Норвегия и протекторат Богемия и Моравия)

Через месяц после договора с Польшей было покончено.Впрочем, особо этому событию значения никто не предал.Почему?Сомневаюсь, что Лондонские, Парижские, Берлинские и Московские стратеги всерьез рассчитывали на долгое сопротивление Польши.Потому как-то по началу и незамеченной осталась новая немецкая тактика - блицкриг.Ну ладно, черт с ним с блицкригом.Но ведь факт обмана Германией своих союзников уже имел место быть.Вспомните Польшу.Сначала с ней был заключен договор о ненападении.Потом Германия договорилась с Польшей о разделе Чехословакии.Потом - удар с помощью третьих стран.Не правда ли, напоминает 1941 год?Скорее всего, у Сталина был план раскормить Гитлера, и в случае если он нападет на Францию, ударить по безнадежно увязнувшей в окопной войне Германии.Но..Германия быстро разгромила Францию, и тут Сталин понял ЧТО он натворил.С этого момента политика Сталина все больше стала похожа на истерические метания из стороны в сторону.С одной стороны, Сталин не мог не понимать, что он следующий, так как Англия не представляет собой серьезного противника, а на континенте угрожать Германии может только СССР.Поэтому Сталин понимал, что все что он может сделать, это отчаянно тянуть время,надеясь достроить укрепления на новой границе СССР, и перевооружить армию.Поэтому, с одной стороны Сталин торопил военных, с другой чуть-ли не на коленях ползал перед Гитлером.Зачастую можно услышать, что унизительная политика Сталина имела целью исключительно задабривание Гитлера, в надежде что он не нападет.Однако это не так.Сталин прекрасно понимал, ЧТО в скором времени произойдет, и сообщения разведчиков только усугубляли его тревогу.Перед самым началом войны, были начаты БУС - большие учебные сборы.Сталин понимал, что война вот-вот начнется, однако до последнего надеялся ее оттянуть максимально.Поэтому, с одной стороны, к границе были подтянуты войска и мобилизованы резервисты, с другой Сталин запретил занимать передовые линии обороны.Сталин не был дураком, но его ошибки слишком дорого стоили стране, особенно в первую половину войны..

[Cкрыть]

Миф 3.Гитлер профан как стратегНажмите здесь!

 

Адольф Гитлер

Адо́льф Ги́тлер- 20 апреля 1889, деревня Рансхофен (ныне — часть города Браунау-на-Инне), Австро-Венгрия — 30 апреля 1945, Берлин, Германия) — основоположник и центральная фигура национал-социализма, основатель тоталитарной диктатуры Третьего рейха, вождь (фюрер) Национал-социалистической немецкой рабочей партии (1921—1945), рейхсканцлер Германии (1933—1945), фюрер Германии (1934—1945), верховный главнокомандующий вооружёнными силами Германии (с 19 декабря 1941) во Второй мировой войне.3 февраля 1933 г., спустя 4 дня после назначения на пост рейхсканцлера, Гитлер заявил высшему командному составу рейхсвера: «Самое опасное время — это период строительства армии. Теперь станет ясно, есть ли во Франции государственные деятели. Если да, то они, не дав нам времени, нападут на нас». Хотя до сентября 1933 г. он вел себя в этом отношении сдержанно, в отличие от Константина фон Нейрата и Вернера фон Бломберга, которые открыто призывали к вооружению, но в принципе он уже раньше готов был стать военным лидером и стратегом и, веря в правильность своей программы,в свои задатки, знания, способности, интуицию и силы, попытать счастья в военной области, памятуя о своих прежних политических успехах. Когда в сентябре 1939 г. разразилась война, он подошел к ней не с пустыми руками и с полным правом мог ставить требования, а в случае необходимости проводить их в жизнь насильственными методами, что он ставил себе в заслугу в сложных ситуациях до самого конца жизни. За шесть лет и шесть месяцев он принял закон о предоставлении чрезвычайных полномочий (24.3.1933), подготовил первую ступень ада на земле для евреев на территории Германии, устранил профсоюзы (2.5.1933), вынудил политические партии к «самороспуску» (июнь-июль 1933), заключил конкордат между Германией и папской курией (22.7.1933), провозгласил закон «о возрождении рейха» (30.1.1934), подавил претензии СА на преимущественный статус по отношению к рейхсверу (30.6.1934), провозгласил себя «фюрером и рейхсканцлером» (2.8.1934) и принял у вермахта присягу на верность «Адольфу Гитлеру, фюреру немецкого народа и рейха». 19 августа 1934 г. он собрал 90 % голосов на референдуме, а 13 января 1935 г. — 91 % голосов в Саарской области и записал в число своих побед решение Лиги Наций о возврате Саара Германии. 16 марта 1935 г. он ввел всеобщую воинскую повинность, а 7 марта 1936 г. восстановил полный военный суверенитет над Рейнской областью, введя войска в демилитаризованную зону. Он «возвратил» в состав Германии Австрию и Судетскую область (с марта по октябрь 1938), а в марте 1939 г. оккупировал Богемию и Моравию, создав там протекторат.

Немецкие солдаты, отправлявшиеся на войну с Польшей, не испытывали особого восторга, но в большинстве своем считали совершенно естественным отдать свои жизни на защиту завоеваний Адольфа Гитлера, который в первые годы после прихода к власти постоянно заявлял о своем миролюбии и даже в 1939 г. был для них лишь великим политиком и удачливым государственным деятелем, но не считался полководцем и стратегом, да и внешне не претендовал на это.

Вторая мировая война, о которой уже к 1961 г. было написано более 50 тысяч книг и серьезных журнальных статей, вплоть до поздней осени 1941 г. велась в Европе, причем таким способом, какого никто не мог бы предположить. Поэтому Гитлер в согласии с видными военными пришел к убеждению, что является выдающимся полководцем и стратегом. Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт был согласен с этим мнением в первой фазе второй мировой войны. С этим соглашались и адмирал Дениц, генерал-полковник Йодль, причем не только до Сталинграда, Триполи и Северной Африки. Генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге и генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель считали его военным гением. Кейтель, между прочим, признал в 1946 г., что фюрер был не только военным гением, но и «был настолько осведомлен в организации, вооружении, вопросах управления и снабжения всех армий и флотов мира, что было невозможно уличить его хотя бы в одной ошибке». Даже «по относительно простым повседневным вопросам организации и снабжения вермахта и другим сопутствующим проблемам» я был «учеником… а не учителем». Генерал-майор Вальтер Шерф, который охотно именовал себя «историком фюрера», видел в Гитлере «величайшего полководца и государственного деятеля всех времен», что дало ему основание увековечить Гитлера в военном дневнике как «полководца, стратега и человека непобедимой веры».Однако, мысль Безыменского, что «в послевоенной литературе… наблюдается сильная тенденция отнести все поражения… на счет решений фюрера, а все победы приписать командованию и Генеральному штабу», взята вовсе не с потолка. Советские историки и военные высказывают мнение о том, что не слишком порядочно выглядят те немецкие генералы, которые служили Гитлеру в течение двенадцати лет, а после его смерти начали проклинать его, оспаривать его военные решения как дилетантские, приписывать ему всю вину за поражения и утверждать, что война могла бы иметь другой исход, если бы не Гитлер, а они вели ее. Несмотря на зачастую идеологизированный подход, это мнение заслуживает внимания, особенно если учесть, что Гитлеру принадлежали и важные стратегические планы, и очень успешные военные операции. Гитлер вовсе не был профаном в военном деле.Стоит вспомнить хотя бы его знаменитый "Стоп - приказ под Москвой" в 1942 году.Не будь его, отступление армии Гитлера из под Москвы превратилось бы в поистине Наполеоновское бегство.Однако на этот счет существуют противоречивые мнения.«Стоп-приказ» Гитлера получил противоречивую оценку. Начальник штаба 4-й немецкой армии Г. Блюментрит писал: «Гитлер верил, что он один сможет избавить свою армию от катастрофы, которая неотвратимо надвигалась под Москвой. И если говорить откровенно, он этого действительно добился. Его фанатичный приказ, обязывавший войска стойко держаться на каждой позиции и в самых неблагоприятных условиях, был, безусловно, правильным. Гитлер инстинктивно понял, что любое отступление по снегам и льду через несколько дней приведет к распаду всего фронта, и тогда немецкую армию постигла бы та же участь, что и Великую армию Наполеона…».Вы наверняка спросите, "Как это не профан, а как же Сталинград?".Я вам поведаю одну историю:

15 ноября 1942 года готовится наступление Красной армии под Ржевом. Макс”. Такая шифрограмма легла на стол шефа абвера адмирала Канариса. Старый лис (так его называли в высшем руководстве рейха) тут же помчался к Гитлеру»… Об этом написал в своих «Воспоминаниях» присутствовавший на той встрече Райнхард Гелен, тогда начальник отдела Генштаба «Иностранные армии Востока», позднее сменивший Канариса на посту главы абвера.

– Мой фюрер, я же говорил, что русские клюнут на дезинформацию о нашем наступлении на Москву! – Канарис протянул Гитлеру шифровку. – Они стягивают войска под Ржевом под началом самого Жукова. Тот срочно отозван Сталиным из Сталинграда.

– На этот раз мы утрем нос Сталину и Жукову! – ухмыльнулся Гитлер. – А кто такой Макс?

– Это наш самый ценный агент, мой фюрер. Служит офицером связи у самого Шапошникова, в их Генштабе. Между прочим, потомок старинного дворянского рода, ненавидит Советы. Передал немало донесений о планах Генштаба, о перегруппировке их войск. Советы считают, что мы снова двинемся на Москву.

– Подготовьте приказ о награждении этого Макса Крестом военных заслуг с мечами, за храбрость.Канарис поспешил лично сообщить любимому агенту о приказе фюрера. В тот же день об этой награде доложили наркому внутренних дел Лаврентию Берии. Знали бы Гитлер и Канарис, какую свинью им подложила советская контрразведка. На самом деле Макс был внедрен в абвер еще в начале войны.

Поверив донесению, которое принес ему Канарис, Гитлер двинул дивизии под Ржев, вместо того чтобы помочь Паулюсу. Немцы прозевали подготовку советского контрнаступления под Сталинградом. Гитлер был уверен, что русские зимой 1942-го вряд ли что-то предпримут по спасению окруженных армий Чуйкова и Шумилова, да и самого Сталинграда.

Кем же был на самом деле таинственный Макс, заставивший Гитлера ринуться к Ржеву и отказаться от отправки дивизий на помощь окруженному в ноябре 1942-го Фридриху Паулюсу? Об этом автор статьи узнал от ветерана госбезопасности Александра Николаевича Круглова.

– Об Александре Демьянове, глубоко законспирированном агенте советской разведки Гейне, мне рассказал мой непосредственный начальник Григорий Федорович Григоренко, – начал свой рассказ Круглов. – С 1942 по 1944 год он осуществлял радиотехническое обеспечение операции «Монастырь» – радиоигры с абвером. Главную скрипку в ней играл наш агент Гейне, он же Макс, он же Александр Демьянов. Он действительно происходил из знатного дворянского рода. Его прадед, атаман кубанского казачества Антон Андреевич Головатый, был приближенным Екатерины Великой, основателем Екатеринодара. Отец Демьянова, есаул казачьих войск, погиб в Первую мировую войну. Маленький Саша воспитывался матерью-княгиней, выпускницей Смольного института благородных девиц, слывшей первой красавицей Петербурга. Она не захотела покидать Россию с волной эмиграции и, несмотря на трудное время, постаралась дать сыну приличное образование. Александр поступил в Ленинградский политехнический институт.

Под прицел ОГПУ он попал в 1929 году случайно. Бывшие дворяне, ненавидевшие советскую власть и искавшие пути сближения с Гитлером, создали в Новодевичьем монастыре монархическую организацию «Престол». Демьянов был в курсе их планов. Чекисты, следившие за каждым шагом 19-летнего студента, инкриминировали ему чтение запрещенных мемуаров Шаляпина и «незаконное хранение пистолета», заранее подбросив его. Саше предложили выбор: десять лет лагерей либо продолжение учебы. Но за это он должен был помогать ОГПУ «в выявлении контры, мечтающей продать Родину немцам». После мучительных раздумий юноша дал согласие. Чекисты перевели Демьянова в Москву, где он устроился инженером-электриком в Госкинопрокат, а позднее на киностудию «Мосфильм».

Приятная внешность и благородные манеры позволили Александру легко войти в компанию молодых киноактеров, режиссеров, писателей и поэтов. Его друзьям импонировали его хлебосольство, дворянское происхождение, дружба с самим Михаилом Роммом и некоторыми иностранными дипломатами, а главное – то, что он единственный держал в Манеже свою беговую лошадь! Очень скоро Демьяновым заинтересовались сотрудники немецкого посольства в Москве. И не только они. На это и рассчитывали чекисты, одобрив контакты Гейне (такой агентурный псевдоним ему присвоили из-за любви к творчеству немецкого поэта) с людьми Канариса.Каково же было изумление Канариса, когда Макс сообщил шифрограммой, что ему «удалось устроиться офицером связи у самого маршала Шапошникова». О большем Канарис не мог и мечтать. Восторг шефа абвера вызвало и другое сообщение Макса: о привлечении к работе своих жены и тестя – сотрудника дипломатического корпуса. Теперь квартира в центре Москвы могла использоваться как явочная для членов организации «Престол» и курьеров абвера. Старый лис и не подозревал, что чекисты водят его за нос. Рано или поздно агенты абвера, попавшие под наблюдение советской контрразведки, засыпались. Для прикрытия Гейне в газетных сообщениях проскальзывала информация о якобы «крупном вредительстве на советских железных дорогах». Организация таких диверсий была поручена немцами именно Демьянову. Кроме того, он должен был собирать сведения о планах Генштаба, о формировании и дислокации новых воинских частей.

Его деятельность была настолько успешной, что даже вездесущая британская разведка доложила Черчиллю о «кроте» – немецком агенте, внедрившемся в Генштаб Красной армии. Британский премьер немедленно сообщил об этом в личном секретном послании Сталину. Советский руководитель «сердечно поблагодарил друга Уинстона». Агент Макс – капитан Демьянов – был удостоен ордена Красной Звезды. Руководитель иностранного отдела НКВД П. Судоплатов, его офицеры В. Ильин, М. Маклярский и Г. Григоренко, возглавлявшие операцию «Монастырь», были награждены высшими орденами СССР.

Из оперативной справки на агента 2-го отдела НКВД Демьянова (Гейне): «Демьянов Александр Петрович, 1910 года рождения, русский, беспартийный, образование высшее, по специальности инженер-электрик, хорошо знает подрывное и радиодело. За время работы с нами проявил себя инициативным, волевым, способным, любящим разведывательную работу агентом. Был подготовлен для работы в Москве на случай захвата ее немцами. В июне 1942 года передал в абвер, что в Москве приняты экстренные меры для отражения массированного налета немецкой авиации. Это сообщение заставило германское командование отказаться от авианалета. В данное время участвует в радиоигре “Монастырь”».

– Неужели у немцев не возникало никаких подозрений в отношении Макса?

– Возникали. Вальтер Фридрих Шелленберг, шеф внешнеполитической разведки, не доверял его донесениям. Гейне ходил по лезвию бритвы. За ним тщательно следили, но придраться было не к чему. Москва поставляла через него вполне достоверную информацию. Так случилось и с переданной Демьяновым шифрограммой о подготовке нашего контрудара в районе Ржева. Гитлер тут же приказал усилить группу армий «Центр» свежими дивизиями, вместо того чтобы двинуть их на помощь Паулюсу. «Некоторое оживление» советских войск под Сталинградом, зафиксированное немецкой авиацией, Макс как «офицер связи Генштаба» объяснил немцам перегруппировкой советских войск для перехода к зимней обороне. На самом деле мы готовились к контрнаступлению под Сталинградом.

Передав сообщение о готовящемся контрударе под Ржевом, Демьянов-Гейне фактически помог в октябре-ноябре 1942-го спасти Сталинград от полного захвата. Всего 500 метров отделяли тогда Паулюса от Волги. На узкой полосе берега насмерть вгрызлись в землю гвардейцы Чуйкова. Введи тогда Гитлер дивизии, переброшенные из Франции, и падение Сталинграда было бы предрешено. Но Гитлер держал их под Ржевом, держал даже тогда, когда армия Паулюса оказалась в котле.

– Какова же дальнейшая судьба Демьянова-Гейне?

– После успешного завершения радиоигры «Монастырь» он «помог» Гитлеру перенести сроки наступления в районе Курска. Это дало нам возможность подготовиться к отпору. В 1944-м Александр Демьянов был привлечен к контрразведывательной операции «Березино». Летом 1944-го в лесах Белоруссии оказалось в окружении соединение подполковника Генриха Шерхорна. Немцы попытались использовать его для боевых действий в тылу русских. Советская контрразведка внедрила в отряд Шерхорна под видом офицера вермахта некоего Вильяма Фишера. Радиоигру с абвером вел все тот же Гейне. Ни один из солдат Шерхорна не вырвался из окружения. Роль Ивана Сусанина прекрасно сыграли Вильям Фишер (Абель) и Демьянов.

После войны его попытались внедрить вместе с женой в эмигрантские круги в Париже, но супруги не нашли там поддержки и были отозваны. Александр Петрович Демьянов умер в Москве в 1978 году. Вплоть до наших дней никто не знал, кем был в действительности этот скромный москвич.

Таким образом, Гитлер не был профаном, но он слишком был восхищен собственной, стремительно взошедшей звездой, и недооценивал противников.За что, в конце - концов и поплатился..

[Cкрыть]

Миф четвертый.Несокрушимая и легендарнаяНажмите здесь!

 На это раз мы будем рассматривать миф о "несокрушимой и легендарной" красной штурмовой авиации.И обзор я хочу начать со статистических данных.Среди прочих количественных показателей, по которым советская штурмовая авиация превосходила немецкую, был один, в отношении которого с полным правом можно сказать, что уж лучше бы его не было.

Согласно официальным данным, в 1941–1945 гг. из 36 154 произведенных промышленностью Ил-2 и Ил-10 в действующую армию передали 33 920 самолетов. Затем в ходе боев из них были потеряны 10 759, в том числе в 1941 г. – 533, в 1942 г. – 1676, в 1943 г. – 3515, в 1944 г. – 3344 и в 1945 г. – 1691. При этом крайне интересна статистика по учету причин этих боевых потерь.

Большая их часть – 4679 штурмовиков (или 43,5 %) – приходилась на зенитную артиллерию, что, в общем, было совершенно логично. 2557 (23,8 %) машин сбили немецкими истребителями, а 109 (1 %) числились уничтоженными на аэродромах. Остальные же 3414 «Илов», то есть 31,7 % от общего числа, были записаны как «не вернувшиеся с боевого задания». Поскольку все возможные причины уже перебраны, то остается только думать, что они вместе с экипажами растворились в воздухе, словно в Бермудском треугольнике, были унесены коварными инопланетянами или, что еще того хуже, дезертировали.

Вообще же из почти 38,5 тысячи самолетов, потерянных всей советской авиацией в ходе боевых вылетов в 1941–1945 гг., такими «невозвращенцами» числятся чуть более 15 тысяч, или 39,5 %. Так что бесследно пропавшие штурмовики не были каким-то исключением. Наличие в штабном учете такой категории, как «не вернувшиеся с боевого задания», лучше всего говорит о громадных проблемах в управлении как всей авиацией, так и штурмовой в частности. Получается, что на фронте по неизвестной причине исчезали как минимум три из каждых десяти «Илов», и при этом никто ничего не видел.

Кроме того, само появление подобной категории фактически поощрялось всеобщей системой приписок и очковтирательства, сложившейся в Советском Союзе. Для командиров всех уровней, постоянно боявшихся понести персональную ответственность за большие потери своих частей, наличие «невозвращенцев» стало настоящей палочкой-выручалочкой.

Например, лишился ШАП сразу десятка своих машин, и перед командиром полка, если, конечно, он сам при этом уцелел, сразу встает дилемма, как об этом доложить по инстанции. Укажешь точные причины потерь: столько сбиты зенитками, а столько – истребителями, так неизвестно, как на это посмотрят наверху. Еще, не дай Бог, и самого обвинят в неумении командовать, халатности и прочих грехах, только успевай оправдываться. А тут, раз, и четыре «Ила» записаны в графу «не вернувшиеся с боевого задания». Звучит обтекаемо, все же не сбиты или уничтожены, и потому не так сильно бросается в глаза начальству.

Однако, как бы там ни было, но это все были боевые потери. Ну а куда же пропали еще более десятка тысяч «горбатых»? Ведь, если вычесть из общего числа переданных в действующую армию штурмовиков их боевые потери, то остается 23 161 самолет. К концу же войны в ВВС Красной Армии имелись 3585 Ил-2 и Ил-10, и еще чуть больше 200 штурмовиков насчитывались во флотской авиации. Даже если предположить, что все «Илы», произведенные в 1945 г., поступили в войска уже после завершения боевых действий, то все равно остается «излишек» в 13 тысяч.

Действительно, официальные советские данные говорят о том, что за время войны 11,2 тысячи штурмовиков были потеряны от причин, не связанных непосредственно с выполнением боевых задач. Это были так называемые «небоевые потери». Ил-2 разбивались во время тренировочных полетов, перелетов с одного аэродрома на другой, сталкивались друг с другом в воздухе и т. д.

Таким образом, общее число небоевых потерь штурмовой авиации превысило ее боевые потери. Такая же картина была и в целом по всем ВВС Красной Армии. Почти треть выпущенных промышленностью «Илов» превращалась в металлолом без всякой помощи врага. С одной стороны, это говорило об их качестве, а с другой – об уровне подготовки пилотов и технического персонала. Вместо того чтобы гнаться за все большими количественными показателями, работникам КБ Ильюшина и авиазаводов следовало бы подумать над тем, как существенно улучшить качество своей продукции. В конечном итоге это не только помогло бы существенно снизить небоевые потери, но и сэкономить ценные материалы и сырье, которые сейчас впустую переводились в металлолом.

Однако в Советском Союзе никто не мог и посметь даже подумать о том, чтобы предложить своему «вождю и учителю» уменьшить выпуск штурмовиков за счет существенного повышения качества их сборки и надежности узлов и агрегатов. В сталинском государстве никогда не считались с трудовыми затратами, проще было компенсировать качество количеством. В итоге рабочие продолжали Сизифов труд, во многом бесполезно тратя свои силы и здоровье.

А как же обстояло дело с небоевыми потерями у немцев? Вопрос о точных цифрах общих потерь Люфтваффе во Второй мировой войне до сих пор остается открытым. Между данными разных исследователей существуют расхождения, вытекающие из различных методов их подсчета и нехватки исходных материалов, особенно по последнему этапу войны. Поэтому мы возьмем немецкие данные о потерях Люфтваффе только с весны 1941 г. по весну 1944 г. Они равнялись 41,8 тысячи самолетов, но при этом небоевые потери составляли 15 тысяч машин, или 36 %. Если же брать лишь одни боевые части, то общие потери были 34,5 тысячи самолетов, а небоевые – 7,6 тысячи машин, или 22 %. И чтобы не быть обвиненными в предвзятости, приведем официальные сведения по советской авиации за тот же самый период. Ее общие потери составили 77,3 тысячи боевых самолетов, из них 38,3 тысячи самолетов, или 49,5 %, были отнесены к разряду небоевых потерь.

Прочность конструкции Ил-2 была такова, что он вернулся на аэродром с такими повреждениями:

Может быть не все так плохо?Может быть все дело просто в плохом качестве самолетов?Если бы..Давайте рассмотрим боевые навыки пилотов и командиров ШАП (Штурмовых Авиа Полков), на примере одной из операций..

Русская «Боденплатте»

Конец зимы 1942/43 г. складывался для Советского Союза благоприятно. После капитуляции немецкой 6-й армии в Сталинграде и отступления Вермахта с Кавказа открылись большие возможности для продолжения наступления на запад к Днепру. Как и год назад, у многих появилась надежда на скорое окончание войны. Сводки Совинформбюро каждый день трубили о новых победах, десятках тысяч пленных и все новых занятых городах. Прорвав фронт группы армий «Б», войска Брянского и Воронежского фронтов стремительно продвигались на запад, обходя с юга Орловскую группировку немцев. 8 февраля русские заняли Курск, а на следующий день и Белгород. Через неделю – 16 февраля – немцы оставили Харьков.

Положение группы армий «Зюд» («Юг») генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна становилось все более критическим. 19 февраля советские танки достигли города Синельниково и находились уже в 60 километрах от Днепра. Однако на этом этапе наступил перелом. В результате упорных боев, продолжавшихся в течение месяца, Вермахту удалось отбросить противника обратно за реку Донец, а 26 марта снова захватить Харьков и Белгород. Этот момент совпал с началом весенней распутицы, и в итоге линия фронта постепенно стабилизировалась. Хотя немцы были вынуждены эвакуировать свой Ржевско-Вяземский выступ, в течение всего 1942 г. угрожавший Москве, южнее они сохранили в своих руках важные железнодорожные и авиационные узлы Орел и Брянск, которым было суждено сыграть важную роль в последующих событиях.

В начале апреля 43-го года наступила долгая пауза в ходе военных действий. Советское командование, хотя и было воодушевлено достигнутыми успехами, все же помнило события годичной давности. У Сталина и его окружения возник своего рода синдром «зимних успехов», когда летом наступали только немцы, а зимой, наоборот, русские. Гитлер и его генералы тоже были напуганы Сталинградом, но все же не собирались полностью отдавать инициативу. Поэтому обе стороны начали лихорадочно готовиться к новым сражениям. Командование Вермахта выбрало для нового удара огромный Курский выступ, далеко выпиравший на запад. Гитлер согласился и возник всем хорошо известный план операции «Цитадель», согласно которому выступ предполагалось ликвидировать сходящимися ударами групп армий «Митте» и «Зюд».

Первоначально наступление было намечено на вторую декаду мая, то есть сразу после окончания весенней распутицы. Из различных источников об этих планах стало известно и советскому командованию. Согласно агентурным данным, немецкая операция должна была начаться 10–12 мая. Генеральный штаб Красной Армии и Госкомитет Обороны стали срочно укреплять оборону на наиболее вероятных направлениях ударов Вермахта. Не забыли и об авиации. Все хорошо помнили опыт 1941–1942 гг., когда наступление начиналось с массированных и уничтожающих все и вся ударов Люфтваффе.

Учитывая все это, в штабе ВВС разработали план превентивного удара по немецким аэродромам. Замысел операции заключался в том, чтобы одновременными неожиданными налетами штурмовиков и бомбардировщиков уничтожить на земле значительную часть самолетов 4-го и 6-го воздушного флотов, серьезно ослабив их ударную мощь в преддверии ожидавшегося наступления. Этот амбициозный план был одобрен Ставкой ВГК, и в конце апреля началась непосредственная подготовка к его осуществлению. В общей сложности для одновременного удара по десяткам выявленных аэродромов Люфтваффе было решено привлечь неслыханные силы – сразу шесть воздушных армий (1-ю, 2-ю, 8-ю, 15-ю, 16-ю и 17-ю). К разработке необходимых документов привлекался строго ограниченный круг лиц, дабы исключить утечку информации.

Заблаговременно до начала операции самолеты-разведчики участили полеты над прифронтовыми районами и в первую очередь над аэродромами. В отдельные дни при хорошей погоде аэрофотосъемка производилась по три раза в сутки. Целью этих полетов было вскрытие базирования и состава германской авиации, установление стоянок самолетов, расположения складов, ангаров, зениток и других объектов. Согласно полученным данным, в первые дни мая на аэродромных узлах Сещинская, Брянск, Орел, Харьков, Днепропетровск и Сталино находились более тысячи немецких самолетов всех типов.

Между тем командование ВВС назначило точные дату и время начала операции – 6 мая в 05.30 по московскому времени. На бумаге план предстоящей операции выглядел вполне осуществимым. Однако в действительности он с самого начала имел ряд недостатков. Во-первых, совершенно не был учтен печальный опыт ударов по немецким аэродромам в 1942 г. Даже тщательно спланированная атака, как правило, полностью расстраивалась по самым разным причинам: плохая погода, малый боевой опыт экипажей, сильный заградительный огонь зениток и так далее. Во-вторых, советская авиация понесла в прошедших боях большие потери, и имевшихся к началу мая сил было явно недостаточно для нанесения столь масштабного удара одновременно по большому числу целей. В-третьих, данные авиаразведки оставляли желать лучшего, так как фотокамеры на Пе-2 были плохого качества, съемка выполнялась с большой высоты или под большим углом, и потому расшифровка сделанных фотоснимков давала слишком много погрешностей.

Накануне – 5 мая – командующий ВВС Красной Армии маршал авиации[27] Новиков издал директиву, адресованную командующим воздушными армиями, в которой говорилось: «Во исполнение приказа Ставки ВГК уничтожать авиацию противника на аэродромах и в воздухе… Основную массу авиации противника подавить в первый же день. В последующие два дня, не снижая упорства и настойчивости, продолжать поражение авиации противника как на основных аэродромах, так и на вновь обнаруженных воздушной разведкой». Согласно этой директиве, должны были быть атакованы сразу двадцать шесть аэродромов Люфтваффе.

Таким образом, командующие воздушными армиями получили конкретные боевые задачи только за сутки до начала боевых действий. Командиры же авиадивизий и полков были ознакомлены с заданиями вообще за шесть – восемь часов до начала первого массированного удара. Согласно директиве, все намеченные аэродромы Люфтваффе должны были быть атакованы 6 мая в 04.30–05.00 по московскому времени (в 02.30–03.00 по берлинскому времени).

Тем не менее, несмотря на столь небольшое время, остававшееся до начала операции, удары по аэродромам были «тщательно подготовлены и продуманы». В штабах воздушных армий разработали планы боевых действий по уничтожению авиации противника в полосе своего фронта. В них указывались аэродромы и время нанесения ударов по ним, привлекавшиеся авиационные соединения и выделяемый ими наряд сил, способы прикрытия бомбардировщиков и штурмовиков на маршруте полета и в районе целей.

В дивизиях и полках успели отработать, то есть проиграть на земле, боевые порядки групп самолетов при полете к объектам, над ними и при возвращении на свои аэродромы определить число заходов на цель, теоретически согласовать вопросы взаимодействия бомбардировщиков и штурмовиков с истребителями. Замыкающие самолеты должны были произвести съемку результатов удара. Все выделенные для операции экипажи изучили аэрофотоснимки аэродромов. С целью обеспечения скрытности при взлете и следовании к объектам удара им запрещалось пользоваться радисвязью. Маршруты полетов были проложены в обход районов, где у немцев отмечалась сильная противовоздушная оборона.

Поздним вечером 5 мая был проведен инструктаж пилотов. Летчик Михаил Степанов из 800-го ШАП впоследствии вспоминал: «Наш полк, базировавшийся на аэродроме Солонец-Поляна (Новый Оскол), получил задачу: уничтожить материальную часть, технику и живую силу на аэродроме Харьков-Алешки…

При полете к цели нужно было считаться с сильным насыщением тактической зоны войсками противника и, следовательно, средствами противовоздушной обороны, а также с сильной ПВО г. Харьков. Все это создавало известные трудности.

Мне было приказано вести группу в 12 самолетов Ил-2 под прикрытием 12 Як-1…

Каждый летчик ознакомился с кроками[28] аэродрома, каждому звену была дана своя цель. Было выделено звено для подавления батарей зенитной артиллерии мелкими бомбами и пулеметно-пушечным огнем».

Николай Носков, другой летчик из того же 800-го ШАП, делился похожими впечатлениями: «Задание было проработано с летным составом с вечера. По фотопланшетам были уточнены цели, расположение ЗА и МЗА, характерные ориентиры вокруг аэродрома. Каждому экипажу были указаны цели. Две пары (замыкающая в каждой шестерке) получили задачу действовать по зенитным средствам. Боевая зарядка – ФАБ-100 и АО-25, а также РС».

Аналогичным образом готовились к предстоящему налету сотни пилотов на огромном Восточном фронте. Экипажи 673-го ШАП получили фотоснимок немецкого аэродрома Харьков-Рогань, сделанный самолетом-разведчиком Пе-2 в 17.55. Он был довольно плохого качества, так как делался некачественной оптикой с большой высоты. Тем не менее на летном поле и стоянках насчитали аж 107 истребителей «типа Ме-109 и ФВ-190». В полку было мало опытных летчиков, поэтому после дискуссии ведущими назначили капитана Елисеева и лейтенанта Александрова, кои уже летали к Роганю и приблизительно ориентировались на местности. Маршрут полета к цели решили проложить через малонаселенную местность, дабы обеспечить внезапность.

198-й ШАП совместно с 312-м полком должен был нанести удар по аэродромам Шаталово и Боровское в Смоленской области. Александр Ефимов, служивший тогда в первом полку, позднее вспоминал: «Вся подготовка и организация боевых действий по аэродромам Шаталово и Боровское были возложены на командира дивизии полковника Смоловика. Ведущими групп в нашем полку он назначил Евграфа Селиванова, Федора Порсина, Анатолия Васильева, Николая Воздвиженского, Федора Захарова, Вячеслава Петрова и меня. Наряду с опытными летчиками участвовать в ответственном полете должна была и молодежь…

Предполагалось, что дивизия нанесет одновременный удар по двум рядом расположенным аэродромам. Для подготовки такого вылета требовалось, конечно, время. Но его как раз и не хватало. В нашем распоряжении оставалась одна ночь, а вернее, полночи. В 3.00 наши штурмовики должны были быть над целью».

Инструктаж пилотов был проведен по-партизански, в темном просторном сарае при свете керосиновых ламп. К деревянной стене была пригвождена карта с нанесенными маршрутами полета. Ефимов продолжал рассказ: «Вошли командир дивизии, начальник политотдела, начальник штаба и группа офицеров из управления армии[29]. Отдается короткий рапорт. Нам не терпится, что скажет комдив о выполнении предстоящего задания. Ведь не зря собрали всю дивизию. Вдоль стены проходят еще несколько офицеров. Узнаем командира истребительного полка. Значит, прикрытие будет. Порядок!

– Товарищи! Нашей дивизии поставлена ответственная задача: разгромить фашистскую авиацию на аэродромах Шаталово и Боровское! – начал полковник Смоловик.

Он подробно изложил очередность взлета групп, сбор экипажей в воздухе, построение боевого порядка, взаимодействие с истребителями прикрытия, профиль полета, маршруты, направления атак и уход от цели. Закончив постановку задачи, командир дивизии сказал:

– Если нет вопросов, можно идти на отдых. С рассветом – вылет!»

В целях сокращения полетного времени и достижения внезапности штурмовики, а также часть аэродромных служб ночью перебазировались на аэродром подскока Новое Село, располагавшийся непосредственно у линии фронта. Аналогичным образом перелетели на передовые взлетные площадки и некоторые другие штурмовые полки. Так, 312-й ШАП перелетел в Двоевку, где его «Илы» припарковались по соседству с 49-м и 162-м истребительными авиаполками. По замыслу командира дивизии 198-й ШАП должен был наносить удар по Шаталово двумя группами. Первую решил лично возглавить командир полка майор Василий Карякин.

Когда все было определено, летчики пошли спать. Впрочем, на сон отводились всего пара-тройка часов, да и за это время многие не смогли заснуть, понимая, что завтра предстоит очередная самоубийственная атака.

«Еще не светало, когда нас поднял дежурный. Быстро вскочили и стали собираться. Сна как и не бывало. Приняли легкий завтрак. Слышно, как на стоянках гудят моторы. Это наши техники и механики готовят штурмовики к вылету…

Пора. Отдаются последние указания, порядок выруливания на старт остается без изменения. Звучит привычная команда:

– По самолетам!»

Так вспоминал о раннем утре 6 мая Александр Ефимов. Сам же он получил задание следовать последним и сфотографировать результаты атаки.

Еще в предрассветных сумерках штурмовики и истребители начали один за другим подниматься в воздух. Все более или менее опытные летчики испытывали большое волнение, поскольку знали, что атака аэродрома сопряжена с большим риском. Чтобы облегчить взлет малоопытных пилотов, а таких было большинство, на аэродромах были включены прожекторы и зажжены костры. Поднялись в воздух и двенадцать Ил-2 из 800-го ШАП. С трудом собравшись в общий боевой порядок, группа из 24 самолетов на высоте 1500 метров полетела к линии фронта. Истребители шли сзади и по флангам, дабы не потерять «Илы» из виду. Всего на фронте протяженностью 1200 км в воздух поднялись 156 Ил-2, а также 112 бомбардировщиков и 166 истребителей. Большинство ударных групп насчитывали по 15–20 машин.

То утро на немецком аэродроме Краматорск не предвещало ничего необычного. Здесь, кроме прочих частей, базировалась румынская истребительная авиагруппа Gr.7Van. В 03.45 по берлинскому времени оттуда взлетела пара Bf-109G, которые пилотировали адъютанты[30] Ион Милу (Ioan Milu) и Георге Фиру (Gheorghe Firu). Под фюзеляжами «Мессершмиттов» были подвешены 250-кг фугасные бомбы, которые, согласно полетному заданию, надо было сбросить на советские позиции. Вскоре после взлета румынские летчики увидели восемнадцать Ил-2, идущих на высоте 2000 метров с эскортом истребителей в направлении их аэродрома. Это были «цементбомберы» из 299-го и 775-го ШАП, вылетевшие с аэродрома Новая Дуванка.

Выполнив задание, оба «Мессершмитта» на максимальной скорости вернулись к Краматорску и атаковали «Лавочкины», пытавшиеся блокировать их аэродром. Это позволило взлететь еще трем румынским «Мессершмиттам», которые принадлежали локотененту Тудору Грекеану (Tudor Greceanu), сублокотененту Николае Нагирнеаку (Nicolae Naghirneac) и адъютанту Христеа Чирвысыуте (Hristea Chirvпsпut). Последний сразу после взлета был атакован Ла-5 и совершил вынужденную посадку. В ходе боя 41-летнему Милу удалось сбить сразу три самолета, а еще один – 35-летнему Грекеану.[31] При этом «Мессершмитт» Милу тоже получил попадание в топливный бак и начал стремительно терять горючее. Милу был вынужден выйти из боя и в 04.20 благополучно приземлился в Краматорске.[32]

Советское описание этого боя выглядит несколько иначе. Когда ударная группа подошла к Краматорску, в воздухе были замечены четыре Bf-109G и два FW-190, с которыми вступила в бой «четверка» Ла-5 из 5-го Гв. ИАП. Затем со стороны Константиновки подошли еще шесть-семь «Мессершмиттов». Завязалась ожесточенная воздушная схватка. Отражая атаку двух истребителей на «Лавочкин» своего ведущего, лейтенант Глинкин атаковал и сбил один «Мессершмитт», который затем упал на окраине аэродрома. Два Ла-5 получили повреждения и совершили вынужденные посадки на своей территории.

Тем временем подошли тихоходные «Илы» и начали штурмовку аэродрома. Первая группа отбомбилась более или менее организованно, хотя и неточно, а вот «горбатые» из 775-го ШАП атаковали поодиночке, с разных высот и углов, в общем, как бог на душу положит. Согласно докладам экипажей Ил-2, на земле были уничтожены тринадцать самолетов и еще восемь повреждено. Фактически же был уничтожен лишь один Bf-109G-4 из III./JG3 «Удет» и еще один «Мессершмитт» из той же группы получил повреждения. Сам аэродром от налета пострадал незначительно. Атакующие потеряли один «Ил», а еще четыре вернулись обратно с различными повреждениями.

В это же время русские штурмовики появились и над другими авиабазами Люфтваффе, среди которых был аэродром, носивший название Харьков-Алешки. Михаил Степанов, который тогда вел первую, идущую клином, группу Ил-2 из 800-го ШАП, рассказывал: «К аэродрому группа подошла на высоте 800–900 м. С этой высоты была произведена атака с углом планирования до 30 градусов до высоты 200–300 м, бомбами, „РС“ и пулеметно-пушечным огнем. Каждое звено штурмовало выделенную для него цель. Уход от цели после атаки был произведен правым разворотом с дальнейшим снижением до бреющего полета на лесной массив восточнее аэродрома».

Внизу на земле наблюдались многочисленные взрывы и столбы огня, поэтому летчикам показалось, что их бомбы и снаряды поразили цели. По мнению Степанова и его сослуживцев, в результате штурмовки были уничтожены два Ju-88 и девять Bf-109, а также «одна радиостанция на автомашине» и др. На самом же деле аэродром не пострадал. В то же время еще на подходе к цели немецкими истребителями были сбиты два Як-1 из 183-го ИАП, входившие в прикрытие штурмовиков.

К аэродрому Харьков-Рогань приближались двенадцать Ил-2 из 673-го ШАП майора А. П. Матикова. Их сопровождали восемнадцать Ла-5 из 302-й ИАД. «Горбатые» шли на высоте 400 метров, будя надсадным ревом своих моторов мирно спящих жителей сел и деревень. При подходе к цели пилоты приглушили двигатели и в 05.20 с планирования нанесли удар по «скоплениям» немецких истребителей. Противовоздушная оборона здесь оказалась довольно слабой или же была застигнута врасплох, и потому пилоты штурмовиков действовали, как на полигоне. Впрочем, эффекта от этих действий не было никакого, кроме красочного фейерверка, испортившего немцам последние часы сна. На земле не пострадали ни один самолет и ни один летчик.

Наиболее успешным по сравнению с другими оказался удар по аэродрому Сещинская. Эту авиабазу, удобно расположенную возле небольшой станции с одноименным названием на железной дороге Смоленск – Брянск, немцы начали использовать с октября 1941 г. Главным образом здесь базировались бомбардировщики Не-111 и Ju-88 из различных эскадр, но дольше всех «Хейнкели» из KG4 «Генерал Вефер». Взлетая из Сещинской, летчики Люфтваффе в течение полутора лет совершали ночные налеты на Москву, Ярославль, Горький, Тулу, атаковали коммуникации в советском тылу. За это время сложилась развитая аэродромная инфраструктура: многочисленные стоянки и рулежки, взлетные полосы во всех направлениях, замаскированные склады и хранилища топлива, ложные стоянки самолетов, большое количество зениток и прожекторов. На авиабазу работало почти все население Сещинской.

Попытки нанести удар по этому аэродрому советские ВВС предпринимали с ноября 1941 г. Практически все они заканчивались безуспешно в силу плохой организации и сильной противовоздушной обороны. Кроме того, база находилась на пределе дальности самолетов Ил-2, в результате чего летчики думали не столько о точности бомбометания, всегда проводившегося прямолинейно с одного захода и залпом, сколько о том, как бы дотянуть до дома. Попала Сещинская и в список целей для ударов утром 6 мая 1943 г.

Согласно тщательно продуманному штабными мозгами плану, удар по этому объекту наносили штурмовики из 224-й ШАД полковника М. В. Котельникова. Ударные группы были разделены на действующие по самолетам и по зениткам. Полет к цели предполагался подетально разработанному маршруту на малой высоте. Это должно было обеспечить внезапность. Впрочем, на последнюю все равно мало кто рассчитывал, все опытные летчики знали, что выйти в район Сещинской внезапно еще никому не удавалось. Немцы использовали здесь мобильные наземные РЛС и потому могли заблаговременно приводить свою ПВО в боевую готовность.

В результате первая ударная группа из 565-го ШАП уже на подходе к цели была встречена сильнейшим зенитным огнем. В воздухе одновременно с грохотом взрывались сотни снарядов, образуя белые и розовые облачка. В кабины летчиков врывался кислый запах паленого тротила. Ведущий группы, он же штурман полка, капитан Г. Д. Корниенко принял решение атаковать аэродром с одного захода. Встряхиваемые взрывами «Илы» один за другим пошли в атаку.

В итоге, несмотря на бешеный огонь зениток, некоторым машинам удалось прорваться к цели и сбросить бомбы на самолетные стоянки. При этом сбитый штурмовик младшего лейтенанта Ю. Ф. Симонова рухнул прямо на тщательно замаскированный Не-111. Затем советские пилоты заявили о 25–30 якобы уничтоженных самолетах. Подтвердить это оказалось затруднительно, поскольку на фотоснимках, сделанных замыкающим «Илом», трудно было что-либо разобрать.

Впоследствии сами немцы признали, что удар «цементбомберов» по аэродрому Сещинская оказался результативным. Но их потери были далеко не столь огромными. Люфтваффе лишились трех самолетов: Не-111Н-11 и Не-111Р-2 из штабного звена KG4 и Не-111Н-6 из 4-й эскадрильи той же эскадры, еще три «Хейнкеля» были повреждены. Так же незначительные повреждения получил Ju-88А-14 из KG1 «Гинденбург». Погиб один человек, и еще трое отделались ранениями.

Шестнадцать Ил-2 из 41-й ШАП в сопровождении истребителей 286-й ИАД атаковали аэродром Орел, который в советских документах значился как «Орел-Гражданский». Внезапной атаки и тут не вышло. Штурмовиков встретил сильный и точный огонь зенитных батарей, располагавшихся на окраине города и вокруг аэродрома. Тем не менее «горбатые» продолжали идти на цель, зато пилоты истребителей эскорта, испугавшись близких разрывов снарядов, ушли на большую высоту и отстали, оставив своих подопечных без прикрытия. Бомбометание производили кто как мог. Только ведущие целились в стоянки самолетов, остальные бросали уже наугад.

После выхода из атаки строй штурмовиков, вокруг которых с грохотом кучно рвались зенитные снаряды, развалился, неопытные летчики отстали. Но самое худшее было еще впереди. На обратном пути группу атаковали внезапно появившиеся немецкие истребители. Заходя со стороны солнца, они начали методичный отстрел штурмовиков. Бортстрелки Ил-2 отчаянно отбивались, паля из своих 12,7-мм пулеметов, пилоты пытались маневрировать. Однако все было бесполезно. Одна за другой горящие машины падали на землю. Некоторые взрывались в воздухе, разлетаясь на куски. Погибающие экипажи посылали десятки проклятий в адрес своих коллег истребителей, но те бесследно растворились в воздухе…

В итоге на свой аэродром вернулся лишь один изрешеченный пулями и снарядами штурмовик капитана Федорова. Сам пилот и его бортстрелок Исаев были тяжело ранены, и их немедленно отправили в госпиталь. Таким образом, вылет закончился полным крахом. Затем ту же цель безуспешно атаковали еще и двухмоторные бомбардировщики.

В штурмовом ударе по аэродрому Орел-Западный, который русские называли «Орел-Центральный», принимали участие одни истребители из 50-го и 431-го ИАП. Всего утром 6 мая в воздух поднялись 27 Ла-5 и Як-7б, под фюзеляжами которых были подвешены мелкие осколочные, зажигательные и фугасные бомбы. Пройдя над немецкой территорией на высоте 1200–1500 метров, они в 06.38 утра подошли к цели и с пикирования атаковали стоянки самолетов. Замыкающие истребители обстреляли из пулеметов заправщики и зенитные батареи. Затем на большой скорости «Лавочкины» и «Яки» ушли на восток. В последующих рапортах значились 14 уничтоженных на земле и 15–20 поврежденных самолетов противника, а также один FW-190, сбитый в воздухе.

Согласно же данным Люфтваффе, утром 6 мая на аэродроме Орел-Западный был уничтожен один Ju-88D-1 из 4-й эскадрильи дальней разведки Aufkl.Gr.11.[33] Еще пять «Юнкерсов» получили различные повреждения. Так же были повреждены по три «Фокке-Вульфа» из 11-й и 12-й эскадрилий JG51 «Мёльдерс». Один человек погиб, еще десять получили ранения. Несмотря на сильно завышенные результаты, этот удар можно признать успешным, тем более что все атакующие истребители благополучно вернулись назад.

Неудачей закончился налет на аэродром Большая Куликовка, в котором участвовали девятнадцать Ил-2 из 218-го ШАП. Три «горбатых» были сбиты, а многие другие получили повреждения. Истребители прикрытия потеряли три Ла-5. Сама бомбежка, как водится, не дала никаких результатов.

В 04.35 по московскому времени с аэродрома Полошково один за другим взлетели семнадцать Ил-2 из 571-го ШАП подполковника Ф. П. Макарова. Истребительный эскорт состоял из восемнадцати истребителей. Их целью был крупный германский аэродром Брянск. Самолеты поднялись в воздух в утренней дымке и тремя группами направились в западном направлении, как было принято выспренно выражаться, «неся на своих крыльях рассвет».

Ведущий первой «шестерки» майор Глуховцев явно перенервничал и, видимо, в силу этого повел своих подопечных не запланированным маршрутом, а через все зоны огня зенитной артиллерии. В результате к цели «горбатые» и их экипажи выходили уже с потрепанными фюзеляжами и нервами. Бомбы они сбрасывали залпом наугад, точно так же «в сторону самолетных стоянок», как было сказано в донесениях, пускали и реактивные снаряды.

После этого они сразу же взяли влево и стали уходить в сторону линии фронта на высоте около 100 метров. Здесь «цементбомберы» были атакованы шестью Bf-109 и FW-190. В итоге с задания не вернулись четыре Ил-2, еще один штурмовик получил тяжелые повреждения и совершил вынужденную посадку на своей территории. Уцелевшие экипажи отчитались об одиннадцати якобы пораженных на земле самолетах, хотя фактически аэродром Брянск не пострадал вовсе. Истребители прикрытия заявили о двух сбитых «Фокке-Вульфах».

Штурмовики 198-го ШАП майора В. Г. Карякина наносили удар по аэродрому Шаталово. Для достижения внезапности маршрут полета был проложен над малонаселенными районами, лесами и болотами. «Илы» шли на бреющем, прижимаясь как можно ближе к земле. Истребители прикрытия летели чуть выше сверху. С началом рассвета примерно в назначенное время впереди появился город Шаталово и расположенный неподалеку большой аэродром. Вскоре стали различимы взлетные полосы, ангары и стоящие на земле самолеты, которые некоторые пилоты приняли за «Юнкерсы-87». Кто-то разглядел «стоящие в шахматном порядке» FW-190, Не-111 и другие типы «гитлеровских машин».

В 06.07 первая группа Ил-2 нанесла удар по самолетным стоянкам. Через несколько секунд в воздух взметнулись большие столбы огня и дыма, утреннюю тишину нарушили раскаты взрывов. Затем через минуту вторая группа штурмовиков с бреющего выпустила «эрэсы», а также открыла огонь из пушек. И снова внизу взрывы и огонь. Немецкие зенитчики открыли огонь с опозданием, но все же успели повредить несколько «горбатых». Штурмовики 62-го ШАП, летевшие в следующей волне, из-за сплошного дыма, поднявшегося над летным полем, сбрасывали свои боеприпасы уже наугад.

Последней к цели подходила пара Ил-2 летчиков Александра Ефимова и Михаила Бабкина из 198-го ШАП, которой предстояла трудная задача – под зенитным огнем пройти по прямой над аэродромом и сфотографировать результаты налета. Ефимов потом вспоминал: «Трудно заставить себя лететь в самую гущу огня, но приказ есть приказ. Беру штурвал на себя, бросаю взгляд на высотомер: стрелка медленно ползет вправо, высота заданная. Впереди по курсу аэродром. Не могу определить его границы, вижу только клубы дыма, пыли и языки огня. Включаю фотоаппарат и стараюсь выдержать прямую».

Это очень важный момент. Результаты атаки Ил-2 аэродрома фиксировались непосредственно после удара замыкающей парой! Понятно, что в клубах дыма и пыли после многочисленных взрывов бомб и ракет разглядеть, а тем более что-либо сфотографировать было весьма трудно. Кроме того, замыкающие штурмовики, которые вынуждены были следовать строго по прямой и на определенной высоте, легко сбивались зенитной артиллерией и истребителями. Понятно, что в таких условиях ни о каком эффективном контроле результатов не могло быть и речи.

Ефимов продолжал свой рассказ: «Слева и справа мечутся огненные трассы „эрликонов“. По курсу вспыхивает множество багровых бутонов. Затем они седеют и висят в воздухе, словно ватные хлопья. Красивое зрелище, но подальше бы от этой красоты. Инстинктивно втягиваю голову в плечи. Хочется сделаться маленьким, незаметным. Вдруг слышу сильный удар: „Тррах!“ Взрыв произошел где-то внизу, под самолетом. А еще через пару секунд снова подбросило машину: кажется, задело левую плоскость… Что-то кричит воздушный стрелок – в этом хаосе разобрать невозможно. Наш штурмовик опять вздрагивает, в кабину врывается дым. Слышу пулеметную дробь. Догадываюсь, стрелок открыл огонь из крупнокалиберного пулемета. Со скольжением на левое крыло перевожу самолет на снижение. Бросив мгновенный взгляд вправо, вижу, как мой ведомый повторяет маневр, его машина тоже в белых хлопьях.

Вывожу штурмовик у самой земли. В горячке не замечаю, что самолетом стало трудно управлять. Он как-то нехотя реагирует на отклонение рулей, заваливается влево. Смотрю на левую плоскость. Рваными краями топорщится законцовка крыла. В левом элероне зияет дыра, ленточки перкалевой обшивки трепещут в воздушном потоке. Стрелок докладывает, что и в фюзеляже большая пробоина».

Силуэт штурмовика Ил-2 (внизу слева) на фоне огромных столбов дыма и пыли, поднимающихся после взрыва бомб и ракетных снарядов:

Группа двухместных штурмовиков Ил-2М-3 в ходе боевого вылета:

Штурмовик Бабкина тоже получил сильные повреждения, при этом был ранен бортстрелок. С большим трудом изрешеченные машины дотянули до своего аэродрома.

По возвращении летчики 198-го ШАП отчитались о «двух десятках» уничтоженных Ju-87. Кроме того, были якобы «основательно повреждены» два ангара и взорвано бензохранилище. Но на самом деле немцы в Шаталово отделались легким испугом. Там незначительные повреждения получили два FW-190A-5 из IV./JG51 «Мёльдерс», а из наземного и летного персонала вообще никто не пострадал.

Налет на аэродром Боровское изначально пошел не по плану из-за ошибок самих летчиков. Первыми к нему направились пять Ил-2 из 312-го ШАП в сопровождении всего двух Ла-5. Из-за малой высоты полета пилоты «горбатых» перепутали наземные ориентиры и прошли мимо цели, а затем, поняв, что топлива на дальнейшие ее поиски уже нет, радостно повернули домой. Однако спокойно вернуться им не дали, так как в районе города Ельня в небе появились немецкие истребители. Словно «не заметив» скромный эскорт, они с первой же атаки отправили на землю штурмовик младшего лейтенанта И. А. Пастухова. Затем был сбит самолет младшего лейтенанта Комаровского. Оставшаяся «тройка» кое-как сумела уйти от преследователей и приземлилась на первом же попавшемся аэродроме на своей территории.

И лишь шести «Илам» из 62-го ШАП в 06.30 удалось отыскать Боровское и сбросить на него бомбы. Затем аэродром атаковали еще четыре «горбатых» все из того же 312-го ШАП. Проносясь над летным полем, летчики успели в короткие мгновения разглядеть на нем «до 15 самолетов типа Ме-110, Ю-88 и Хе-126», а также десять макетов двухмоторных самолетов. Затем половину от всего этого числа посчитали уничтоженной. Кроме того, по возвращении экипажи обеих групп сообщили о сбитых FW-190 и Bf-110, причем последний якобы «упал в лес в районе Балтунино». В то же время получили значительные повреждения три «цементбомбера». Хотя некий фотоконтроль потом «подтвердил» уничтожение пяти немецких самолетов, на самом деле аэродром Боровск не пострадал.

Авиаудары 8-й воздушной армии, накопившей в ходе Сталинградской битвы большой отрицательный опыт подобной деятельности, тоже оказались малоэффективными. Из-за плохой работы наземных служб и нехватки горючего налет на Кутейниково был организован из рук вон плохо. В воздух с большим опозданием удалось поднять только одно звено Ил-2, которое в сопровождении восьми истребителей 73-го Гв. ИАП майора Н. И. Баранова появилось над целью в 05.50, то есть когда уже рассвело. Атака была проведена прямолинейно без тактических изысков. «Цементбомберы» с высоты 1700 метров перешли в пологое пикирование и с одного захода залпом сбросили все боеприпасы. При этом летчики затем и не скрывали своей халтуры, честно заявив, что все бомбы «упали с недолетом 100 метров». Зато все экипажи благополучно вернулись на базу.

Незадолго до этого – в 05.45 – их коллеги бомбардировщики «отработали» по аэродрому Сталино, на котором предположительно находились «до 40 двухмоторных самолетов и около 10 истребителей». Замыкающий Пе-2 сделал аэрофотоснимок летного поля, показавший, что был уничтожен только один бомбардировщик. Это редчайший случай, когда советские данные почти совпадают с германскими. Действительно, в то утро на аэродроме Сталино-Северный получил небольшие повреждения Не-111Н из III./KG55 «Грайф».

Утренние налеты на другие немецкие авиабазы, в том числе Харьков-Сокольники, Панково и Полтаву, тоже закончились безрезультатно.

Согласно же донесениям экипажей, всего в результате удара по аэродромам Люфтваффе утром 6 мая на земле были уничтожены 205 самолетов. Хотя потом русские летчики утверждали, что немцы оказали лишь символическое сопротивление, тем не менее на свои базы не вернулись тридцать, вероятно, также «символически сбитых», советских самолетов.

Вдохновившись достигнутыми результатами, командование советских ВВС продолжило операцию в соответствии с разработанным планом. В 15.00 по московскому времени был нанесен второй удар по двадцати аэродромам, в котором приняли участие 372 самолета всех типов. Но на этот раз противник уже был начеку. На подходах к целям штурмовики встречал мощный зенитный огонь, а в небе патрулировали истребители. В результате лишь отдельным экипажам удалось прорваться к аэродромам и второпях сбросить свои бомбы куда попало.

Повторный налет на Шаталово и Боровское был произведен силами шестнадцати Ил-2 из 62-го, 198-го и 312-го ШАП, которых прикрывали двадцать истребителей из трех авиаполков. Интересно, что часть «горбатых» вообще не вышла на цель, якобы «потеряв ориентировку». Три штурмовика были подбиты и совершили вынужденные посадки на своей территории. При этом «Илы» старшего лейтенанта Панфилова и Егорова были буквально изрешечены пулями и снарядами.

Штурмовики Ил-2 над немецким аэродромом:

Прикрывавшие их истребители из 122-го ИАП сообщили об успешном воздушном бое с «Фокке-Вульфами». На боевой счет майора Любимова, капитана Цагойко и младшего лейтенанта Непокрытова были записаны по одной победе. Еще на один сбитый «фоккер» претендовали бортстрелки Ил-2.

Попутно был нанесен удар по полевому аэродрому Лубинка, на котором обнаружилось очередное «скопление» Bf-109. Первыми его атаковали тринадцать Як-1 и Як-7б из 20-го Гв. ИАП и 1-й отдельной эскадрильи «Нормандия», потом – шесть Ил-2 из 571-го ШАП и, наконец, Пе-2 из 38-го БАП. Однако в ходе этих трех атак ни одного «Мессершмитта» поразить так и не удалось.

«Пятерка» Ил-2 из 820-го ШАП, пытавшаяся повторно штурмовать аэродром Харьков-Сокольники, уже на подходе к цели была встречена мощным зенитным огнем, а на отходе еще и атакована истребителями. В итоге удар был полностью провален. Но несмотря на полученные повреждения, все самолеты смогли дотянуть до своего аэродрома. Потом их бортстрелки заявили об одном сбитом FW-190, который якобы «упал в лес» возле аэродрома.

Еще большим крахом закончился повторный налет на аэродром Харьков-Алешки штурмовиков 800-го ШАП. В районе поселков Веселое и Липцы, в 24 км северо-восточнее Харькова, они столкнулись с большой группой «Мессершмиттов». С первого же захода немцы сбили штурмовики командира звена младшего лейтенанта Талгата Бегельдинова и сержанта Сергея Чепелюка.[34] Во время отражения повторных атак пулеметчикам и пилотам истребителей показалось, что они сбили по два «мессера».

Однако в ходе воздушного боя штурмовики сбились с курса. И, потеряв ориентировку и израсходовав топливо, летчики в итоге были вынуждены отказаться от выполнения задания и ни с чем вернулись на свой аэродром. Истребители эскорта в этих двух дневных вылетах к харьковским аэродромам потеряли по четыре Як-7 и Ла-5.

При попытке вторично атаковать аэродром Орел-Западный большие потери понес и 79-й Гв. ШАП майора И. Д. Бородина. После скоротечного удара, нанесенного по прямой с одного захода, штурмовики на обратном пути подвергались бесконечным атакам немецких истребителей. В итоге из пятнадцати Ил-2 были сбиты и врезались в землю пять самолетов. Еще один «цементбомбер» младшего лейтенанта Савинского был поврежден и затем совершил вынужденную посадку «на живот». Гвардия безо всякого смысла лишилась девяти своих летчиков.

В 19.15 шесть Ил-2 из 775-го ШАП попытались снова атаковать аэродром Краматорск. Несмотря на большое прикрытие, включавшее восемнадцать истребителей, штурмовикам на сей раз не удалось избежать расправы со стороны «Мессершмиттов». Сбросив бомбы на полупустое летное поле, «горбатые» повернули обратно, но были атакованы «шестеркой» Bf-109G из II./JG3 «Удет». При этом весь эскорт куда-то подевался, частично ввязавшись в бой с другой группой «сто девятых».

Штурмовики вплоть до линии фронта подвергались беспрерывным атакам. Если до пересечения реки Северный Донец их экипажи объединяло желание «дотянуть» и они держались вместе, отчаянно паля по преследователям, то едва заветная полоса водной глади была преодолена, все бросились врассыпную. В итоге удалось вернуться на свой аэродром лишь двум изрешеченным самолетам. У немцев отличился командир 8-й эскадрильи JG3 26-летний обер-лейтенант Эмиль Бич (Emil Bitsch),[35] сбивший в течение трех минут в районе городка Славянск, в 15 км севернее Краматорска, пару Ил-2.

Тем временем истребители «прикрытия» также вели тяжелый бой и недосчитались двух своих машин. Но самое обидное было в том, что весь этот героизм пропал зря, поскольку цель снова не понесла никакого ущерба.

Как показывают факты, и второй удар по немецким аэродромам не достиг своей цели. Тем не менее командующие воздушными армиями отчитались о еще 134 самолетах, уничтоженных на земле, и 24 самолетах, сбитых в воздушных боях. При этом потери советской авиации составили 46 машин, или 12,4 % от общего числа участвовавших в ударах самолетов.

Особо отличились пилоты JG51 «Мёльдерс», летавшие на истребителях FW-190A, чей пушечный залп был смертельным даже для такого бронированного самолета, как Ил-2. По данным Люфтваффе, обер-фельдфебель Йозеф Енневейн (Josef Jennewein)[36] из 2-й эскадрильи в течение одиннадцати минут сбил сразу пять «черных смертей», фельдфебель Хейнц Лебер (Heinz Leber)[37] из той же эскадрильи за девять минут – пять, а обер-фельдфебель Курт Танцер (Kurt Tanzer)[38] из 12-й эскадрильи за те же девять минут – четыре.

К срыву второго воздушного удара по немецким аэродромам приложили руку и испанские летчики-добровольцы, воевавшие в составе 15-й (испанской) эскадрильи JG51. Они сбили пять самолетов, два из которых – Пе-2 и ЛаГГ-3 – были на счету тениенте[39] Рамона Хуана Галивана (Ramon Juan Galivаn).[40]

Фактически за весь день 6 мая 1943 г. Люфтваффе на аэродромах потеряли всего пять машин: три бомбардировщика, один разведчик и один истребитель! Еще девятнадцать самолетов получили повреждения и могли быть отремонтированы. Общие же потери ВВС Красной Армии в ходе двух ударов равнялись 76 самолетам. Таким образом, собственные потери атакующих с лихвой перекрывали их скромные достижения.

Однако в Москве не собирались останавливаться. Утром 7 мая был нанесен третий массированный удар по четырнадцати немецким аэродромам. На этот раз в налетах приняли участие 330 самолетов, в том числе 98 Ил-2. Но теперь ни на какую внезапность рассчитывать не приходилось. Уже на подходе к цели ударные группы были перехвачены патрульными истребителями Люфтваффе и понесли большие потери.

Так, двенадцать Ил-2 из 58-го и 79-го Гв. ШАП попытались атаковать аэродром Хмелевка. Еще на пути к нему в воздухе появились две группы FW-190A из JG51 «Мёльдерс», сбившие несколько «горбатых». Потом в районе аэродрома по «Илам» открыла прицельный огонь зенитная артиллерия. В результате организованного удара не получилось, пилоты сбрасывали бомбы неприцельно, кто как мог, фактически по площадям.

Развернувшись к линии фронта, уцелевшие штурмовики летели разрозненными парами и поодиночке. Отбивая атаки «Фокке-Вульфов», их бортстрелки отчаянно палили в разные стороны и быстро израсходовали весь боезапас. А где же все это время были истребители эскорта? Их, как всегда, не оказалось поблизости. Увидев разрывы сотен зенитных снарядов и «Мессершмитты», доблестные летчики-истребители просто не решились снижаться вслед за Ил-2 и, в конце концов, просто потеряли их из виду. В итоге обратно не вернулся ни один штурмовик!

В дальнейшем этот разгром стал поводом для следствия и разбирательства в военном трибунале. Командование штурмовиков всю вину пыталось свалить на истребителей, а последние, наоборот, на штурмовиков, мол, те шли неправильным курсом, теряли ориентировку и тому подобное.

Чуть менее драматично сложился удар четырнадцати Ил-2 из 218-го ШАП по аэродрому Большая Куликовка. В 05.22 они вышли на цель и в течение пяти минут сбрасывали на нее осколочные и фугасные бомбы, а также пускали «эрэсы». Впрочем, ни одна из бомб или ракет в цель не попала. На обратном пути, к ужасу экипажей, в небе появились вездесущие немецкие истребители. При этом они напрасно всматривались в небо, надеясь увидеть там свое прикрытие. Пилотов Ла-5 снова не оказалось в нужное время в нужном месте.

В ходе первой же атаки была сбита «черная смерть» ведущего первой «шестерки» капитана Лебедева. Вслед за ней горящими кометами понеслись к земле штурмовики младших лейтенантов Назарова и Соковкина. Еще один Ил-2 получил повреждения и совершил вынужденную посадку в расположении советских войск. Лишь после этого откуда-то возникли «Лавочкины». Поэтому вторая «шестерка» пострадала меньше. Три машины были повреждены и сели на вынужденную в разных местах уже на своей территории. Потери истребителей прикрытия составили три машины. Таким образом, атакующая группа лишилась в общей сложности десятка самолетов.

Двухместный Ил-2М-3 в ходе боевого вылета:

Сбитый Ил-2, совершивший вынужденную посадку «на живот» в расположении немецких войск:

Остальные удары по немецким аэродромам 7 мая тоже прошли неудачно, хотя и не с такими большими потерями. 735-й, 800-й и 820-й ШАП снова атаковали свои «любимые» аэродромы харьковского аэроузла – Алешки, Сокольники и Рогань. И затем штаб 1-го ШАК доложил о якобы четырнадцати уничтоженных и двадцати поврежденных самолетах. При этом полки 4-го ИАК, прикрывавшие штурмовики, лишились девяти Як-1 и Ла-5. Налеты, совершенные 565-м, 566-м, 571-м и 996-м ШАП на авиабазы Сещинская и Брянск, так же завершились безрезультатно.

В общей сложности по итогам налетов, предпринятых 7 мая, сталинские авиаторы заявили о 122 уничтоженных на земле немецких самолетах. На самом же деле единственным их достижением стал Не-111Н-16 из II./KG55 «Грайф», поврежденный на аэродроме Сталино-Северный. Этот «успех» принадлежал экипажам семнадцати Пе-2 из 86-го БАП, которые сбросили бомбы с одного захода с высоты 4700 метров. Немцы тоже не остались в долгу, сбив одну «пешку» и сильно повредив другую.

Как видите, ситуация не слишком обнадеживающая..И что бы боевой дух летчиков не упал, надо было что-то делать..И правительство нашло что делать..

Мера героизма

В первый месяц войны было как-то не до наград, но затем, оправившись после первого шока, высшее руководство Советского Союза озаботилось вопросом, что надо как-то определиться, за что именно и как поощрять и награждать летчиков. В итоге 19 августа 1941 г. вышел приказ Наркома обороны СССР № 0299, озаглавленный «О порядке награждения летного состава ВВС РККА за хорошую боевую работу и о мерах борьбы со скрытым дезертирством среди военных летчиков». Цифра «0» в его номере означала, что приказ имеет гриф «Секретно».

Применительно к ближнебомбардировочной и штурмовой авиации пункт «Б» раздела I этого приказа устанавливал следующий порядок награждения:

«– за успешное выполнение 10 боевых заданий днем или 5 боевых заданий ночью по разрушению и уничтожению объектов противника каждое лицо из состава экипажа представляется к правительственной награде и получает денежную награду 1000 рублей,

– за успешное выполнение 20 боевых заданий днем или 10 боевых заданий ночью каждое лицо из состава экипажа представляется к правительственной награде и получает денежную награду 2000 рублей,

– за успешное выполнение 30 боевых заданий днем или 20 боевых заданий ночью каждое лицо из состава экипажа представляется к высшей правительственной награде – званию Героя Советского Союза и получает денежную награду в размере 3000 рублей[105] каждый».

При этом в том же пункте особо подчеркивалось: «Во всех случаях качество выполнения боевых заданий и их эффективность должны быть обязательно подтверждены фотоснимками в момент бомбометания или спустя 3–4 часа и разведывательными данными». Видимо, на самом верху понимали, что многие боевые донесения летчиков страдают, мягко выражаясь, излишним оптимизмом и что будет велик соблазн выдать желаемое за действительное.

Далее раздел II определял порядок награждения частей ВВС Красной Армии и их командиров, а раздел III – размеры денежных поощрений за сбережение материальной части и безаварийные полеты. Последний же раздел приказа, причем самый короткий, был посвящен мерам борьбы со «скрытым дезертирством среди отдельных летчиков». Он предписывал «виновников, совершивших посадки с убранным шасси или допустивших другие действия, выводящие матчасть из строя, без уважительных причин – рассматривать как дезертиров и предавать суду военного трибунала».

Однако оказалось, что совершить тридцать боевых вылетов, дающих право на получение звания Героя Советского Союза, в условиях лета – осени 1941 г. пилоту Ил-2 крайне сложно, если не сказать просто невозможно. Если взять данные о действиях 4-го, 61-го, 66-го, 74-го, 174-го, 175-го, 190-го, 215-го, 217-го, 218-го, 237-го, 241-го, 245-го и 503-го ШАП в июле – сентябре 1941 г., то окажется, что средняя продолжительность жизни Ил-2 на фронте составляла всего восемь-девять боевых вылетов, при этом в некоторых полках она и вовсе не превышала трех-четырех вылетов. Из этих цифр видно, что вероятность того, что сам пилот «Ила» мог пережить тридцать вылетов, была очень малой. К тому же, как показал все тот же боевой опыт, позднее подтвержденный и полигонными испытаниями, бронекоробка штурмовика, в которой и размещалась кабина пилота, не спасала последнего от 15-мм снарядов пушки MG151/15, которой был вооружен Bf-109F-2, не говоря уж о более мощных 20-мм снарядах пушек MG FF и MG151/20, ставившихся на остальные модификации «Мессершмиттов».

Поэтому, вероятно, не случайно из первых четырех летчиков-штурмовиков, получивших звания Героев Советского Союза, трое были командирами авиаполков, а один – заместителем командира полка. Дело было в том, что все тот же сталинский приказ № 0299 позволял при их представлении к награждению учитывать не только их личные боевые вылеты, но и вылеты, совершенные их подчиненными. В пункте «Б» раздела II этого приказа говорилось, что командир и комиссар штурмового авиаполка, выполнившего не менее 250 боевых самолетовылетов при потере не более шести своих самолетов, представляются к ордену Ленина. Таким образом, оставалась возможность их представления и к званию Героя, так сказать, по совокупности.

С награждением же рядовых летчиков дело обстояло гораздо сложнее. Тяжелые потери, которые несли штурмовые авиаполки, привели к тому, что полеты на новых Ил-2 в авиации стали считать почти самоубийством, а пилотов – смертниками. При этом хочется еще раз сказать, причина крылась не только в отсутствии на «Иле» заднего бортстрелка, как это настойчиво подчеркивалось в советской историографии, а главным образом состояла в неумелом использовании штурмовиков, или, вернее, в полном отсутствии продуманной тактики их применения на начальном этапе войны.

Однако, несмотря ни на что, моральный дух летного состава необходимо было поддерживать, а награды в этом деле играли не последнюю, если не главную, роль. Поэтому советскому руководству, скрепя сердце, пришлось в отдельных случаях идти на значительное снижение количества боевых вылетов, дававших право на звание Героя.

Так, в сентябре 1941 г. представления были оформлены сразу на двух летчиков 215-го ШАП. Если первый – 24-летний младший лейтенант Василий Ильич Коробкин – совершил к тому моменту двадцать восемь боевых вылетов, то есть почти столько, сколько требовал приказ № 0299, то второй – командир звена 23-летний лейтенант Николай Михайлович Карабулин – до 16 сентября выполнил только тринадцать вылетов. При этом 23 сентября во время захода для атаки механизированной колонны Вермахта около города Ярцево, в 50 км северо-восточнее Смоленска, младший лейтенант Коробкин был ранен осколками зенитного снаряда. Однако он все же смог сбросить бомбы, которыми, по советским данным, были уничтожены три танка и три автомашины, а потом дотянул до своего аэродрома.

Несмотря на двойную разницу в числе боевых вылетов, 12 апреля 1942 г. были подписаны Указы о присвоении обоим пилотам званий Героев. Их довоенные биографии были схожими. Они оба были родом из крестьянских семей. Коробкин родился 12 апреля 1917 г. в селе Ольховчик ныне Чертковского района Ростовской области, а Карабулин – 17 ноября 1918 г. в деревне Тарханка ныне Некрасовского района Ярославской области. Окончив семилетку и ФЗУ, они работали на заводах: первый – на «Ростсельмаше» в Ростове, а второй – на заводе «Пролетарская свобода» в Ярославле. Оба в 1938 г. были призваны в Красную Армию и затем в 1940 г. окончили Сталинградское военно-авиационное училище летчиков.

Но в дальнейшем их судьбы разошлись. Коробкин благополучно дожил до конца войны. Уже в 1944 г. он окончил Военно-воздушную академию, а затем в 1957 г. – и академию Генерального штаба. Потом в 1969–1972 гг. генерал-майор Коробкин был начальником штаба 929-го Государственного летно-испытательного центра. После выхода в отставку в 1975 г., он жил в поселке Чкаловский Щелковского района Московской области, где и умер 21 марта 1995 г. в возрасте 74-х лет. Участь же Карабулина была иной. Успев получить звание капитана и занять должность командира эскадрильи, он погиб 5 июля 1943 г., когда его Ил-2 был сбит в ходе боевого вылета над Курской дугой.

В тот же день – 14 апреля 1942 г. – звания Героев Советского Союза были присвоены еще двум летчикам-штурмовикам: помощнику командира эскадрильи 61-го ШАП 34-летнему старшему лейтенанту Василию Гавриловичу Болотову и командиру эскадрильи 198-го ШАП 33-летнему капитану Василию Ивановичу Туровцеву. Как и в предыдущем случае с пилотами 215-го полка, число совершенных ими боевых вылетов на момент представления было различным.

Первый отличился 21 августа, когда возглавляемая им «восьмерка» Ил-2 в районе города Духовщина в 19.45 атаковала до одного полка пехоты и до двадцати танков, изготовившихся к атаке. В ходе нескольких заходов штурмовиками, как утверждают боевые донесения, были выведены из строя «до восьми танков, до пяти артиллерийских орудий и рассеян один пехотный батальон». При этом в кабину «Ила» старшего лейтенанта Болотова угодил зенитный снаряд. Летчик получил множественные легкие ранения, но сумел не только завершить атаку, но также и благополучно привести всю группу обратно на аэродром и приземлиться уже в полубессознательном состоянии. И четыре дня спустя – 26 августа – по приказу командующего Западным фронтом маршала С. К. Тимошенко было составлено и отправлено в Москву представление о присвоении Болотову звания Героя. К этому времени он совершил только 18 боевых вылетов. Туровцев же полностью выполнил условия приказа № 0299, выполнив к моменту представления на звание Героя в октябре 1941 г. 32 боевых вылета.

Командир 10-й Гв. ШАД Герой Советского Союза генерал-майор А. Н. Витрук (послевоенное фото):

Герой Советского Союза лейтенант Н. М. Карабулин из 215-го ШАП:

Герой Советского Союза майор В. Г. Болотов:

Герой Советского Союза В. И. Туровцев (послевоенное фото):

Опять же, как и у предыдущей пары, их довоенные биографии очень походили друг на друга. Болотов и Туровцев тоже были из крестьян и к тому же одногодками, родившимися в 1908 г.: первый – 28 февраля в селе Болотовское ныне Алапаевского района Свердловской области, а второй – 25 декабря в селе Донское ныне Мичуринского района Тамбовской области. Оба получили неполное среднее образование и в 1930 г. были призваны в Красную Армию. Затем в 1932 г. Болотов и Туровцев окончили Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков, а потом в 1933 г. – Энгельсскую военно-авиационную школу летчиков. Позднее они оба получили боевой опыт: первый – в ходе захвата Западной Белоруссии в сентябре 1939 г., а второй – во время советско-финляндской войны в ноябре 1939 г. – марте 1940 г.

После присвоения звания Героев их дальнейшие судьбы тоже в целом оказались схожими. Болотов до сентября 1942 г. руководил группой летчиков, перегонявших Ил-2 с авиазаводов № 1 и 18 в Куйбышеве на фронт, а потом до ноября 1944 г. командовал 826-м ШАП. Туровцев же сначала возглавлял 198-й ШАП, а с конца 1942 г. был летчиком-инспектором Управления боевой подготовки ВВС Красной Армии. После завершения войны они продолжали служить в авиации, первый был уволен в запас в 1954 г. в звании подполковника, а второй – в 1956 г. в звании полковника. Туровцев скончался 5 декабря 1964 г. в Москве, а Болотов пережил своего одногодку и тезку почти на двенадцать лет и умер 16 октября 1976 г. в Тюмени.

Затем в июне – декабре 1942 г. звания Героев Советского Союза получили еще двадцать три летчика-штурмовика. Если проанализировать сведения об их награждениях, то видно, что большинство из них выполнили к моменту представления уже значительно большее число боевых вылетов (см. таблицу ниже).

Это говорит о том, что с течением времени все же удалось выработать более или менее оптимальные тактические приемы применения Ил-2, позволявшие снизить их потери. Кроме того, сказывался и чисто арифметический фактор. Количество штурмовых полков неуклонно возрастало, и часть из них уже действовали не на направлениях главного удара частей Вермахта, где была наивысшая концентрация зенитной артиллерии и истребителей Люфтваффе. И это, в свою очередь, также увеличивало продолжительность фронтовой жизни «Илов».

Летчики-штурмовики, получившие звание Героя Советского Союза в июне – декабре 1942 г.:

Только двое из этих двадцати трех летчиков не выполнили норму вылетов, указанную еще в прошлогоднем приказе № 0299. Так, сначала 21 июля 1942 г. звание Героя Советского Союза было посмертно присвоено летчику 299-го ШАП старшему сержанту Василию Яковлевичу Рябошапко. 24-летний пилот погиб 3 апреля, когда его Ил-2 в районе поселка Крестцы, в 75 км юго-восточнее Новгорода, при возвращении на свой аэродром столкнулся с «Илом» из 567-го ШАП. К этому времени он успел совершить 27 боевых вылетов[106] и, согласно советским данным, в четырех воздушных боях сбил три немецких самолета, в том числе два Bf-110: один – 26 марта, а второй – 28 марта.

Затем в конце года – 13 декабря – звание Героя получил заместитель командира эскадрильи по политической части 805-го ШАП 32-летний капитан Самсон Мовсесович Мкртумов. К моменту представления он тоже выполнил 27 боевых вылетов, правда, в качестве ведущего группы.[107]

Забегая несколько вперед, можно сказать, что за всю войну звания Героев получили лишь два политработника штурмовой авиации. Число комиссаров, лично поднимавшихся в воздух, было очень невелико. Они большей частью предпочитали вдохновлять своих подчиненных на ратные подвиги на земле. Помимо Мкртумова звания Героя был также удостоен комиссар эскадрильи 66-го ШАП политрук Петр Семенович Битюцкий. Интересно, что Указ о его награждении посмертно вышел 5 ноября 1942 г., тогда как 28-летний летчик погиб еще 13 августа 1941 г., протаранив Bf-109F в воздушном бою под Киевом. По советским данным, летая на И-153 (по другим сведениям на И-15бис), он к этому времени всего совершил свыше 50 боевых вылетов и сбил четыре «Мессершмитта». Чем объяснялся тот факт, что Битюцкий был награжден лишь через пятнадцать месяцев после своей гибели, сейчас можно только гадать.

Всего же в 1942 г. звания Героев были посмертно присвоены шестерым штурмовикам: уже упоминавшимся выше старшему сержанту Рябошапко и политруку Битюцкому, а также летчику 18-го ШАП ВВС Черноморского флота старшему лейтенанту Евгению Лобанову, командиру эскадрильи 7-го Гв. ШАП гвардии капитану Илье Мосьпанову, командиру 622-го ШАП майору Владимиру Землянскому и заместителю командира эскадрильи 686-го ШАП старшему лейтенанту Николаю Кочеткову. Двое последних были удостоены «Золотых Звезд» посмертно за «огненные тараны». При этом с награждением Кочеткова приключился определенный «казус», о котором будет рассказано ниже.

Кроме того, еще двое летчиков тоже не смогли получить заслуженные награды. Командир эскадрильи 502-го ШАП 33-летний капитан Василий Георгиевич Романенко погиб 30 июня, в то время как Указ о присвоении ему звания Героя был подписан только 21 июля. А заместитель командира эскадрильи 7-го Гв. ШАП 23-летний гвардии лейтенант Петр Иванович Руденко не дожил всего три дня до выхода «своего» Указа. Он погиб 10 декабря, тогда как о его награждении стало известно 13 декабря 1942 г.

Тем временем в 1942 г. число боевых вылетов, которые было необходимо совершить пилоту штурмовой авиации Люфтваффе для получения Рыцарского Креста, сначала в феврале – апреле немного снизилось, а потом снова стало расти. Приблизительно к началу августа оно достигло 450–500 вылетов, хотя, как показывают данные о награждении, все же бывали некоторые «отклонения» в ту или другую сторону.

В течение года кавалерами Рыцарского Креста стали 58 штурмовиков, поэтому для экономии места, а также для наглядного сравнения с приведенными выше данными по ВВС Красной Армии ниже указаны сведения лишь о двадцати трех из них.

Из этих цифр видно, что боевой опыт «среднего» кавалера Рыцарского Креста в штурмовой авиации Люфтваффе образца 1942 г. как минимум в пять раз превосходил боевой опыт «среднего» Героя Советского Союза в штурмовой авиации ВВС Красной Армии того же года.

Кроме того, в 1942 г. еще восемь летчиков-штурмовиков были награждены Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту. Так, упоминавшийся выше командир 1-й эскадрильи StG2 гауптман Ланг получил их 21 ноября после 600 боевых вылетов, а обер-лейтенант Боерст – 28 ноября, выполнив к этому времени 624 вылета.

Воскрешение Героя

Николай Павлович Кочетков родился 25 февраля 1918 г. в деревне Филисово, расположенной в 50 км юго-восточнее города Шатура, на самой границе Московской и Рязанской областей. Для выходца из крестьянской семьи он получил довольно приличное образование. Сначала он окончил семь классов средней школы, потом – школу ФЗУ и, наконец, три курса электротехнического рабфака. После этого он переехал в городок Рошаль, где работал электромонтером.

В 1938 г. Кочеткова призвали на службу в Красную Армию. Как человека, имевшего специальное техническое образование, его было неразумно отправлять служить, например, в пехоту. Потому в том же году он стал курсантом военного училища летчиков, находившегося в городке Энгельс, на левом берегу Волги, напротив Куйбышева. Обучение продлилось недолго. В феврале 1939 г. Кочетков получил звание лейтенанта и направление в Челябинское авиационное училище, где уже ему самому предстояло стать инструктором.

Осенью 1941 г. старшего лейтенанта Кочеткова в качестве заместителя командира эскадрильи включили во вновь формирующийся 686-й ночной бомбардировочный полк. Командиром полка был назначен майор П. И. Зотов, получивший боевой опыт еще во время гражданской войны в Испании. 15 ноября полк прибыл на Западный фронт и затем действовал в составе ВВС 49-й армии. Участвуя в боях юго-западнее Москвы, Кочетков совершил более сорока боевых вылетов и был награжден двумя орденами Красного Знамени.

В мае 1942 г. ВВС 49-й армии переформировали в 204-ю САД. В штатную структуру новой авиадивизии 686-й НБАП не вписывался, да и к тому же ощущалась огромная потребность в штурмовых полках. Потому 20 мая его отозвали в тыл, на аэродром в городе Чапаевск, в 45 км юго-западнее Куйбышева. Там его летчики и техники начали осваивать новые для себя Ил-2.

7 августа полк, уже переименованный в 686-й ШАП, был направлен на Юго-Западный фронт. Он перелетел на аэродром Бекетовка, располагавшийся у южной окраины Сталинграда, где вошел в 206-ю ШАД полковника В. А. Срывкина. Обстановка на фронте была тяжелая, и все свежие части немедленно бросались в бой.

Ранним утром 12 августа «восьмерка» Ил-2 из 686-го ШАП, которую прикрывали семнадцать Як-1 и МиГ-3, попыталась атаковать расположенные поблизости друг от друга аэродромы Ольховский и Подольховский (немцы называли его Тусов). Эта затея дорого обошлась советским летчикам, поскольку взлетевшие Bf-109G из JG3 и I./JG53 отправили на землю сразу пятнадцать самолетов, потеряв при этом лишь один «Мессершмитт». Среди сбитых оказался и командир 686-го ШАП майор Зотов. Правда, все это не помешало уцелевшим и вернувшимся обратно пилотам сообщить о том, что ими на земле и в воздухе были уничтожены и повреждены более шестидесяти вражеских самолетов.

25 августа два звена «Илов» во главе со старшим лейтенантом Кочетковым нанесли удар по группе немецких танков, замеченной в районе станции Воропоново. Подобные цели всегда имели мощную противовоздушную оборону, что и подтвердилось в очередной раз. В штурмовик Кочеткова попали сразу два снаряда: один пробил крыло, а второй – капот двигателя. Самолет получил тяжелые повреждения, но Кочетков все же умудрился дотянуть до своего аэродрома.

30 августа четыре «горбатых», возглавляемые Кочетковым, в ходе боевого вылета столкнулись с группой Ju-87, которых сопровождали Bf-110. Согласно советским данным, пилоты 686-го ШАП атаковали противника и сбили две «Штуки» и один «Мессершмитт», причем последний был на счету Кочеткова. 1 сентября его штурмовик снова был сильно поврежден немецким зенитным огнем, но опять старший лейтенант смог благополучно вернуться на свой аэродром.

3 сентября Кочетков во главе «шестерки» Ил-2 вылетел для атаки частей Вермахта в районе разъезда Конный, расположенного западнее Сталинграда. И снова во время захода на цель в его самолет угодил зенитный снаряд. Но на этот раз все сложилось не в пользу летчика. Снаряд пробил топливный бак, и никакой речи о том, чтобы дотянуть до своих, уже не было.

Вернувшиеся летчики 686-го ШАП затем доложили, что ведущий их группы – заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Кочетков – направил свой горящий штурмовик на скопление вражеской техники и живой силы. Уже отмечалось, что этот термин «скопление» так часто фигурирует в советских источниках: донесениях, представлениях, мемуарах и так далее, – что создается впечатление, что при каждой атаке с воздуха немцы нарочно сбивались в кучу, вместо того чтобы рассредоточиться.

Поскольку никто из летчиков не сообщил, что видел парашют, было решено, что 24-летний Николай Кочетков погиб, выполнив огненный таран. Посчитали, что он поступил в полном соответствии с клятвой – «при случае также направить свои машины на вражеские танки», данной летчиками полка после гибели батальонного комиссара Зазулинского, который неделей ранее – 26 августа – совершил аналогичный подвиг.

К этому моменту Кочетков успел выполнить на Ил-2 в ходе боев в районе Сталинграда 22 боевых вылета. Согласно советским данным, в ходе этих вылетов возглавляемые им группы штурмовиков уничтожили до 127 танков, 366 автомашин, шесть минометных батарей и создали 38 очагов пожаров. Результаты впечатляли, и в Москву отправилось ходатайство о присвоении ему звания Героя.

Спустя два месяца – 5 ноября 1942 г. – вышел соответствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР. В нем говорилось, что за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство Николаю Павловичу Кочеткову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Казалось бы, на этом история подошла к концу, мужественный поступок летчика был оценен государством по достоинству. Однако пикантность ситуации заключалась в том, что еще 28 октября в расположение советских войск на Дону вышел измученный, заросший щетиной человек. Он сразу же заявил, что он русский летчик, сбитый в сентябре за линией фронта и бежавший из плена, что он старший лейтенант и заместитель командира эскадрильи 686-го ШАП и что его фамилия Кочетков. Но никаких документов, которые могли бы подтвердить это, у него при себе не было, и потому его без лишних разговоров передали работникам особого отдела НКВД.

Времена были крутые. Еще 28 июня 1941 г. вышел совместный приказ НКГБ, НКВД и Прокурора СССР № 00274/00834 «О порядке привлечения к ответственности изменников родине и членов их семей». Под его действие попадали не столько настоящие изменники, сколько бойцы, вышедшие из окружения или отставшие от своих частей. Этим же приказом военным трибуналам давалось право заочно осуждать красноармейцев и командиров, оказавшихся за линией фронта. Летчика, попавшего в плен, а затем бежавшего из него, мог вполне ожидать военный трибунал, поскольку он, «имея на руках личное оружие, сдался в плен и этим изменил Родине».[108] За подобное деяние статья 58-1 УК СССР в качестве наказания предусматривала 25 лет исправительно-трудовых лагерей с последующей высылкой.

Кроме того, под видом бежавших из плена немцы засылали на советскую территорию своих агентов, завербованных из числа военнопленных. 15 февраля 1942 г. рейхсфюрер Гиммлер своим приказом учредил особый разведывательный орган под кодовым обозначением «Цеппелин». Ему поручалось ослабить военный и экономический потенциал СССР путем организации диверсий, саботажа, террора, восстаний в советском тылу и тому подобного. По немецким данным, к концу 1942 г. сотрудникам «Цеппелина» удалось завербовать около пятнадцати тысяч человек из числа советских военнопленных, которые затем прошли обучение в диверсионно-разведывательных школах.

Так что Кочеткову пришлось нелегко. Как известно, в НКВД никогда особой деликатностью не отличались, а уж в военное время тем более. Многочисленные допросы, сначала во фронтовом особом отделе НКВД, а затем в специальном фильтрационном лагере, находившемся около Рязани. Причем все это происходило, напомним, как раз в то время, когда уже вышел Указ о присвоении ему посмертно звания Героя Советского Союза, о чем сам летчик ничего не знал.

Кочетков рассказал, что ведомые им летчики 686-го ШАП видели снижение его горящего «Ила», но у них просто не было времени проследить за тем, что случилось дальше. При взрыве его выбросило из кабины, он инстинктивно дернул вытяжное кольцо парашюта, после чего сразу же потерял сознание. Очнувшись лежа в бурьяне, летчик увидел стоявших вокруг него солдат Вермахта. У него были ожоги и переломы, но он был жив.

Оказавшись в лагере для военнопленных, Кочетков дождался, когда срастутся переломы, а затем сразу же попытался бежать, но неудачно. Лишь вторая попытка увенчалась успехом, и он смог выбраться на свободу. Пройдя по немецким тылам, он в конце концов 28 октября перебрался через Дон и оказался на своей территории.

Время в фильтрационном лагере тянулось мучительно долго. Шли недели и месяцы, наступил 1943 г. Но наконец ответы на все запросы пришли. Можно сказать, что Кочеткову в целом повезло, поскольку имелись свидетели, которые не только могли подтвердить его личность, но и рассказать, при каких именно обстоятельствах он попал в плен. Проверка завершилась. Ему выдали новые документы и вернули звание старшего лейтенанта. Одновременно Кочеткову, к его великому удивлению, сообщили, что еще 5 ноября прошлого года ему присвоили звание Героя. Правда, посмертно, но теперь уж ничего не поделаешь, не переписывать же Указ.

После того как Кочетков получил в Москве «Золотую Звезду» и орден Ленина, встал вопрос о его дальнейшей службе. В Управлении кадров ВВС ему предложили отправиться в тыл, чтобы продолжить довоенную работу в качестве инструктора в авиационном училище. Вероятно, в этом не было никакой заботы о пережившем многое человеке, а была лишь банальная бюрократическая перестраховка, хоть и все проверки завершены, но все-таки мало ли что, пусть побудет подальше от фронта.

Однако Кочетков и слышать ничего не хотел о спокойной жизни в тылу. Он желал вернуться в 686-й ШАП и продолжить боевые вылеты. После серии новых мытарств и настойчивых просьб он в начале февраля 1944 г. все же смог добиться нужного направления. К этому времени его полк базировался на аэродроме около украинского города Мелитополь и входил в состав 289-й ШАД полковника И. П. Пуцыкина.

Весной 1944 г. 686-й ШАП участвовал в боях в Крыму. 24 мая за отличия, проявленные при освобождении Севастополя, ему приказом Верховного Главнокомандующего было присвоено почетное наименование «Севастопольский». Такое же наименование получил и 7-й ШАК, в который входила 289-я ШАД.

Конец же войны Кочетков вместе со своим полком встретил в Прибалтике, поскольку в середине февраля 1945 г. корпус передали в 15-ю воздушную армию, которая действовала на 2-м Прибалтийском фронте. Всего в ходе войны он совершил 101 боевой вылет, в ходе которых в том числе лично сбил два немецких самолета.

В послевоенные годы Кочетков продолжал служить в авиации. Он переучился на новый штурмовик Ил-10, а в 1948 г. окончил Высшие офицерские летно-тактические курсы. С наступлением реактивной эры он освоил истребитель МиГ-15бис, а потом поступил и в 1958 г. окончил Военно-воздушную академию.

В 1965 г. 55-летний полковник Кочетков был уволен в запас, и затем до 1990 г. работал в Центральном аэрогидродинамическом институте (ЦАГИ) в городе Жуковский Московской области.

Как видим, к сожалению СССР так до конца войны и действовал мясом, вопреки знаменитому Суворовскому "Воюй не числом, а умением"..

[Cкрыть]

Изменено 13.01.2014, 20:39:11 пользователем Адмирал

[kalistor 1,996]

Очень занятный очерк

[Roger Young 7,690]

Честно говоря, двоякое впечатление от статьи. Далеко не во всем согласен.

[Адмирал 4,706]

Честно говоря, двоякое впечатление от статьи. Далеко не во всем согласен.

Я лишь хотел сказать, что в поражении Франции и СССР в первой половине войны виновата не тактика, основанная на опыте ПМВ, а как раз во многом пренебрежение опытом ПМВ. Французы, заместо создания высоко маневренных соединений, вооруженных лучшими на тот момент танками, относилась к танкам как к "кавалерии в доспехах".В СССР было еще лучше, нарком вооружений Г.И. Кулик доказывал, что автоматы не имеют никакого значения для войны, что это — “оружие полиции"».Немцы же сумели грамотно воспользоватся опытом предыдущей войны, и обрели превосходство над противником на всю первую половину войны.

[Captain Willard 1,340]

... нарком вооружений Г.И. Кулик доказывал, что автоматы не имеют никакого значения для войны, что это — “оружие полиции"».

ну собственно это оружие полиции, связистов, танковых экипажей

автоматические и полуавтоматические винтовки для пехоты - труЪ

[Адмирал 4,706]

ну собственно это оружие полиции, связистов, танковых экипажей

автоматические и полуавтоматические винтовки для пехоты - труЪ

Да, но до финской войны дело в этом направлении шло ни шатко, ни валко.

[Captain Willard 1,340]

ну процесс массового перехода начался до финской кампании

вот такНажмите здесь!

 

Первые конкурсные испытания автоматических винтовок состоялись уже в январе 1926 г. Лучшими были признаны винтовки Федорова, Дегтярева и Токарева, но они еще не удовлетворяли военных по надежности работы и простоте конструкции. Далее конкурсы следовали один за другим: июнь 1928 г., март 1930 г. По итогам последнего было даже принято решение о производстве опытной партии винтовок Дегтярева. Однако в 1931 г. появилась винтовка С.Г. Симонова, показавшая наилучшие результаты на испытаниях в 1935–1936 гг. По их итогам в 1936 г. винтовка Симонова была принята на вооружение под названием «АВС-36». Цена плановой закупки автоматической винтовки Симонова в 1937 г. была 1393 рубля. Именно эта винтовка была любимым дитятей военного ведомства, а не пистолет-пулемет, обладавший ничтожной дальностью стрельбы при такой же стоимости в звонкой монете. Лучше всего об этом свидетельствует статистика производства винтовок Симонова и пистолетов-пулеметов Дегтярева. Всего с 1934 г. по 1939 г. пистолетов-пулеметов «ППД» было произведено чуть более 4100 штук. В то же время в 1934 г. было произведено 106 автоматических винтовок Симонова, в 1935 г. — 286, а после принятия на вооружение «АВС-36» посыпались с конвейера в количестве десятков тысяч штук. В 1937 г. было выпущено 10 280 винтовок «АВС-36», в 1938 г. — 24 401.

Однако полностью новое оружие командование Красной Армии не устраивало, и 22 мая 1938 г. был объявлен очередной конкурс на разработку самозарядной винтовки. Конкурсные испытания представленных образцов проходили с 25 августа по 3 сентября 1938 г. Победителем испытаний стала винтовка Ф.В. Токарева, которая после устранения выявленных недостатков была предъявлена на окончательные испытания 20 ноября 1938 г., заняла на них первое место и 26 февраля 1939 г. была принята на вооружение Красной Армии под названием 7,62-мм самозарядная винтовка системы Токарева обр. 1938 г. ( «СВТ-38»). Что характерно, именно в феврале 1939 г. было прекращено производство «ППД». Пожалуй, между этими двумя событиями — принятием на вооружение новой самозарядной винтовки и снятием с производства пистолета-пулемета — прослеживается вполне очевидная связь. Причем связь не только тактическая, но и экономическая. Цена «СВТ» массовой серии была 880 рублей — намного меньше, чем пистолета-пулемета Дегтярева.

2 июня 1939 г. Комитет обороны принимает постановление о развертывании производства винтовок Токарева. В 1939 г. по плану должны были изготовить 50 тыс. штук, в 1940 г. — 600 тыс. штук, в 1941 г. — 1,8 млн. штук и в 1942 г. — 2 млн. штук. По итогам использования в финской войне винтовка была доработана и получила наименование «СВТ-40». С 1 июля началось производство «СВТ-40» с одновременным свертыванием производства 7,62-мм винтовок обр. 1891/30 гг.

[Cкрыть]

[Адмирал 4,706]

ну процесс массового перехода начался до финской кампании

вот такНажмите здесь!

  [Cкрыть]

Де-юре, процесс начался в 1926 году, когда были даны задание на проектирование автоматических и полуавтоматических винтовок.Почему за 15 лет ничего не было толком сделано?Вернее, почему перевооружению мешала эта морда?

[fursh 3,025]

Замечу что авиация не была новинкой в пмв, до этого она применялась в балканских войнах.

[Captain Willard 1,340]

не хватало производственных мощностей, к тому же требовалось накопить хоть какой-нибудь опыт производства такого оружия перед пуском в широкую серию

да и не надо забывать, что у руководства не было единого мнения по этому вопросу - в остальных странах была похожая ситуация